heart of gold

— Хорошо, Хёнджин, я иду через улицу к Чан-хёну, я приеду с ним, чтобы забрать тебя, — голос Сынмина был единственным, что удерживало Хёнджина на земле, пока он продолжал плакать в трубку. — Я напишу Чанбин-хёну и Минхо-хёну, и они встретят нас у тебя. Всё будет хорошо, Джинни, мы тебе поможем. Хёнджин не мог не быть благодарен, так как Сынмин продолжал успокаивать его, обещая, что всё будет хорошо, что Хёнджин ничего не испортил, и они исправят всё, что нужно. Хёнджин не мог заставить себя поверить в эти слова, но было приятно слышать, как Сынмин произносит их вслух. Мин всегда был рассудительным и справедливым; он не произнёс бы этих слов, если бы искренне не верил им. — Спасибо, Минни, — всхлипнул Хёнджин в трубку, слёзы всё ещё текли по его щекам, смешиваясь с каплями дождя. — Большое спасибо. Извини. Мне очень жаль. — Не извиняйся, Джинни, всё в порядке, — сказал Сынмин, его голос успокаивающе перекрывал звуки шума на заднем плане. — Я сейчас иду к Чан-хёну. Пожалуйста, пришли мне свою геолокацию, мы приедем за тобой. — Ладно, ладно, только, пожалуйста, не задавай вопросов о том, где я, Минни, — сказал Хёнджин, отчаянно пытаясь сдержать треск в голосе. — Я всё объясню позже, обещаю. Только, пожалуйста, не спрашивай сейчас. — Хорошо, Хёнджин, — в голосе Кима звучало беспокойство, и Хёнджин мог сказать, что тот хотел спросить больше, но сдержал себя, вместо этого сделав то, что от него требовали. — Я дам знать Чан-хёну, просто пообещай мне, что ты в безопасности. Я знаю, что ты не в порядке, но ты в безопасности, верно? — Да, в безопасности, — быстро сказал Хёнджин, пальцами сжимая телефон, и продолжил говорить. — Я снаружи… Возле квартиры Феликса. На другом конце провода воцарилась тишина, сердце Хёнджина подскочило к горлу и начало душить его. Хван практически слышал, как мозг Сынмина работает, чтобы не отставать от ситуации. — Ты возле квартиры Феликса? — в конце концов, сказал Сынмин, его голос был тихим и напряжённым. Хёнджин закрыл глаза и заставил себя дышать. — Сынмин, я правда, правда не могу объяснить прямо сейчас, — сказал он, сглотнув ком в горле. — Я знаю, что это сбивает с толку, но, пожалуйста… Пожалуйста, просто забери меня. — Да… Да! Конечно! — шуршание на другом конце провода возобновилось, когда Сынмин начал бессвязно бормотать. — Извини, да, я сейчас выхожу. Всё в порядке, мы идём за тобой. Сейчас я иду к Чан-хёну, — звук закрывающейся двери сопровождал слова Сынмина. — Тебе нужно принести что-нибудь? Или позвонить кому-нибудь ещё? — Нет, всё в порядке, Минни, — Хёнджин сумел улыбнуться, когда ответил, бесконечно благодарный, что Сынмин всегда был на связи. — Спасибо. — Не благодари меня, идиот, — сказал Ким. — Я знаю, что ты бы сделал то же самое для меня. — Но я никогда не делал этого, — Хёнджин не мог не почувствовать прилив вины от этих слов, рыдания снова царапали его горло. — Потому что ты никогда не убегаешь, не делаешь глупостей и не ставишь себя в неловкое положение, как я! Ты никогда не портишь ничего так, как это делаю я, Сынминни. — Хёнджин, — все остальные фоновые шумы исчезли на другом конце провода, когда голос Сынмина твёрдо прозвучал. — Мы оба знаем, что это не так. Хван Хёнджин, ты любящий, заботливый, любознательный и добрый, и это делает тебя прекрасным. Ты никогда ничего не портишь, как сказал, и ты не глупый. Что бы ни происходило сейчас, всё в порядке. Это нормально — иногда совершать ошибки и попадать в небольшие неприятности. Я могу только восхищаться тобой за это, Джинни. — Ты… — Хёнджин едва мог поверить в то, что улышал. Его брови нахмурились сквозь слёзы. — Ты восхищаешься мной? — Конечно! — Сынмин звучал так, будто мысль о том, что он не восхищается Хёнджином, была смешной. Будто он никогда не жил по-другому. — Хёнджин, ты заботишься о стольких людях. Заботишься, присматриваешь и не сдаёшься, когда кто-то выглядит так, будто он в беде. Ты чертовски умён и так хорошо ладишь с людьми и всегда используешь это только во благо. Ты не боишься подвергнуть себя опасности, чтобы помочь кому-то. Ты потрясающий, Хёнджин. — Сынмин, — Хван всхлипнул в трубку, прижимая свободную руку ко лбу. — Сынмин, я так сильно люблю тебя, но ты уже не будешь говорить так после сегодняшнего вечера. Я всё испортил. Я кое-что выяснил и очень сильно напортачил. — И что бы это ни было, ты достаточно умён, самоотвержен и удивителен, чтобы исправить это, — Сынмин звучал так серьёзно, так уверенно, что Хёнджин не мог не заплакать ещё сильнее. — И я помогу тебе, и Чан-Хен поможет, и все остальные тоже. Могу заверить тебя: что бы ты ни сделал, у тебя были только добрые намерения, и мы всё исправим. Я обещаю. Хёнджин провёл рукой по лицу, агрессивно вытирая все слезы, которые всё ещё текли. — Спасибо, Сынмин, большое спасибо. — Не благодари меня, Джинни. Всё, что я сказал — правда, — сказал Мин. Голос всё ещё был тихим и успокаивающим, прежде чем друг вернул ему авторитетности, зная, что порой уверенность — всё, что нужно Хёнджину. — Теперь я собираюсь зайти к Чан-хёну, и мы найдём тебя, хорошо? Ты не хочешь остаться на телефоне, пока я с ним разговариваю? — Нет, всё в порядке, — Хёнджин покачал головой, хотя Сынмин не мог видеть этого. Шмыгнув носом, он закончил вытирать лицо. — Мой телефон скоро сдохнет, а мне всё ещё нужно отправить тебе местоположение. — Ладно, без проблем. Береги себя, хорошо? Скоро буду. — Хорошо, Минни, — сказал Хёнджин. — Спасибо. Сынмин попрощался, прежде чем повесить трубку. Хёнджин несколько секунд слушал гудки на том конце провода, после чего отвёл телефон от своего лица. Он сделал глубокий вдох и облокотился спиной о стену, вытирая со щек остатки слёз. Слова Феликса всё ещё крутились в голове, глаза были опухшими, а ощущение записки, сминаемой в руках Хёнджина, до сих пор было на его коже, пока воспоминания пролетали перед глазами ещё раз. Хёнджин не мог поверить, что он поссорился с Феликсом таким образом. Он не мог поверить, что ему вообще понадобилось спорить с Феликсом. Хёнджин знал, что у Феликса были секреты, но он никогда не представлял себе что-то настолько серьёзное, что-то настолько болезненное. Что-то, что заставило бы Хёнджина ворваться в квартиру Феликса, чтобы противостоять этому. И всё это было после поцелуя между ними, после прекрасного ощущения чужих губ на губах Хёнджина. Это было катастрофой, насколько быстро всё разрушилось, как Хёнджин и Феликс достигли самой высокой точки, прежде чем жестоко разбиться, упав до минимума. Хван с трудом мог в это поверить. Он с трудом мог поверить, что поцеловал Феликса, а потом накричал на него, чтобы в итоге быть выгнанным из дома и оказаться под проливным дождём на пустынной улице. Всё так быстро пошло наперекосяк. И, что важнее всего, Феликс всё ещё был один. Хёнджин до сих пор клялся себе помочь Феликсу. Ему было всё равно, если это заставит Феликса ненавидеть его навсегда, Хёнджин просто не мог взять и позволить Феликсу жить так, как он живёт сейчас. Если Ли окажется на улице, это убьет и его, и Хёнджина. Хван просто не мог этого допустить. Он всё ещё думал о том, как бы ему помочь, когда до его ушей донесся визг машины под дождём. Хёнджин тут же поднял глаза, вздрогнув, когда свет фар ослепил его, вспыхнув в опухших глазах. Мир стал белым на несколько секунд, прежде чем всё вернулось в фокус. Первым, что увидел Хёнджин, было то, что Чан практически выпрыгнул с пассажирского сиденья машины. Его взгляд был обеспокоенным, когда он подбежал, начав мельтешить вокруг Хёнджина. — О боже, малыш! Я так рад, что ты в порядке, — голос Чана был долгожданным тёплым прикосновением, мягко доносящимся до безумных мыслей Хёнджина. — Ты замёрз, давай посадим тебя в машину. Хван полностью расслабился в объятиях Чана, позволяя оттащить себя к машине и чувствуя, как руки потирают его спину в течение нескольких мгновений, прежде чем одна из задних дверей открылась, и Сынмин выглянул оттуда с испуганными глазами и распростёртыми объятиями. — Иди сюда, Джинни, — мягко сказал он, и Хёнджин вздохнул, когда Чан мягко передал его в чужие руки, всё ещё растирая плечи младшего. — Всё будет хорошо, малыш, мы тебя согреем и защитим, — сказал Чан, когда Сынмин помог Хёнджину сесть, пристегнув его ремнём безопасности. — Оставайся здесь с Сынминни, хорошо? Хван мог только кивнуть, чувствуя, как на лице появилась лёгкая улыбка, когда губы Чана на мгновение скользнули по его лбу. Прикосновение оказалось тёплым и нежным, хотя и он, и Хёнджин сейчас были промокшими. Машина завелась через несколько мгновений, Чан включил обогрев до максимума, прежде чем быстро выехать на дорогу. Хёнджин прижался к Сынмину и уткнулся в его плечо. Теперь он был спокоен. Хёнджин чувствовал, как его сердце расцветает от окружающей его любви, с Чаном, бросающим на него взволнованные взгляды в зеркало заднего видения, и Сынмином, сидящим рядом и потирающим его ладонь. Но потом Хёнджин подумал о Феликсе, о том, как он проведёт ещё одну ночь в одиночестве и холоде и, вероятно, боится, что его выгонят утром. И всё это после того, как его поцеловали и накричали. Его эмоции, без сомнения, были противоречивы, и никто не мог помочь ему справиться с ними. От этой мысли боль пронзила грудь Хёнджина, тело напряглось, когда он представил Феликса в полном одиночестве. — Эй, все в порядке, — прошептал Сынмин на ухо Хёнджину, подняв ладонь, чтобы изящно пропустить пальцы сквозь волосы парня. — Что бы ни случилось, мы это исправим, хорошо? Хёнджин мог только кивнуть, не в силах что-либо выразить словами. Он хотел исправить всё прямо сейчас. Он хотел, чтобы Феликс сейчас был в безопасности. Но он знал, что Феликс слишком напуган, чтобы позволить помочь себе. Слишком опытен и разборчив в своей собственной боли, чтобы жить без неё. Хёнджину и всем остальным понадобится время, чтобы убедить его впустить их в свою жизнь. И всё это время Ли будет страдать, как он и привык. Эта мысль разбила сердце Хёнджина, но он знал, что ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Помощь Феликсу была бы тяжким, непрерывным и болезненным процессом, и Хёнджин сомневался, что они прошли хотя бы половину этого. Но он собирался продолжать. Хёнджин страдал бы так каждый день, если бы это означало, что Феликс больше не должен быть сам по себе. Если бы Хёнджин смог вернуть Феликса в свои объятия, в безопасности и со счастливой улыбкой на лице, а не со слезами на щеках. Хёнджин поклялся себе, что сделает это. Ему было всё равно, что для этого потребуется. Феликсу нужна была помощь, и Хван собирался её предоставить. Эта мысль преследовала его до конца поездки. Все остальные молчали, пока Чан не свернул на подъездную дорожку и не повернулся на своем месте, чтобы посмотреть на Хёнджина и Сынмина, прижавшихся друг к другу на заднем сидении. Он всё ещё волновался, но это зрелище заставило его слегка улыбнуться. — Пошли, Хёнджинни, — сказал Сынмин, мягко подталкивая Хвана, пока Чан вышел из машины, чтобы придержать дверь для них, и закрыв её после того, как двое вышли, держась за руки. Они шли по дорожке и почти дошли до входа в дом. Голова Хёнджина резко поднялась при звуке открываемой двери, а сердце подпрыгнуло, пока он не понял, что это всего лишь был Чанбин, держащийся за ручку и смотрящий на Хёнджина с какой-то искажённой смесью ужаса и облегчения. — Хёнджин, слава богу, — сказал он, бросаясь вниз по тропинке, чтобы крепко обнять младшего. Голова Хвана сразу же упала на плечо Чанбина, а лицо уткнулось в шею. — Я так волновался, когда позвонил Сынмин. — Я в порядке, хён, — пробормотал Хёнджин в шею Чанбина, чувствуя, как руки Со сжимаются вокруг него в ответ. — Прости, что напугал. — Не извиняйся, — сказал Чанбин, задержавшись на несколько мгновений, прежде чем отстраниться, чтобы посмотреть на Хёнджина. — Давай просто зайдем внутрь, хорошо? Хёнджин благодарно кивнул, позволив руке Чанбина перекинуться через его плечо. Когда они вместе пошли к открытой двери, все остальные последовали за ними. Чанбин повел их всех на кухню, Хван жалел, что не может плюхнуться в гостиной, пока не увидел Минхо, стоящего у чайника спиной к ним. Он пытался помешивать то, что выглядело примерно как шесть чашек чая. — Привет, хён, — тихо сказал он, умудрившись хихикнуть, когда Минхо резко повернулся к нему. — О боже, Хёнджинни! — сказал он, кинув чайную ложку, чтобы броситься на младшего. — Я так рад, что с тобой всё в порядке. Хёнджин замычал, когда Минхо повис на нём. Потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тяжести, прежде чем он полностью растаял в объятиях Ли, вдыхая запах того, кто практически научил его танцевать. Он позволил себе наконец расслабиться после всего, что произошло. У Хёнджина был его дядя, лучший друг и старшие друзья, на которых он всегда опирался. У него ещё не было Феликса, но он должен был дать ему время. Эта мысль немного успокоила его. — Иди сядь, — сказал Минхо, отодвинувшись и сжав плечо Хёнджина. Он жестом указал ему за спину. — Я принесу тебе чаю. — Спасибо, хён, — Хёнджин застенчиво улыбнулся, наблюдая, как Минхо возвращается к стойке, прежде чем повернуться, чтобы пойти в гостиную. Он наткнулся прямо на Чанбина и зашипел, когда полотенце было наброшено ему на голову. Чанбин немедленно принялся за работу, пытаясь высушить волосы Хёнджина и игнорируя протесты самого парня, пока одновременно вёл его обратно в гостиную. — Хён, я ничего не вижу! — сказал Хёнджин, пытаясь оттолкнуть полотенце от своего лица, в то время как Чанбин просто продолжал тереть им всю голову младшего, не заботясь о том, что ткань закрывает его глаза. — Ну, вот для чего я здесь, идиот, — сказал Чанбин, оттаскивая Хёнджина от того места, где он собирался войти в то, что, как предположил Хван, было стеной. — Ты не можешь ходить с мокрыми волосами, иначе заболеешь. — Кстати об этом, — голос Чана достиг ушей Хёнджина. Ноги почувствовали ковёр, и парень предположил, что его, наконец, привели в гостиную. — Сними куртку, она промокла. Хёнджин заворчал, когда руки опустились на его плечи, стягивая мокрую куртку и практически вращая его вокруг своей оси. Хван моргнул, полотенце исчезло, и тогда комната появилась в поле зрения на целую секунду, прежде чем его толкнули вперёд, и он приземлился на диван. — Эй! — возразил Хёнджин, уткнувшись лицом в подушку, после чего повернулся к Чанбину с надутым лицом, качая головой в ответ на самодовольное выражение лица хёна. — Это было подло. — Тебе нужно было присесть, — невинно сказал Чанбин, просто смеясь и протягивая руку, чтобы взъерошить волосы Хвана, и тот только сильнее надулся на него. — Прости, Хёнджинни, я не мог устоять. Хёнджин лишь сделал вид, что отвернулся, а Чанбин хихикнул с того, что Хван уткнулся в живот Сынмина и вздохнул, когда рука друга тут же оказалась в его волосах. Они оба оставались в таком положении, пока Чан и Минхо не вернулись в комнату, каждый с двумя чашками чая, одну из которых Хёнджин взял, когда все расположились в гостиной. От чая в груди теплело, и сырость дождя, наконец, начала высыхать, когда Хван поглубже укутался в одеяло, в которое его завернул Сынмин. Он чувствовал, как мысли в его голове медленно начинают успокаиваться. Слова Феликса всё ещё звучали в голове, но теперь не так громко, пока у Хёнджина был шанс сделать шаг назад и подумать об этом. Вечер оказался катастрофой, и прогресс Хёнджина с Феликсом был задвинут ещё дальше, чем в начале. Но, по крайней мере, Хёнджин теперь знал больше. По крайней мере, он знал, как помочь Феликсу, даже если тот хотел возразить. Тишина растянулась по комнате, пока все пили чай, и, как бы сильно Хёнджин не хотел притвориться, что ему было комфортно, он мог видеть обеспокоенные взгляды, которые все остальные бросали друг на друга. Чан и Минхо выглядели так, будто были в какой-то безмолвной битве. Оба кивали головами на Хёнджина, как будто пытаясь сказать друг другу подойти к теме того, что встревожило Хвана этой ночью. Хёнджин знал, что напугал их. Не часто Сынмин звонил другу, чтобы найти его в потоке слёз на другом конце города под проливным дождем. Хёнджин не мог себе представить, что происходит в их головах. Ему нужно было рассказать им, что произошло на самом деле, чтобы они не делали поспешных выводов. Но Хёнджин тоже был напуган. Он узнал слишком много в эту ночь, он оттолкнул парня, который нуждался в нём больше, чем когда-либо. Хёнджин поставил бы Феликса в очень трудное положение, если бы заставил Чана вмешаться и помочь. Феликс явно был напуган до полусмерти. Слишком привыкший прятаться, он не мог представить себе ничего хуже, чем быть найденным. Его бы травмировало, если бы дядя Хёнджина вдруг попытался докопаться до всего, что он держал в секрете, но другого выбора не было. Феликс был одинок и беззащитен без еды и денег за аренду. Как бы он этого не хотел, ему действительно нужна была чья-то помощь. Поэтому Хёнджин сел прямо и прочистил горло, сдерживая себя, чтобы не съёжиться, когда все взгляды сразу же обратились к нему. Он ненавидел то, что собирался сделать. Он ненавидел страшную тайну, которую собирался раскрыть. Он ненавидел себя за то, что мог заставить Феликса сбежать от него навсегда. Но безопасность Феликса была на первом месте. Хёнджин должен был это сделать. Хван открыл рот, и его слова ясным звоном зазвучали по комнате. — Я знаю, что происходит с Феликсом, — сказал он, глядя прямо на Чана и сверля его взглядом. — И ему нужна наша помощь.