heart of gold

Поцелуй пустил молнии по венам Хёнджина. Это было похоже на фейерверк, вспыхнувший вокруг них. Будто часы пробили полночь, и все приветствовали парней, вступающих в новое начало. Феликс сначала вздрогнул от неожиданности, всё его тело застыло, прежде чем он полностью слился с Хёнджином. Он расслабился на полу, когда Хван прижался к нему ещё сильнее, а их губы начали двигаться друг против друга. Хёнджин почувствовал, как между ними искрится электричество. И в самом деле в мире не было никого другого, не было другого чувства, за которым можно было бы гоняться, не было другого места, где можно было бы быть. Хёнджин не мог представить ничего лучше, чем губы Феликса на своих. Ли был нежным, тёплым и красивым, и его поцелуй ощущался, как удар волны о берег, как искра магии, взрывающаяся в воздухе, как неожиданный конец истории. Это было захватывающе. Это было великолепно. Это была любовь. Одна из рук Феликса запуталась в волосах Хёнджина, другая обвила его спину. Хван крепче обхватил лицо парня, притягивая его еще ближе к себе, пока они целовались. Внезапно стало не важно, что они лежали на полу, что между ними всё ещё было так много тайн, и что Хёнджин пообещал себе не торопиться. Всё, что имело значение, это то, что Хёнджин притянул Феликса ещё ближе. Что губы Феликса безупречно смотрелись на губах Хёнджина. Но это было неправильно. Это было неправильно, и оба это знали. Внезапно Феликс остановился, с его губ слетел неприятный звук удивления, когда он резко отстранился, ударившись головой об пол. Страх мелькнул в его глазах, несомненное выражение ужаса появилось на лице, так что Хёнджин едва успел осознать, прежде чем Феликс поднялся в мгновение ока. Хёнджин был оттолкнут в сторону, его конечности перепутались, а тело перекатилось, и Хван жёстко приземлился, дёрнув головой вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как Феликс выбегает из комнаты. — Феликс, что… — попытался крикнуть он, но всё ещё пребывал в оцепенении. Слишком много всего произошло за очень короткое время, шаги Феликса затихли, и, о боже, Хёнджин поцеловал Феликса. Хван испустил прерывистый вздох, осторожно поднеся руку к губам. Он всё ещё чувствовал тепло Феликса, всё ещё чувствовал покалывание в венах. Это было единственным напоминанием о том, что только что произошло, когда Хёнджин оставался лежать один на холодном, твёрдом полу. Он заставил себя сделать еще один глубокий вдох, принимая сидячее положение и размышляя, что, чёрт возьми, он должен делать. Какого чёрта он поцеловал Феликса? Куда, чёрт возьми, делся Феликс? Что происходит? Ноги Хёнджина всё ещё были переплетены под ним, сознание витало в облаках, а плечи напряглись, когда он просто посмотрел на кровать, за которой Феликс прятался всего несколько минут назад. Они веселились всего несколько минут назад. Всё было нормально. И теперь Хёнджин был один и паниковал в комнате, которую он едва знал, а Феликс ушел. Единственным доказательством того, что произошло, было покалывание на губах Хёнджина, единственное напоминание о том, что поцелуй на самом деле только что случился. Хван проклял себя, когда слёзы подступили к глазам, а руки усиленно вытирали их, пока он дрожал. Он поцеловал Феликса, и тот убежал. Но он не должен был плакать. Хёнджин должен был догадаться, что Феликс не готов. Он должен был знать, что сейчас не время. Но было так невероятно, когда они лежали вместе, и то, как Феликс смотрел на него. И Ли действительно поцеловал его в ответ. Всё это казалось самым правильным в мире. Всё казалось таким идеальным. Ещё больше слез потекло по лицу Хёнджина, его грудь протестовала против рыданий, пытающихся вырваться наружу, и он уронил голову на руки. Хёнджин думал, что он действительно добился чего-то с Феликсом. Он думал, что действительно сможет ему помочь. Но вместо этого Хёнджин взял и всё испортил, и даже не знал, как теперь собирается смотреть Феликсу в глаза. Впервые в жизни Хёнджин не знал, что он может сказать, чтобы всё исправить. Он свернулся калачиком и заплакал на ковре, стараясь быть как можно тише, чтобы Феликс не услышал. Слёзы Хёнджина запятнали его лицо, а глаза болезненно распухли, но ему было всё равно. Всё, что его волновало, это то, что он всё испортил. После всего, что сделал Хёнджин, чтобы Феликс чувствовал себя комфортно. После всех встреч в коридоре и всех тех случаев, когда они сталкивались взглядами. После того, как он, наконец, потанцевал с Феликсом после нескольких недель тоски по нему. Всё. У Хёнджина было всё, но потом он взял и разрушил это, и теперь Феликс ушел. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем он перестал плакать, но в конце концов ему удалось сесть и потереть лицо, ненавидя себя за то, как опухли его глаза. Хван был совершенно измотан нервным срывом и не хотел вставать, но знал, что должен. Он должен найти Феликса. Хёнджин схватился за кровать, чтобы подтянуться, всё его тело протестовало против движения, а руки кричали от боли. Всего несколько минут назад он этими же руками щекотал Феликса, пока тот визжал от смеха, а теперь… теперь Хёнджин понятия не имел, куда делся Ли. Эта мысль почти заставила парня рухнуть обратно на пол, но он заставил себя стоять на ногах, шатаясь вокруг кровати. Он должен был убедиться, что с Феликсом всё в порядке. Ему нужно было взять себя в руки. Хёнджин не мог представить, как долго Феликс был вынужден быть сильным, но он не собирался больше этого допускать. Он собирался помочь. Дверь не поддалась, когда Хёнджин практически врезался в неё, но он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться, потянувшись к ручке и кратко отметив, что Феликс захлопнул дверь, выходя из комнаты. Хёнджин не знал, было это хорошим знаком или нет. Однако, когда Хван повернулся, чтобы посмотреть на дверную ручку, он заметил. Его глаза только что уловили это: маленький свет в комнате тянулся идеально точно, словно центральный прожектор, находящий главного героя на сцене. Так что взгляд Хёнджина сразу упал в нужное место. Из одного из ящиков Феликса торчал клочок бумаги. Он был скомкан, будто лист туда засунули с глаз долой и из сердца вон, один из углов был зло порван. Хёнджин знал, что не должен. Он действительно не должен. Это было не его дело, почему Феликс рвал клочки бумаги и запихивал их в ящики, но Хёнджин на самом деле хотел знать. Он чувствовал, что ему это нужно. Хёнджин осознал, что это может быть подсказкой. Да этот лист бумаги практически кричал, чтобы его прочитали. Поэтому, вопреки здравому смыслу, Хёнджин бросил взгляд на закрытую дверь, прежде чем нырнуть вниз, чтобы встать на колени перед ящиками. Пальцы осторожно потянули бумагу, едва успев открыть ящик, чтобы достать её. Она была разорвана пополам. Кто бы это ни сделал, он явно был зол на содержимое, поскольку порванные клочки печально сморщились на свету. Хёнджин должен был дотянуться до ящика, чтобы найти другую половину. Его пальцы неуклюже обхватили её, и он дрожащими руками выровнял два разорванных края друг против друга. Хвану пришлось перевернуть обе части несколько раз, прежде чем он смог прищуриться, чтобы прочитать написанное. Феликс, Меня не будет ещё несколько недель. Тебе придётся снова торговаться с хозяином, чтобы заплатить за аренду. Если он тебя выгонит, не ходи в школу. Я постараюсь найти тебя на улице, когда вернусь.

— Мама

Хёнджин тяжело выдохнул. Оба листа выпали из его рук, и он рухнул назад. Голова ударилась о край кровати, а шок отозвался по всему его телу. Феликс был один. Мать Феликса оставила его на несколько недель. Оставила его без денег для оплаты аренды, без еды и без всякой помощи, если его вышвырнут на улицу посреди зимы. Гнев намертво застыл наперекор с шоком в венах Хёнджина. Кулаки сжались, когда он холодно посмотрел на записку, теперь лежащую в двух частях на полу. Феликс разорвал её пополам. Феликс прочитал, что он снова сам по себе, и уничтожил все подтверждения этого. Хёнджин даже не мог представить себе эту боль. Он чувствовал, как сожаление скручивается с яростью в мерзкой смеси, которая теперь текла в крови Хёнджина, пока содержимое записки продолжало повторяться снова и снова в его голове. Хёнджин не мог себе этого представить. Не иметь родителей, которые заботились бы о нём, работать рядом со школой лишь для того, чтобы поесть, жить каждый день с угрозой быть выгнанным из его единственного дома. Никто не купил ему пальто или не давал где-то пожить, когда его мать исчезла и оставила его без защиты. Хенджин был в ярости. Он был потрясён, расстроен и взбешён. Феликс не заслужил этого. У Феликса было доброе сердце и тёплая улыбка, он никогда не просил о помощи, хотя нуждался в ней больше, чем кто-либо. Он говорил о книгах с Ренджуном, смеялся с Чонином, танцевал с Хёнджином и всё это время страдал. Всё это время он справлялся один, а Хёнджин ничего не делал. Хёнджин должен был вмешаться раньше. Хёнджин должен был вовлечь Чана раньше. Он должен был что-то сделать. Что-то прочно застыло в жилах Хёнджина, его грудь напряглась, а лицо застыло в решимости. Теперь он собирался помочь. Хёнджин даже не подумал, вскочив на ноги. Его пальцы сжали обрывки записки, когда он вышел из комнаты, пронесся по коридору и далее в открытую гостиную. — Феликс! — крик разнёсся по крохотной квартире. — Феликс, где ты? Несколько напряжённых секунд Хёнджин просто стоял посреди гостиной, глядя в коридор и желая, чтобы голова не шла кругом. Но затем дверь в то, что, как предположил Хёнджин, было ванной, открылась, и вышел Феликс. Его голова была опущена, одна из рук закрыла лицо, но Хёнджин мог сказать, что Ли плакал. Феликс шмыгнул носом, прежде чем поднять глаза. — Хёнджин, — сказал Феликс, судорожно потирая пальцами под глазами. — Мне так жаль. Хёнджин почти отпрянул. Он совершенно забыл о поцелуе, о причине, по которой Феликс сбежал. Ли был расстроен, и Хёнджин намеревался противостоять ему, вероятно, собираясь заставить его плакать ещё больше от своего гнева и решимости, которые не мог унять. Хёнджин уже собирался отступить, собирался перейти в гостиную, будто это не он и Феликс смотрели друг на друга сквозь слёзы в коридоре. Это было так жалко, так душераздирающе, что Хван почти не мог этого вынести. Но что было более невыносимым, так это мысль о том, что Феликс останется один. Хёнджин скомкал записку в руке, ярость снова вспыхнула, когда взгляд Феликса метнулся к бумаге. Прошло несколько несносных секунд, прежде чем всё лицо Феликса изменилось, осознание затопило его черты, страх и паника немедленно охватили его тело, когда жалкая поза Феликса внезапно выпрямилась в испепеляющем напряжении. — Где, чёрт возьми, ты это взял? — голос Феликса горел огнём, ревя от ужаса, гнева и вопросов, на которые Хёнджин не хотел отвечать. — Ты рылся в моих вещах? — Феликс, я… — голос Хёнджина был твёрдым, лицо серьёзным, но когда он шагнул вперёд, то Феликс не был похож на себя. На Ли повлияла вся эта ситуация после того, как он убежал от поцелуя, который, несомненно, напугал его, и Хёнджин не мог остановить парня от пронзания копьём холодной ярости. — Нет, не оправдывайся! — Феликс шагнул вперед, так что был всего в футе от Хёнджина. — Где ты взял эту записку? Тебе не следовало её читать. Чёрт возьми, ты даже не должен быть здесь. Всё это не твое дело! — Феликс, ты совершенно один! — закричал в ответ Хёнджин, яростно размахивая запиской перед его лицом. — Это не нормально! — Нет! Что не нормально, так это то, что ты практически заставляешь меня привести тебя сюда, а затем обвиняешь в том, что я впустил тебя. Говорил, что никогда не осудишь меня, прежде чем отпугнуть и перерыть все мои вещи! — огрызнулся Феликс, слова вырывались из него жёстко, быстро и неудержимо, тогда Хёнджин вздрогнул. — Я правда доверял тебе! — Ты доверял мне, потому что я заботился о тебе! — Хёнджин, не колеблясь, крикнул в ответ. — И я всё ещё забочусь о тебе. Я проводил тебя домой, потому что ты мне небезразличен, и поцеловал тебя, потому что ты мне не безразличен, а теперь у меня есть это, — Хёнджин потряс запиской в воздухе, бумага ужасно зашуршала. — Потому что ты мне не безразличен. — Рыться в моих вещах, — прошипел Феликс сквозь стиснутые зубы, чеканя слова с убийственной точностью, — это не забота обо мне. — И всё же я не жалею об этом, — парировал Хёнджин, и глаза Феликса опасно сузились. — Я не жалею, что нашёл эту записку, Феликс. Это значит, что я могу тебе помочь. Это значит, что я могу помочь тебе выбраться отсюда. Ты же знаешь, что всё это неправильно. — Это не имеет значения, — голос Феликса всё ещё был грубым, Хёнджин смотрел на парня с недоверием. — Это не имеет значения, потому что это не твое дело. Ты не имел права читать эту записку и будешь делать вид, что не читал. Ты уйдёшь отсюда и никогда не вернёшься. Ты забудешь обо всём, что здесь произошло. Хёнджин боролся с щемящей болью в груди. Забыть обо всём означало забыть о поцелуе, а Хёнджин никогда не хотел этого забывать. Бегство Феликса, казалось, больше не было важно. Не тогда, когда это привело к тому, что Хёнджин нашел последнюю улику и всё рухнуло. Поцелуй казался таким незначительным по сравнению с последовавшим за ним взрывом. И всё жё Хёнджин не хотел забывать об этом. Он не хотел забывать тепло, электричество и прекрасное чувство в груди, которое теперь сменилось жестоким шоком и адом, пылающим в глазах Феликса. Даже сейчас у Феликса были такие красивые глаза. Они горели яростью, вспышки паники кипели на заднем плане. Феликс был в ужасе и рвался наружу. Он был загнан в угол и хотел сбежать. Он был разоблачен и хотел спрятаться. Он так старался слиться с фоном, и всё же Хёнджин никогда не мог не заметить его золотые глаза. Хёнджин собирался помочь Феликсу. — Я не собираюсь забывать об этом, — Хёнджин шагнул вперёд, так что они с Феликсом оказались лицом к лицу. Его голос был жёстким и твёрдым, когда он встретил взгляд Ли. — Феликс, я могу помочь тебе. Я уже видел, как такое случается с детьми. Я знаю людей, к которым мы можем обратиться. Мы можем это исправить. Что-то в глазах Феликса дрогнуло, ярость и паника мгновенно сменились отчаянием. Сначала Хёнджин не узнал его, но потом вспомнил. Он вспомнил выражение лиц всех детей, когда к ним впервые подошёл социальный работник, когда перед ними впервые за целую вечность было поставлено решение. Желание. Это было желание. Феликс жаждал того, о чём говорил Хёнджин. Он мечтал о побеге, о ком-то, кто мог бы ему помочь, о людях, которые могли бы его спасти. — Феликс, — Хёнджин свободной рукой схватил Феликса за руку, сжимая его пальцы. Когда Хван смотрел ему в глаза, его голос практически умолял Феликса выслушать. — Феликс, пожалуйста. Ты не заслуживаешь такой жизни. Дай мне помочь тебе, ладно? Позволь мне вытащить тебя отсюда. Глаза Феликса теперь изучали лицо Хёнджина, отчаяние светилось в них так ясно, что Хёнджину пришлось сглотнуть комок, образовавшийся в горле. — Но что, если я действительно заслуживаю этого? — Феликс говорил так тихо, звуча намного моложе и более испуганно, чем Хёнджин когда-либо слышал. — Хёнджин, я делал плохие вещи. Это сделало меня плохим человеком. Теперь я не заслуживаю помощи. — Феликс, мы оба знаем, что это неправда, — Хёнджин неистово покачал головой, сжимая руку Феликса так сильно, что удивился, как кровообращение не прекратилось. — Мы все делали плохие вещи, ясно? Но никто не заслуживает того, чтобы жить так, как живешь ты. Никто не заслуживает того, чтобы его бросили. Мы все равно тебе поможем. — Хёнджин, ты не понимаешь, — слеза беспорядочно скатилась по щеке Феликса, и свободная рука быстро стерла её, пока он неуверенно смотрел на Хёнджина, почти умоляя его понять. — Я одеваюсь так по определённой причине. Все в моём старом городе говорили мне, что я был таким. Все они осуждали меня и были правы. Я не должен был красть. Я знаю, что не должен был этого делать, но мама отсутствовала дольше, чем обычно, а я был чертовски голоден. Но все отвергли меня, они дали мне то, чего я заслужил. Хёнджин, я не достоин твоей помощи. — Феликс, — Хёнджин всхлипнул на этом слове, с широко раскрытыми глазами и опустошённым лицом, когда почувствовал, как в груди что-то треснуло. Слёзы брызнули из его глаз. Ли тоже плакал, пока Хёнджин обдумывал его слова. Феликса покинуло так много людей. Он остался без еды, был вынужден воровать, а взрослые, которые должны были ему помочь, наказали его. Хёнджин почувствовал, как его сердце вновь разбилось. Разгадка тайны оказалась противоположной тому, что он ожидал. Ответы были более болезненными, чем Хёнджин мог себе представить. И всё же, Хёнджин был так рад, что нашёл их. — Феликс, — повторил Хёнджин, на этот раз заставляя себя сдерживать рыдания, ему нужно было быть сильным сейчас. — Феликс, всё это не имеет значения. Я не виню тебя. Я не виню тебя, всё это не твоя вина, ясно? Я всё ещё могу тебе помочь. — Нет, — покачал головой Феликс, отдёргивая руку и начиная плакать. — Нет, Хёнджин, ты не можешь. Я плохой, а ты хороший. Система работает для тебя, но не будет работать со мной. Моя мама вернётся, и мы, вероятно, снова поедем куда-нибудь ещё. Я уйду, и ты будешь в порядке. — Феликс, откуда ты знаешь, что она вернется? — Хёнджин не мог удержаться от крика снова. Он знал, что это не способ помочь, но он не мог остановиться, ему нужно было заставить Феликса понять. — Ты сказал, что твоя мама ушла много времени назад. Она снова оставила тебя здесь без денег за квартиру и без еды, откуда ты знаешь, что она вернётся?! Откуда ты знаешь, что система будет работать против тебя?! — Ты ничего не знаешь об этой ситуации, Хёнджин, — крикнул Феликс сквозь слёзы, гнев снова начал закипать в нём. — Ты не можешь прийти и попытаться всё это изменить! Ты абсолютно ничего не знаешь. — Я знаю, что тебе нужна помощь! — рявкнул Хёнджин, его горячее дыхание коснулось лица Феликса, когда он сделал ещё один шаг вперед, сокращая расстояние между ними. — Я знаю, что скоро должна быть арендная плата. Я знаю, что ты останешься бездомным, если не позволишь мне помочь тебе. — Да что с тобой такое, чёрт возьми? — Хёнджин едва заметил это, когда Феликс резко оттолкнул его назад. Лицо блестело яростью. — Не говори так! Ты не имеешь права приходить сюда и говорить мне, как я буду жить. Перестань притворяться, что ты все знаешь, Хёнджин! Хватит притворяться, что у всех счастливый конец. — Я не притворяюсь! — собственная злость закипела в Хёнджине снова, его гнев вспыхнул, пока Феликс продолжал отказываться слушать его. — По крайней мере, я действительно пытаюсь помочь тебе, так как ты явно не можешь помочь себе сам! Феликс вздохнул, звук был ужасным, жутким и отвратительным, и Хёнджин захлопнул рот. Чувство вины пронзило его. Хван не должен винить Феликса в этой ситуации. Он не должен был кричать на него. Он должен попытаться помочь ему. — Феликс, мне очень ж… — Хёнджин отчаянно пытался извиниться, но было слишком поздно, Феликс уже кричал на него, его голос ломался и вился всеми неправильным путями. — Это не какая-то глупая сказка, Хёнджин! — слёзы теперь текли водопадом из глаз Феликса, его руки яростно жестикулировали, когда он кричал. — Я не какая-то милая маленькая тайна, которую ты можешь разгадать. Я не глупый беспомощный человек, которого ты можешь спасти. Мне жаль, что мою жизнь не так легко исправить, как твою. Мне жаль, что мне приходится воровать, чтобы помочь себе. Мне жаль, что ты явно выше этого. — Феликс, Нет! — Хёнджин попытался вмешаться, отчаянно пытаясь подойти к парню, который продолжал отступать назад. — Феликс, пожалуйста, мне так жаль. Я не это имел в виду. — Просто убирайся, — голос Феликса был ледяным, взгляд окаменел. — Я больше не хочу этого слышать. Просто уходи. — Феликс, пож- — Убирайся! — глубокий, испуганный голос Феликса заставил Хёнджина вздрогнуть. Его рот открылся на секунду, прежде чем он поспешил в гостиную, чтобы схватить свою сумку. Слёзы текли по лицу, когда он пробежал мимо Феликса и вышел за дверь, пытаясь не думать о том, что Ли остался неподвижно стоять в коридоре. Его единственным движением были слёзы на щеках, когда он отказался смотреть, как Хёнджин уходит. Хёнджин бросил на него последний взгляд, прежде чем позволить двери закрыться за ним. Его сердце разбилось, когда он услышал её хлопок. Коридоры расплывались, пока Хёнджин бежал по ним. Его ноги спотыкались на всех лестницах, а руки цеплялись за лямки рюкзака. Беззвучный плач преследовал его всю дорогу вниз. Весь этот спор крутился и крутился в голове Хёнджина, слова Феликса прожигали мозг, а записка отпечатывалась в руке, когда Хван просто пытался осмыслить всё, что произошло. Хёнджин и Феликс поцеловались. Хёнджин и Феликс поссорились. Хёнджин заставил Феликса плакать. Он только хотел помочь. Но облажался. Серые облака разразились дождём к тому времени, как Хёнджин выбрался наружу. Ливень больно хлестал, намочив Хвана в считанные секунды, пока он просто стоял на тротуаре и плакал. Он не знал, куда идти и что делать. Он оставил Феликса одного и теперь дрожал под дождём, плача ещё сильнее от мысли о том, насколько холоднее теперь станет в квартире Ли. В конце концов, Хёнджин отвлекся от своих слёз звонком телефона. Его пальцы дрожали, когда он вытащил устройство из кармана и посмотрел на контактную фотографию улыбающегося Сынмина. Хёнджин всхлипнул сильнее, поднося телефон к уху. — Сынмин, — заплакал он в трубку. — Я всё испортил.