Выучить сердцем

В академии Сережа не смотрел в его сторону. На лекции он, казалось, вообще не замечал присутствия Олега, что-то быстро записывая в новую тетрадь, в своей решительной манере отчеркивая ручкой отдельные фразы. Олег пытался поймать его взгляд и позже, когда они случайно столкнулись в коридоре, а потом в буфете, но безуспешно: Сережа смотрел куда-то сквозь него, словно Олег со вчерашнего вечера сделался совершенно стеклянным. От этого невидящего взгляда у Олега неприятно тянуло где-то в груди, и он старался успокоить себя мыслью, что Сережа, возможно, просто не хотел привлекать внимание Кирилла теми полуулыбками и взглядами, которыми они обычно обменивались украдкой. Не может же быть, чтобы вчера он говорил серьезно? Около шести вечера Олег, не в силах больше выносить неизвестность, все-таки оделся, подхватил телефон и ключи от Ниссана, и поехал по ставшему уже привычным за последнее время маршруту. Он как обычно припарковался в ближайших дворах, сказав себе, что просто хочет пройтись немного пешком, но в глубине души с горечью признавая, что просто опасается неудобных вопросов однокурсников, которые могли увидеть его машину под окнами общежития. Сегодня он не стал заходить и подниматься по знакомой лестнице запасного входа. Вместо этого Олег подобрался к зданию общежития со стороны сквера и вскоре вышел прямо под окна лестничных блоков. Он ходил, растерянно слушая как скрипят под подошвами тяжелых ботинок разноцветные листья, устелившие землю под ногами, и высматривал знакомую фигуру в окне четвертого этажа. Но квадрат темного окна был пуст. Олег нарезал уже кругов десять по небольшому пятачку жухлой травы, окружающему тот самый клен, на который они так часто смотрели из окна за разговорами, когда сомнение, точившее его весь день, наконец перешло в уверенность: Сережа не шутил. Он действительно больше не собирался приходить на встречи у подоконника и вычеркнул Олега из своей жизни так же уверенно, как неправильно написанную фразу в конспекте. От осознания этого сердце тяжело бухнуло в груди, разливая по венам тягучую колкую горечь потери чего-то важного. На следующий день горечь перешла в тревогу: Сережа не пришел на пары. Олег весь превратился в слух, когда на перекличке в начале лекции, которую в обязательном порядке устраивал дотошный Соболев, очередь дошла до Сережиной группы. — Разумовский, — ручка зависла над журналом и, не получив ответа, профессор обвел подслеповатым взглядом аудиторию. — Разумовский присутствует? — Он заболел, — сообщил девичий голос откуда-то из первых рядов. — Грипп кажется. Профессор хмыкнул, сделал пометку и продолжил дознание на предмет присутствия студентов. Едва дотерпев до конца лекции, Олег сорвался в общагу. К счастью, в холле никого не было — даже всевидящая вахтерша куда-то подевалась из-за своей конторки — и Олег, скользнув в дверь запасного входа, взлетел прямиком на четвертый этаж. Подоконник предсказуемо пустовал. Олег, оглянувшись на всякий случай через плечо, осторожно приоткрыл дверь и юркнул в коридор. Там он почти сразу поймал какую-то девчонку в длинном халате с чалмой полотенца на голове. — Разумовский? — она прищурилась, а потом махнула рукой куда-то в глубину коридора. — Четыреста тринадцатая кажется. На стук отозвались не сразу. Олег уже было подумал, что девчонка ошиблась, и теперь озирался в поисках другого источника информации. Но за дверью что-то невнятно зашуршало и, приближаясь, прошлепали шаги. Сережа, кутаясь в безразмерный желтый свитер, застыл на пороге полутемной комнаты, щурясь от яркого света в коридоре. Рыжие взлохмаченные пряди, выбившиеся из хвостика, чуть припухшие глаза и покрасневший кончик носа — он, скорее всего, только что лечился старым проверенным способом: сном. Увидев Олега, он удивленно моргнул. — Прогуливаешь что ли? — голос его был хриплым и звучал так, словно он тренировал носовые звуки своего любимого французского. — Как ты? — Олег, шагнул вперед и остановился у самого порога. — Девчонки из твоей группы сказали ты заболел. — Как видишь, я выжил, — сипло буркнул Сережа, зябко передернув плечами. — Прогонишь? — тихо спросил Олег, с замиранием сердца боясь услышать "да". — Сосед на парах. Если хочешь, заходи. Сережа посторонился, пропуская его, и Олег, с облегчением выдохнув, нырнул в полумрак комнаты, закрывая за собой дверь. Пока он разувался и почти наугад пристраивал куртку на рожок вешалки, Сережа ушел в глубь комнаты. Глаза немного привыкли к тусклому освещению, исходящему откуда-то справа, от повернутой в стену настольной лампы, и Олег догнал его уже у книжного шкафа, разделяющего комнату на две секции. — Сюда, — Сережа махнул рукой в небольшой, слабо освещенный лампой закуток, с узкой кроватью и маленьким столиком у окна. — Это моя половина люкса. Садись. Он устроился на кровати, привалившись спиной к стене, подтянул колени к груди, совсем как любил это делать на их подоконнике, и похлопал рукой по одеялу. Олег осторожно опустился рядом и несмело придвинулся ближе. — Извини, собеседник из меня сейчас не очень, — Сережа поморщился и потер костяшками пальцев кончик носа. — Горло болит и насморк такой, что дышу ртом, как карась на суше. Так что ты рассказывай. Олег заговорил о чем-то, путаясь в мыслях, волнуясь от того, что они были одни в этой полутемной комнате, и сидели так близко, что их плечи и колени касались друг друга. Сердце грохотало в ушах с такой силой, что Олег едва слышал за этими ударами свой собственный голос. Сережины глаза поблескивали в приглушенном свете лампы, он слушал внимательно, едва уловимо выдыхая ртом. Его чуть приоткрытые губы притягивали взгляд против воли, и Олег говорил все медленней, теряя нужные слова, пока наконец не замолчал, окончательно сбившись с мысли. Вперед потянуло словно магнитом, и он наклонился ближе, застыв в сантиметре от поцелуя. Сережа не отстранился, даже не двинулся с места, только спросил совсем тихо: — А заболеть не боишься? Вдруг это заразно? — Ну и пусть, — прошептал Олег ему в губы, пахнущие мятными леденцами от кашля. — По крайней мере так у нас будет что-то общее. Олег целовался как в первый раз, то нерешительно притрагиваясь к Сережиным прохладным губам робкими легкими касаниями, то нетерпеливо сминая их своими, раздвигая языком, ныряя им внутрь теплого рта. Наверное потому что это и был его первый раз, ведь все поцелуи, что случались у него до этого, теперь казались какой-то подделкой, смутным размытым воспоминанием. Он запаниковал, когда Сережа уперся ему в плечи ладонями, отталкивая от себя. — Тебе не нравится? Мне перестать? — Я сейчас задохнусь, — тихонько засмеялся Сережа. — У меня же нос не дышит. Его пальцы пробежали по плечам Олега и легли сзади на шею, притягивая ближе. Сережа медленно опустился спиной на кровать, увлекая за собой, и Олег припал ртом к его шее, запуская руки под широкий край свитера. Он скользнул ладонями вверх по впалому животу, по ребрами и гладкой коже груди. Сережа вздрогнул под ним, когда пальцы задели твердый сосок и его тихий стон послал по венам электрический разряд. Олег стянул с него свитер, сбросил через голову свой вместе с футболкой, навалился кожа к коже на его худое тело, дурея от запаха винограда, исходящего от его волос за ухом. И вдруг дернулся как от удара током, почувствовав бедром твердость под тонкой тканью Сережиных брюк. Руки нашли резинку пояса и потянули вниз, захватывая с собой и белье. Сережа приподнял бедра, помогая избавиться от мешающей одежды; его пальцы уже отвечали взаимностью, быстро расстегивая ремень на джинсах Олега, пробираясь под боксеры, сжимая ягодицы. Олег поцеловал выступающие косточки ключиц, спустился ниже, облизывая и прикусывая его бледную, просвечивающую голубоватыми венками кожу, которая моментально краснела от этого неделикатного крепкого напора. Тела их теперь терлись друг о друга, скользя кожей по коже, находя нужный им двоим ритм. Олег задохнулся от остроты никогда не испытанных прежде ощущений, когда Сережина рука, зажав их обоих в кулаке, задвигалась вверх и вниз нетерпеливыми рывками. В низу живота раскручивалась, накаляясь, тугая горячая спираль, посылающая острые импульсы по всей длине позвоночника; бедра теперь подавались вперед и назад в такт рваным движениям Сережиной руки. — Хочу тебя, — сбивчивый шепот обжег ухо. Олег застыл, навис над ним, глядя в его глаза, казавшиеся сейчас почти черными от расширенных возбуждением зрачков. — Не знаешь, что дальше? — Сережа дышал часто, щеки его раскраснелись. — Или передумал? — Не знаю… как, — выдохнул Олег, прижимаясь лбом к его лбу. — Боюсь сделать больно. Сережа ответил влажным полувсхлипом в губы и, чуть отстранив Олега, повернулся под ним на живот. Олег старался не спешить, прижимаясь к нему дрожащим телом, прикусывая выступающие под покрасневшей тонкой кожей позвонки, но мало что уже соображая. Сережина спина напряглась, он слабо вздрогнул, встречая его торопливый напор. Выдох вместе, один стон на двоих, и перед глазами все поплыло, качаясь в такт отрывистым сбивчивым толчкам. Олега несло вверх горячей волной, поднимало все выше на ее гребне и, наконец, накрыло с головой, оглушая, растворяя без остатка в ослепительном всплеске. Упираясь горящим лбом в мокрую от пота вздрагивающую Сережину спину, Олег ловил ртом воздух, постепенно приходя в себя. В голове была абсолютная пустота, но ниже, в самом центре груди, распускалось, нарастая, осознание того, что сейчас, на этой узкой неудобной кровати, с ним случилось нечто большее, чем просто секс. Он наконец стал собой. Сердце его колотилось, повторяя многократным эхом эту простую истину, принимая ее, заучивая наизусть. Он не сразу понял, что Сережа выворачивается из-под него, что-то быстро встревоженно говорит, тормоша за плечо, зачем-то пытаясь всучить ему джинсы. — Олег, ну что ты? Давай быстрее! — Не хочу, — слабо запротестовал Олег и снова потянул его на себя. — Зачем? Иди сюда... — Хочешь поприветствовать моего соседа голым задом? — зашипел ему в ухо Сережа. — Вот черт! — Олега подкинуло на постели: у двери теперь явно слышалась возня и шлепанье подошв ботинок о линолеум. Он подскочил, путаясь в штанинах, натянул на себя джинсы, радуясь тому, что стеллаж с книгами у изголовья кровати создает хоть какую-то преграду для чужих глаз. Сережа, уже наполовину одетый, тихонько ойкнул, когда они столкнулись локтями, одновременно натягивая свитера. Они синхронно вздрогнули от резкого звонка мобильного с другого конца комнаты. — Ты уже соскучилась что ли, котенок? — проорал бас от двери. — Что забыл? Где, у тебя в машине? А, бля, точно. Сейчас спущусь! Лечу уже! Зашуршала ткань куртки, дверь громко хлопнула, и они неверяще переглянулись. — Давай, пока горизонт свободен, — Сережа кивнул на дверь. Олег обулся почти на ощупь, с трудом попал в рукава куртки, все еще в состоянии какой-то плывущей нереальности, когда до него дошло, что Сережа что-то спрашивает про сегодняшний вечер. Сейчас он с трудом вообще что либо соображал, в том числе и какой сегодня день, а когда все-таки вспомнил, что пятница, чуть не застонал от отчаяния. — Мне нужно будет уехать сегодня вечером с родителями. На все выходные. В загородный дом Потоцких, куда их пригласили всей семьей на день рождения главы семейства. Ну и для дальнейшего налаживания так ценимых отцом пресловутых связей. Отказаться было невозможно. — А в понедельник? — Сережа стоял совсем близко, растрепанный, с припухшими искусанными губами. Искусал, наверное, когда Олег не видел его лица. От этой мысли его хотелось снова утащить в кровать и целовать, пока не начнет задыхаться, всхлипывая так, словно они снова... — Буду конечно, — Олег потянулся к нему, прижал к себе, вдыхая его запах. — Хорошо, — он как-то сжался, запрокинув голову посмотрел прямо Олегу в глаза. Серьезно так посмотрел. — Мне надо тебе кое-что сказать. Губы тронуло легким мятным поцелуем, теплые пальцы скользнули по щеке, а уже в следующую минуту Сережа вытолкнул его в коридор. Но прежде чем дверь закрылась за ним, Олег поймал его пьяную счастливую улыбку, и сердце, радостно трепыхнувшись, снова ускорило ритм. На ватных ногах Олег дошел до знакомого подоконника в лестничном тамбуре и прижался лбом к холодному оконному стеклу. Он точно знал, что ничего теперь не будет как прежде.