heart of gold

Дни в больнице проходили так, словно не имели чувства времени. Хёнджин больше не имел понятия, какое сегодня число, не имел понятия, какой сегодня день недели; всё, что он знал, это то, что он просыпался по утрам, выполнял все школьные задания, которые Сынмин присылал ему в течение дня, а затем шёл навестить Феликса в вечерние часы посещения больницы. Феликс быстро поправлялся. Ожоги и внутренние повреждения рёбер всё ещё причиняли ему боль, но Ли стало легче дышать самостоятельно, поэтому его медленно снимали с обезболивающих, также приходили физиотерапевты и делали с ним упражнения, чтобы поддержать его двигательную силу. К сожалению, его рука оставалась в гипсе ещё по крайней мере несколько недель, и Феликс не переставал жаловаться на то, что не сможет танцевать. Но и он, и Хёнджин знали, что могло быть намного хуже, поэтому были благодарны хотя бы за это. Хёнджин также пообещал снова научить Феликса танцевать, так что оба с нетерпением ждали этого. Музыка звучала в ушах Хёнджина, когда произошло это. Он вернулся после визита к Феликсу пару часов назад и теперь пробирался на кухню за едой. Его носки идеально скользили по полу коридора, а Twice разрывали динамики, пока Хван танцевал и пел. Чан встретил Хёнджина на кухне, также от всего сердца напевая «What is love?». Они танцевали вместе, хихикая и пытаясь готовить, но лишь скользили по полу, стараясь не натыкаться на мебель, и, возможно, почти спалили кухню. Хёнджин веселился. Так было до тех пор, пока не раздался звонок в дверь. Чан крикнул Хёнджину, чтобы тот ничего не сломал, пока он пошёл открывать, закатывая глаза еще раз, когда исчез из комнаты. Он выключил музыку, чтобы услышать, кто там был, и Хван надулся и заскулил от закончившегося развлечения. Хёнджин угрюмо пошёл помешивать еду Чана, всё ещё тихо подпевая Twice, несмотря на взгляд Чана. Он как раз устремил взгляд в кастрюлю, когда в комнате раздался голос, звучащий достаточно далеко у входной двери, но достаточно встревоженно, чтобы Хван услышал. — Хёнджин! Пристальный взгляд быстро сменился вспышкой паники и замешательства, и Хёнджин тряхнул головой, чтобы снова сфокусировать зрение, прежде чем отправиться в коридор. Носки Хёнджина скользили по полу, а ноги почти спотыкались, когда он бежал. Он врезался в стену, отбросив волосы с лица и поднимая взгляд на зрелище, которого никак не ожидал. — Феликс?! Ли стоял перед теперь уже закрытой входной дверью. Его одежда была точно такой же, в какой он был сбит. Футболка была практически разорвана в клочья, его куртка и джинсы были в крови, а ботинки, очевидно, были зашнурованы в спешке. Хёнджин тяжело сглотнул. Феликс выглядел точно так же, как и на той дороге, шрамы на его лице всё ещё были свежими, дыхание быстрым и прерывистым, как тогда, когда он был без сознания. — Феликс, какого чёрта? — Хёнджин бросился к нему, без раздумий притягивая в объятия. Ли был так похож на сбитого несколько дней назад себя. Хёнджин должен был успокоить себя, что Феликс в безопасности и жив и хорошо оправился после аварии. — Прости, — прошептал Феликс в плечо Хёнджина, его голос был таким тихим и испуганным, что Хван почувствовал, как его сердце разрывается. — Я не мог оставаться в больнице. — Подожди, что ты говоришь? — Хёнджин быстро отстранился, его разум пошатнулся. Руки легли на плечи Феликса. — Ты сбежал из больницы? Феликс смотрел прямо в глаза Хёнджина, его взгляд был полон слёз и мольбы, когда он практически умолял, чтобы его поняли. — Хёнджин, я всё равно лишь испытывал там свою удачу. Они все спрашивали о моей маме. Они постоянно звонили ей и спрашивали, почему она не отвечает, и сказали, что мне нужно встретиться с социальным работником. Я больше не мог там оставаться. — О боже, Феликс, ты идиот! — Хёнджин снова обнял Феликса, не в силах смириться с мыслью, что Ли всё ещё беспокоится о своей семье и скрывает своё положение, даже после того, как ему было ужасно больно, даже после того, как его тело и разум были серьёзно травмированы, и у него не было настоящей семьи, которая позаботилась бы о нём во время этого. — В больнице о тебе только заботились, ты должен вернуться. — Нет, Хёнджин, пожалуйста! — Феликс бился в руках Хёнджина. Его маленькие кулачки поднялись, чтобы схватить парня сзади за рубашку. — Ты не можешь заставить меня вернуться туда! Ты не можешь позволить им взять меня в какой-то дурацкий дом в каком-то отчаянном месте, где никто не будет заботиться обо мне. Мне нужно защитить свою маму и свой дом. — Феликс, — Хёнджин закрыл глаза и ещё глубже уткнулся лицом в шею Ли. — Это не из-за твоей мамы, или твоего дома, или какого-то глупого социального работника, или ещё чего. Речь идёт о твоём здоровье. — Я в порядке! — попытался сказать Феликс, но Хёнджин отстранился первым, одной рукой крепко обхватив плечо парня, а другой — его покрытую шрамами щёку. — Тебя буквально сбила машина, — прямо сказал Хёнджин. Его взгляд был направлен прямо на Феликса. — Ты не в порядке, и это нормально. Никто и не ждёт, что ты будешь таким. Но тебе всё ещё нужно быть в больнице, тебе всё ещё нужно принимать обезболивающие, заниматься физиотерапией и отдыхать, пока твоё тело не восстановится. Обо всём остальном мы можем побеспокоиться позже. Сейчас нам нужно побеспокоиться о твоём здоровье. Феликс съёжился под пристальным взглядом Хёнджина, вздрогнув от нескольких слов. Он практически таял в объятиях Хвана, его тело уже сдавалось после всего адреналина и эмоций от побега из больницы. Бесстрашный фронт трескался, разрушаясь, чтобы показать мальчика, который чертовски устал и чертовски напуган. — Всё хорошо, солнышко, — Хёнджин понизил голос, говоря успокаивающим шёпотом и легонько водя большим пальцем по порезам на щеке Феликса. — Ты можешь забыть обо всех своих переживаниях и позволить нам позаботиться о тебе сейчас. Было тихо, когда Феликс разрыдался. Его плач был болезненно бесшумным, а слёзы почти невидимыми, пока лицо хмурилось. Это заставило грудь Хёнджина болеть. Мысль о том, что Феликс так долго страдал в тишине, заставила его взволноваться, и он, наконец, притянул Ли в ещё одно объятие. — Ты должен вернуться в больницу, — прошептал Хёнджин на ухо Феликсу, мягко покачивая его из стороны в сторону. — Ты должен позволить позаботиться о тебе. — Но моя мама, — всхлипнул Феликс в плечо Хёнджина, звуча слишком обиженно и испуганно для парня его возраста. — Она будет так зла. Она так рассердится, если я окажусь в какой-нибудь другой семье, которая даже не захочет меня. Хёнджин закрыл глаза, зарывшись носом глубже в шею Феликса и думая о том, что он должен был сказать дальше. — Твоя мама никогда не появлялась ради тебя, Феликс. Тебя буквально сбила машина, а её всё равно нет рядом. Больница правильно делает, что беспокоится о тебе. — Ты не понимаешь! — Феликс попытался отстраниться, всё ещё отчаянно рыдая от слов Хёнджина. — Нет, Феликс, — Хёнджин крепче стиснул Ли. — Я понимаю. Я ведь тоже был в приюте, помнишь? Я знаю, каково это. Я знаю, как тебе сейчас страшно. Но ты ранен, ты не в безопасности, и твоей мамы здесь нет. Ты должен позволить помочь себе. Феликс не ответил, лишь сильнее прижимаясь к Хёнджину. Его грудь вздымалась от рыданий, а руки дрожали на спине Хвана. Хёнджин мог чувствовать, как Ли был напуган, мог чувствовать огромное давление, под которым тот находился. Феликс попал в ужасную аварию и всё ещё должен был скрывать, кто он такой, всё ещё должен был волноваться. Больше, чем когда-либо волновался любой другой подросток. У Феликса не было времени страдать. Он не мог позволить себе быть раненым. Его жизнь и без того была достаточно напряжённой. Но сейчас он был в беде, и Хёнджин собирался помочь ему. — Всё будет хорошо, солнышко, — Хёнджин провёл широкой ладонью вверх-вниз по спине Феликса. Медленно и осторожно, потому что знал, что Ли всё ещё ранен. — Я буду с тобой на каждом шагу, ладно? Не важно, с какими социальными работниками ты встретишься или что решит больница, я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое. — С-спасибо, — Феликс шмыгнул носом в рубашку парня, звуча ещё более беззащитным, чем Хёнджин когда-либо слышал. — Большое спасибо. За всё. Хёнджин мягко улыбнулся, отстраняясь, чтобы обхватить лицо Феликса и посмотреть в сияние его глаз. — Не благодари меня. Тебе так долго приходилось быть сильным, да и я поначалу не очень-то помогал тебе. Феликс фыркнул, его лицо дёрнулось, когда он вспомнил поцелуй, спор и всё, что казалось таким далёким и незначительным по сравнению с тем, что происходит с ними сейчас. — Но сейчас я помогу тебе, — продолжал Хёнджин, слегка сжимая щеки Феликса. — И на этот раз я сделаю это правильно. Феликс улыбнулся, по-настоящему улыбнулся, и этого было почти достаточно, чтобы все шрамы исчезли с его лица. Этого было достаточно, чтобы мир на секунду остановился. Этого было достаточно, чтобы солнце осветило глаза Хёнджина и напомнило ему, каким красивым был Феликс. Каким молодым, лёгким и жизнерадостным он был, несмотря на все битвы, в которых ему приходилось сражаться. Их руки встретились, Хёнджин сжал маленькие пальцы Феликса, и они улыбнулись друг другу, больше не нуждаясь в словах, чтобы знать, что всё будет хорошо, пока они будут вместе. Между ними всё ещё ярко горела искра, мерцая в своей красоте и танцуя в свете, терпеливо ожидая подходящего момента, когда Хёнджин и Феликс наконец-то смогут должным образом повлиять на свои чувства друг к другу. Хёнджин позволил тишине воцариться между ними на несколько мгновений, довольный тем, что дал их сердцам перестать колотиться, а остальному адреналину медленно вытекать из них, после чего снова заговорил. — Хён? — Хёнджин повернулся к Чану, который молча наблюдал за ними со слезами на лице, сложив руки на груди. Хёнджин не смог сдержать улыбку, когда посмотрел на него. — Не мог бы ты позвонить в больницу и сказать им, что мы забираем Феликса обратно? Чан кивнул, как болванчик, добродушно улыбаясь, и перевёл взгляд на Феликса. — С тобой всё в порядке, Феликс? Ли опустил взгляд за спину Хёнджина, практически прячась за парнем, и кивнул. — Да, Мне… Мне очень жаль, что я появился в таком виде. — Ничего, — Чан сгорбился, чтобы казаться меньше, и показывая улыбку, на которую способны только любящие отцы. — Я понимаю, что тебе тяжело, и я рад помочь. — Хён видел много таких детей, как мы, когда усыновил меня, — Хёнджин повернулся и легонько толкнул Феликса в плечо. — Поверь мне, он много знает обо всём этом, он сможет вмешаться во все дела социальных работников, если понадобится. Глаза Феликса расширились от удивления, рот приоткрылся от осознания того, что, возможно, есть кто-то, кто понимает его. Кто-то, кто действительно может ему помочь. Это зрелище разбило сердце Хёнджина и одновременно исцелило его. Феликс страдал, но теперь он позволил им помочь. — Я не мог просить тебя сделать всё это, — Феликс попытался покачать головой, но Хёнджин снова толкнул его локтем, и Чан вмешался с понимающей усмешкой. — Ты и не должен просить нас помочь, — сказал Чан. — Мы всё равно сделаем это. Воздух потрескивал, когда Чан поднял брови, практически призывая Феликса бросить ему вызов, а Феликс просто улыбнулся и отпрянул, выглядя втайне счастливым от того, что Чан был готов помочь ему. — Ну, теперь всё улажено, — заговорил Хёнджин, прежде чем Чан решил действовать в соответствии с той мыслью, которая вызвала дерзкую улыбку на его лице. — Хён, позвони в больницу и подготовь машину. Я отведу Феликса наверх и найду, во что ему переодеться. При этих словах всё внимание внезапно вернулось к тому факту, что Феликс до сих пор был одет в рваную и окровавленную одежду. Ли вздрогнул, когда взгляды обратились к нему. Хёнджин, не колеблясь, сжал его руку и начал уводить. Чан сказал им не торопиться, когда Хван осторожно потащил Феликса вверх по лестнице. — Мне очень жаль, что я появился здесь в таком виде, — тихо сказал Феликс. — Я правда думал, что мне нужно уйти из больницы, и это единственная одежда, которая у меня была, помимо больничного халата. Хёнджин улыбнулся, когда остановил Феликса возле своей спальни. — Ничего страшного, солнышко. Ты запаниковал, мы поняли. Наверное, нам всё же следовало подумать о том, чтобы купить тебе какую-нибудь другую одежду до сегодняшнего дня. — Всё в порядке, — слегка пожал плечами Феликс. — Это вообще не должно было быть твоей проблемой. — Ты не проблема, Феликс, — мягко сказал Хёнджин. — Даже когда тебя сбили, даже если социальные работники дышат тебе в затылок, даже когда ты появляешься здесь после побега из больницы, чего тебе, кстати, не следовало делать, — Феликс фыркнул. — Но ты всё равно не проблема, мы рады помочь тебе, несмотря ни на что. Феликс покраснел. На его лице было такое облегчение, какого Хёнджин раньше не видел. Хван знал только Феликса в маске, знал только того Феликса, которому было так много чего скрывать и от чего бежать. Но теперь его секреты были раскрыты, теперь он сбежал из больницы и, наконец, остановился. Хёнджин наконец увидел мальчика, которым Феликс был на самом деле, и он был красивее, чем когда-либо. — Давай, — Хёнджин качнул головой в сторону своей спальни, ожидая, пока Феликс посмотрит на него, прежде чем ухмыльнуться. — Держу пари, ты всегда хотел увидеть мою спальню. Тихий смешок слетел с губ Феликса при этих словах. Он кивнул, и Хёнджин подмигнул и потянул его внутрь, смеясь, пока глаза Феликса расширились, а рот открылся в хихиканье. — Не думаю, что когда-либо видел столько плакатов Got7, — сказал Феликс, всё ещё хихикая. Его глаза пробежались по синим крашеным стенам и различным плакатам группы, покрывающим их. — И… О боже, — Феликс остановился, а его взгляд упал на один конкретный плакат прямо рядом с зеркалом Хёнджина. — Twice. — Тебе нравятся Twice? — Хёнджин поднял брови, когда Феликс повернулся к нему. Его глаза застенчиво блестели. — Да, я люблю их, — сказал Феликс, и его лицо просияло от одного упоминания группы. — Один раз, всего один раз, я смог отложить достаточно денег, чтобы позволить себе один из их альбомов. С тех пор он у меня, и это одна из немногих по-настоящему особенных вещей, которые у меня есть. — Тогда, — Хёнджин попытался проигнорировать печаль в словах Феликса, сосредоточившись только на позитиве, который Феликс каким-то образом умудрялся в них вложить. — Я попрошу Чан-хёна забрать его позже. Мы не можем позволить тебе уйти без него. Феликс тут же попытался возразить, но Хёнджин поднял руку. — Поверь, просто позволь ему сделать это для тебя. Он действительно хочет помочь, и если у него не будет альбома, который он мог бы забрать, он может просто попытаться привести настоящих Twice в твою больничную палату. Комната озарилась смехом Феликса. — Знаешь, не думаю, что у меня были бы какие-то претензии по этому поводу. — Да, у меня тоже, если честно, — Хёнджин рассмеялся, наклонив голову. — Но это позже. А пока просто присядь, и я найду тебе какую-нибудь одежду. Хёнджин указал на свою кровать, вытащил телефон и улыбнулся, когда Феликс медленно опустился на простыни, неловко садясь, будто не знал, что делать. Хван просто покачал головой и щёлкнул по плейлисту, который искал. Голова Феликса вскинулась и он улыбнулся, когда заиграла «Likey». — Было ошибкой рассказать мне, что тебе нравятся Twice, — сказал Хёнджин, когда повернулся к своему гардеробу, роясь в одежде, чтобы найти что-то для Феликса. — Теперь я не собираюсь молчать о них… или о Got7, если на то пошло. — Меня это устраивает, — ответил Феликс, и Хёнджин гордился тем, что ему удалось вызвать улыбку на его лице. — Мне тоже нравятся Got7. Их хореографии действительно интересно учить. — О боже, это всё решает, — Хёнджин перекинул через плечо пару светло-серых спортивных штанов, надеясь, что Феликс поймет намёк и переоденется в них, пока Хёнджин стоит к нему спиной. — Когда тебе станет лучше и мы начнем танцевать вместе, мы не будем делать ничего, кроме как танцевать хоряги Got7 и Twice. — Звучит неплохо, — сказал Феликс, и Хёнджин с облегчением услышал, как его голос изменился. — И говоря о группах, — Хёнджин сделал паузу, когда его взгляд упал на небесно-голубую толстовку. Мозг боролся с мыслью увидеть Феликса одетым в любой цвет, кроме чёрного, поэтому Хван повернулся к Феликсу с ней, снова говоря нормально, как будто не было необычным то, что он отдавал Феликсу свою толстовку. — Постарайся не упоминать DAY6 перед Сынминни, его буквально невозможно заставить перестать говорить о них. Феликс рассмеялся над этими словами, открывая рот, чтобы заговорить снова, но ответ забылся, когда он заметил, что Хёнджин держал в руках. Небольшой вздох сорвался с его губ, прежде чем он начал говорить, намного тише, чем раньше. — Но, Хёнджин… Это же твоя любимая толстовка. — А ты мой любимый человек, — сказал Хёнджин, прежде чем смог остановить себя. Его глаза расширились, а рот приоткрылся, когда он понял, что сказал. — Это также твой любимый цвет, — пробормотал он, пытаясь спасти своё положение, и позволил чёлке упасть перед глазами. Хван уклонил взгляд, отказываясь смотреть в глаза Феликсу, когда передал ему толстовку. — Она заставляет меня чувствовать себя в безопасности и уюте, и я хочу, чтобы ты тоже это чувствовал. Он замолчал, его голос был тихим и застенчивым, а глаза всё ещё были устремлены в пол, когда он почувствовал, как Феликс осторожно взял у него толстовку. — Ты знаешь, почему я прибежал сюда сегодня, Хёнджин? — сказал Феликс, его руки осторожно положили толстовку на кровать позади него, прежде чем его холодные пальцы внезапно потянулись к лицу Хёнджина. Глаза Хвана метнулись к Феликсу, и он почти задохнулся от этого чувства. — Ты знаешь, почему я пришёл сюда вместо того, чтобы бежать домой и забрать свои вещи, а потом снова исчезнуть? Хёнджин покачал головой. По правде говоря, он даже не думал об этом. Совершенно забыл, что когда-то Феликсу не нужно было думать ни о ком другом, ведь некому было бы беспокоиться о нем, если бы он исчез. — Ты говоришь, что эта толстовка заставляет тебя чувствовать себя в безопасности, — мягко улыбнулся Феликс, поглаживая большими пальцами щёки парня. — Ну, ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, Хёнджин. Хёнджин вздохнул, его разум практически опустел, когда он обдумывал слова. — Феликс… Что? — Я чувствовал себя намного безопаснее в новой школе, когда ты присматривал за мной, — мягко сказал Феликс. Его голос был отягощён таким напряжением, которое, казалось, таяло по мере того, как он говорил. — Я чувствовал себя менее одиноким в танцевальной студии, когда ты был со мной. Мой дом казался гораздо менее пустым, когда ты был в нём со мной. И когда… Когда я лежал на той дороге, переживая, что вот-вот умру, я чувствовал себя в безопасности, зная, что ты рядом со мной, зная, что ты не бросишь меня и не позволишь мне снова пострадать. Хёнджин почувствовал, как слёзы защипали его глаза. Его рот открылся, когда он слушал, что Феликс говорил ему. То, в чём Феликс, наконец, набрался смелости признаться. — Я не могу объяснить это, Хёнджин, — улыбка Феликса стала слезливой, а руки слегка сжали лицо Хёнджина. — Я не думаю, что в моей жизни когда-нибудь был момент, когда я действительно чувствовал себя в безопасности, но с тобой это кажется таким лёгким. Это должно быть тяжело, потому что ты так любопытен ко всему, что тебя удивляет, и ты буквально думаешь своими эмоциями, которые определённо привели нас к некоторым проблемам, — Хёнджин улыбнулся в ответ на лёгкий смех Феликса. — Но это даёт мне понять, что тебе не всё равно. Неважно, какие проблемы у нас были, ты всегда был рядом. Иногда для того, чтобы извиниться или, возможно, создать новую проблему, но ты всё равно всегда был рядом, и это больше, чем я могу сказать о ком-то ещё в моей жизни. Песня в плейлисте сменилась, прекрасные ноты «Feel Special» закружились по комнате, и тогда Феликс понимающе улыбнулся. — Ты заставляешь меня чувствовать себя особенным, Хёнджин. Хван не мог удержаться от смеха, и несколько слёз сбежали из его глаз, которые Феликс быстро стёр. Они улыбались друг другу, будто у них не было других забот в мире. — Ты тоже заставляешь меня чувствовать себя особенным, солнышко, — сказал Хёнджин, одной рукой обхватив запястье Феликса. — Но ты заставишь меня чувствовать себя ещё более особенным, если наденешь мою толстовку. Так что, пожалуйста, пожалуйста, надень её, пожалуйста. Феликс выглядел великолепно, когда смеялся, и его слёзы блестели на свету. Он вытер их, прежде чем повернуться и осторожно взять толстовку в руки, застенчиво глядя на Хёнджина. — Мои рёбра… Всё ещё немного болят. Так что… Мне может понадобиться небольшая помощь. Хёнджину потребовалось несколько секунд, чтобы понять, и его рот открылся в небольшом «о», когда до него дошло. — Конечно, нет проблем. Он старался быть осторожным, когда аккуратно снимал куртку с плеч Феликса, следя за тем, чтобы тот не двигался слишком быстро или не напрягался и не поранился ещё больше. Феликс покраснел, когда Хёнджин положил куртку на кровать и повернулся, чтобы помочь с футболкой. — Ничего, через секунду ты будешь в толстовке, — мягко сказал Хёнджин, цепляясь пальцами за нижнюю часть футболки Феликса и подтягивая её. Он посмотрел на ткань верхней части, а не туда, куда Феликс не хотел бы, чтобы он смотрел. Краем глаза Хван заметил все синяки, разбросанные по торсу Феликса, прежде чем отвернуться. — Порядок. Феликс только один раз всхлипнул, прикусив губу от боли, когда Хёнджин поднял толстовку и скомкал её в руках, ободряюще улыбаясь, после чего натянул её через голову Ли. Толстовка была слишком велика для Феликса, ткань практически поглотила его, руки очаровательно утонули в рукавах, а подол упал вниз, чтобы скрыть по крайней мере половину его бёдер. Хёнджин не мог не улыбнуться шире, прикрывая рот руками от того, как мило выглядел Феликс. Кроме того, что толстовка была слишком большой, это был также первый раз, когда Хёнджин видел Феликса в таком цвете. Голубой цвет так чудесно смотрелся на нём, подчёркивая его загар и сияя на фоне веснушек, когда Хёнджин окинул Ли взглядом. — Ты выглядишь потрясающе, — не мог не сказать Хёнджин, и его улыбка стала шире, когда он, наконец, посмотрел на лицо Феликса и рассмеялся, увидев, как волосы беспорядочно закрывают его глаза после того, как Хван натянул на него толстовку. — О боже, дай мне секунду. Хёнджин быстро повернулся, чтобы покопаться на своём столе, вытащил коробку и провёл пальцами по всей бижутерии в ней, прежде чем, наконец, нашёл то, что ему было нужно. Он улыбнулся, подняв вещицу и позволив ей на секунду блеснуть в свете, прежде чем снова повернуться к Феликсу. — Вот, — сказал Хёнджин, убирая чёлку Феликса с глаз и закалывая её золотой заколкой с ярким солнцем, гордо сияющим на её основании. — Моё солнышко. Феликс покраснел до самой шеи, его руки теребили рукава толстовки Хвана, пока он пытался сдержать улыбку. — Спасибо, Хёнджинни, — тихо сказал он. — За всё. Их глаза снова нашли друг друга. Хёнджин убрал пальцы с заколки, чтобы скользнуть ими по лицу Феликса, и его улыбка говорила обо всём вместо тысячи слов, когда Ли смотрел на него. — Не благодари меня, солнышко, — мягко сказал Хёнджин. Теперь они были так близко друг к другу, что Хвану достаточно было прошептать, чтобы его услышали. Хёнджин мог разглядеть детали каждой раны на лице Феликса. Он провёл глазами по каждому шраму, по каждому пятну крови, по каждой отметине, оставленной на Феликсе дорогой, стеклом и машиной, и долгое время причиняющей ему боль. И всё же, всё, что Хёнджин мог видеть, это красоту Феликса. Комната парня исчезла, а все раны Феликса, казалось, отпрянули, когда взгляд Хёнджина проследил путь веснушек Ли, когда он заметил изгиб его губ в форме сердца, и когда глаза Хёнджина снова встретились с миндалевидными напротив, которые пленили его с того самого момента, как он их увидел. Мир вокруг них был ничем. Все их проблемы исчезли. Они были всего лишь влюблёнными старшеклассниками, двумя беззаботными подростками с добрыми сердцами и взглядами, направленными только друг для друга. Хёнджин улыбнулся, чувствуя полную эйфорию от того, что снова завладел им, когда наклонился и нежно прижался к губам Феликса своими. Сейчас всё чувствовалось мягче. Это не был треск губ, сплетение рук и порыв дыхания, как раньше. Хёнджин лишь медленно касался губами губ Феликса, позволяя ему полностью чувствовать, как золото растекается по их лицам, согревает щеки и покалывает в венах. Дыхание затаилось, когда Хёнджин начал двигаться, приоткрыв рот навстречу Феликсу, и покалывание экстаза стало слишком сильным. Ли начал целовать его в ответ, чувствуя себя таким мягким, таким тёплым и таким совершенным, пока его лицо всё ещё было в ладони Хёнджина. Руки Феликса поднялись к плечам парня, сжимая, когда их губы двигались навстречу друг другу, посылая искры огня, рикошетящие через грудь и отдающие треском в остальных частях тела. Хёнджин ещё сильнее прижал Феликса к себе, желая лелеять его, обнимать и показать ему, что на этот раз он действительно имеет в виду заботу. Они не лежали на полу, как ранее. Они не были одновременно напуганными, эмоциональными и нервными, как в прошлый раз. Феликс больше не испытывал желания убежать, когда их губы двигались так медленно и нежно. Хёнджин чувствовал, что всё наконец успокоилось, что они действительно будут в порядке, что он и Феликс наконец-то нашли место, где они всегда будут рядом друг с другом. Не имело значения, что произойдёт после этого. Всё, что имело значение, было ощущение губ Феликса на губах Хёнджина. Эта мысль дала Хёнджину достаточно сил, чтобы отстраниться. Рот растянулся в бездыханной улыбке, когда рука Хвана двинулась вниз, чтобы обхватить челюсть Феликса, очерчивая большим пальцем идеальные губы, которые заставили Хёнджина почувствовать, что весь мир стоит на месте только для них. Хёнджин наблюдал, как Феликс медленно моргнул, открыв глаза, и его радужки закружились звёздами, от которых Хван никогда не хотел бы отводить взгляд. Он открыл рот, чтобы заговорить. — Это было потрясающе, солнышко, — сказал он, и его голос звучал так легко и воздушно после счастья, которое только что так удивительно кружилось в нём. — Да, точно, — хихикнул Феликс, поддаваясь прикосновениям Хёнджина. — Мы должны повторить это когда-нибудь. Хван рассмеялся, и его грудь разразилась теплом от этих слов. Не было абсолютно никакой части Хёнджина, которая бы возражала против поцелуя с Феликсом снова. Он будет бесконечно целовать Феликса, если это компенсирует тот факт, что их первый поцелуй был испорчен. И что-то подсказывало Хёнджину, что Ли больше не был против этого. Не сейчас, когда они наконец-то оказались в месте, где им обоим было по-настоящему комфортно и счастливо. Они покричали, поспорили, и Феликс выбежал на дорогу, но, так или иначе, они были в порядке. И они определённо собирались поцеловаться ещё раз позже. Эта мысль заставила Хёнджина чувствовать себя безмерно довольным, когда он наклонился, чтобы ещё раз чмокнуть Феликса в губы. Его сердце растаяло, когда Феликс сморщил нос. — Дразнишься, — сказал Ли. В его голосе звучала игривость, которую Хёнджин раньше не замечал. — О, так что же хуже? — сказал Хёнджин, поигрывая бровями. — То, что я дразню, или, — Хёнджин наклонил голову туда, где его телефон всё ещё проигрывал песни на кровати. — Тот факт, что наш второй поцелуй должен случиться под «Dance the Night away»? Феликс искренне засмеялся, и его лицо осветилось радостью, когда он сказал: — Не думаю, что есть лучшая песня для поцелуя. — Ох, неужели? — Хёнджин ещё раз поцеловал Феликса в нос. Его голос понизился, когда он встретился с Ли взглядом. — Я думаю, мы можем попытаться найти что-нибудь получше. С этими словами он отошёл, повернувшись спиной и скрывая самодовольную ухмылку, и направился к шкафу, чтобы найти пару обуви, пока Феликс громко скулил позади парня. — Оуу, ну-ну, солнышко, — сказал Хёнджин, повернувшись и ущипнув Феликса за щеку. — Мы можем поцеловаться позже. Но сейчас тебе нужно вернуться в больницу и получить настоящие лекарства. Феликс только надулся, и Хёнджину пришлось серьёзно сдерживаться, чтобы не поцеловать его, когда схватил его за руку и вывел за дверь. Хёнджин был уверен, что если он сейчас начнет целовать Феликса, то не сможет остановиться, и это не принесёт пользы ни одному из них. Итак, Хёнджин просто повёл Феликса вниз по лестнице, сжимая его руку, пока Чан смотрел на них, понимающе улыбаясь Ли, одетому в толстовку Хёнджина, и легкому румянцу на лицах парней. Хёнджин только сильнее покраснел от этого зрелища, вынужденный признать, что немного волновался о возвращении в больницу и Феликсе, который мог быть напуган присутствием Чана. Но затем Чан потянулся и взъерошил волосы Феликса, притягивая его в лёгкие объятия. Когда он пробормотал по-английски о том, как мило Феликс выглядит в толстовке, Хёнджин понял, что ему больше не о чем беспокоиться.