Свет отбрасывает тень

      Вечерняя октябрьская Москва дарила неповторимую атмосферу. Стоило солнцу потеряться меж высоток, как повсюду зажигались огни красочных подсветок, освещая дорогу вечно спешащим куда-то прохожим. От Останкинского пруда чуть веял промозглый ветер, отчего мужчина в черном пальто, ожидающий своего коллегу, обернул вокруг шеи шарф и поежился. Ранее упомянутая «шнуровская бэха» издала звук разблокировки. Владелец галантно открыл дверь переднего пассажирского сидения и, чуть склонив голову, указал на место.       — Прошу пройти внутрь. Не хотелось бы применять силу, — певец замер в ожидании.       — Тебе обязательно при каждом удобном случае нести ересь? — вопрос был явно риторическим, так как, не дожидаясь ответа, Валерий удобно устроился в кресле и сам захлопнул дверь.       Не то чтобы Шнурова задели его слова, но какой-то осадок остался. Раздался хлопок второй дверцы и тихий гул заведенного мотора. Сергей безэмоционально чуть опустил окно, легким движением включил джаз на дисплее магнитолы и тронулся с места. Путь их лежал в хороший ресторан русской кухни, который ленинградец частенько баловал своим присутствием. Машина плавно огибала все повороты и иногда превышала скорость, установленную правилами на определенных участках. Валерий тактично молчал, не мешая водителю, но через минут десять подал голос:       — Ты не мог бы прикрыть окно?       — А что, боишься простудиться? В твоем-то возрасте это понятно…       — Сереж, — укоризненный взгляд заставил моментально того заткнуться.       — Извини.       Плавный поворот руля, машина сбросила скорость и остановилась у вывески «Чемодан».       — Все в порядке, просто я порой не понимаю, почему ты везде хочешь меня поддеть. Ты затаил какую-то обиду?       — Знаешь, в детстве пацаны в моем дворе дергали девчонок за косички не потому, что они в чем-то провинились, — уклончиво ответил Шнуров и покинул салон.       Подобная откровенность сбила с толку москвича, но он поспешил выйти следом на свежий воздух. Двери заблокировались, а неподалеку раздался глухой окрик:       — Так и будешь там стоять или зайдем?       Место оказалось достаточно уютным. В интерьере был сделан акцент на начало двадцатого века: антикварные часы, черно-белые фотографии, старые светильники и настольные лампы, вдоль стен одиноко стояли деревянные шкафы с огромным количеством книг. По поводу столика мнения музыкантов совпало – у окна, в самом углу, где можно было спрятаться от любопытных глаз.       Сергей повесил свое пальто на вешалку, возвышавшуюся подле стола, и было протянул руку с немым предложением повесить чужое, но наткнулся на отрицательное покачивание головой.       Ой, блять, больно надо.       Официант вежливо поприветствовал знаменитых гостей, не подав виду, что чертовски рад видеть и хочет с каждым из них сфоткаться, и протянул два меню.       — Подкопченный омуль с тушеными овощами и пол-литра вискаря на ваше, молодой человек, усмотрение. Паспорт нужен? — Шнуров иронично изогнул брови и улыбнулся.       — Ну что вы, Сергей Владимирович. Просто думал, что пьете вы исключительно в Питере, — также с улыбкой произнес официант, подмигнул и обратил внимание на второго гостя. — Что желает московская интеллигенция?       — Спаржу в сливочном соусе и белыми грибами и бутылочку красного полусухого…       — Да, потому что на сладкое сегодня я, — Шнур щелкнул пальцами и указал ладонями в свою сторону, довольный собственной шуткой.       Бог знает, сколько опыта было за плечами бедного паренька, которому посчастливилось работать в сегодняшнюю смену, но стоило отдать ему должное – ни единый мускул не дернулся на его лице, в отличие от Сюткина, который все-таки проигнорировал сальную фразочку друга и продолжил в том же тоне:       — И блинчики с икрой хариуса, ибо от сладкого я давно отказался.       — Многое теряешь.       Парень поспешил забрать меню и удалиться, дабы не стать свидетелем возможной ссоры двух знаменитых музыкантов, но на его удивление, как и на Шнурова, ожидающего колкой шутки в ответ, Валерий лишь облокотился обеими руками о стол и склонил набок голову, разглядывая старого друга.       — А ты изменился. Не в плане длинного языка, которому хочется сделать обрезание, а вообще. На Леню Ярмольника чем-то смахиваешь в этих очках и водолазке.       — Подобных мне не сыщешь ты на белом свете, Валера, — парировал Шнур.       — Жена так повлияла?       Стоило всуе припомнить эту женщину, как экран мобильника засветился с уведомлением от контакта «Зайчонок». Сообщение оповещало его, что Оля днем отправилась на девичник к подруге в Питер, целует тысячу раз и любит. Странно. Неожиданная новость побудила внутри далеко не злость, а некое облегчение.       — Нет, скорее, друзья-товарищи.       Сергей скопировал позу собеседника и перехватил взгляд. Излучаемый свет от лампы красиво ложился на лицо Сюткина, освещая мелкие паутинки морщинок по краям голубых глаз. Особенно это становилось заметнее, когда тот улыбался.       Как он там говорит? Лампово. Очень лампово.       Официант беззвучно разложил столовые приборы и поставил бокалы с откупоренными бутылками.       — Прошу простить за задержку, блюда будут готовы буквально через пять-семь минут, — молодой человек учтиво склонил голову и продолжил, — а пока я бы мог наполнить ваши бокалы.       Валерий в останавливающем жесте без слов намекнул парню, что они справятся сами.       — Как вам будет угодно, — официант кивнул и удалился.       Шнуров, не теряя времени, налил добрые полбокала виски и в приглашающем жесте поднял руку.       — Может, ты дождешься сначала ужина, Сереж? А то, знаешь ли, тащить ленинградских алкоголиков в планы у меня сегодня не входило.       На это упомянутый «ленинградский алкоголик» сделал добрых пару глотков.       — Твое право, интеллигенщина. Ты лучше расскажи, как там твоя Виола поживает?       — Дочь или жена?       — О, поверь, Валер, если я стану интересоваться твоей симпатичной девочкой – ты сразу об этом узнаешь из желтых газет, но пока мне интересен только папаша этого семейства, — Шнур выдержал паузу, сделав еще глоток, — а, следовательно, друг мой, я про женушку твою.       Сюткин всегда поражался, как легко Сергей мог варьировать на грани заигрывания и черного юмора, скорее даже сарказма. Только из его уст любая фраза могла звучать одновременно пошло и невинно. Сам певец предпочитал выражаться литературным русским языком в светлой манере, не смешивая свою речь с грязными словечками, но, как говорится, противоположности притягиваются, иначе как объяснить то, что манера поведения заносчивого ленинградца импонировала Валерию Миладовичу.       — Все замечательно, сейчас она у своих родителей в Риге, пробудет там до Нового года, пока идут съемки «Голоса». Надеюсь, у меня будет шанс провести этот праздник в домашнем уюте, а не на студии.       Шнур понимающе кивнул и убрал руки со стола, позволяя официанту сделать свою работу. Принесенные блюда выглядели аппетитно. Наконец, Валерий позволил себе наполнить бокал.       — Ну, за приятный вечер, Сереж.       — За приятный вечер, Валер.       Время пролетело незаметно, за окном давно стемнело, пустые тарелки унесены официантом вместе с автографами обоих мужчин и хорошими чаевыми, на фоне играла музыка в стиле лоу-фай, а остатки заказанного алкоголя плескались на дне бокалов. Приятная нега опустилась на гостей, сидящих поодаль от всех.       — Куда сейчас думаешь поехать? — невзначай поинтересовался Сергей, допивая жидкость янтарного цвета.       — В родительский дом на Чистых прудах. Минут пятнадцать езды отсюда, думаю. Моя тоже там недалеко, но жилплощадь благополучно без боя отдана родственникам из Одессы. Приехали на месяц отдохнуть в мегаполисе, затариться брендовыми вещами.       — Слушай, я тут в двух шагах квартиру снимаю. Вот и подумал, время позднее, че стариков беспокоить, можно ко мне залететь, — с этими словами музыкант начал подниматься, придерживаясь за край стола, — моя, вон, свинтила к подружкам в Питер, куролесить будет. Машину оставим здесь, завтра спокойно заберем да погоним на Телецентр. Места дохрена.       Расслабленность в мышцах от выпитого крепкого алкоголя дала о себе знать. Сергея слегка повело, но чьи-то крепкие руки моментально вцепились в края коричневой водолазки, не давая исполнить кульбит с вешалкой.       — О, тише-тише, ковбой, травмы нам ни к чему, — хриплый голос прозвучал где-то над ухом музыканта, отчего по телу побежала стая мурашек, волосы на руках встали дыбом. Благо, длинные рукава тщательно скрывали непонятную, даже для самого Сергея, реакцию тела на близость с давним другом.       Еще этот парфюм, черт бы его побрал. Это что? Ив Сен Лоран?       — Именно. Вижу, в парфюмерии ты неплохо разбираешься, — Сюткин накинул свое пальто и обмотался шарфом, наблюдая пред собой застывшую спину.       — Я, блять, вслух это сказал?       Валера лишь тихо засмеялся, следуя к выходу.       — Думаешь, у меня есть сверхспособность, благодаря которой я могу читать мысли?       — Да хуй вас разберешь, москвичей, — с усмешкой ответил Шнуров и повел товарища в сторону съемной квартиры.