Kill to Kiss You

. . .

– Что тебе больше нравится, белый мишка в шарфике или серебристый оленёнок? – В последний раз повторяю, Тэ, мне плевать. Возьми то, что тебе самому нравится. Хоть оба возьми, если хочешь. Чон Чонгук – глава самой влиятельной преступной организации Сеула, занимается покупками рождественских украшений. В супермаркете Wal-Mart. Кошмарное место, где люди среднего класса охают и ахают на возврат вещей, по типу набора лего из Звёздных войн или пластмассового Санта-Клауса. Чонгук даже понятия не имеет что это за возврат, но уверен, что в Shinsegae такого точно нет. Куда он и предлагал пойти Тэхену за украшениями с самого начала, но тот настоял на том, чтобы они пошли именно сюда. – Не говори глупостей, – возразил он. – Нет нужды тратить кучу денег на рождественские украшения. К тому же, Чимин сказал, что купил свою милую гирлянду с эльфами именно здесь. Эта милая гирлянда с эльфами лежит себе преспокойно в тележке для покупок, к которой прислоняется сейчас Чонгук, вместе с фигуркой пингвина в шапке Санты, набором красно-зелёных рождественских кружек, тубой с ёлочными игрушками всевозможных цветов и коробкой с искусственной ёлкой, для которой были взяты упомянутые украшения. Это всё вина Пак Чимина. На той неделе он позвал Тэхена домой к Юнги, чтобы тот помог ему украсить квартиру, и ему этот процесс так понравился, что он не мог перестать улыбаться, когда Чонгук приехал за ним. Болтал без остановки о том, как ему было весело, и сколько украшений есть у его друга. Не желая быть превзойдённым, особенно Чимином, Чонгук решает тоже украсить свой пентхаус. Вот почему он застрял сейчас в переполненном супермаркете всего за неделю до Рождества, наблюдая за тем, как Тэхен пытается выбрать между белым мишкой в шарфике и дешёвым серебристым оленёнком. Раньше он никогда не утруждал себя подобным занятием, так как у него не было причин развешивать разноцветные гирлянды по балкону и ставить ёлку. Но Тэхен бродит по магазину с такой довольной улыбкой на всё лицо, даже над тупой фразой ‘Побалуй Своего Эльфа’ посмеялся. Сейчас он выглядит намного оживлённее на публике, нежели несколько недель назад, но всё равно старается держаться ближе к Чонгуку. Не то чтобы тот возражал. Чонгук опирается на ручку тележки, подпирая подбородок рукой и наблюдая за тем, как Тэхен мечется между белым медведем и оленем, прикусывая нижнюю губу. Он улыбается. Несмотря на толпу напряжённых покупателей и раздражающую рождественскую музыку, он полагает, что жаловаться ему не на что. Тэхен поднимает игрушки над головой. – Что думаешь, Джин? – говорит он в ту сторону, где стоит Джин, ограждая проход от наглых покупателей и маленьких детей. – Олень или медведь? – Они оба ничего, Тэхен-щи. Тебе решать. – Вы двое совершенно не помогаете, – ворчит Тэхен, опуская руки с игрушками и снова обдумывая свой выбор. В конце концов, он ставит оленя обратно на полку, а мишку кладёт в тележку. – Ладно, думаю, что этот подойдёт. – Да? – усмехается Чонгук. – Ты уверен, что не хочешь взять парочку тех десятиметровых надувных снеговиков, что стояли на входе? Потому что, если ты хочешь украсить мой дом самыми крутыми штуками, то они определённо станут последним писком волмортсой моды. – Нет, я не хочу огромных снеговиков, – пафосно отвечает Тэхен, а затем лыбится дерзко. – Твой пентхаус слишком мал для них.

По возвращению домой Чонгук спрашивает, хочет ли Тэхен украсить ёлку сейчас, на что тот отрицательно вертит головой. – Может не прямо сейчас… я бы хотел порисовать часик, если можно. – Да, хорошо, – Чонгук относит коробку с елью в гостиную и ставит рядом со стеной. – Я могу пока поставить её, а потом мы бы вместе её украсили? Тэхен кивает, робко улыбаясь. – Да, звучит неплохо, – затем он уходит в свою студию, закрыв за собой дверь. В последнее время он скрывает то, над чем работает, не пуская Чонгука в студию и ничего ему не показывая. Он старается не принимать это слишком близко, хотя сам сгорает любопытством узнать, что же такого задумал Тэхен. Всё, что ему известно так это то, что тот работает с чёрным цветом, судя по пятнам краски на его руках. Он просто надеется, что Тэхен покажет ему, когда будет готов. Ёлку он устанавливает без особых проблем, несмотря на то, что делает это впервые. Его мать всегда заботилась о том, чтобы дом был украшен со вкусом, в серебряных и золотых оттенках, а в гостиной стояла шестиметровая ель. Конечно, занимались этим профессиональные декораторы, сама она руки свои никогда не пачкала. Тем не менее, это было её любимое время года. Чонгук делает шаг назад, чтобы убедиться не упадёт ли дерево. Интересно, что бы она подумала про эльфийскую гирлянду Тэхена. Убедившись, что ель установлена ровно, он вытаскивает украшения из пакетов и кладёт их на обеденный стол, оставив Тэхену право решать, куда их вешать. Затем он садится на диван, чтобы подождать, пока Тэхен выйдет из студии, и позвонить Намджуну, чтобы узнать, как прошла сделка с Нам Кандэ по поводу покупки доли в одном из его клубов. В отличие от более ‘законных’ организаций, в Yong Jegug нет рождественских праздников. Спустя полчаса Тэхен выходит из студии и сразу же осматривает ель. – Выглядит хорошо, – говорит он. – Только нужно ещё украсить. – Что ж вперёд, свою работу на сегодня я сделал. Тэхен закатывает глаза. – Да, должно быть, это было очень трудно, – он направляется на кухню. – Хочу сначала приготовить горячий шоколад. Ты будешь? – Конечно. Ой, хотя нет, я только что вспомнил, что мне не пять лет. – Иди в жопу, – смеясь, говорит Тэхен, пока достаёт новые красно-зеленые рождественские кружки. – Для горячего шоколада никогда не поздно. Мы готовили его с Чимином, пока украшали их дом. – О, так вот что вы делали после того, как я отвёз тебя в детский сад? А вы, ребята, письма Санте не забыли написать? – Ты такой придурок, – Тэхен улыбается, наливая молоко в кружку и ставя его в микроволновку. Чонгук встаёт и направляется на кухню к барному стеллажу. – Наслаждайся чашкой чистого сахара, детка. А я, пожалуй, выпью настоящий напиток, – он достает бутылку пряного рома и наливает себе стакан. – Ну, знаешь, тот, что для взрослых? – он делает глоток, ухмыляясь Тэхену через край своего стакана. – Осторожно, а то я свалюсь от твоей суровой мужественности и превращусь в лужицу прямо здесь. Чонгук склоняет голову набок, делая шаг ближе. – А я то думал, что давно поразил тебя своей суровой мужественностью. Тэхен краснеет, отворачиваясь от него в сторону микроволновки. – Ха! Мечтай, – несмотря на то что он сказал это с сарказмом, Чонгук смог уловить мелкую дрожь в его голосе. Он открывает рот, чтобы подразнить его ещё чуть-чуть, но пищит микроволновка, и Тэхен достаёт кружку, чтобы перемешать свой горячий шоколад, избегая взгляда Чонгука. К новой стороне Тэхена он ещё не привык и к этой внезапной застенчивости за пределами спальни тоже. Он свыкся с разными его версиями: сердитый Тэхен, игривый и даже непослушный Тэхен. Но смущённый и краснеющий Тэхен? Он понятия не имеет, как относиться к этому. Он протягивает бутылку рома, указывая на кружку горячего шоколада. – Не желаете ли добавить немного? Уверен, что вкус станет только лучше. – Что-то я в этом сомневаюсь, – ворчит Тэхен, но кружку протягивает, позволяя Чонгуку добавить немного рома в свой напиток. Он делает глоток, задумчиво причмокивая губами. – Ну как? Тэхен пожимает плечами. – Нормально. Хотя было бы лучше без алкоголя. – Ты так думаешь, потому что у тебя слишком примитивные вкусовые предпочтения. – Это у тебя примитивный вкус. Чонгук ухмыляется, а взгляд его падает на губы Тэхена, и улыбка с его лица исчезает. Вкус… Наверное, губы его сейчас как шоколад с ромом, невероятно мягкие и сладкие, со вкусом алкоголя на языке. Такая любопытная теория, что Чонгук готов отдать всё что угодно, лишь бы попробовать их. Тэхен попивает свой горячий шоколад, держа кружку двумя руками словно маленький ребёнок. На нём оверсайз толстовка, рукава которой свисают с его изящных рук, измазанных в чёрной краске. Чонгук поражён, насколько он сейчас красив. Тэхен опускает кружку и проводит языком по нижней губе, рассматривая Чонгука. И на секунду, он может поклясться, что Тэхен украдкой взглянул на его губы, но затем поспешно отвёл взгляд в сторону ёлки. – Пошли украшать, – говорит он, поставив кружку на журнальный столик и начав распаковывать украшения. – У нас нет эльфов для этого. – Знаешь, я бы мог нанять парочку, – говорит Чонгук, следуя за ним в гостиную. – Сэкономить наше время. Тэхен цыкает. – Не неси чушь, тогда им достанется всё веселье. Когда у тебя стоит ёлка, то ты сам обязан украсить её, пока попиваешь горячий шоколад и слушаешь весёлые рождественские песенки по старому радио с одним работающим динамиком. – О? – ухмыляется ему Чонгук. – Это то, что ты называешь рождественскими традициями? Тэхен достаёт одну из гирлянд и смотрит себе под ноги, избегая встречи их взглядов. – Типа того, – тихо говорит он, а затем смотрит на него, сияя яркой улыбкой. – Нам стоит тоже включить музыку, ты не думаешь? Чонгук услужливо включает радиостанцию под названием ‘Праздничные Хиты’ на своём телефоне, подключив его предварительно к колонке, откуда тут же начинает играть Katy Perry’s ‘Cozy Little Christmas’. Он морщится. – Не думал, что пытка моих ушей тоже входит в твои рождественские традиции. – Ох, тихо. Мне нравится эта песня, она цепляет. Тэхен мычит и временами подпевает музыке, пока они украшают ёлку. Двигаясь к задней стороне дерева Чонгук настаивает, что это незачем, потому что всё равно никто не видит заднюю часть сраной ёлки. – Санта увидит, – дразнится Тэхен. – И внесёт нас в список непослушных за то, что мы сделали лишь пол работы. – Хрен там плавал, если Санта попробует внести кого-то из нас в этот сраный список, то я надеру его жирную задницу. – Надерёшь задницу Санте? – взрывается смехом Тэхен. – Нельзя говорить так! Теперь он точно внесёт тебя в список. – Ну, – хрипло говорит Чонгук, искоса взглянув на Тэхена. – Может быть, я был рождён для этого списка. – Я тоже так думаю, – улыбается ему Тэхен, но, увидев то, как на него смотрит Чонгук, он заливается румянцем, поспешно отходя за дерево и прячась за ним. – Эту сторону определенно следует украсить, – говорит он на пару тонов громче. Чонгук улыбается самодовольно, но перестаёт издеваться над ним, и в скором времени они заканчивают развешивать оставшиеся украшения. Выключив свет во всём доме и включив гирлянды на ёлке, они садятся вместе на диван, чтобы полюбоваться проделанной работой. Тэхен прижимается к нему ближе под бок, подобрав колени к груди и засунув ступни под бёдра Чонгука. Он делает так время от времени, когда они сидят вместе на диване, а Чонгук старается игнорировать тот факт, что сердце его беспорядочно бьётся в груди. – Выглядит очень красиво, – бормочет Тэхен, смотря на ель. В его карих глазах отражается свет, придавая им тёплый золотистый оттенок. – Это первый раз, когда я украшаю ёлку, думаю, лет с… четырнадцати? – Я украшаю ёлку вообще впервые, – говорит Чонгук, даже не удосуживаясь взглянуть на неё. Слишком уж он занят рассматриванием Тэхена. – Когда я был мелкий, мы нанимали рабочих для этого. – Ммм. И как тебе твой первый раз в украшении ёлки? – На четыре звезды. Компания была чрезвычайно приятной, но вот сама работа – отстой. Я бы поставил четыре с половиной звезды, если бы музыка была получше, – по-прежнему играет рождественская музыка, какой-то кавер на ‘Silent Night’. – Плюс у меня теперь болит спина. Возможно, позже мне понадобится массаж. – Тогда тебе следует сходить к массажисту, – Тэхен снова нахально улыбается, а затем снова смотрит на дерево, улыбка его понемногу исчезает. – Когда я был маленьким, мы с мамой украшали такое маленькое дерево, что на стол ставится. Украшения мы делали сами, вырезали маленьких оленей из картона и снежинки, украшали их блёстками и всяким таким, – его глаза сияют, когда он смотрит на дерево, а выражение лица такое мягкое и уязвимое. – Она мастерила маленькую синичку из дешёвого фетра. В этом плане она было очень креативной, – он кусает губу, обхватив колени руками. – Боже, как бы я хотел сохранить её себе, – шепчет он. Чонгук кладёт руку на колено Тэхена, потирая большим пальцем ткань его штанов. Он не уверен, стоит ли ему озвучивать вопрос, что вертится у него на языке. Что с ней произошло? Он открывает рот, колеблется, но Тэхен начинает говорить, будто бы мысленно услышав его вопрос. – У неё был рак. Палец Чонгука застывает на его колене, он смотрит на Тэхена, но взгляд того всё так же прикован к дереву. Смотрит на него, но не видит. – Я помню… – он останавливается, делая глубокий вдох, и продолжает. – Помню, когда она была в больнице, я пытался развесить вокруг её койки рисунки, что нарисовал, но грёбаный персонал снял их, – он шмыгает носом и трёт глаза рукой. – Типа это противоречит правилам больницы или какая-то такая хрень. Не знаю. Я п-просто хотел, чтобы вокруг было хоть немного к-красок. Мне просто казалось, что это окружение высасывает из неё все силы, а не болезнь. Всё выглядело так… грустно. Что-то внутри Чонгука сжимается, когда он вспоминает то, что говорил Тэхен, когда тот красил его стены. Я буду красить каждым цветом блядской радуги, нежели буду жить в белых стенах нахрен! Господи, если бы он только знал. Он бы позволил Тэхену перекрасить весь пентхаус в тот же день, когда он заехал к нему. Слеза скатывается по лицу Тэхена, он сжимает губы и быстро моргает. – Это моя вина, – выдыхает он. – Ей было нехорошо в течении д-долгого в-времени и становилось всё хуже и хуже, а я блять даже не з-замечал… – Ох, малыш, нет, – Чонгук аккуратно тянет Тэхена на себя так, что он садится к нему на колени. – Это не твоя вина… – Н-нет моя! – Тэхен дышит тяжело, хватаясь за рубашку Чонгука. – Это была моя в-вина, я был её с-сыном и должен был понять это р-раньше, должен б-был отправить её к врачу… – Откуда ты мог знать, малыш? – нежно говорит Чонгук, убирая прядь волос с лица Тэхена. – Тебе было пятнадцать, так? Ты никак не мог предположить, что это произойдет, Тэ, ты не мог взять на себя такую ответственность. Тэхен отрицательно вертит головой, из глаз его текут слёзы. – Это была моя вина, – всхлипывает он. – Моя. – Нет, малыш, не твоя, шш… Тэхен зарывается лицом Чонгуку в грудь, тело его подрагивает от рыданий, и всё что может сделать Чонгук, так это держать его в руках, шептать успокаивающие слова и нежно целовать в макушку. Он хочет забрать его боль, себе забрать, чтобы Тэхен не чувствовал её больше. Но он понимает, что это невозможно, поэтому просто держит его, и, когда Тэхен выплакивает все скопившиеся слёзы, он проваливается в сон прямо так, у него на груди. Чонгук остаётся вместе с ним, покачивает его на коленях, оглядывая пентхаус, безмолвно поклявшись никогда не закрашивать яркие цвета Тэхена. Никогда.

Следующим утром Чонгука будят лучи зимнего солнца, пробирающихся сквозь окна пентхауса, сам он лежит на диване, а Тэхен крепко спит прямо на нём. Он остаётся в таком положении, не желая его разбудить, даже не смотря на голод и дикое желание пойти отлить. К счастью, в скором времени Тэхен сладко зевает и поднимает голову с груди Чонгука, его глаза немного опухли. Выглядя слегка растерянным на мгновение, он перебирается на другой край дивана, смущенно краснея. – П-прости, – запинается он. – Не хотел уснуть вот так, прямо на тебе. – Ну и что, не извиняйся, – говорит Чонгук, потягиваясь. Он наклоняет голову и хрустит шеей. – Голоден? Потому что я пиздец как есть хочу. Тэхен кивает, и Чонгук встаёт, чтобы сходить в ванную, прежде чем заказать завтрак, но тот ловит его за руку, когда он проходит мимо него. – Эм, спасибо за вчера, – тихо говорит он, не смотря на него. – Я знаю, что был немного не в себе. – Не беспокойся об этом, – он останавливается на пару секунд, смотря на то, как Тэхен держит его руку. – Не стал бы называть себя психологом номер один, но знай, если тебе захочется поговорить о чём угодно… ты можешь поговорить со мной. – Знаю, – Тэхен смотрит на него и сжимает его руку. – Спасибо. Он бы простоял вот так, держа Тэхена за руку, весь день, но его тело требует сходить в туалет прямо сейчас, поэтому он неохотно убирает руку и просит его извинить. Когда он выходит из ванной, он видит Тэхена, что сидит на кровати и держит что-то в руках. – Можно тебе кое-что показать? – спрашивает он, слегка нервничая. – Да, конечно, – он садится рядом с ним на кровать, и Тэхен протягивает ему фото в дешёвой пластиковой рамке. На снимке изображена симпатичная молодая женщина с малышом на руках, судя по заднему плану, стоит она где-то в парке. Женщина смотрит в камеру с безмятежной улыбкой на лице, а малыш смеётся над чем-то. Он сразу узнал эти карие глаза и квадратную улыбку. – Это она, – говорит Тэхен, подвигаясь ближе к Чонгуку и смотря на фото. – А мне тут два с половиной или три? Как-то так. Без понятия, кто сделал фотографию, возможно Ли Гванджин, владелец магазинчика, в котором я работал. Или, может быть, его жена, не уверен… Чонгук сглатывает образовавшийся ком в горле, пока смотрит на фотографию. – Что на счёт твоего отца? – Оу, я никогда не встречал своего отца. Он трахался где-то на стороне, когда моя мама была беременна, – в голосе Тэхена нет ни капли горечи, лишь констатация факта, а вот рука Чонгука непроизвольно сжимает фоторамку. Хренов урод бросил их вот так. Мне стоит найти его и отрезать к хренам его яйца, заставить расплатиться за то, что поступил как трусливый и эгоистичный мудак… Его бурные мысли прерывает голос Тэхена. – Мне стоит купить новую рамку, – говорит он. – Что-нибудь получше. Хоть у меня и есть деньги, но… Он останавливается, отводит в сторону взгляд и сжимает ткань своих штанов, закусывая губу. Повисает неловкое молчание, и Чонгук может лишь догадываться, о чём сейчас думает Тэхен. Он всё ещё платит Тэхену каждую неделю, соблюдая контракт между ними, несмотря на то что не считает его больше своим персональным эскортом, хоть и до сих пор ожидает, что Тэхен сам станет инициатором их секса. Он чувствует, что между ними сейчас такие странные неопределенные отношения, которые могли бы разрешиться поднятием вопроса о контракте, но Тэхен пока не делает этого. А Чонгук не хочет начинать первым тем более, потому что, если начнётся разговор, то Тэхен спросит Чонгука о прекращении контракта между ними, чтобы он мог уйти. Он понимает, что им всё равно придётся поговорить об этом в конце года, но что если тогда… Тэхен захочет остаться с ним? Как же глупо. Эта безумная мысль не даёт Чонгуку перестать надеяться на такой исход событий. Может быть, если у них что-то получится, то Тэхен не захочет уходить по истечению контракта. Юнги познакомился с Чимином в Певчей Клетке, а теперь они в стабильных отношениях. Неужели так странно думать о том, что между ним и Тэхеном может произойти тоже самое? Может быть, через пару месяцев он захочет того же, что и Чонгук. Может даже большего? Так что, он не хочет поднимать этот вопрос сейчас. Он готов играть долго, придерживаться контракта и платить каждую неделю. Он желает убедиться, что Тэхен чувствует себя в безопасности и имеет собственные сбережения. Потому что, если он останется с ним, то он не хочет, чтобы Тэхен чувствовал себя зависимым. Он прочищает горло, возвращая фотографию Тэхену. – Неплохо было бы купить новую, – говорит он. – Может тебе стоит сходить за покупками вместе с Чимином? – Ага… – Тэхен смотрит на фото. – Я просто скучаю по ней временами, – шепчет он. – Особенно в это время года. Она очень любила Рождество, всегда старалась сделать его особенным, несмотря на то что денег было не особо много, – он вздыхает и убирает фото обратно в тумбочку. – Хочу порисовать немного, – он резко встает с кровати, избегая взгляда Чонгука, и поспешно выходит из комнаты. Чонгук не идёт за ним, решив, что лучше оставить его в покое ненадолго, дать ему немного времени. Но так же он решает, что должен попытаться сделать лучшее, блять, Рождество в жизни Тэхена.

***

– Я быстрее решу, что мне надеть, если ты скажешь мне, куда мы, блять, идём, – дуется Тэхен, стоя напротив шкафа Чонгука. – Я же сказал, просто надень что-нибудь изысканное, – пожимает плечами Чонгук, застёгивая на себе пуговицы белой рубашки. – Одежда, которую я купил тогда подходит для официального выхода, Тэ. Просто выбери что-то из этого, иначе мы опоздаем. – Опоздаем куда? Чонгук не отвечает, отворачиваясь от него и сосредотачиваясь на креплении запонок от Hugo Boss. – Господи, ты так раздражаешь меня сейчас. Почему ты просто не можешь сказать, куда мы идём? – Потому что я уже миллион раз сказал тебе, блять, что это грёбаный сюрприз. Сегодня Сочельник, и Чонгук запланировал провести этот вечер с Тэхеном, ещё до того как решил устроить для него потрясающее Рождество. Но, кажется, Тэхен не любитель сюрпризов, потому что с того момента как Чонгук сказал ему, что планирует сводить его кое-куда сегодня вечером, Тэхен без конца пристаёт к нему, умоляя рассказать, уговаривает и притворяется что ему всё равно, даже Чимину написал за его спиной, чтобы узнать известно ли тому что-нибудь. В конце концов, он пригрозил Чонгуку, что не выйдет за порог квартиры, пока тот не скажет ему, куда они идут. Но Чонгук стойко держится, выслушивая последнюю угрозу Тэхена и отвечая, что ему не составит труда закинуть его себе на плечо и вынести из дома, несмотря на то, во что он будет одет. – Ты вот так решил пойти на официальный вечер? – раздраженно говорит Тэхен, кивая на одежду Чонгука. – Сменил чёрную рубашку на белую? – Для сегодняшнего вечера сойдёт. Может быть, хватит уже тянуть нахрен время и выбрать уже хоть что-нибудь? Тэхен отводит взгляд, обхватывая себя руками и кусая губу, смотря на шкаф Чонгука. – Я понятия не имею, что мне надеть, – тихо говорит он. – Я никогда не был на светских мероприятиях. Раздражение Чонгука тут же испаряется, сменяясь чувством вины. Конечно, блять, Тэхен не знает, что надевать на официальный вечер, как же тупо со стороны Чонгука не подумать про это. – Вот, – говорит он, подойдя к шкафу и достав оттуда чёрную рубашку и такого же цвета брюки, купленные для Тэхена в Shinsegae несколько месяцев назад. – Надень это. И то зелёное пальто от Givenchy наверх. Будет идеально. – Ладно, – Тэхен достаёт из шкафа пальто, чтобы надеть его после того как переодеться в ванной, скромно как никогда. Пока Чонгук ждёт его, он надевает свой привычный чёрный костюм с пальто от Prada того же цвета, проверяет свои Rolex, чтобы убедиться что они не опаздывают до начала выступления. Но всё же им придётся поторопиться, чтобы они смогли спокойно насладиться напитками и приятной беседой перед началом шоу, так как это традиция, которую Чонгук не желает нарушать. Даже несмотря на то что это первый год, когда ему суждено идти без неё. Услышав, как дверь ванной открывается, он поднимает глаза, чтобы взглянуть на Тэхена, который выходит оттуда, весь в чёрном с зелёным пальто поверх. Что-то колет в его груди, пока он пристально смотрит на Тэхена, рассматривает. Он видел его прежде в этой одежде в магазине Shinsegae, и теперь он приходит к выводу, что Тэхен невероятно красивый, независимо от того, во что одет. Но есть что-то в этом зелёном оттенке, что подчёркивает его золотистую медовую кожу и мягкие розоватые губы, отчего у Чонгука дух перехватывает. – Эм… так нормально? – Тэхен выглядит слегка неуверенно, раскидывая руки и глядя на себя. – Достаточно изысканно? – Да, – его голос прозвучал немного протяжённо, отчего он прокашливается и пытается сказать снова. – Да, замечательно. Иди сюда. Теперь Тэхен выглядит ещё более тревожно, подходя к нему. Чонгук немного поправляет его ворот, смахивая невидимые пылинки. Пальто сидит отлично и поправлять его нет нужды, просто это причина прикоснуться до Тэхена. – Ты действительно хорошо выглядишь, малыш. Хорошо. Чертовски слабо сказано. – Спасибо, – голос Тэхена звучит коряво, а на щеках появляется румянец. – Достаточно хорошо для того, чтобы пойти в…? – Ага, хорошая попытка, но я больше ничего тебе не скажу. Узнаешь, когда мы туда приедем. Тэхен раздосадовано надувает губы, глядя на него щенячьими глазами, и Чонгук подмечает, что губы его слегка блестят. Он что, нанёс… блеск для губ? Он заставляет себя отступить назад, ухмыляясь. – Можешь кривить моську сколько хочешь, на меня это не сработает. – Да? – Тэхен приподнимает бровь с озорной улыбкой. – А что на тебя сработает? – Хватит, – отрезает Чонгук, выталкивая его из комнаты, прежде чем попасться на провокацию Тэхена и бросить того на кровать, чтобы накинуться на него, таким образом просрав вечер. – Пошли, Тэ, твоё любопытство будет удовлетворено через двадцать минут.

Когда водитель привозит их к театру, Тэхен смотрит нетерпеливо через стекло автомобиля, рассматривая постеры. – Лебединое озеро? – озадаченно говорит Тэхен. Он поворачивается к Чонгуку с нахмуренным взглядом. – Ты ведёшь меня на балет? – Ну, а ты чего ожидал? Боксёрский матч? – Чонгук открывает дверцу машины, чтобы выйти, и наклоняется, помогая выбраться Тэхену. – Это было бы не совсем по-рождественски, не думаешь? – Полагаю, что да... – Тэхен поднимает взгляд, оценивая масштаб театра. – Тем не менее, не думал, что ты любитель балета. Никогда бы не подумал, что тебе такое нравится. – Мне и не нравилось никогда. Моя мама заставляла меня ходить с ней каждый год. Раньше я терпеть не мог эти походы, но спустя время, это… воспитало меня, думаю, можно так сказать. – Оу, – Тэхен смотрит на него внимательно с нечитаемым выражением лица, но кивает, будто бы понимает, о чём говорит Чонгук. – Что ж, наверное, это само собой очевидно, но я никогда прежде не бывал здесь. – Да, я это понял, – Чонгук кладёт руку на поясницу Тэхена, проводя внутрь театра. – Думаю, тебе понравится. Они проскальзывают между толпами дорого одетых людей, и Чонгук ведёт Тэхена вверх по лестнице на балкон в их отдельную ложу, которую он берёт каждый год. С двух сторон от дверей стоят охранники, молча кланяются, когда Чонгук проводит Тэхена на небольшой балкончик, и они занимают свои места. На столике возле Чонгука уже стоит бутылка Dom Pérignon в ведёрке со льдом, вместе с двумя фужерами для шампанского. – Шампанского? – спрашивает Чонгук, вынимая бутылку из ведёрка и отрывая фольгу с горлышка. – Это своего рода традиция. – Угу, конечно. Чонгук аккуратно открывает бутылку и наливает в каждый фужер по половине, передавая один Тэхену, что принимает его сомневаясь. – Я никогда не пробовал шампанское. Это что-то вроде вина? – Просто попробуй. Если не понравится, то не обязательно пить, – он протягивает руку со своим стаканом к Тэхену. – Выпьем. – Выпьем, – они чокаются, и Тэхен делает небольшой глоток, тут же корча гримасу, опуская стакан. – Угх, на вкус как вино с пузырьками. Чонгук закатывает глаза. – Дело твоё, – он осушает остаток своего стакана и ставит его рядом на столик. – Ты и твои несложные вкусовые рецепторы. Хочешь чего другого? Могу принести что-нибудь из бара внизу. – Нет, не стоит, всё хорошо, – Тэхен наклоняется вперёд, чтобы опереться локтями о перила и посмотреть вниз через край балкона. – Это очень круто, – бормочет он, оглядывая сцену с опущенным красным вельветовым занавесом, на музыкантов в оркестровой яме и людей, что занимают свои места. – Теперь я понимаю, почему ты сказал мне так одеться. Все выглядят так нарядно. Чонгук тоже наклоняется, смотря на людей внизу. – Это всё потому что балет печально известен тем, что привлекает богатых снобов, которые пытаются превзойти друг друга, выставляя напоказ свои самые дорогие шмотки. Тэхен приподнимает бровь, глядя на него. – Включая тебя? Чонгук усмехается. – Включая меня, – он кивает на женщину внизу в тёмно-синем вечернем платье. – Видишь, женщину вон там? На ней платье от Balenciaga. Предположительно, стоит в районе шести миллионов вон. А ту пожилую даму несколькими рядами выше от сцены в длинных чёрных перчатках? Накидка у неё на плечах из шиншиллы должно быть стоит не меньше миллиона. Тэхен смотрит на него искоса. – Откуда у такого мафиози как ты, такие познания в моде? Чонгук пожимает плечами. – Из-за моей матери. Она всегда оценивала их, считала это видом искусства. Так что мы приходили сюда каждый год, и она тратила по меньшей мере десять минут, осматривая народ и указывая, кто в какие дизайнерские вещи был одет. По такому случаю она каждый раз покупала новое платье. Обычно Chanel. Она всегда считала Chanel воплощением классики. Он откидывается на спинку сиденья, тяжесть овладевает им. Он практически слышит её голос, то как она произносит названия своим тихим, сдержанным голосом. Dior, Versace, Oscar de la Renta, Ralph Lauren и, о, посмотри, на той женщине винтажный Balmain, столь утончённо… Тэхен тоже облокачивается назад, и Чонгук может почувствовать на себе его взгляд. – Какой она была? – тихо спрашивает он. Чонгук смотрит на него. – Ты действительно хочешь узнать? На секунду Тэхен колеблется, а затем кивает. – Да, хочу. Если ты не против поговорить о ней. Чонгук молчит какое-то время, смотря вниз на сцену, но не видя её. – Она была… элегантной, – наконец говорит он. – Образованной. Ей нравились красивые вещи не потому, что она гналась за статусом или что-то в этом роде, а потому что она по-настоящему ценила высокое качество и материал. В чём угодно. Будь то еда, одежда или искусство, – он барабанит пальцами по подлокотнику сиденья, кусая щёку изнутри. – И, несмотря на то что была замужем за кем-то вроде моего отца, она была... удивительно доброй. Ко всем, включая персонал дома. Всегда любезна и внимательна, и она… – он умолкает, не зная, как выразить эту мысль вслух. Она заслуживала гораздо лучшего, чем та жизнь, в которой застряла. Чонгук чувствует, будто он каким-то образом подвел свою мать, как будто он не должным образом описал ее Тэхену. Потому что она была намного больше, чем элегантная и стильная женщина. Она была невероятно умна, проглатывая две или три книги в день, читала художественную и документальную литературу, её любопытство было столь велико, что она желала изучить всевозможные предметы. Она была сильной и непоколебимой, безмятежный покой перед отцовской бушующей бурей. Если только за исключением, когда дело касалось Чонгука. Он знал, что его мать не одобряла его посвящение в Yong Jegug в столь юном возрасте, но за исключением той ночи, когда она яростно кричала на его отца, Чонгук никогда больше не слышал, чтобы она хоть как-то высказывалась по этому поводу. Даже когда он видел в её глаза серьёзную тревогу за него каждый раз, когда Чонгук начал более активно принимать участие в делах Yong Jegug, принимая на себя всё больше и больше обязанностей, она сохраняла стойкий и спокойный вид. За исключением одного случая. Это произошло всего четыре года назад, когда ему только-только исполнилось двадцать два, и он ввязался в ‘небольшую’ перепалку с человеком из конкурирующей банды, в результате которой его чуть ли не выпотрошили. Ему наложили двадцать пять швов, а когда его выписали из больницы, его мать настояла на том, чтобы он долечился дома, а не у себя в пентхаусе. Его отец всё ворчал, что она чересчур ‘опекает’ и ‘нянчится’ с ним, но его мать упёрто стояла на своём и всё же добилась этого. Так, Чонгук вернулся в родительский дом и пробыл там примерно неделю. Он осторожно передвигался по дому и сидел на диване вместе с матерью, которая вынуждала его принимать участие в дискуссиях на тему истории, искусства и философии. Но, на тот момент, он был уже глубоко погружён в бандитские дела и разговоры с матерью не представляли для него никакого интереса. Он просто рвался обратно на улицу, чтобы отомстить. Такое его отец бы точно одобрил. Но она настояла на том, чтобы он остался дома вместе с ней хотя бы до конца недели. Однажды утром Чонгук встал, чтобы налить себе стакан воды, старался двигаться тихо, чтобы не разбудить её, но стакан находился на верхней полке в шкафу и, когда он потянулся за ним, ему грозило опасность порвать швы. Он пытался толкнуть его и поймать рукой, но он облажался и стакан полетел на пол, стекло было повсюду. – Блять! – Следи за своим языком в этом доме, Чонгук, – строгий голос раздался позади него. Он обернулся, чтобы увидеть свою мать в шёлковом кимоно с каменным выражением лица. – Прости, омма, – пробормотал Чонгук, осторожно наклоняясь, чтобы собрать разбросанные по полу осколки стекла. – Не переживай, я уберу… Но она опустилась рядом с ним на колени с кухонным полотенцем в руке и начала собирать стекло в маленькую кучку. – Осторожно, сынок, твои швы… – Я в порядке, омма, не суетись… – но затем он зашипел, видя кровь на бандаже обёрнутой вокруг его живота. На нём были надеты лишь штаны, так что скрыть это от неё было просто невозможно. Чонгук до сих пор помнит тот её взгляд, направленный на него и выражение её лица – она выглядела потрясённой, смотря на повязку с пятнами крови, просачивающимися сквозь белоснежную марлю, окрашивая её в уродливый ржавый цвет. Из неё вырвался всхлип, а затем она своей рукой крепко сжала его запястье. – Я так хотела лучшего для тебя, – прошептала она. Затем она встала и быстро вышла из комнаты, закрыв рот руками. Чонгук был сбит с толку от её реакции. В смысле ‘лучшего’? Он был известным членом Yong Jegug, он сам контролировал свою судьбу и полностью готов был перенять лидерство, когда наступит время для того, чтобы Сеул оставался под контролем его семьи. Именно так, как сказал его отец и должно быть. Так, как думал Чонгук, должно быть. Что может быть лучше этого? – Вы с ней были близки? – спрашивает Тэхен, выдёргивая его из воспоминаний. Чонгук склоняет голову, обдумывая вопрос. – В каком-то смысле. Настолько близко, насколько допускал отец, я думаю. У него была идея того, что мы не должны слишком неформально вести себя друг с другом, когда я достиг определённого возраста. Не хотел, чтобы я стал ‘мягким’, наверное, – он кивает вниз. – Думаю, поэтому она так старалась сохранить эту традицию, потому что были лишь мы вдвоём. Это был тот редкий случай, когда мы проводили время вместе как мать и сын. – Без обид, но по твоим рассказам, отец твой был тем ещё мудаком. Чонгук мрачно улыбается. – Я бы сказал, что это объективная оценка. Но… он любил мою мать. На самом деле, я думаю, что она была единственным человеком, которого он любил. Каким бы пугающим и безжалостным не был Чон Енгсун по отношению ко всем окружающим, включая конкурирующие банды и даже людей, входивших в круг его приближённых, сотрудников, что работали в отцовском доме, он был безнадёжным романтиком, когда дело касалось матери Чонгука. Он приносил цветы домой раз в неделю, ловил каждое её слово, когда она говорила о классической музыке или модных тенденциях или просто держал её за руку, когда они вместе сидели на диване. Только она могла усмирить его отца, даже несмотря на то что у них были разные мысли на счёт того, как растить Чонгука, и каким человеком он должен стать. Он вспоминает, как однажды, будучи подростком, зашёл в гостиную и обнаружил их медленно танцующих под Вагнера. Как подобает типичному подростку: он закатил глаза, проходя мимо них на кухню за едой. Но они просто проигнорировали его, были настолько увлечены друг другом, что Чонгук был уверен, что они даже не заметили его. Когда он рос и наблюдал за тем, как отец смотрит на его мать, как яростно заступается за неё, Чонгук не сомневался в том, что он любил её по-настоящему. Даже несмотря на то, что больше он никого не любил. Даже его. Он вздыхает, запуская руку в свои волосы. – Ей тоже нравилось искусство, – говорит Чонгук, не зная, что добавить. – Она бы тебе понравилась. – Я уверен, что так и было бы, – тихо говорит Тэхен. Он берёт руку Чонгука в свою и мягко сжимает. – Похоже, она была хорошим человеком. Чонгук кивает, смотря вниз на их переплетённые руки, и чувствует, как сжимается его горло. Он хочет поделиться с Тэхеном большим количеством историй о ней, хочет более подробно описать её, но в зале гаснет свет и занавес поднимается, за которым эхом разносятся тихие аплодисменты, и Тэхен отпускает руку Чонгука, чтобы присоединиться к ним, поворачиваясь в сторону сцены. Чонгук пожелал бы, чтобы этот момент никогда не заканчивался, потому что рука Тэхена ощущается так хорошо в его. Но затем, когда аплодисменты стихли, и начался балет, Тэхен снова берёт его за руку, переплетая их пальцы. И держит он их так до конца шоу, прерываясь лишь на аплодисменты и сразу же беря его руку снова, как только зрители перестают хлопать. На протяжении всего выступления Чонгук на сцену практически не смотрит. Вместо этого, взгляд его прикован к лицу Тэхена. Он наблюдает за тем, как меняется его выражение лица от интереса из вежливости в начале шоу до полнейшего очарования всем через несколько минут. Глаза его сияют любопытством, когда внизу разворачивается история о принцессе-лебеде, его губы трогает мягкая улыбка, когда она танцует па-де-де с принцем, тихим вздохом он сопровождает самый первый подъем, а когда она грациозно опускается на пол, на лице его читается облегчение. Сидеть вот так и наблюдать, как Тэхен очарован балетом, Чонгук больше всего на свете желает, чтобы его мать была жива. Просто чтобы он смог познакомить её с Тэхеном. Он практически представляет это в своей голове. Видит их с двумя чашками чая в руках мирно болтающих об искусстве, музыке и книгах, сидя на диване в родительском доме. И, возможно, Чонгук убедил бы Тэхена показать ей парочку своих работ, она похвалила бы его и дала конструктивную оценку в то же время, мягко критикуя его работы и раздавая советы, как сделать их лучше. А Чонгук бурчал бы на неё, говоря: – Да ладно тебе, омма, ты слишком резка, его рисунки и так идеальны… Он и так идеален такой, какой есть… Тогда Чонгук не понимал, что имела в виду его мать, когда хотела «лучшего» для него. Но теперь, сидя здесь и глядя на Тэхёна, он думает, что наконец-то понял, о чем она говорила.

– Это было волшебно, – мечтательно говорит Тэхен, когда они заходят в пентхаус. – Мне кажется, что я мог бы смотреть на это бесконечно. – Думаю, что со временем танцоры устанут, – отвечает Чонгук, помогая ему снять пальто и повесить. – И тогда тебе придётся смотреть на то, как кучка измученных людей ползают по сцене. – Не порть момент своим раздражающим реализмом. Что уже помечтать нельзя? Чонгук снимает с себя пальто, наблюдая за тем, как Тэхен делает небольшой пируэт посредине гостиной. – Хотел бы я так же танцевать, – говорит он, вытягивая руки, пока кружится. – Ну, а кто сказал, что ты не можешь научиться этому? – Чонгук подходит к нему, обнимая его за талию. – Можешь взять уроки балета, если хочешь. Тэхен морщится, кладя руки на плечи Чонгука. – Ага, я в пачке в классе для начинающих в окружении пятилетних детей. Спасибо, но нет. – А я думаю, что ты выглядел бы горячо в пачке. – Заткнись. Чонгук посмеивается, когда берёт руку Тэхена в свою, а второй обхватывает его за талию, прижимая тем самым ближе. – Или ты мог бы заняться бальными танцами, – шепчет он, начиная покачиваться с ним из стороны в сторону. – Мог бы научить меня нескольким движениям. – Думаю, что я могу наворачивать вокруг тебя круги в любой день, босс, – говорит Тэхен со смешком в голосе. – С уроками или без. – Я в этом и не сомневался. Они замолкают, покачиваясь и медленно кружась, без музыки, просто они вдвоём в тени пентхауса. Тэхен вздыхает, кладя голову на плечо Чонгука, пока они танцуют, одну руку он оставляет на задней части его шеи, пальцами лениво перебирая кончики его волос. От этого действие по спине Чонгука пробегают мурашки. – Мне бы хотелось сходить ещё на парочку таких выступлений, – шепчет Тэхен. – Это мне очень понравилось, так не хотел, чтобы оно заканчивалось… – Каждое Рождество у них проходят разные постановки, – мягко говорит Чонгук, прикрывая глаза и прижимаясь щекой к волосам Тэхена. – Можем сходить в следующем году, если хочешь… Тэхен перестаёт двигаться, всё его тело напрягается в руках Чонгука. – …в следующем году? В голосе Тэхена слышится смятение, а секунду спустя до Чонгука доходит. Контракт. Он закончится к тому времени, задолго до конца следующего года. Он, не думая, выпускает Тэхена из рук и делает шаг назад от него. Хоть между ними сейчас полметра, но ощущение, как будто целый океан. – Я имел в виду, что ты сможешь сходить в следующем году, – поспешно говорит Чонгук. – Если захочешь, конечно. – Точно… – Тэхен обнимает себя, будто бы замерз, потирая руками вниз-вверх. Наступает неловкая тишина, в которой никто из них не смотрит на другого. Следующий год… Будет ли Тэхен всё ещё с ним в это время в следующем году? Хочет ли он остаться с ним по истечению контракта? – Эм, ты… – Тэхен нервно перебирает пальцы, неуверенно глядя на него. – Хочешь… пойти лечь? – Нет, – говорит Чонгук слишком уж решительно, отчего Тэхен чувствует себя теперь ещё более сбитым с толку. – Ээ, прости, – продолжает он. – Просто мне нужно пойти разобраться кое с чем. – Оу, – кивает Тэхен, смотря в направлении спальни. – Окей. Чонгук разворачивается, чтобы уйти, ненавидя себя за то, что должно было быть идеальным вечером, потому что тупо не может держать свой чёртов язык за зубами. Но как только его ладонь касается ручки двери, он слышит голос Тэхена. – Ты можешь остаться со мной? Пока я не усну? Чонгук убирает руку, и он поворачивается к Тэхену. – Да, малыш. Конечно. Они идут в спальню, и после того, как Тэхен переодевается в футболку с шортами, и они вместе ложатся на кровать, Чонгук всё в той же одежде. Тэхен прижимается ближе, кладя голову на плечо Чонгука, а руку на его грудь. – Куда тебе нужно идти? – спрашивает Тэхен. – Просто нужно кое-что решить. – Оу. Бандитские дела? – Да, типо того. Тэхен вздыхает. – Полагаю, что в твоём преступном мире нет праздничных выходных, так? – Практически нет, – Чонгук смотрит в потолок, поглаживая спину Тэхена. – Завтра я буду весь день дома. Если ты хочешь… можем провести время вместе. – Ага, я был бы не против, – Тэхен трётся щекой о плечо Чонгука, зевая. – Спасибо за чудесный вечер, – сонно говорит он. – Никогда его не забуду. Чонгук позволяет себе прикоснуться губами к макушке Тэхена и поцеловать его в волосы. – Всегда пожалуйста, Тэ. Они лежат так в тишине ночи, Чонгук чувствует, как тело Тэхена постепенно расслабляется рядом с ним, слышит его размеренное дыхание, и только лишь когда он полностью удостоверился, что Тэхен уснул, он осторожно высвобождается и покидает спальню, убеждаясь, что закрыл за собой дверь. Он покидает пентхаус, направляясь мимо охраны, что стоит возле дверей, и спускается ниже на пару этажей в апартаменты принадлежащие Yong Jegug. Открыв дверь, он сталкивается с полным хаосом. – Не, не, не, – кричит Джин на Соджуна. – В видео было не так, нужно складывать бумагу по-другому, чтобы складок не было… – Я делаю так как, сука, было в видео, – раздраженно говорит Соджун, включая видео на телефоне. – Я всё правильно делал! – Нет, неправильно, надо было складывать так… – Богум! – визжит Чимин, вставая из-за стола и выхватывая из его рук подарок. – Клянусь, блять, богом, если ты ещё хоть раз напишешь на моём подарке для Тэ, что это от Чонгука, то я натравлю на тебя Юнги нахрен… Юнги, который сидит за столом и разрезает упаковочную бумагу, поднимает глаза на Чонгука и долго сверлит его взглядом. – Хэй! Они разом перестают спорить, когда замечают его, останавливаясь упаковывать. На конце стола лежит небольшая куча подарков в обёртке, но Чонгук замечает больше то, что большинство подарков Тэхена всё ещё не упакованы. – Я думал, что вы, ребята, уже закончили! Ради, блять, всего святого вас же шестеро! – Мы бы уже закончили, – говорит Соджун, кидая помрачневший взгляд на Джина. – Но кое-кто решил, что каждый грёбаный подарок должен быть идеально упакован, поэтому мы дохуя застряли. – Ой, да ладно тебе, чудик, – мягко говорит Намджун, прикрепляя ленту к подарку, который он завернул. – Джин хочет, чтобы они хорошо выглядели для Тэхена. Как и все мы. – Это да, но не диктатором же становиться в таком деле. Мы в Южной Корее находимся, а не в Северной, помнишь? – Ладно, достаточно, – командует Чонгук, взяв рандомно один неупакованный подарок. – Давайте просто закончим с этим и поднимем всё наверх под ёлку, хорошо? – Хэй, Босс, как думаешь, Тэхену точно понравится этот коллекционный набор Тетради Смерти, что я приготовил для него? Что если у него уже есть такой том… – Твою мать, Богум, я уверен, что ему понравится. Теперь заткнись нахрен и заворачивай, блять, свою хренотень. Под пристальным надзором Чонгука они без происшествий упаковывают остальные подарки для Тэхена и спешно складывают их в большую коробку, чтобы отнести наверх в пентхаус. Однако они настояли подняться вместе с ним, под предлогом ‘помочь’ ему, хотя он думает, что каждый просто хочет поставить свой подарок на самом видном месте, чтобы Тэхен легко смог заметить. – Что на счёт другого? – Чонгук спрашивает Джина, пока они идут по коридору. – Вы всё подготовили? – Да, всё готово. Я заберу его утром и привезу где-то… к 11? – Окей, хорошо. Просто отлично. Подходя к двери пентхауса, Чонгук поворачивается, осматривая их всех. – Чтобы никто из вас не издал ни единого, сука, звука, понятно? Тэхен спит, и если кто-то из вас разбудит его, я того в бетон замешаю. И мне плевать будет, что это сраное рождество. – Может быть, нам лучше обувь снять? – предлагает Чимин. – Чтобы не топать по квартире. – Хорошая идея. Пару минут они шушукаются и шаркают, пока все не снимают обувь, а затем, бросив на них последний смертельный предупреждающий взгляд, Чонгук открывает дверь и пропускает их войти. Люди Yong Jegug и Чимин на цыпочках проходят внутрь к единственному источнику света в доме – ёлке. Джин ставит на пол коробку, стараясь свести шорох к минимуму, они достают подарки и расставляют их вокруг ёлки как можно тише. Чонгук с тревогой наблюдает за тем, как члены его банды ползают под Рождественской ёлкой, что возле двери спальни. Он понимает, что глупо будет скрывать что-либо, ведь Тэхен не поверит в то, что грёбаный Санта Клаус притащил все эти подарки глубокой ночью. Он не говорил Тэхену, что собирается что-то ему дарить, он просто хочет, чтобы Тэхен испытал этот волшебный момент, когда просыпаешься, а под ёлкой лежит груда подарков, где ранее ничего не было. – Эй! – сердито шепчет Богум. – Соджун, не ставь свой подарок на мой… – Богум, блять, тише, – шипит Чонгук. – Рот закрыл и сделал быстро свою работу. Наконец-то, когда все подарки были расставлены под ёлкой, Чонгук прошипел, чтобы все они выметались отсюда, заверив Богума, что Тэхен откроет его подарок лично перед ним, и что он не даст ему потеряться среди остальных. – До завтра, Босс, – говорит Джин, и Чонгук кивает, прежде чем закрыть дверь. Он выдыхает с облегчением. Оказалось, что заставить членов банды упаковать подарки и положить их под рождественскую ёлку определённо не так-то просто. В темноте он проходит в спальню, его переполняет чувство предвкушения и немного опасения, представляя лицо Тэхена завтра утром, когда тот увидит подарки под ёлкой.

***

Добавьте одно яйцо в тесто для вафель и перемешивайте до однородной массы… Чонгук хмурится, глядя на рецепт в телефоне, а затем достаёт яйцо из холодильника и аккуратно стучит им о край глубокой тарелки, как в тех многочисленных видеоуроках, что он смотрел. Проще простого, ага, почему оказалось, блять, так сложно приготовить вафли на скорую руку… Но дурацкое яйцо отказывается сотрудничать, и он бьёт его об миску сильней так, что оно разлетается на кусочки, скорлупа оказывается в тарелке вместе с самим яйцом. – Блять! – Что ты делаешь? Чонгук резко оборачивается и видит, как на кухню проходит Тэхен в своей оверсайз футболке и домашних штанах, а его растрепанные волосы торчат в разные стороны. – А на что это похоже? – кисло говорит Чонгук, поворачиваясь к тарелке на столешнице. – Готовлю завтрак. – Выглядит так, будто ты пытаешься навести бардак, на самом деле, – говорит Тэхен, встав возле него и посмотрев в миску. – Не думаю, что скорлупа от яйца в тесте это часть рецепта. – Тихо. Я впервые это делаю. – Что? Ты имеешь в виду, что это первый раз, когда ты готовишь этими руками для себя? Ущипните меня. – Ты, сопля зелёная, – говорит Чонгук сквозь стиснутые зубы, слегка шлёпая Тэхена по заднице. – Это сложнее, чем кажется. – Я знаю. Дай мне помочь. Тэхен ставит миску с испорченным тестом в раковину и начинает делать заново, на этот раз без скорлупы. Чонгук стоит позади него и наблюдает за тем, как плавными движениями Тэхен выливает тесто в вафельницу. – Я должен был приготовить это для тебя, – ворчит он. – Ну, ты сводил меня вчера, и я посчитал это щедрым рождественским подарком. Так что, можешь считать это моим подарком тебе. – Эм… ага, – Чонгук смотрит на груду подарком, лежащих под ёлкой, которые Тэхен явно не заметил. И не замечает, даже когда они садятся за обеденный стол, чтобы поесть вафли, политые купленным сиропом (Чонгук подумал, что будет слишком с него приготовить ещё и домашний сироп). Вместо этого Тэхен без остановки болтает о вчерашнем выступлении, расспрашивая Чонгука про другие постановки, на которых он бывал и какая его самая любимая. Чонгук сказал, что ему нравится Дон Кихот, но на самом деле это Ромео и Джульетта. Но этот специфичный факт он никому не рассказывал. Даже своей матери. – Не знаю, сможет ли что-нибудь сравниться с Лебединым Озером, – говорит Тэхен, проводя пальцем по тарелке, собирая капли сиропа и облизывая их. – Но Дон Кихот звучит интересно… – Если тебе понравился балет, то и опера понравится. Я свожу тебя в следующем месяце. – Ууу, шикарно. Но разве они все не на итальянском? – Так либо на немецком. Понимать слова не обязательно, чтобы оценить музыку, – он видит, как Тэхен опять собирает сироп, и ловит его руку, поднося к своему рту. – Больше это про то, какие чувства вызывает у тебя музыка… Он берёт два его пальца в рот и слизывает липкий сироп, пристально смотря на Тэхена. У того дыхание перехватывает, а лицо заливается краской, но руку убрать он никак не пытается. – Ммм… – Чонгук позволяет пальцам Тэхена выскользнут с его рта. Он переводит свой взгляд на ёлку, а затем снова на Тэхена. Но Тэхен намёка совершенно не понимает, взгляд его всё так же прикован к лицу Чонгука. Не оборачивается, даже когда Чонгук применяет куда более очевидную тактику – кивая в сторону дерева. Он хмуро смотрит на Чонгука, выглядя озадаченным. – У тебя что нервный тик…? – Иди, загляни под ёлку! – выпаливает Чонгук. – Под ёлку? – Тэхен поворачивается, наконец-то замечает расставленные подарки и ахает, поднимаясь со стула и подходя к ели, чтобы рассмотреть их. – Это всё мне? – Да, – говорит Чонгук, не сумев скрыть самодовольную улыбку, подходя к нему. – С Рождеством, малыш. – Я… – Тэхен замолкает, по-видимому, потеряв дар речи. Затем он закусывает губу, а лицо его краснеет ещё больше. – Не стоило этого делать, – бормочет он, скрещивая руки на груди и не делая ни шага к тому, чтобы начать открывать подарки. Улыбка вмиг исчезает с лица Чонгука. Тэхен выглядит невероятно смущенным, ему в какой-то степени даже стало некомфортно, и Чонгук понять не может почему. – Тэ… – Я тебе ничего не приготовил, – шепчет Тэхен. – Я думал, что мы не будем обмениваться подарками, а теперь посмотрите на него, такого щедрого. Ты балуешь меня… – Эй, – Чонгук касается руки Тэхена, разворачивая к себе совершенно несчастное лицо. – Это в моих интересах - баловать тебя, Тэ. Я так захотел, – он дарит ему утешительную улыбку, проводя рукой вниз-вверх по предплечью Тэхена. – Ты стоишь того, чтобы тебя баловали. К тому же, они не все от меня. Ну, то есть большинство от меня, но тут есть ещё несколько от Чимина. Но, ээ, они попросили, чтобы ты открыл их, когда они приедут сюда. Где-то через час, думаю, – говорит он, проверяя время на настенных часах. С этой новости Тэхен прибывает в ещё большем опустошении. – Но я не приготовил ничего, – с тревогой говорит он. – Даже для Чимина, боже, мы же договорились, что не будем дарить друг другу подарки… – Тэ, расслабься. Они настаивали на том, что хотят подарить тебе подарки, я тут ничего не мог поделать. И не волнуйся ты так, они не ждут подарков взамен, – ну Богум возможно попытается обнять его, но этого НЕ случится нахрен. – Я не знаю, – еле шевелит языком Тэхен, смотря вниз на кучу подарков. – Всё равно чувствую себя как-то не очень… – Вот это ты зря уже. Я запрещаю тебе чувствовать себя не очень. А теперь, давай, открывай их. – Ладно… – Тэхен садиться на пол рядом с ёлкой скрестив ноги, оглядывая все подарки. – Эм… какой мне следует открыть первым? – Вот, открой сначала этот. Он присаживается на корточки возле него, протягивая прямоугольную коробку в серебряной обёртке, и Тэхен аккуратно начинает разворачивать её, смотря на Чонгука. – Сам что ли заворачивал? – Эм… всего парочку. Тэхен хихикает, но затем удивленно вздыхает, когда открывает белую коробку за бумагой внутри которой аккуратно было сложено кашемировое пальто от Balmain. – Вау, красивое. Но… ты же мне уже купил пальто. – И? Тебе же не запрещено иметь ещё одно. К тому же это пальто можно считать классической частью гардероба, потому что такое никогда не выйдет из моды. Тэхен проводит кончиками пальцев по ткани. – Такое мягкое… Затем Чонгук даёт Тэхену открыть белый кашемировый свитер с горлом от Burberry и голубой бомбер от Gucci с принтом тигра спереди, что вызывает у него нежную улыбку. В отличии от следующего подарка с комплектом нижнего белья – белая шёлковая комбинация, черные кружевные трусы, полупрозрачные чулки того же цвета и шёлковое кимоно с красно-золотым драконом на спине. Тэхен вынимает бельё из коробки и поднимает перед собой, прежде чем медленно повернуться к Чонгуку и приподнять бровь. – Окей, – говорит Чонгук, ухмыляясь. – Этот подарок скорее больше для меня, чем для тебя. – Ох, да неужели? Тогда жду не дождусь увидеть тебя в этом. – Ха, хорошая попытка. Подарок - это видеть тебя одетым для меня, детка. – Я понял, – Тэхен кладёт комплект обратно в коробку, глядя на Чонгука, щёк его касается легкий румянец. – И когда ты хочешь, чтобы я надел это для тебя? Чонгук сглатывает тяжело, представляя, как Тэхен надевает бельё для него. – Я думал про сегодняшний вечер, – хрипло говорит он. – Если ты соизволишь порадовать меня. Тэхен кивает, опуская взгляд и проводя рукой по тонкой шёлковой накидке. – Думаю, что вполне возможно это устроить, – робко говорит он. Затем хмурится, вынимая кое-что ещё из коробки. – Смазка со вкусом вишни? – говорит он, рассматривая маленькую бутылочку. – Вау, ты действительно распланировал весь вечер, да? – Ты даже не представляешь, – мурлычет Чонгук, и Тэхен кидает бутылочку обратно в коробку, отодвигая её в сторону, выглядя при этом слегка возбужденным. Затем Чонгук даёт Тэхену открыть коробочку духов Tom Ford Black Orchid, по видимости которые ему понравились, когда он распыляет их себе на запястье. Далее Чонгук протягивает ему самую маленькую коробочку из-под ёлки и наблюдает, как Тэхен с любопытством открывает её, обнаруживая браслет из чистого золота с талисманом в виде головы тигра с мерцающими крошечными глазками из бриллиантов. – Вау, – выдыхает Тэхен, глядя на браслет. – Он очень красивый. – Нравится? – Чонгук вынимает браслет и застёгивает его на запястье Тэхена. – Да, восторг, – он крутит браслет, осматривая все открытые подарки и кусая губу. – Все эти вещи должно быть очень дорогие… Чонгук смотрит на подарки с дизайнерской одеждой и люксовым парфюмом, бельём и браслетом, осознавая то, как это выглядит в глазах Тэхена. Словно богатый мужчина одаривает свою любовницу. Или подарки для шлюхи. – О вот, – поспешно говорит Чонгук, протягивая Тэхену другую коробку. – Открой теперь это. Там пара мягких фланелевых пижам, в точности таких, которые Тэхен хотел купить в Shinsegae все те месяцы назад, вместе с парой тапочек. Тэхен широко улыбается, когда открывает их, выглядя гораздо более впечатлённым, чем от любого другого подарка, полученного прежде. – Такие милые и на ощупь приятные, – бормочет он, трогая ткань пижамы и даря Чонгуку благодарную улыбку. – Спасибо. Чонгук просит его открыть следующий подарок, заверив, что тот имеет более глубокий смысл: коллекция книг по искусству, одна с подробным описанием работ в Лувре и книга истории и биографии Винсента Ван Гога. По тому, как лицо Тэхена начинает сиять, пока тот открывает их и листает страницы добрых десять минут, Чонгук может уверенно сказать, что не ошибся с данным выбором. – Это последний от меня, – говорит Чонгук, протягивая Тэхену небольшой подарочный пакет, когда тому наконец-то удалось оторваться от книг. – Остальные от ребят и Чимина. Поэтому ты должен дождаться их, прежде чем сможешь открыть. – Окей… – Тэхен засовывает руку в пакет и вытаскивает оттуда скотч и банан. Он медленно поднимает голову, чтобы посмотреть на Чонгука, что пялится на него. – Ты, наверное, считаешь это уморительным, не так ли? Чонгук ухмыляется. – Я просто подумал, что когда тебе надоест рисовать, то ты захочешь поэкспериментировать в другой области… – Ох ты срань господня, какой же ты придурок! – Тэхен бросает в него рулон изоленты. – Я всё ещё не оправился от похода в ту галерею и тем, что увидел этот сраный банан собственными глазами, а ты даришь мне его на грёбаное Рождество? Да пошёл ты! – а затем он заливается смехом, кидая в Чонгука и банан тоже. – Эй, ты кинул в меня гипотетически многомиллиардный проект… – Заглохни, – смех Тэхена стихает, а затем он смотрит на дверь своей студии. – Эм, кстати говоря об искусстве, – говорит он, нервно дергая мочку уха. – У меня, эм, возможно, всё-таки есть подарок для тебя, – он поднимается, сказав Чонгуку ждать здесь, прежде чем направиться к себе в студию и исчезнуть внутри. Чонгук тоже поднимается, но остаётся стоять на месте с бешено-колотящимся сердцем. Не может же быть такого, что Тэхен нарисовал картину для него… так ведь? Но, когда Тэхен возвращается в гостиную с холстом среднего размера, держа лицевой стороной от Чонгука. Он смотрит на неё, взволновано кусая нижнюю губу, прежде чем поднять свой взгляд на Чонгука. – Что ж, эм, дело в том, что я закончил её недавно, но всё откладывал показать тебе, наверное, потому что я хотел убедиться, что полностью доволен ей, прежде чем показать, и, честно говоря, я так и не уверен в ней. Я переделывал её столько раз, даже не знаю хорошо это или плохо, но сейчас Рождество и ты подарил мне так много замечательных вещей, так что я думаю, будет честно, если я тоже подарю тебе что-нибудь. В каком-то смысле я всё равно собирался отдать её тебе… – Тэ, – тихо говорит Чонгук, прерывая его нервный лепет. – Просто покажи. Но Тэхен всё ещё колеблется, смотря на картину. – Пообещай, что смеяться не будешь. – Тэ, я не буду смеяться. Теперь дай мне взглянуть. Пожалуйста. – Ладно, – Тэхен вздыхает глубоко и разворачивает картину, лицевой стороной к нему. – Я это для тебя нарисовал, – тихо говорит он. У Чонгука будто весь воздух разом перекрыли, когда он увидел, что изображено на полотне. Тэхен его нарисовал, ссутулившегося и восседающего в расслабленной позе на троне, окружен он темнотой и одет во всё чёрное, а губы его скривлены в обольстительной улыбке. За троном возвышается дракон немыслимого размера, его длинное чешуйчатое тело извивается словно змея, он выглядывает из темноты своими глазами цвета обсидиана, точно такими же как у Чонгука. В этом мрачном взгляде читается высокомерие, голод, похоть и ещё что-то, Чонгук не может сообразить что это. То, что преобладает над этими примитивными, животными эмоциями и объединяет Чонгука с драконом. Он протягивает руки и аккуратно берёт картину у Тэхена, чтобы взглянуть поближе. И чем больше он разглядывает работу, тем быстрее теряет её смысл. Всё, о чём он может знать наверняка, что Тэхен нарисовал его отражение, Чонгук словно в волшебное зеркало смотрит. Эта маска, которую он показывает окружающим, скрывая своё собственное ‘Я’. Или же он думал, что скрывал. Но Тэхен увидел его. Тэхен знает, что он там. – Тэ, это… – он замолкает, не в силах подобрать слова и не зная языка, что мог бы в точности описать какой шедевр создал Тэхен. Тэхен стоит рядом с ним, смотря на картину и беспокойно потирая руки. – Вообще-то, знаешь что, я всё ещё не уверен в ней, не нужно было показывать тебе, отдай назад… Он пытается забрать полотно, но Чонгук не позволяет этого сделать, хмуро смотря на него. – Даже не смей. Это самый красивый подарок за всю мою жизнь, и ты не заберешь её у меня, Тэ. Я её на стену повешу. Тэхен застывает, удивленно хлопая ресницами. – Ты… считаешь, что это красиво? – Да, – поспешно отвечает Чонгук. – Считаю, – он смотрит на Тэхена, который стоит так близко к нему и глядит на него своим нежным, уязвлённым взглядом. Тишина растягивается между ними, превращаясь в гудящую энергию, отчего Чонгук чувствует себя абсолютно завороженным, словно Тэхен живое произведение искусства, созданный богом, который был безжалостен, вложив в него всю свою любовь. Он пожелал создать невероятного человека с лицом, которое могло бы соперничать с ангельским и духом тигра. Он поступил с ним жестоко, отправив его Чонгуку столь рано, в то время, когда он был ослеплён жадностью, похотью и гневом, ослеплён властью Yong Jegug, чтобы сразу увидеть чудо, каким Тэхен является. Его взгляд останавливается на разных участках лица Тэхена, наслаждаясь ими. На его родинке на кончике носа, на длинных ресницах, на соблазнительных губах… Он знает, что не заслуживает, что он не достоин его поцелуя, но он не контролирует это медленное, осторожное движение, предоставляя Тэхену время, чтобы отстраниться, если он захочет. Но Тэхен не отворачивается и не делает шаг назад, Чонгук слышит его прерывистое дыхание, замечает, как он слегка наклоняет голову буквально на сантиметр… Раздаётся стук в дверь, и Тэхен вздрагивает, отступая от него, и Чонгук чувствует, что готов сбросить с балкона в стиле ‘это Спарта’, кто бы там ни был. Но сейчас Рождество как-никак, так что ему следует свести к минимуму количество трупов ради праздничного настроения. Поэтому вместо этого он тяжело вздыхает и ставит картину Тэхена лицевой стороной к стене, чтобы никто не увидел, что на ней изображено и идёт открывать дверь. Чимин вваливается, проскальзывая мимо него и направляясь прямиком к Тэхену с распростёртыми объятиями. – С Рождеством, ТэТэ! Юнги, Богум, Соджун и Намджун проходят за ним с пакетами в руках для праздничного ужина. Слегка невпопад они приветствуют его, говоря: – Счастливого Рождества, Босс, – они кладут пакеты на кухонную стойку и кидаются к Тэхену. Чонгук с ужасом наблюдает за картиной, где Тэхена заключают в круг объятий, даже Юнги обнимает его одной рукой. Он всерьёз начинает задумываться о том, чтобы пересмотреть свою политику ‘никаких-убийств-на-Рождество’. – Открой мой подарок, Тэхен-щи! – с нетерпением говорит Богум, подпрыгивая на месте. – Открой! Открой! – Эм… хорошо… Тэхен садится на диван, пока Богум даёт ему в руки подарок, а Чонгук в свою очередь пытается протолкнуться, чтобы занять своё законное место рядом с Тэхеном. Но Чимин опережает его, садясь к нему вплотную и обвивая его своими руками, он упрямо смотрит на Чонгука, когда тот хмурится. Так что, Чонгук довольствуется тем, что стоит возле дивана, нависая над Тэхеном, пока тот открывает набор Тетради Смерти от Богума, свитшот с крыльями ангела на спине от Соджуна и часы Apple от Намджуна. Тэхен искренне всех благодарит, пока открывает подарки, выглядя смущенным оттого, что оказался в центре внимания, а когда Чимин кидает ему на колени небольшую стопку подарков, Тэхен начинает возмущаться: – Чимин, мы пообещали не дарить ничего друг другу… – Ну, я соврал. Не волнуйся, подаришь мне что-нибудь на день рождение. Давай открывай уже, ради Христа. Смущённый Тэхен открывает подарок Чимина, который включает в себя ярко-голубой халат для рисования с красным беретом, коробочку его любимых вкусняшек и годовое членство в Сеульском музее искусств (– Этот от меня, - спешит сказать Юнги. - Я имею в виду, что я заплатил за него. С Рождеством), а ещё снежный шар. Тэхен притихает, рассматривая небольшой снежный шар с серебристой клеткой внутри и белоснежным голубем. – Не знаю, хороший ли это подарок, – слегка взволнованно говорит Чимин. – Просто я подумал, что это неплохой символ того, как мы встретились. Но Тэхен обнимает его крепко пару долгих секунд, и Чимин, не говоря ни слова, обнимает его в ответ. Участники Yong Jegug все как одно отводят свой взгляд, чтобы дать им возможность побыть вдвоём, Чонгук тоже отворачивается, не в силах сдержать небольшой приступ ревности, когда видит, как Тэхен обнимает Чимина. – О, а этот от Джина, – говорит Намджун, попутно доставая из-под ели последний подарок и протягивая его Тэхену, когда они разлипаются с Чимином. – Спасибо, – Тэхен принимает подарок, открывает его, а затем слегка хмурясь оглядывается. – А где Джин? – Он на пути сюда, – непринуждённо говорит Юнги. – Ему нужно было забрать кое-что. Сказал, что может немного опоздать и, что ты можешь открыть его подарок, он не против… С озадаченным лицом Тэхен разворачивает подарок и улыбается, когда видит, что это кулинарная книга. – Корейская еда - это просто, – бормочет он, смотря на обложку. – Круто. – Можем устроить вечер с готовкой, – говорит Чимин, глядя через плечо Тэхена, пока тот листает страницы. – Ууу, острая жареная свининка звучит вкусно… – Э, кстати говоря о готовке, – говорит Соджун пересекаясь со взглядом Чонгука. – Может быть, стоит уже начать готовить, Босс? Джин сказал, чем раньше, тем лучше… – Но никто из нас не умеет готовить, – говорит Намджун. – Джин - единственный кто ориентируется на кухне. – Хэй, что за оскорбления, блять, в мою сторону? – восклицает Юнги. – Я умею готовить. – Ты умеешь яйца варить и можешь приготовить жаренный рис с кимчи на этом всё, – бесцветно говорит Чимин. Он смотрит на Тэхена, ухмыляясь. – Это единственная причина, по которой он так часто водит меня в ресторан. Чтобы сократить время и конфузные ситуации. – Что-то я не слышал, что тебе не нравится, что я вожу тебя в La Yeon три раза в неделю… Спор Чимина и Юнги прерывает очередной стук в дверь, и Намджун идёт открыть её, впуская Джина с огромной коробкой в подарочной упаковке в руках. Тэхен улыбается, завидев его. – С Рождеством, Джин. Спасибо за кулинарную книгу, очень продуманный подарок. – С Рождеством, Тэхен-щи, – тепло говорит Джин. – Рад, что тебе понравилось, – он подходит к дивану и аккуратно ставит коробку Тэхену на колени. – Последний маленький подарок для тебя. Не от меня, а от Чонгука, я просто забрал его… – Он от всех нас вообще-то, – говорит Чонгук, оглядывая всех и пожимая плечами. – Что-то вроде группового решения. Тэхен с любопытством осматривает коробку, его брови медленно ползут вверх, когда она начинает шевелиться. Он неуверенно приподнимает крышку и вздыхает, когда видит то, что находится внутри. Слышится тихий писк и Тэхен вытаскивает маленького шпица из коробки, лицо его озаряет широкая улыбка. – О, боже мой, – шепчет он, прижимая щенка к груди и смотря на него. Он поднимает свои сияющие глаза на Чонгука. – Я всю жизнь хотел собаку, – а затем он начинает плакать. Обеспокоившись такой реакцией, Чонгук смотрит на остальных, чтобы узнать, волнует ли ещё кого-то тот факт, что Тэхен расплакался вот так сразу из-за щенка, полученного на Рождество. Но остальные члены Yong Jegug сияют, смотря на Тэхена, который по-видимому пребывает в восторге оттого, что щенок слизывает скатывающиеся по лицу слёзы. Джин ловит его взгляд и подмигивает. – Это хорошая реакция, поверь мне, – тихо говорит он. – Остальные вещи для щеночка я оставил во внедорожнике, наверное, нам стоит принести их… Так что Чонгук с остальными спускаются вниз в гараж, чтобы забрать сумку с собачьим кормом, крохотную подстилку из флиса, небольшой вольер и другие принадлежности: поводки, игрушки, пелёнки и даже маленькую зимнюю курточку. Пока они поднимали всё это в пентхаус, Тэхен с Чимином выбирали имя для щенка, окрестив его ‘Ентаном’ из-за его чёрной шёрстки. Они сидят с ним на полу, Чимин делает пару снимков на свой телефон, пока Тэхен держит Ентана на руках, воркуя над ним и показывая ему новые игрушки. Чонгук был бы не против тоже к ним присоединиться, но Джин загнал их всех на кухню и начал раздавать приказы для приготовления рождественского ужина. Это первый раз, когда кто-либо из них готовит индейку, так что Чонгук вполне счастлив, отдать Джину бразды правления, потому что он единственный из них, кто умеет готовить. Чистя картошку и нарезая морковь, Чонгук постоянно отвлекается на Тэхена, который играет с Ентаном в гостиной, чьё лицо озаряет огромная улыбка. Боже, если бы он только мог сделать так, чтобы Тэхен улыбался так каждый день, его счастью не было бы предела. Может, стоит купить ему ещё одного щенка. Или двух. Чёрт, может быть ему стоит пойти во все тяжкие и достать Тэхену сотню щенков… – Оууу, вы только посмотрите! Он пописал на пелёнку, это так мило… Или нет. Вывод один: если Чонгук решит остаток дней своих посвятить тому, чтобы Тэхен сиял такой улыбкой, то он проживёт счастливую жизнь.

Тэхен сидит на диване вместе с Чимином, прижимая спящего Ентана в руках и чувствуя тепло внутри, когда смотрит на маленького щенка. Он думает, что матери ощущают тоже самое, когда впервые держат новорождённых. Они играли с ним несколько часов, пытались обучить его базовым командам, кормили его вкусняшками и умилялись, когда Чимин натянул на него крохотную курточку, чтобы посмотреть, как она будет сидеть на нём. Они так утомили бедного щеночка, что он задремал на руках у Тэхена, склонив свою пушистую мордочку тому на грудь. Несмотря на то что они сделали уже миллион фотографий и видео, Тэхен всё ещё с трудом может оторвать свой взгляд от Ентана. Его собственная собака… как Чонгук узнал? Он не помнит, чтобы говорил, что с самого детства мечтал о собаке, но был слишком благоразумным, чтобы попросить у матери. Он понимал, что они не могут позволить этого себе. Но всякий раз, когда они ходили в парк, Тэхен старался погладить каждую собаку на своём пути, интересовался их кличками и спрашивал, знают ли они какие-нибудь трюки. Однажды, когда ему было пять лет, они встретили большого неуклюжего немецкого дога по кличке Сак, который запомнился ему своим слюнявым языком и тем, что умел притворяться мёртвым. Он не знает, что с ним теперь. В какой-то момент его хозяин перестал появляться в парке. С тех пор он не видел этого пёселя. – У него самые хмурые бровки на свете, – говорит Чимин, смотря на Ентана. – Самый крохотный и сердитый крошка, которого я когда либо встречал. – Ээй, он не сердитый, это всего лишь его бичфейс. На твоё похоже, кстати. – Захлопнись, малявка. Тэхен хихикает, осторожно проводя пальцем по шёрстке Ентана. – Ты был в курсе? – тихо спрашивает Тэхен. – Ну, ты знал, что Чонгук собирался подарить мне щенка? – Ага, знал, – равнодушно отвечает Чимин. – Сначала от Юнги узнал, он упоминал, что Чонгук думает о том, чтобы подарить тебе собаку на Рождество. Но, Тэ, – продолжает он, смотря в сторону кухни, где Чонгук с остальными заканчивают приготовление индейки. – То, что он купил тебе щенка, не означает, что он тебя заслуживает. Все эти подарки… – он взмахивает рукой в сторону ёлки, под которой лежат нераскрытые подарки. – Тебе не кажется, что это часть его манипуляций? Будто бы он пытается подкупить тебя, чтобы понравиться? Тэхен смотрит на подарки, полученные от Чонгука, на всю эту дизайнерскую одежду, парфюм и книги. Смотрит на золотой браслет с тигром, который он до сих пор носит на своём запястье, смотрит на спящего щенка в своих руках. Он понимает, что имеет в виду Чимин, но подарки не ощущаются как подкуп. Такая огромная щедрость со стороны Чонгука больше похожа на то, что он пытается ему что-то возместить. Или словно он старается показать, таким образом, свою симпатию по отношению к нему, сливая на него немыслимые суммы, потому что только так умеет. Взгляд его устремляется на Чонгука, который занят нарезанием апельсинов для гранатово-апельсинового салата, который Джин поручил ему приготовить. Сегодня на нём белая рубашка, такая же, как и вчера, рукава закатаны до локтей, обнажая витиеватые линии татуировки дракона на его правой руке. На лбу виднеется небольшая морщинка, пока он сосредоточено нарезает апельсины, двигаясь медленно и неторопливо. Немного неуверенно, словно на кухне он чувствует себя не в своей тарелке, когда обычно решимость из него так и прёт, особенно в спальне. От такого Чонгука в животе что-то щекочет и появляется ярое желание достать телефон, чтобы запечатлеть этот момент на фотографии. Тэхен вздыхает. – Не думаю, что подарки - это подкуп, Чимин. Хотя ты можешь думать, как знаешь, но не могли бы отложить этот разговор после Рождества? Не хочу сейчас с тобой спорить. Чимин вздёргивает бровь, словно собирался именно это и сделать, начать с ним спорить, но он пожимает плечами и отводит взгляд в сторону. – Ладно, больше ничего не скажу на этот счёт. Просто подумай о моих словах, – прежде чем Тэхен что-либо ответит, Чимин кричит в сторону кухни: – Вам, ребят, нужно с чем-нибудь помочь? – Неа, всё почти готово, – отвечает Джин, нависая на Намджуном, который мешает соус. – Дайте нам пару минут. Тэхен подметил, что эти двое стояли довольно таки близко друг к другу, пока были на кухне, Джин уделял чрезмерное внимание тому, что делает Намджун, давая ему спокойные наставления по сравнению с тем, как бросал приказы Соджуну и Богуму. Он не знает, значит ли это что-нибудь, но он бы их поддержал. Его взгляд вновь устремился к Чонгуку, который всё ещё нарезает апельсины для салата. Тэхен колеблется секунду, а затем поднимается с дивана, осторожно положив спящего Ентана вниз на лежанку в собачий манеж, и идёт в сторону кухни, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо. Он подходит к столешнице и встаёт возле Чонгука, смотря на слегка неровные кусочки апельсинов. – Знаешь, – беспечно начинает Тэхен. – Для преступника, твои навыки обращения с ножом ужасны. Чонгук посмеивается и тянется за очередным апельсином. – Ну, если бы я хотел зарезать апельсин до смерти, то дело бы шло куда лучше. – Может быть, тебе стоит взять красные апельсины. – Может быть, тебе стоит прикрыть варежку, если ты и дальше продолжишь шутить так, – он протягивает ему дольку апельсина, и Тэхен автоматически берёт её и суёт в рот, терпкий цитрус опаляет его язык. – Я, эм, не думаю, что нормально поблагодарил тебя, – говорит он, пока жуёт и проглатывает, нервно теребя край толстовки. – За всё. Чонгук останавливается нарезать апельсин, смотря на него своими тёмными глазами, а затем приближается и шепчет Тэхену на ухо, сладким мурлыканьем: – Отблагодаришь меня позже, детка. Тэхен чувствует, что краснеет, быстро берёт ещё один кусочек апельсина с разделочной доски и съедает его, чтобы просто занять чем-то свои руки. Его сердце не должно так биться в груди, когда Чонгук называет его ‘деткой’ и колени в желе не должны превращаться. Не должно, но это происходит. Чонгук отстраняется от него с легкой ухмылкой на лице, и Тэхен быстро отводит взгляд, чтобы увидеть, как в сторону кухни идёт Чимин. На лице его играет нежная улыбка, пока он тащит Юнги в центр гостиной. – Иди сюда, – Тэхен слышит, как он говорит. – Поцелуй меня под омелой… – Чим, тут нет омелы. – Просто притворись… – говорит Чимин, обвивая руками Юнги за шею и целуя его. Тэхен наблюдает за тем, как Юнги притягивает Чимина ближе за талию, они вдвоём в своём маленьком мирке, целуют друг друга, не обращая ни на кого внимания. Будто бы реально разделяют сладкий, романтичный поцелуй под омелой, хоть её и нет как таковой, но всё равно это выглядит так естественно. Он случайно взглянул на Чонгука и заметил, что тот тоже смотрит на Юнги с Чимином, он держит нож над мякотью апельсина, совершенно забыв о нём. Затем он смотрит на Тэхена в течении самых коротких секунд на свете, но при столкновении их взглядов, Чонгук переводит взгляд вниз и возвращается к нарезке апельсина. Но Тэхен всё же замечает очевидную тоску на его лице. – Не нужно присматривать за мной, – хрипит Чонгук, так и не взглянув на него больше. – Палец отрезать я себе не собираюсь. Тэхен, обожжённый тоном Чонгука, отходит от стойки, и к нему тут же обращается Богум, весело улыбаясь, пока держит стопку тарелок. – Хей, Тэхен-щи! Хочешь помочь мне накрыть на стол? Тэхен соглашается, потому что ему хочется сейчас дистанцироваться от Чонгука больше, чем что-либо ещё. В конечном счёте, он сам расставляет большинство тарелок, в то время как Богум ходит за ним вокруг стола, забалтывая его последней серией Волейбола!, что он недавно посмотрел. Наконец-то, когда тарелки с едой были выставлены на стол, и все заняли свои места, Богум пытался поставить стул для Тэхена рядом с собой, но Чонгук остановил его, дожидаясь, пока Тэхен займёт место во главе стола рядом с ним. Напротив Тэхена, рядом с Юнги сел Чимин со знакомой улыбкой на лице, когда Соджун и Богум спорили секунд пять, кто из них будет сидеть рядом с Тэхеном. Соджун выиграл битву, просто плюхнувшись на стул, отказываясь двигаться с места. Богум выглядел так, словно собирался возразить, но видимо передумал, увидев сердитый взгляд Чонгука, направленный на него. – Можешь порезать индейку, Джин? – говорит Чонгук многострадальческим голосом. – Похоже, ты единственный, кто достаточно взрослый, чтобы играть в музыкальные стулья. – Конечно, Босс. Как только индейка была нарезана, и у всех на тарелках разложена еда, мемберы Yong Jegug приступают к трапезе, набивая свои щеки жаренной индейкой, пока Чимин с Тэхеном болтают больше остальных. Тэхен их не винит. Джин не позволял никому притронуться к индейке, взяв всю готовку на себя, и, в результате, она получилась сочной и вкусной с густым, насыщенным соусом, политым поверх. И только, когда Тэхен приступает есть овощи, он замечает кое-что. Салат Чонгука получился вполне вкусным, но вот жареный картофель Соджуна выдался слегка сырым, но это не конец света. Он замечает, как Чимин съедает кусочек и кривит лицо, поднося салфетку к губам, и Тэхен догадывается, что тот выплюнул его. Но Тэхен, не желая задеть чувства Соджуна, съедает большую часть картофеля со своей тарелки, запивая каждый кусочек водой. Но, когда он кладёт в рот брюссельскую капусту Богума, он не жуёт, смакуя задумчиво. На вкус… сладко. Как бы очень, очень сладко. Чимин прокашливается. – Вау, эта брюссельская капуста определённо… сладкая. Это типо должно быть похоже на сладкий картофель? – Нет, – медленно тянет Джин, смотря на Богума. Он пробует капусту и кривится в лице. – Ох, твою ж мать, Богум, ты добавил сахар вместо соли! – О, мой бог, они похожи, чёрт возьми, как я должен был понять, что из них что? – Попробовать не пробовал?! – выпаливает Джин. – На вкус попробовать, идиота кусок… – Эээ, ребят, возможно морковь есть тоже не стоит, – говорит Юнги с полным ртом. – Кажется она немного не доготовлена, – пока он жует, слышится характерный хруст. Тэхен смотрит вниз на свою тарелку на которой всё ещё лежит морковь, а затем на Чимина, который закусывает губу, его круглое лицо становится ярко-пунцовым, словно взорвётся в любой момент. Тэхен вертит головой. – Не смейся, – говорит он Чимину одними губами, а у самого внутри смешок так и бурлит вырваться, что ему приходится сжать губы. – Поверить блять не могу, придурки! – кричит Джин. – Я столько возился с вами! Самые простые вещи поручил сделать… – Может быть, если бы ты меньше с Намджуном флиртовал, и он блять помогал бы нам вместо… – Мы не флиртовали! Он отвечал за начинку и соус, поэтому естественно мы много говорили… – Боже мой, что ты несёшь, Джин…? И Чонгук взрывается смехом. Все разом перестают кричать и поворачиваются, чтобы увидеть Чонгука с запрокинутой головой, сотрясающегося от хохота, настолько охвачен смехом, что бьет рукой по своему колену. Впервые Тэхен слышит, чтобы он так смеялся, не посмеивается как обычно, а по-настоящему сотрясается всем телом, что даже вздохнуть не может в гребаной истерике. Ему кажется, что это самый милый и тупой смех, что он слышал в своей жизни. Это заставляет его самого начать неконтролируемо хихикать, что приходится закрыть рот ладошкой, пока он дрожит в тихом хохоте. А затем, он слышит характерный игривый смех Чимина и видит, как тот крутится на стуле, чуть ли не падая с него. – Какие же вы безмозглые идиоты! – визжит Чимин со скатывающимися по щекам слезами. – Самые натуральные придурки! Дальше начинает смеяться Джин, за ним следует Намджун, и в скором времени все остальные за столом практически рыдают от смеха, стуча руками по столу и гремя тарелками. Юнги закрывает лицо руками, пока трясется, тихо посмеиваясь, а Чимин вскрикивает: – Я сейчас описаюсь! – В жопу всё это, – говорит Чонгук, когда все они приходят в норму. – Это дерьмо мы есть не будем. Закажем что-нибудь. Они заказывают жареную курочку с местного ресторана вместе с картошкой фри и напитками, а затем блуждают по гостиной, поедая вредную пищу, потягивая колу и по очереди подкармливают Ентана кусочками курицы. Под конец Тэхен усаживается на диван рядом с Чонгуком, обнаруживая, что прижимается к его груди спиной, когда все они заканчивают есть, игнорируя неодобрительный взгляд Чимина, пока тот смотрит на то, как Соджун пытается научить Ентана команде сидеть, держа кусочек курочки над его пушистой мордочкой. – Ладно, а теперь валите отсюда, – спустя час говорит Чонгук, когда они заканчивают прибираться и снова начинают слоняться по гостиной, по очереди тиская Ентана. – Думаю, вы достаточно натворили дел для одного вечера, – тон его не грубый, а скорее полный сарказма, а Тэхен никак не может избавиться от легкого трепета предвкушения того, что его оставят наедине с Чонгуком. После того, как каждый обнимает на прощанье Тэхена, ближайшие люди Чонгука покидают пентхаус, а Джин по-прежнему мягко отчитывает Соджуна, Богума и Юнги за провальный ужин (но не Намджуна). Чимин крепко обнимает его, шепча: – Помни, что я сказал, – прежде чем выйти за Юнги, пообещав созвониться завтра и, может быть, вывести Ентана на прогулку. Чонгук закрывает за ними дверь, и они остаются одни. В животе вспыхивает пожар, когда Чонгук не спеша идёт в его сторону, скользя своим пристальным и жаждущим взглядом по телу Тэхена. – Думаю, что я готов получить свой рождественский подарок, – тихо говорит он. Тэхен сглатывает и отводит взгляд в сторону, кивая на Ентана, который дремлет в своём манеже, свернувшись клубком рядом с одной из мягких игрушек. – Думаешь, с ним ничего не случится, если он останется один? – Он будет в порядке, – отвечает Чонгук. Он берёт Тэхена за руку и ведёт его в сторону спальни. – Пошли. Всё на чём может фокусировать своё внимание Тэхен так это на том, как его рука ощущается в руке Чонгука, на том, какая она тёплая. Он позволяет утянуть себя в спальню, чувствуя при этом, что не идёт вовсе, а словно плывет позади. Голова слегка кругом идёт, когда они оказываются в комнате. Чонгук отпускает его руку и закрывает за ними дверь, затем поднимает с кровати коробку с бельём и вручает её Тэхену. Тэхен принимает подарок и пытается улыбнуться, делая шаги в сторону ванной. – Так… думаю, я пойду переоденусь. Чонгук кивает, поэтому Тэхен разворачивается, прижимая коробку к груди, но затем чувствует руку Чонгука на своей руке, и он снова поворачивается к нему. – Тэ… можешь не надевать, если не хочешь. – Н-нет, всё в порядке, – запинается Тэхен, отступая от него. – Я не против. Серьезно. Он сбегает в ванную, хлопает дверью и бросает коробку на поверхность раковины, тяжело дыша. Он смотрит на белую шёлковую комбинацию, чёрную накидку с чулками и пытается взять себя в руки. Он занимался сексом с Чонгуком бесчисленное количество раз, ничего особенного. Почему он тогда, блять, так нервничает прямо сейчас? Он готовится намеренно не торопясь, чистит зубы, не забывая про язык, не то что они будут целоваться, просто дыхание будет, скорее всего, тяжёлым, и он уверен, что Чонгук не хотел бы, чтобы он дышал ему в лицо жаренной курочкой. Хотя, возможно, Чонгук возьмёт его сзади, и это не будет иметь значения, но всё же, часть его хочет ощущать… чистоту. Свежесть. Он не понимает на самом деле почему, но ему просто кажется, что надевать новое бельё, сопровождая его отвратительным дыханием как-то мерзко. Он снимает свитер с домашними штанами, в которых проходил весь день, надевает комбинацию через голову, затем кружевные трусики и натягивает чулки, по крайней мере, на этот раз без пояса. Он не думает, что смог бы застегнуть ремешки, потому что руки его начинают дрожать. Может быть, он просто переел сахара за вечер из-за брюссельской капусты и колы. Да, вероятно именно эта причина того, что сердце его готово вот-вот вырваться наружу. Он надевает накидку и разворачивается, чтобы взглянуть через плечо на вышитого на спине дракона. Является ли это своего рода честью, что Чонгук подарил ему что-то с эмблемой Yong Jegug? Или это был способ злого босса предъявить, таким образом, свои права на него, пометить территорию? Взятка… он манипулирует тобой… Может, Чимин прав, и все эти подарки, что Чонгук с щедростью предоставил ему сегодня были ничем иным как желание привязать Тэхена к себе по собственной воле? Или это награда за то, что он был хорошей маленькой шлюшкой, что не рычит на Чонгука уже несколько недель? Возможно последнее время, хоть Чонгук и был внимателен, заботился о нём и держал в своих руках, пока Тэхен разрушался возле него, вдруг это было ничем иным как попытка заставить его ослабить свою защиту, чтобы он стал более послушным и покорным? В глубине души он не верит, что всё это было лишь игрой со стороны Чонгука, что он притворялся неделями подряд. Но в голове его раздаётся ещё один голос, что шепчет безжалостно о том, что это элементарно невозможно, чтобы Чонгук проявлял к нему заботу. Что как только контракт закончится, и он насытится Тэхеном в своё удовольствие, Чонгук выгонит его, лишь кивнув в знак благодарности, сопроводив холодной улыбкой. Было весело, мелкий. Береги себя. Смотри, чтобы дверь не ударила твою жирную задницу на выходе. Он уже не понимает, что думает по этому поводу, и какие чувства он испытывает к Чонгуку. Всё о чём он может мыслить сейчас так это то, что он будто бы проходит через это как в первый раз и то, что он ничего кроме как бестолковый, наивный девственник, который собирается отдаться Чонгуку и позволить ему идти вместе с собой. Но, если в ночь аукциона в Певчей Клетке он был полон ужаса, страха и тошнотворной паники, сейчас же он чувствует покалывание от предвкушения во всём теле и ажиотаж трепещущих бабочек в своём животе. Он наносит парфюм, купленный для него Чонгуком, взъерошивает свои волосы и в последний раз смотрит на своё отражение оценивающим взглядом. Он думает, что выглядит вполне нормально. Думает, что Чонгуку понравится его ‘подарок’. Взгляд его падает на бальзам для губ, лежащий в центре на раковине. Секунду колеблется, а затем наносит его. Это ничего не значит, я просто не хочу, чтобы они пересохли… Он вздыхает глубоко и поправляет халат, прежде чем наконец-то положить дрожащую ладонь на ручку двери и открыть её. Дыши… просто дыши… Он открывает двери и его напоминание самому себе в миг забывается, потому что весь воздух покидает его лёгкие, как только он заходит в спальню Чонгука. Свечи расставлены на каждой плоской поверхности, погружая комнату в тусклый желтый цвет. Чонгук стоит спиной к нему, зажигая ещё пару свечей на прикроватной тумбе, его чёрные волосы сияют, отражаясь от огня. – Эм… свечи? – голос его прозвучал как-то нервно, отчего он прокашливается, надеясь, что Чонгук ничего не заметил. Чонгук пожимает плечами, пока зажигает последнюю свечу и разворачивается. – Просто для атмосферы… – он останавливается на полуслове, увидев Тэхена, который всё ещё стоит в дверном проёме, глаза его на крупицу расширяются. – Вау, – выдыхает он, взгляд его устремлён не на тело и бельё, а на лицо Тэхена. – Ты очень красивый. Тэхену требуется собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Красивый, Чонгук думает, что я красивый… – Иди сюда, – мягко говорит Чонгук, протягивая руку. Тэхен подходит к нему, коленки его начинают дрожать, когда он встаёт напротив Чонгука и кладёт ладонь в его руку, мерцание от свечей делает его кожу сияющей, а в глазах отражаются огоньки. В темноте всё кажется таким чувственным, что Тэхен становится слабым и беспомощным, но в то же время он ощущает себя в безопасности. В этот момент, он сделает всё, что попросит Чонгук, даже не смотря на страх перед мыслями в чужой голове. Никому не позволяй прикоснуться к тебе кроме меня… Нет, не позволю… Привяжи себя к кровати, позволь мне трахать тебя целыми днями… Да, сделай меня своим рабом… Останься со мной. Будь моим навсегда, Тэхен… Я останусь, Чонгук, обещаю… Я обещаю. Чонгук протягивает руки и стягивает с плеч Тэхена накидку, позволяя ей беспрепятственно упасть на пол. Он поддевает пальцем лямку шёлковой комбинации и тянет её вниз по телу Тэхена, останавливаясь у его ног. Таким образом, на нём остаётся лишь чёрные кружевные трусы и чулки, доходящие до бёдер. – Х-хей, – порывисто говорит Тэхен, симулируя смех. – Ты уронил свой рождественский подарок. Чонгук вертит головой, обнимая Тэхена за талию. – Вообще-то, я разворачиваю свой подарок, – говорит он низким голосом. – Ты мой подарок, Тэ… Он наклоняется, утыкаясь в шею Тэхена и оставляя на ней дорожку нежных поцелуев до его горла. Тэхен постанывает, когда чувствует, как губы Чонгука скользят по маленькому шраму на его шее и ключице. – Сними мою рубашку, – шепчет Чонгук. – Ч-что? – Расстегни мою рубашку, – повторяет Чонгук, взяв руки Тэхена в свои и положив их себе на грудь. – Сними её с меня, Тэ… Он медлит расстегивать пуговицы на рубашке Чонгука, потому что руки его трясутся сейчас так сильно из-за нервов или возбуждения, Тэхен сам не понимает почему. К тому же, Чонгук всё так же целует его куда-то в районе горла, а его тёплые руки блуждают по линиям спины Тэхена, по изгибам его задницы. – Ты дрожишь, – хрипит Чонгук, целуя Тэхена за ухом, и он может почувствовать дразнящую улыбку в его голосе. – Я просто… ах… п-пытаюсь… – но Тэхен замолкает, потому что голос его тоже дрожит. Что только, блять, подтвердит, насколько он нервничает сейчас. Он поспешно расстёгивает последнюю пуговицу, неуклюже стягивает рубашку с его плеч, и затем Чонгук уже сам непринуждённо снимает её с себя. Ему даётся лишь секунда, чтобы полюбоваться накаченной грудью Чонгука, потому что затем он без предупреждения берёт его на руки, отчего Тэхен испуганно вскрикивает. – Легче, тигрёнок, – улыбаясь, говорит Чонгук. – Я держу тебя. – Господи, – говорит Тэхен, автоматически схватившись за его шею. – Кровать же рядом, не нужно нести меня к ней, – он правду говорит, они стоят практически возле края кровати Чонгука. – Мне нравится держать тебя так, – улыбка его смягчается, но не исчезает с лица. – Ты идеально смотришься в моих руках, Тэ. И то, как серьезно и спокойно он произносит эти слова, будто констатирует очевиднейший факт, горло Тэхена начинает сжиматься. Он тяжело сглатывает, и, в течение нескольких секунд, они просто стоят так. Чонгук прижимает его ближе к своей груди, и Тэхен позволяет ему. Ему ничего не остаётся, как украдкой взглянуть на губы Чонгука. Но затем Чонгук разворачивается, бережно кладёт Тэхена на постель и забирается на него сверху, прижимая его всем телом. Он практически сходит с ума от того, как вес Чонгука ощущается на нём, от того, насколько он близок сейчас. Попал в кокон его тела. Он вдыхает больше воздуха в легкие, словно собирается погрузиться под воду. Практически вот так это ощущается. Будто бы он вот-вот утонет в Чонгуке. Чонгук смотрит на него, слегка хмурясь. – Малыш, всё хорошо? Тэхен кивает рывками, пытаясь успокоиться. – Мм ммм, – не зная, что делать со своими руками, он хватается за простыни, крепко сжимая их в кулаках. Чонгук наклоняется и целует его в шею, кусая нежную кожу, прежде чем начать спускаться ниже, оставляя огненную дорожку после своих губ. – Ты выглядишь так аппетитно, Тэ, – бредит Чонгук куда-то ему в кожу. – Господи, ты такой сексуальный, просто пиздец. Тэхен вздыхает громко, когда язык Чонгука скользит по его соску. Он извивается беспомощно под натиском того, как он облизывает его сосок своим языком и нежно кусает зубами. К нему впервые прикасаются там губами, отчего вниз поступают обжигающие электрические разряды, заставляя его член дёргаться под кромкой трусов. – Чёрт, тебе такое нравится? – рычит Чонгук, глядя на него сверху вниз и посылая поток прохладного воздуха прямо на затвердевший бутон. – Нравится, когда я облизываю твои маленькие торчащие соски, Тэ? Тэхен открывает рот, чтобы сказать: – Да, да, мне нравится, пожалуйста, ещё, – но вырывается из него лишь стон, потому что Чонгук прильнул к другому соску, посылая ещё один пульс тепла к его изнывающему члену. – Такой чувствительный… – шепчет Чонгук, скользя руками по его телу, проводя большим пальцем по соску Тэхена и прокладывая поцелуи вниз по дрожащему животу Тэхена. – Блять, Тэ, перестань сводить меня с ума … Тэхен солидарен с ним во мнении, но это Чонгук сводит его с ума, а себе он не в состоянии доверить сказать что-либо связное сейчас. Слова, которые крутятся в его голове – да, пожалуйста, и ещё, все они прикованы к Чонгуку, но он не думает, что сможет произнести их. Поэтому он крепче сжимает простыни и пытается унять вырывающееся хныканье, когда Чонгук садится и проводит пальцами по члену через ткань его трусов, прежде чем подцепить их за резинку и начать стягивать их. – Приподними бёдра, – говорит Чонгук, и Тэхен повинуется, отрывая свои бёдра от постели, позволяя Чонгуку снять с него трусы. Он лежит совершенно голый за исключением высоко натянутых чулок, его болезненно твёрдый член сильно выгнулся и упирается в живот, размазывая предэякулят по коже. Всеми силами он подавляет желание прикрыть себя, потому что это было бы глупо, ведь Чонгук не раз видел его голым. Тогда почему он чувствует себя сейчас таким незащищённым? – Ты чертовски прекрасен, Тэ, – нежно говорит Чонгук, смотря на него пристально. – У меня сейчас так стоит из-за тебя, – ладонью он обводит черты своего члена через брюки. Зрелище настолько эротичное, что Тэхену приходится отвести свой взгляд в сторону, почувствовав небывалую стеснительность, чтобы продолжить смотреть прямо на него. И тогда он замечает бутылочку лубриканта со вкусом вишни на тумбе, должно быть, Чонгук достал его из коробки. – Хочешь, чтобы я использовал это на тебе? – робко спрашивает он, думая, что Чонгук хотел бы использовать смазку во время минета. Признаться честно, он заинтригован, каким он будет на вкус, хоть натуральный вкус Чонгука его никогда не отталкивал. На самом деле, даже очень нравился. Не то чтобы он когда-либо говорил об этом Чонгуку. – Нет, малыш, – говорит Чонгук. – Я думал, использовать это на тебе. Взгляд Тэхена вновь возвращается к Чонгуку, а в горле застревает ком. – На м-мне? – Мм ммм, – на губах Чонгука появляется ухмылка, а в глазах загорается грешный блеск. – Перевернись. Перевернуться? Лишь смутно предположив, что может сейчас произойти, Тэхен медленно поворачивается, ложась на живот и подпирая голову подушкой, крепко сжав её в руках. Он тихо стонет, когда Чонгук сжимает его задницу и проводит большим пальцем по ямке, раздвигая его половинки. – Так мило, малыш, – бормочет Чонгук. – Так красиво и всё для меня… Да, я весь для тебя, я твой… Чонгук наклоняется за бутыльком лубриканта, заставляя его трепетать от предвкушения, когда он спускается поцелуями вниз по спине и лижет чувствительную кожу чуть выше его задницы. – Что конкретно ты планируешь с-сделать? – спрашивает Тэхен, глядя на Чонгука через плечо, который теперь покрывает поцелуями его ягодицы. Он чувствует дуновение тёплого воздуха на своей заднице от смешка Чонгука. – Я думал, что это очевидно, Тэ, – он вонзается зубами в плоть Тэхена, нежно покусывая, отчего Тэхен тяжело вздыхает. – Я доставлю тебе удовольствие этой вишнёвой смазкой, малыш… подразню тебя немного своим языком, прежде чем трахнуть… Тэхен чувствует, как щёки его горят от слов Чонгука. Он зарывается лицом в подушку, тихо всхлипывая. Боже, даже от одной мысли о том, что язык Чонгука окажется в том месте одурманивает его, а голова его кружится от пьянящего сочетания смущения и похоти. Это кажется настолько… странным и возбуждающим. – Это слишком непристойно для тебя, детка? – говорит Чонгук низким и гортанным голосом. – Мысль о том, что я вылижу твою маленькую узкую дырочку? Тэхен чувствует, будто бы сердце его застряло где-то в горле, заблокировав путь к голосовым связкам, поэтому всё, на что он сейчас способен лишь кивнуть, лицом всё так же уткнувшись в подушку. – Не волнуйся, малыш, тебе понравится, – Тэхен слышит шепот Чонгука и звук открытия лубриканта. – Хочу сделать тебе приятно, Тэ… Тэхен слегка вздрагивает, почувствовав струю прохладной жидкости вокруг своей дырочки, и напрягается, когда Чонгук раздвинул его ягодицы. – На вид вишенка очень аппетитная, – хрипит Чонгук, обдувая кожу Тэхена своим тёплым дыханием. – Чертовски соблазнительная… От первого прикосновения языка Чонгука, голова у него идёт кругом, а изо рта вырывается жалобный стон, приглушаемый в подушке. Подразнив его немного, Чонгук начинает горячо ласкать его дырочку, очерчивая языком вход, прежде чем проникнуть в него глубже. Тэхена пронзает словно стрелой, сводя с ума каждую клетку его тела от ошеломительного экстаза. Он прогибается в спине и отрывается головой от подушки, когда из него вырывается крик, и он бесстыдно подаётся назад, прижимаясь задницей к лицу Чонгука и так отчаянно желая ещё, ещё и ещё. И, о боже, он чувствует себя таким извращённым, всё тело его сгорает со стыда, но ему плевать, потому что уже слишком поздно. Сейчас Тэхен позволит ему сделать с ним всё что угодно, с радостью будет его шлюхой до тех пор, пока Чонгук не остановится… Воздух заканчивается в лёгких, когда Чонгук проводит пальцем внутри него, задевая простату и прижимаясь к нему ртом. Он трепетно водит языком возле входа, одновременно медленно скользя пальцем взад-вперёд. Тэхен под ним извивается, создавая трения членом об простыни и, чувствуя, как оргазм его начинает расти, принося невыносимое удовольствие. Когда Чонгук вставляет второй палец, Тэхен всхлипывает, будучи практически на грани исступления. Это слишком и, в то же время, недостаточно. Он хочет кончить, но желает большего. Он хочет Чонгука всего целиком, чтобы он заполнил его, широко растянул и выдолбил из него всю душу… – Что чувствуешь, Тэ? – хрипит Чонгук, жадно хватая воздух и продолжая трахать Тэхена пальцами. – Сделать так, чтобы ты кончил? – Б-блять да, но не так, Чонгук, пожалуйста, хочу… я хочу… – Что ты хочешь, детка? – Чонгук вонзается зубами в кожу Тэхена, кусая сильнее в этот раз. – Скажи. – Хочу твой член, – скулит Тэхен. – Хочу, чтобы ты т-трахнул меня. – Хорошо, – говорит Чонгук. – Потому что, я тоже этого хочу, – он аккуратно вынимает пальцы. Чувствуя, как его дырочка сжимается от пустоты, Тэхен близок к срыву от этого отвратительного чувства пустоты. Он толкается назад к Чонгуку, желая, чтобы тот вновь заполнил его. Он думал, что его возьмут сзади, но его снова переворачивают на спину. Чонгук смотрит на него сверху вниз, пока расстёгивает ширинку и приспускает брюки ровно настолько, чтобы вытащить свой член. Тэхен будто опьянён видом Чонгука, нависающего над ним. Линии его рельефной груди подчёркивает свет от свечей, а его член стоит, прижимаясь к животу и касаясь головкой кубиков пресса. Он облизывает пересохшие губы, смотря Чонгуку в лицо, и что-то внутри него начинает трепетать, когда он замечает взгляд на себе. Он смотрит на Тэхена с неким уважением, словно берёт его впервые. Впервые замечает его… Чонгук не сводит с него глаз, пока смазывает себя и нежно разводит ноги Тэхена чуть в стороны, устраиваясь между них и приподнимаясь на локтях, нависая тем самым над ним. – Ты готов, малыш? – Д-да, – отвечает Тэхен, положив руки на бицепсах Чонгука, так как почувствовал, что ему стоит за что-то схватиться, а руки Чонгука подходят идеально. – Я готов. Они смотрят друг на друга неотрывно, когда Чонгук медленно входит в него. Тэхен постанывает от ощущения растяжки и наполненности, он крепче держится за руки Чонгука, когда тот входит до основания, касаясь чувствительного места. Затем он начинает двигаться, но не жёстко и быстро, как ожидал Тэхен, а медленно и нерасторопно. Плавными движениями член Чонгука скользит внутри него по стенкам, отчего Тэхен чувствует, словно его уносит к небу. Он мягко стонет, смотря на Чонгука, не в состоянии отвести взгляда от нежной улыбки на его лице. Его губы блестят от смазки, а глаза гипнотизируют. – Тебе хорошо, малыш? Тэхен кивает беззвучно, полностью очарованный движениями Чонгука над ним. – Ну же, детка, скажи мне… скажи насколько тебе хорошо от моего члена внутри… – Б-боже, Чонгук, так хорошо… чертовски приятно… он такой б-большой… – Да? – Да… Чонгук протягивает руку, чтобы убрать прядь волос с лица Тэхена, большим пальцем проводя по его скуле. – Блять, Тэ, ты сейчас выглядишь настолько сексуально, что даже представить себе не можешь… ты всегда так красиво выглядишь, когда я трахаю тебя… Тэхен прикусывает губу, когда Чонгук продолжает сдержано толкаться внутрь него. Никогда они так не занимались этим, так медленно и так… близко. Не взяв в расчёт тот раз в особняке, сейчас ощущения всё равно другие, более искренние. Слова Чонгука адресованы любимому человеку, и даже несмотря на то что он трахает его медленно, сердце Тэхена готово вылететь из грудной клетки. – Полный пиздец, детка, – шепчет Чонгук. – Ты охренительно хорош… чёртово совершенство… Тэхен постанывает и подаётся бёдрами навстречу, желая большего. – Сильнее, – просит он. – Пожалуйста, Чонгук, трахни сильнее. На лице Чонгука появляется какое-то выражение граничащее с покровительством и дичайшей похоти. Он начинает толкаться быстрей, заставляя Тэхена вскрикнуть. – Да? – резко выдыхает он. – Это то, чего ты хочешь, Тэ? Мне трахать тебя пока ты не кончишь? – О, боже, да… Чонгук наклоняется, утыкаясь лицом Тэхену в шею, и начинает вбиваться в него, опаляя кожу горячим дыханием. – Блять, детка, скажи, что тебе нравится… – Б-блять, Чонгук, мне н-нравится… нравиться, как ты т-трахаешь меня… – Знаю, что нравится, детка… кончи для меня… кончи для меня, Тэ… Руками Тэхен обхватывает Чонгука за плечи, цепляясь за него, пока экстаз внутри разрастается, накрывая его словно волнами. Из него вырывается слёзный крик, когда он доходит до точки, перед глазами простилается белая пелена, а тело его прогибается на кровати, и он лишь туманно осознаёт, как Чонгук сотрясается над ним, изливаясь внутрь. Чонгук стонет, оставаясь в том же положении на некоторое время. Он утыкается лицом в изгиб шеи Тэхена, прижимая к матрасу чужое тело, но тот совсем не против, находя в тяжести тела Чонгука успокоение. Он утыкается носом в его висок, слегка поглаживая кончиками пальцев спину Чонгука, пока они оба отходят от оргазма и спускаются назад на землю. – Блять, – выдыхает Чонгук. – Это было феерично, – он приподнимается на руки, всё так же накрывая его собой, но больше не опираясь на него. – Всё нормально? – Ага, – говорит Тэхен, находясь в полубессознательном состоянии. – Нормально. Но это было намного больше, чем просто нормально. Чонгук лучезарно улыбается, глаза его приобретают форму дуги, и взгляд Тэхена падает на изгиб его губ, а его сердце заходится в бешеном ритме… Он обнаруживает, что ладонь сама собой тянется к щеке Чонгука, лаская его тёплую кожу своими пальцами. Он так сильно желает, чтобы такой была их первая ночь вместе, чтобы всё произошедшее прежде никогда их не коснулось. Потому что он ни за что не поставил бы условие ‘без поцелуев’ в контракте, если бы испытал нечто подобное с Чонгуком в вечер своего аукциона. Никаких поцелуев в губы… Но ведь сейчас Рождество, в конце концов. И Чонгук был невероятно щедрым и внимательным не только сегодня, а последние несколько недель. Ничего же случится от одного крохотного поцелуя, так ведь? Просто, чтобы выразить свою благодарность. По правде говоря, он этого хочет. Он хочет поцеловать Чонгука. Он осторожно тянет Чонгука на себя, держа ладонь всё так же на его щеке, и тот охотно поддаётся навстречу. Тэхен приоткрывает губы, содрогаясь всем телом от нетерпения. Их губы разделяет лишь мгновение… Но Чонгук останавливается, отстраняясь от него и поворачивая голову в сторону, чтобы нежно поцеловать ладонь Тэхена. – Нужно привести тебя в порядок, – шепчет он, а затем поднимается с кровати, избегая его взгляда, пока идёт в ванную, закрывая за собой дверь. По телу пробегает лёгкий холодок, оставляя после себя мурашки, когда тепло Чонгука больше не прижимает его. Он смотрит на закрытую дверь ванной и слышит звук воды из раковины. В голову Тэхена забирается мысль о том, что, возможно, Чонгук уже не заинтересован в том, чтобы поцеловаться с ним. Может быть, когда Тэхен по собственной воле захотел его, и Чонгук не чувствует больше сопротивления с его стороны, то и победой это не считает, потому что получается взаимно. Граница между ними стёрлась и, кажется, превратила отношения между ними в то, что Чонгук не желает. Его сердца буквально останавливается, когда он вспоминает те ужасные слова, что сказал Чонгук, когда он впервые привёл его в свой пентхаус. Это все, что я хочу от тебя. Ни любви, ни сраных отношений, а всего-навсего маленькую упругую задницу, которую можно трахать в любое время. Это понятно? И Тэхену кажется, что он понял. Теперь ему кажется, что он всё предельно уяснил.

Чонгук брызгает ледяной водой в лицо, пытаясь успокоить мысли, что вертятся в голове. Близко. Он был так близко. Тэхен лежал под ним, такой красивый, такой идеальный. Он сам предложил Чонгуку поцелуй, в этом не было сомнения. Он прислоняется влажным лбом к зеркалу, вздыхая порывисто. Но что, если бы он поцеловал Тэхена…? Было бы это по-настоящему? Тэхен поцеловал бы его по собственному желанию или это считалось бы жестом благодарности? Он поцеловал бы Чонгука только лишь потому что чувствовал себя в долгу перед ним, за то что тот прикупил ему парочку дорогих вещей? Он не хочет, чтобы Тэхен целовал его из чувства благодарности или признательности, или потому что сейчас хреново Рождество, и Тэхен расщедрился. Если они поцелуются, то он хочет, чтобы это было по-настоящему. Он так сильно хочет, чтобы между ними все было по-настоящему. Никаких поцелуев в губы… Чонгук хватается за край раковины. Этот сраный контракт до сих пор вертится в его голове, а он слишком боится поговорить об этом. Он трусит спросить Тэхена, чтобы тот просто был с ним, потому что он так хочет, а не потому что должен. Но, даже если его с Тэхеном больше не будет связывать контракт, с чего он взял, что заслуживает его? После всего, что он натворил, не только по отношению к Тэхену, а на протяжении всей своей жизни. Как он может стать тем, кто заслуживает такого человека как Тэхен? Он отстраняется и глядит на своё отражение. Он не видит взрослого мужчину, а лишь напуганного мальчишку, каким был когда-то. Мальчишку, которого однажды чуть не вырвало при виде крови человека, стекающей к его ногам. Как такой монстр как я может быть достойным такого сильного, храброго и хорошего человека как Тэхен? Мой маленький тигрёнок… Вздохнув, он берёт чистое полотенце и смачивает его в тёплой воде, чтобы вернуться в спальню и застать Тэхена, который всё так же лежит на спине и рассеяно теребит край чулка. Аккуратно, он опускается между ног Тэхена и вытирает его полотенцем, а когда он узнаёт всё ли с ним в порядке, тот просто кивает, даже не смотря на него. Когда он стягивает с него чулки и тушит все свечи вокруг, он возвращается в постель, обнимая Тэхена сзади. – По крайней мере, есть это, – думает он, прижимая Тэхена ближе во мраке комнаты. – По крайней мере, у нас есть это… Он оставляет нежный поцелуй на его плече и слегка сжимает за талию. – С Рождеством, Тэ. Тэхен берёт руку Чонгука, крепко сжимая его ладонь. Когда он отвечает шепотом, голос его звучит так, словно пронизан слезами. – С Рождеством, Чонгук.