. . .
Юнги подавляет зевок, слушая отчёт Богома о финансовом положении Yong Jegug. – Наши активы возросли, благодаря дополнительной территории Чви, – говорит Богом, указывая на отчёт возле него. – В целом, выдался довольно удачный год. Несмотря на, эм, ну вы знаете… Богом замолкает, заставив остальных приближённых почувствовать себя некомфортно. По всей видимости, до сих пор ещё больная тема то, по какой причине Чонгук стал главным в их организации. Главный, который пропал на неделю, переложив все свои обязанности на Юнги. Он всё ещё не понимает это у него наказание такое или же это жест примирения со стороны Чонгука. – Что ж, полагаю, что это хорошо, – наконец говорит Юнги, поворачиваясь к Намджуну. – Есть какие-нибудь новости от источника, которого мы нашли в Южной Америке? О том, где он может быть? – Я только вчера отправил ему сообщение, всё ещё жду ответа. Должно быть, он сужает его местоположение. Думаю, что он попытается стянуть с нас больше денег, прежде чем сказать, где он. – Если попросит, то скажи, что он не получить оставшуюся сумму, пока не выдаст нам его местоположение с доказательствами, что он точно там. Намджун кивает, отводя взгляд. – Понял. Пауза затягивается, никто не желает пересекаться взглядом с Юнги. Богом смотрит вниз на бумаги перед собой, перекладывая их туда-сюда, а Соджун явно зачарован видом за окном возле Намджуна. Сегодня их встреча проходит в другом месте, не у Юнги в квартире как обычно, потому что он не хочет, чтобы Чимин стал свидетелем того, как они обсуждают их бандитские дела. Особенно, он не хочет, чтобы его возлюбленный услышал, как они обсуждают поиски. Никто из них даже имени его произнести не смеет при Юнги. Страх тому причина или нет, он понятия не имеет. Они не обращаются к нему как к ‘боссу’, несмотря на то, что Чонгук назначил его временным главой Yong Jegug. Они достаточно умны, чтобы понимать, что это на время и, к тому же, Юнги всё равно не хотел бы, чтобы к нему так обращались. Он снова концентрируется на собрании, хотя предпочел бы оказаться сейчас с Чимином. Он надеется, что ему удастся однажды оставить всё это позади и начать новую жизнь вместе с ним. Настоящую жизнь где-нибудь в другом городе, чёрт, может быть даже в другой стране. Там, где Чимин мог бы поступить в колледж (о чём он постоянно говорит) и начать танцевать в театре, он занимался бы чем-нибудь творческим, а Юнги работал бы в строительном магазине или как механик, занимался бы чем-нибудь простым и нормальным. Всё равно чем, чёрт возьми. Они обсуждают поставку новой партии наркотиков, когда открываются двери, и внутрь проходит Чонгук. Они замолкают, пока он идёт к столу, за которым они сидят, и падает на кресло, тяжело вздыхая. Он тупо смотрит на отчёты, лежащие перед Богомом, затем снова смотрит в сторону двери, будто собирается просто встать и уйти. Но вместо этого, он выпрямляется, поправляя ворот пиджака. – Итак, – тихо говорит он. – Какова наша ситуация? Один за другим они вводят Чонгука в курс дел Yong Jegug о всевозможных частях их компании. Никто не собирался сказать «С возвращением, Босс» или спросить, надолго ли он вернулся. В этом нет необходимости.***
Чонгук стучит в дверь студии Тэхена и заходит только после того, как тот кричит ‘Заходи!’ Открыв дверь, он видит Тэхена на его обычном месте – стоящего возле мольберта с кистью в руке, на нём футболка огромного размера и домашние штаны. Тэхен кидает на него быстрый взгляд, робко улыбаясь. – Привет. – Привет, – Чонгук встаёт рядом с ним и рассматривает картину. – Ты был тут весь день? – Ага, – говорит Тэхен, нанося мазки по холсту. – Думаю, эта практически закончена. Нужно просто добавить ещё немного звёзд. Прошла неделя с того, как Чонгук подарил Тэхену арт-студию, и тот работал в ней каждый день, создавая одну невероятную работу за другой, как будто бы в него вселился демон искусства. Либо его так взбесил тот банан в галерее, что он замотивирован создать нечто стоящее. Так или иначе, работы, которые он пишет, настолько невероятные, что Чонгук задаётся вопросом, что будет, если Тэхен организует собственную выставку. Признаться честно, первая работа Тэхена его насторожила. Там был изображён мёртвый голубь с крохотными крыльями, лежащий в серебристой клетке. Достаточно было лишь взглянуть, чтобы понять смысл: голубь сломал крылья о прутья клетки, отчаянно пытаясь выбраться. Вторая его картина была менее мрачной, но всё же, немного печальная, и её трудно было понять. Там был изображён тигрёнок и хрупкая синица, что прижались друг к другу, тигрёнок всем телом обнимал птицу, словно защищая от чего-то. Синица выглядела такой слабой и маленькой, а её бирюзовые перья были рассыпаны повсюду маленькими кучками. Когда Чонгук посмотрел на картину, он почувствовал, будто стал свидетелем конца чего-то. К счастью, последующие работы Тэхена были более жизнерадостными, один из холстов был усыпан всевозможными видами цветов, лепестки которых были окрашены яркими красками. Он рассматривает картину, над которой Тэхен работает в данный момент, чувствуя себя при этом зачарованным. На ней изображён чёрный дракон, что летит сквозь вихри облаков, залитых лунным светом, а на спине его сидит голый человек. Белая луна отливает ярким серебром и, хотя это трудно сказать наверняка, Чонгук практически уверен, что обнажённый парень на драконе – это сам Тэхен. Что касаемо дракона… что ж, он не хочет надумывать слишком многого. Он думает, что эта картина лично для него лучшая из тех, что Тэхен сотворил. – Это невероятно, – бормочет он, смотря на картину. – Настоящий шедевр. Тэхен фыркает. – Ты говоришь так про каждую мою картину. – Потому что они все невероятны. Это не лесть, Тэхен. Просто констатация фактов. Тэхен вертит головой, выглядя смущенным, но при этом довольным. – Не думаю, что ты можешь мыслить объективно, но я приму это за комплимент. – Хорошо, – Чонгук, подняв руку, проводит по спине Тэхена, довольствуясь тем, что ему позволяют. – Голодный? – Немного, думаю, – говорит Тэхен, не отрывая глаз от картины. – Мне кажется, я с обеда ничего не ел. – Пойду тогда, закажу нам что-нибудь. Тэхен кивает, и Чонгук идёт в сторону двери, вытаскивая телефон, чтобы позвонить повару, как Тэхен зовёт его. – Эм… можно кое-что спросить? – голос его прозвучал нерешительно и как-то нервно. Чонгук оборачивается к нему, изгибая бровь. – Да, конечно. Тэхен кусает губу, взгляд его падает на тело Чонгука. – Можно я… в смысле, ничего, если я сделаю с тебя наброски? – выпаливает он. Чонгук смотрит на него пристально. – Ты хочешь нарисовать меня? – Ээ, ага, – Тэхен краснеет, глядя себе под ноги. – Хочу улучшить навыки рисования людей. Я пытался зарисовать Чимина, но он не может спокойно на месте сидеть, – он смотрит на Чонгука с озорной улыбкой на лице. – Думаю, что для такого закоренелого преступника как ты смирно сидеть станет чем-то вроде вызова. – Да? Ты так думаешь? – мурлычет Чонгук, что улыбка Тэхена трещит, а лицо покрывается румянцем всё сильней. – Ладно, хорошо, я могу спокойно посидеть для тебя. Но сначала мы поужинаем. После того как они поели, Тэхен берёт блокнот и карандаш, но вместо того, чтобы попросить Чонгука сесть в его студии, он командует расположиться в гостиной по разным сторонам дивана. – Так удобней, – говорит Тэхен, после того как Чонгук спросил его об этом. – Для меня и для тебя. – Хочешь, чтобы я голым позировал? – ухмыляясь, спрашивает Чонгук, на что Тэхен вертит головой, избегая зрительного контакта. – Нет, в этом нет необходимости, – торопливо говорит он, занимая себя перелистыванием страниц в своём блокноте. – И не мог бы ты убрать эту ухмылку с лица? Знаю я, чего ты добиваешься. – О? И чего же я добиваюсь? – Неважно. Просто заткнись, сиди ровно и держи лицо расслабленным. Чонгук слушается, и какое-то время они сидят в тишине, пока Тэхен водит карандашом по бумаге грубыми и размашистыми штрихами. Он попросил Чонгука принять удобную позу, поэтому сидеть на месте оказалось не так уж и сложно. Тэхен изредка просит его повернуть голову в ту или иную сторону, а сейчас, он дал указание - повернуть лицо в профиль на три четвери. Чонгук не смотрит прямо на него, но ничего не может поделать со своими глазами, что так и норовят украдкой взглянуть на Тэхена, на то, как он хмурится и как толкает язык за щеку, пока рисует. Спустя двадцать минут Тэхен цокает, стирая что-то ластиком. – Было бы куда легче, если бы у людей не было носов, – ворчит он. – Хочешь сказать, что у меня странный нос? – Нет, я просто говорю, что было бы легче нарисовать твоё лицо, не будь у тебя носа, – ластик он откладывает в сторону, снова взявшись за карандаш. – Несмотря на то что я всё время рисовал красками, я практически никогда не писал портретов. Обычно это животные либо цветы и всё такое. А потом я забросил, так что теперь я вроде как учусь заново. Чонгук смотрит на него. – Почему перестал? – Что перестал? – Почему перестал рисовать? – Оу, – Тэхен взглянул на него и снова вернулся к блокноту. – Мне пришлось бросить школу, когда мне было пятнадцать, потому что мне нужно было работать, чтобы обеспечивать себя. Так что времени для рисования не оставалось. О, кстати, – добавляет он. – Я подал заявление, чтобы сдать тест на следующей неделе и получить наконец-то своё диплом об образовании. – Это хорошо, – но то, что сказал Тэхен не даёт ему покоя, и он не сдерживается, чтобы задать ещё один вопрос. – Почему ты бросил учёбу? Как это так тебе пришлось содержать себя в таком возрасте? Карандаш застывает на листе, и Тэхен застывает на пару секунд, смотря на бумагу. – Я вроде как остался сам по себе, – наконец говорит, не глядя на него. – Так что, полагаю, у меня просто не было выбора. И тогда Чонгук вспоминает тот день, когда Тэхен попросил отвезти его на кладбище, и то, как он застал его свернувшимся под одеялом позже ночью со слезами на щеках, отчего в желудке оседает что-то тяжёлое. – Но, у тебя должны были быть друзья, родственники… – Неа, – говорит Тэхен, снова начав сосредоточено водить карандашом. – Только я. Только я. Чонгук представляет пятнадцатилетнего ребёнка в Сеуле, предоставленного самому себе, бросившего школу, без диплома и какой-либо поддержки. Хотя он не в состоянии полностью понять какого это, поскольку у Чонгука всегда были деньги, и ему никогда не приходилось работать ради выживания или для того, чтобы элементарно на столе была еда. У него всегда было только самое лучшее: дизайнерская одежда и дорогие тачки, практически всё, что он хотел, появлялось по щелчку пальца. Он не может осознать, что Тэхен пожертвовал образованием и рисованием, тем, что он так любит, ради своего выживания. Пятнадцать лет это же так мало, чтобы остаться наедине с самим собой… – Ты работал в кофейне, да? – спрашивает Чонгук, вспомнив, что сказал Хосок в ночь аукциона. – Ага, – отвечает Тэхен, черкая ещё пару линий на бумаге. – Вообще-то я и жил там какое-то время. – …жил там? – Ну, да, – непринуждённо говорит Тэхен. – В этом городе я не мог позволить себе снимать квартиру. Но всё было хорошо, владелец магазинчика был добр ко мне и дал койку в подсобке, чтобы я мог там спать. Чонгук замирает, слова Тэхена ударили по нему словно молотком. Койка. Чтобы спать. В подсобке. Кажется, у него в ушах начинает звенеть, когда в голове проносится образ Тэхена, спящего на дешевой железной койке с тонким матрасом вместо кровати, в какой-то крошечкой комнате среди кофейных зёрен и бумажных стаканчиков. Без друзей. Без семьи. Никого с кем можно было бы поговорить. Только я. Теперь так много вещей обретают смысл. То, почему Тэхен торговался за большую сумму, когда Чонгук заключал с ним контракт, и его нежелание тратить деньги со счёта в банке, несмотря на то, что к тому моменту у него было уже больше двухсот тысяч. И то, почему он так спит, свернувшись клубком, прежде чем, позволил Чонгуку держать его в объятьях по ночам… Твоя кровать такая мягкая и большая… моя койка была слишком мала для меня… О Боже. И как у него наглости хватило подумать, что Тэхен жадный и эгоистичный, что он как какой-то содержант ищет папика. Когда всё, что делал Тэхен, так это пытался выжить. Пытался обеспечить себе надежность, которой Чонгук всегда принимал как само собой разумеющееся. – А, когда владелец умер, к сожалению, – говорит Тэхен, концентрируясь на своём наброске. – Мне было так грустно, он был таким хорошим человеком, его сын выгнал меня из магазина… – Он выгнал тебя? – Ага, – рассеянно отвечает Тэхен, пока что-то заштриховывая в блокноте. – У него откуда-то возникла мысль, что я обманывал его отца, поэтому он сказал мне уйти и, что мне там больше не рады, – он прочищает горло. – Много чего было сказано вообще-то. Потом я устроился в Старбакс и жил в приюте для бездомных, когда Хоби нашёл меня, – звук тоненького треска. – Чёрт, карандаш сломал… Приют для бездомных. Жил в грёбаном приюте для бездомных. Чонгука охватывает дикий ужас, стоит ему представить Тэхена в приюте, которому некуда больше идти, не к кому вернуться. Неудивительно, что он согласился продать свою девственность на аукционе. Пока Тэхен в одиночку боролся за свое выживание с пятнадцати лет, а Чонгук был… что? Что, черт возьми, он делал? Казнил людей конкурирующих группировок, ходил в Певчую Клетку, прожигал свою молодость и тратил деньги на шлюх, алкоголь, дизайнерскую одежду и навороченные машины. Всю свою осознанную жизнь он купался в богатстве, был опьянён властью, добивался своего, кидая деньги в людей. Он вспоминает, как однажды в свой двадцать первый день рождения он выкупил целый бар, а после вместе с друзьями они разбили все стаканы, бутылки и всё, что блять было не приколочено. Просто потому что он мог. С таким же успехом можно было устроить костёр из денег и пожарить на нём зефир в честь своего дня рождения. Когда на эти деньги Тэхен мог бы купить себе квартиру, пойти в школу. Чонгук кусает нижнюю губу. Почему он не искал Тэхена вместо того, чтобы тратить время на все это бессмысленное дерьмо? Почему он не пытался найти его, чтобы вытащить из подсобки кофейни или из этого сраного приюта и фактически обеспечить ему жизнь? Тихий голосок шепчет ему, что это не совсем его вина, что он не знал Тэхена, даже не подозревал о его существовании. Откуда он мог знать? Но Чонгук откидывает оправдания, потому что не важно, знал он его или нет. Ему следовало бросить все силы на поиски Тэхена, поиски своей недостающей части… – Эй, – говорит Тэхен, выдёргивая Чонгука из водоворота мыслей, толкая его ногой. – Ты в порядке? – Да, – Чонгук берёт ступню Тэхена и начинает массировать, слегка разминая. – Я в порядке, – но его дыхание затруднилось, а в горле образовался ком. Тэхен дёргает ногой, пытаясь убрать её. – П-перестань, – вскрикивает он. – Щекотно… – Серьёзно? – Чонгук усмехается, его мрачное настроение пропадает, когда он проводит кончиками пальцев по ступне Тэхена. – Боишься щекотки? – О, боже мой, прекрати… – Тэхен хихикает, отчаянно пытаясь вырваться из хватки Чонгука. – Ты такой п-придурок… – Где ты ещё боишься, мм? – Чонгук хватает его за лодыжки и тянет на себя так, что Тэхен ложится на диван. Он забирается сверху, впиваясь пальцами в бока. – Тут, детка? Тут тоже щекотно? – Х-хватит! – Тэхен извивается под ним, заливаясь смехом и пытаясь вырваться. – Или пострадает т-твое д-достоинство, я к-клянусь б-богом… – Маленький тигрёнок боится щекотки, ха? – Чонгук дразнит его, не унимаясь, пока Тэхен крутится беспомощно. – Я не перестану, пока ты не начнёшь мурлыкать, детка… Тэхен визжит, толкая Чонгука в грудь так, что они летят на пол рядом с диваном. Тэхен оказывается сверху, сидя на его бёдрах и смотря сверху вниз с торжествующим блеском в глазах. – Тигры не мурлыкают, идиот, – говорит он, затаив дыхание, грудь его тяжело вздымается. – Откуда, чёрт возьми, ты знаешь? – Из документальных фильмов на YouTube. – О? – Чонгук изгибает бровь, проводя руками по бёдрам Тэхена, лёжа на спине и пристально рассматривая его. – И какие же звуки издают тигры? – Они… – Тэхен замолкает, пока Чонгук блуждает руками по его бёдрам, заводит одну за его спину и сжимает ягодицу. – Они… – Какие звуки, Тэ? – хрипит Чонгук, чувствуя, как внизу начинает твердеть. – Расскажи мне. Тэхен отвечает тихим стоном, прижимаясь к эрекции Чонгука и покачивая бёдрами взад вперёд. Его закрытые глаза подрагивают, а щеки окрашивает румянец, когда он проходится по члену Чонгука. Последние несколько ночей Чонгук не настаивал на сексе, позволив Тэхену вести. В большинстве случаев всё разворачивалось по одинаковому сценарию: он прижимался к нему, позволял рукам бродить по груди Чонгука, а затем спускался ниже к его члену и брал в рот, прежде чем взобраться на него сверху и вытрахать из него душу. Блаженство. Каждый раз как какой-то сон, хоть Чонгук не может сказать наверняка, делает это Тэхен из чистого желания или же потому что хочет отвлечься. Иронично, что теперь Тэхен использует его тело, а не наоборот как раньше. Да он и не возражает. Если секс является частью терапии Тэхена, то Чонгук с удовольствием предоставит ему свои услуги. Это меньшее, что он может сделать. Но, до него дошло, что он хочет чего-то более интимного между ними, чем просто украденный момент тёмной ночью, не только бездумное наслаждение. Он не знает, как называется то, что он хочет с Тэхеном, понимает лишь, что хочет большего. Он хочет гораздо большего. Но он не уверен, заслуживает ли. Тэхен двигает бёдрами быстрее, дыхание его вырывается слегка прерывисто, когда он прижимается к Чонгуку своим возбуждением. Он скулит, сжимая пальчиками его рубашку и запрокидывая голову, когда ложится на него всем телом. Не совсем удобно, лежать вот так на твёрдом полу, но Чонгук всё равно сжимает Тэхена за бёдра, помогая ему. – Всё хорошо, детка, продолжай, – выдыхает он. – Можешь кончить, если хочешь, давай… Тэхен распахивает глаза и перестает двигаться, взгляд его полыхает похотью, когда он смотрит на Чонгука. Затем он резко поднимается и уходит в сторону спальни, обернувшись на Чонгука, прежде чем исчезнуть внутри. Заинтригованный Чонгук встаёт и следует за ним, его член всё ещё болезненно твёрдый. Он проходит в тёмную спальню, чувствуя, как дыхание перехватывает. Тусклый свет, проникающий сквозь окно, освещает Тэхена на кровати, что стоит на четвереньках, отвернувшись от него лицом. Он снял свою футболку и приспустил штаны до колен, обнажив свою потрясающую задницу. Он украдкой посмотрел на Чонгука, через плечо с дьявольским взглядом. – Иди сюда, – умоляет он. – Чонгук, иди сюда… Чонгук забирается на кровать, останавливаясь позади него. Сердце его колотится в груди, когда он видит, что Тэхен уже достал бутылочку смазки. – Не хочешь быть сверху? – Нет, – шепчет Тэхен, мотая головой. – Хочу так, – он тянется назад, намеренно потираясь задницей о промежность Чонгука, медленными и соблазнительными кругами. – Трахни меня так. Чонгук стонет, закатывая глаза, когда чувствует, как Тэхен трется своей сочной задницей о его член. – Черт, детка… – Ну же… быстрей… Когда Чонгук скользит внутрь Тэхена, после того как растянул его, сначала медленно, сдерживая себя от того, чтобы начать вдалбливаться в Тэхена, тот сам толкается назад, умоляя быть жестче, быстрее, пожалуйста, Чонгук. Так что он берёт жестче, впиваясь руками в бёдра Тэхена до синяков и трахая так, как они трахались раньше, когда Тэхен ждал его в спальне, кверху задницей на кровати, одетый в нижнее бельё. Ненавидит он себя за это, больше не желает так поступать. Он хочет видеть лицо Тэхена, смотреть ему в глаза и наблюдать, как удовольствие блестит у него на лице. Он не хочет, чтобы Тэхен стоял на четвереньках, словно животное, будто бы он какая-то игрушка для Чонгука. Он хочет медленно, не торопясь, хочет ублажать Тэхена своими руками и ртом, хочет повторить связь между ними, как той ночью, когда они занимались сексом в особняке. Но Тэхен попросил сделать это так, буквально умолял его, поэтому он просто не имеет права отказать ему. Не тогда, когда он выкрикивает имя Чонгука и выстанывает то, как хорошо ему и то, как он близко, чертовски близко… Когда они оба кончают, Чонгук ничего не может поделать с собой, вспомнив, что это то, чего он желал от Тэхена в самом начале – он умоляет его и стонет от его члена, просит, чтобы Чонгук трахнул его. Некогда дерзкий Тэхен превратился в идеальную маленькую шлюшку. И теперь, когда он стал свидетелем этого, он чувствует тошноту, несмотря на только что случившейся оргазм. Они приводят себя в порядок, Тэхен прижимается к Чонгуку, положив голову ему на плечо. – Ну, хоть так, – думает Чонгук, поглаживая рукой по спине Тэхена. По крайней мере, Тэхен позволяет обнимать себя и засыпает в его руках. Вроде как ему больше не снятся кошмары, он вытягивается рядом с Чонгуком вместо того, чтобы сворачиваться клубком. Чонгук сжимает челюсти, вспомнив то, что сказал ему Тэхен ранее о том что, ему приходилось годами спать в подсобке кофейни на койке, которая, сука, была слишком мала для него. До тех пор, пока херов сынок владельца не выгнал его, и ему не пришлось ночевать в приюте. – Эй, Тэ? – Ммм? – Тэхен вздыхает, сжимая Чонгука за талию. – Что такое? – Тот парень, который заставил тебя уйти из кофейни. Как его имя? – Его имя? – сонно говорит Тэхен. – Уджин, – он широко зевает, потираясь щекой о плечо Чонгука. – Ли Уджин.***
Юнги проходит в кофейню, оглядывая небольшое милое местечко, на стене висит доска с меню, а вокруг расставлены уютные столики. Вдоль стены даже есть небольшая сцена, где, как предполагает Юнги, проводятся вечера открытого микрофона. Сейчас середина дня, так что сейчас здесь всего несколько человек: пара девочек-подростков с кружками чая, хихикающих над чем-то в своих телефонах, и пожилой мужчина, читающий газету. Что хорошо. Меньше свидетелей - меньше осложнений. Он подходит к барной стойке, за которой стоит молодой парень, занятый чисткой кофемашины. – Эм, привет, – говорит он Юнги, когда тот подходит к нему в своей ‘ниндзя’ маске. – Могу я чем-то помочь? – Ага, ты Ли Уджин? – Эм… даа, – он нервно почесывает затылок, пробегаюсь взглядом по помещению. Юнги кажется, что он уже выглядит слегка напуганным, и не потому что тот выпил слишком много кофе. – Простите, а кто вы… – Можешь выйти со мной на минуту? – когда Уджин начинает колебаться, Юнги делает шаг назад и кивает в сторону выхода. – Это не займёт много времени. Мне просто нужно задать тебе пару вопросов. – Эм… ладно, – он смотрит на Юнги крайне подозрительно, но следует за ним на улицу. Останавливается он, когда видит Чонгука, что стоит на обочине в такой же ниндзя маске с кувалдой в руке, небрежно закинутой на одно плечо. – Это твоя машина? – говорит Юнги, указывая на поддержанную Вольво около которой стоит Чонгук. Уджин смотрит на кувалду, что держит Чонгук и молча кивает. – Супер, – Юнги поворачивается к Чонгуку. – Окей, Босс, повеселись. Чонгук одаривает Уджина холодным взором, а затем замахивается кувалдой, очерчивая широкую дугу, и сносит одну из фар Вольво. За ней летит и вторая. – Эй! – кричит Уджин, делая шаг вперёд. – Что вы делаете? Это же моя машина… – На твоем месте я бы не стал ему мешать, – говорит Юнги, удерживая руку на плече Уджина. – Ничего личного, мелкий, он просто даёт выход своей агрессии. – Но… – Уджин беспомощно смотрит на Чонгука, что ходит вокруг машины, разбивая окна, стекло от которых звонко бьётся об асфальт, проходится по кузову машины, оставляя огромные вмятины. Пара человек, проходящих мимо по другой стороне улицы, с любопытством оглядывались и останавливались, чтобы посмотреть на представление Чонгука. Машины замедляются, проезжая мимо, а люди внутри с ошарашенными лицами выглядывают из окон, но никто на самом деле не пытается как-либо остановить Чонгука или хотя бы просто подойти, чтобы узнать что вообще происходит. Юнги понял, что, если вы делаете что-то странное посреди дня, то большинство людей не сильно задаются вопросами. Потому что, если вы делаете нечто подобное в середине дня, где кругом куча свидетелей, окружающие, похоже, думают, что по какой-то причине так и должно происходить. Большинство людей просто не хотят ввязываться в то, что их не касается, думая, что это может навредить им. Такая крохотная странность человеческой натуры, но обычно она работает в их пользу. – Вот, что будет дальше, – говорит Юнги, сунув руку в карман пиджака. – Ты не пойдёшь в полицию на счёт этого, потому что, откровенно говоря, они всё равно ничего не сделают. А на это купишь себе новую машину. На самом деле, даже лучше, чем этот кусок говна на котором ты ездил, – он вручает Уджину чек. – Так что, мы, в общем-то, тебе даже одолжение делаем. – Эм… хорошо… – Уджин смотрит на чек, который только что дал ему Юнги, вздёргивая брови. – У тебя вроде бы есть братья и сёстры? – Даа… два брата и три сестры. – Что ж, вот тебе ещё кое-что, – громче говорит Юнги, пытаясь перекричать звуки того, как Чонгук уничтожает автомобиль Уджина, вручая ему ещё один чек. – Чтобы все вы хорошо отметили Рождество. Полагаю этого будет достаточно даже на парочку. Уджин смотрит на чек, а затем на Чонгука, который теперь забрался на крышу Вольво и разбивает лобовое стекло, матерясь во всё горло. – Тварь ебаная НАХУЙ! – кричит Чонгук. – Сука, сука, сука, СУКА! –Ээ… извини, конечно, но что, чёрт возьми, здесь происходит? Типо, не пойми меня неправильно, я благодарен за деньги и всё такое, но… что блин с ним не так? – Как я и сказал, в этом нет ничего личного, – говорит Юнги, наблюдая, как Чонгук сносит одно из боковых зеркал. – Думаю, он даже не на тебя злится. Как только Чонгук заканчивает уничтожать машину, а Уджин возвращается в кофейню ради своей безопасности, Юнги подходит к нему, осматривая в дребезги разбитое Вольво. – Полегчало? Чонгук вздыхает, опираясь на кувалду и вытирая капли пота со лба. – Не совсем. – Ну, по крайней мере, это неплохое кардио. Тебе стоит включить крушение машин кувалдой в свой распорядок тренировок. В уголках глаз Чонгука собираются морщинки, и Юнги поклясться готов, что тот улыбается под маской. – Думаю, буду придерживаться силовых. Чонгук возвращается в пентхаус вместе с Юнги, руки его болят, спина ноет, но ему удалось преподать урок этому ублюдку Уджину. По крайней мере, он на это надеется. Юнги был тем, кто предложил откупиться от него, отчего Чонгук не был в восторге, но тот сказал ему одну простую вещь, что так они заткнут Уджина. Так что, в конце концов, Чонгук согласился, хотя не считал правильным вознаграждать этого мудака за то, что выгнал Тэхена на улицу. Но, опять-таки, причина, по которой он разбил его машину не столь бескорыстна. Он всего лишь пытался избавить себя от чувства вины по отношению к Тэхену, который был вынужден сам постоять за себя в таком юном возрасте, в то время как Чонгук жил ни в чём себе не отказывая. В каком-то смысле он поуспокоился, даже если чувство вины всё равно осталось при нём. К тому же это было хорошее упражнение, как сказал Юнги, судя по тому, как ноют мышцы. Когда они проходят внутрь, то видят Тэхена и Чимина, сидящих на диване и оживлённо о чем-то болтающих. Они оборачиваются, когда Чонгук и Юнги входят, и Тэхен одаривает его легкой улыбкой, от которой сердце в груди начинает биться быстрей. Он не сказал Тэхену куда пошёл, решив что лучше будет оставить это при себе. Потому что не был уверен обрадуется Тэхен или придёт в ужас, от того что он сделал. – Что это? – спрашивает он, кивая на лист бумаги в руках Тэхена. – Результаты моих экзаменов, – смущённо говорит Тэхен, показывая ему бумагу. – Я сдал. Получил свой диплом. – Могу добавить, сдал с блеском, – заявляет Чимин, сжимая Тэхена в объятиях. – Как я и говорил. Я так горжусь тобой, ТэТэ. Чонгук чувствует гордость за результаты экзаменов Тэхена. – Поздравляю, – тихо говорит Чонгук, смотря на краснеющего Тэхена. – Нам следует… – собирался он сказать. – Нам следует отпраздновать, – но Чимин его опередил. – Нам просто необходимо отпраздновать! – восклицает он, возбужденно хлопая в ладоши. – Пошли сегодня в кино, только мы вдвоём, я плачу. Помнишь, я обещал тебе? – Окей, звучит… Но его перебивает Чонгук, сжимающий в руках лист бумаги. – Нет, не только вы вдвоём, – отрезает он. – Не без охраны. Чимин раскрывает рот, смотря на Чонгука. – Ты, блять, шутишь что ли? Ты не дашь ему даже в чёртово кино сходить без телохранителя? Господи, какой же ты властный кусок… – Чимин, всё в порядке, – бормочет Тэхен. – Мне всё равно. – Серьёзно? А должно быть не всё равно, Тэ, учитывая то, как он защитил тебя в прошлый раз. Потому что, я что-то не припоминаю, чтобы Чонгук или кто-то из его людей охренительно хорошо справились. Наступает неловкая тишина, и Чонгук замечает, как Тэхен застенчиво потирает маленький шрам на шее. Шрам, который он получил ночью, когда Чонгук подвёл его основательно. От увиденного, он снова готов нырнуть в те мрачные воспоминания, отчего намерения его только укрепляются. – Чимин, тебя это не касается, – холодно говорит Чонгук. – Нет охраны, нет фильма. Чимин открывает рот, чтобы возразить, но Тэхен кладёт ладонь на его руку, качая головой. – Чимин, всё в порядке, серьёзно, я не против, если Джин тоже пойдёт с нами… – С вами пойдёт не Джин, – говорит Чонгук. – А я. – Оу, – Тэхен смотрит на него удивлённо, а затем отводит взгляд, теребя рукава свитера. – Можно и так, я полагаю. – Совершенно нельзя, – говорит Чимин, смотря на Чонгука с отвращением. – Ладно, пофиг, не хочу спорить, – он тяжело выдыхает и достаёт телефон. – Посмотрим, что сейчас идёт в кино… Тэхен вместе с Чимином ждут в холле кинотеатра, пока Чонгук и Юнги стоят в очереди за попкорном и напитками. Так как Чимин настоял на том, что если Чонгук с Юнги будут сопровождать их в кино, то они должны заплатить за всю их еду и билеты. В конце концов, это должен был быть их вечер. Хотя Тэхен подметил, что Чимин стал меньше ворчать, когда Юнги решил тоже пойти вместе с ними. – Думаю, нужно было пойти в ресторан вместо этого, – бубнит Чимин, сердито глядя на Чонгука. – Но, полагаю, Мистер Крутой Босс увязался бы за нами хоть на край света. – Это не столь важно, – говорит Тэхен, осматривая кинотеатр. Он не бывал здесь ранее, был не в состоянии позволить себе поход в кино. – Всё равно, хорошо, что мы выбрались. – Нам стоит слинять, – говорит Чимин, скрещивая руки на груди. – Или просто попросить Юнги пойти с нами, а этому незачем идти… Тэхен не слышит более, как только взгляд его падает на Чонгука, который стоит возле стойки вместе с Юнги, заказывающего им еду. Босс - всея преступного мира смотрится слегка неуместным в кинотеатре, в своём привычном дизайнерском костюме чёрного цвета и такой же, сшитой на заказ рубашке, пока обычные люди ходят мимо в повседневной одежде, типо, в джинсах и куртках, кроссовках и шапках. Юнги тоже в костюме, отчего они вдвоём выглядят чересчур формально для простого похода в кино. Чем-то похоже на дурацкую игру ‘Найди кто Мафия’. Чонгук выглядит таким непринуждённым, стоя возле прилавка и сунув руки в карманы, что Тэхен представляет, как тот делает заказ своим угрожающим тоном, каким разговаривает со своими миньонами. – Ты сейчас же дашь мне четыре сладких попкорна, карамельки и пачку M&Ms, как мы и договаривались. Клянусь богом, если ты, сука, дашь мне диетическую колу вместо обычной, я сделаю так, чтобы из тебя кровь хлестала фонтаном, понял? Эта нелепая мысль заставляет улыбнуться и закусить губу, чтобы не засмеяться. Именно тогда Чонгуку нужно было посмотреть на него, изогнуть бровь и слегка ухмыльнуться, из-за чего лицо Тэхена охватывает жар, и он устремляет свой взгляд на такое интересное покрытие вестибюля кинотеатра. Чонгук и Юнги направляются к ним, захватив закуски на маленьких картонных подносах. Чонгук вручает Тэхену попкорн и коробку конфет. – Ты хотел колу, да? – говорит он, передавая Тэхену огромный пластиковый стаканчик. – Да, спасибо. Не нужно было брать такой большой, а то я буду ходить в туалет каждые пять минут. Чонгук усмехается. – Я запомню это в следующий раз. Сердце Тэхена замирает. Следующий раз…? – Пошли, – подгоняет Чимин. – Нужно успеть занять места. Все четверо проходят в один из залов, рука Чонгука покоится на пояснице Тэхена, проводя его. Он чувствует, как от такого близкого контакта скручивается в узел его живот, а рассудок начинает сдавать. Он сядет рядом с ним? Он попытается взять меня за руку? Должен ли я ему позволить? О, боже мой, это свидание? Они что ли сейчас на свидании? Это считается? Он сказал, что пойдёт как телохранитель, но это что, действительно СВИДАНИЕ? А я хочу, чтобы это было свиданием? О боже, о боже, о боже… Но Чимин решает сложившуюся дилемму за него, когда они поднимаются к своим местам в самом верху. – Вроде, тут нормально. Тэ, что думаешь? – Ага, вроде хорошие места. Но когда Чонгук и Юнги проходят за ними, Чимин их останавливает. – А вы куда идёте, уважаемые? – Ээ, – говорит Юнги. – Мы… – Вы с нами не сядете! – рявкает Чимин, смотря на Чонгука. – Это должен был быть вечер для меня и Тэ, мы не заказывали сраное подразделение телохранителей. Найдите себе другие места, – лицо его смягчается, когда он смотрит на Юнги. – Прости дорогой, я не против, чтобы ты сидел с нами, но это наш с Тэ праздник так что… Чонгук сжимает челюсть, проводя взглядом между ними, и Тэхен было открывает рот, чтобы сказать, что он не возражает, если Юнги и Чонгук сядут вместе с ними… – Вон, смотрите, там есть парочка мест внизу, – говорит Чимин, нетерпеливо махая рукой. – Можете сесть там и высматривать потенциальных убийц. – Пошли, – бормочет Юнги, положив руку на плечо Чонгука. – Давай просто сядем там. Чимин прав, это их вечер… Чонгук последний раз бросает на Чимина укоризненный взгляд, прежде чем развернуться и последовать за Юнги вниз по лестнице до сидений перед ними. Он смотрит на Тэхена и слегка кивает ему, прежде чем занять свое место и повернуться лицом к экрану. Чимин и Тэхен садятся на свои места, снимая пальто, поскольку кинотеатр начинает заполняться людьми. – Я действительно не против, если бы они сели с нами, Чимин. – А я против, – отрезает Чимин. – Мы не просили их идти с нами, это должен был быть наш вечер, чтобы отпраздновать твой диплом, – он открывает пакет с лакрицей, что купил для него Юнги, предлагая одну Тэхену. – Разве не лучше праздновать без присутствия этого придурка, не правда ли? Тэхен кусает лакрицу и жует её, так ничего не ответив. Чимин усаживается поудобней, очевидно, что Чонгук забыл про рекламу перед фильмом. – По идее фильм классный, – шепчет он. – Я очень ждал его выхода. Это же твой первый просмотр фильма на большом экране, ты будешь в восторге. Тэхен кивает, но ловит себя на мысли, что пялится туда, где сидит Чонгук, вместо того, чтобы смотреть рекламу какого-то нового фильма про супергероев. Ему виден лишь его затылок и то, как он подбрасывает в воздух попкорн и ловит его ртом. Настолько милое зрелище, что он не может сдержать улыбки, а в груди какая-то теплота образуется. – Тэ, – шепчет Чимин. – Хватит смотреть на него так. – А? – Тэхен поварачивается к своему другу, что хмуро смотрит на него. – Как так…? – Как будто ты влюблён в него! – кто-то шикает, и Чимин говорит тише, наклонившись к нему. – Господи, Тэ, если бы я плохо тебя знал, то подумал бы, что ты что-то к нему чувствуешь. – Я… – замолкает Тэхен, не зная, что сказать. – О, мой бог, – восклицает в шоке Чимин. – Ты чувствуешь к нему что-то! У тебя должно быть стокгольмский синдром! – Нет у меня ничего! – возражает Тэхен, снова оглядываясь на Чонгука. – Я не знаю, как это объяснить, Чимин, но… он другой теперь. Он изменился… – Ты нахрен прикалываешься, да? – кричит он шёпотом. – Он глава сраных Yong Jegug, он людей убивал, Тэ. Он монстр… – Да? А что на счёт Юнги? – парирует Тэхен. – Ты искренне думаешь, что он образцовый гражданин? Чимин замолкает, и даже в темноте зала Тэхен замечает румянец на его щеках. – Юнги другой, – наконец-то говорит он. – Он не такой как Чонгук, он хороший человек, которого втянули в банду, у него выбора не было… – А что если с Чонгуком было так же? – говорит Тэхен, вспоминая слова Чонгука об ‘инициации’. – Что, если у него тоже не было выбора? Это лицемерно с твоей стороны, Чимин… – Ладно, хорошо, возможно, что у него тоже не было выбора, – соглашается Чимин. – Но он сам выбрал то, как ему жить и как относиться к людям. Если говорить о Юнги, то он был добрым и уважительно относился ко мне с первого дня. Он ни разу не унизил меня и не дал почувствовать себя вещью, даже тогда, когда я был в Певчей Клетке, – он прищуривается, смотря на Тэхена с вызовом. – Вот, честно, ты сможешь сказать так же про Чонгука? Тэхен открывает рот, чтобы возразить, но затем закрывает, отводя взгляд. Ночь, когда он потерял девственность, то, как Чонгук обращался с ним, словно он вещь, как он называл его всеми известными унизительными словами. Шлюха. Сука. Блядь. Сейчас трудно думать об этом, а вспоминать то, как Чонгук лишил его девственности тем более. Сейчас Чонгук словно другой человек. – Твоё молчание говорит о многом, – фыркает Чимин. – Плевать мне насколько ‘добр’ он к тебе сейчас. Он держит тебя за свою собственность, Тэ, а не как человека. Говоришь, он всё ещё платит тебе каждую неделю, так? Тэхен смотрит вниз на свои ладони и кивает. – Больше и говорить не о чем. Юнги мне за отношения с ним не платит. Тэхен неловко ёрзает на месте, чувствуя как сдавливает сердце. Чимин прав? Чонгук до сих пор видит его в роли шлюхи? Может быть, динамика их отношений и изменилась, но, возможно, это всё, что Чонгук от него хочет? Просто секс без обязательств с приятным общением. Ничего больше, чем это, никаких глубоких чувств. Но, зачем тогда Чонгук переделал целую комнату в студию для него? Почему сейчас он ждёт, что Тэхен сам станет инициатором секса, вместо того, чтобы требовать этого на поставленных условиях? Но, опять же, Чонгук ничего не говорил о расторжении контракта между ними. Он всё так же кладёт пять тысяч долларов на его банковский счёт каждую пятницу. Юнги не платит мне за отношения с ним. Глаза слезятся, и он вытирает их рукой, тихо шмыгает и слышит, как рядом тяжело вздыхает Чимин. – Прости, солнышко, – нежно говорит он, взяв руку Тэхена и успокаивающе сжимая. – Знаю, что это прозвучало жестко, но я просто считаю, что ты заслуживаешь кого-то намного лучше, чем он. Того, кто с самого начала будет относиться к тебе правильно, без желания заключить с тобой сраный контракт. Кино начинается, и они замолкают, Чимин всё ещё держит его за руку. Однако Тэхен не предаёт особого внимания тому, что происходит на экране. Взгляд его всё так же направлен туда, где сидит Чонгук. Человек, который подарил ему арт-студию. Человек, который так жестоко обошёлся с ним в их первую встречу. И Тэхен понятия не имеет, как он сочетает в себе эти две стороны.