Алеку очень хотелось закричать «ты охуел?!», но он решил сдержаться. В мозгу постепенно начала складываться картинка. Магнус говорил эти слова не по собственному желанию, а потому что его заставили. Бейн не мог так с ним поступить, так хорошо нельзя притворяться, нельзя просто взять и разлюбить.
Лайтвуд догадывался, что на кону стоит что-то важное, иначе бы азиат не рисковал его разбитым сердцем, поэтому решил довериться, ничего не спрашивая.
— Нет, нет, нет, — показушно возмутился он, снова прижимаясь к Магнусу, противясь его отталкивающим рукам и шепча ему прямо на ухо, — Что нужно сделать?
— Пойдём в душ, — приказал Бейн. Вода создавала помехи для жучков, если отец всё же прослушивал.
Азиат знал, что Александр догадается, потому что не может человек, клявшийся ему в любви не один месяц подряд, за одну секунду разлюбить.
Магнус только очень надеялся, что Асмодей купится на это. Но если они не станут показывать свою любовь через слова, поцелуи и прикосновения, им будет легче держать маски партнёров по сексу без обязательств.
Только бы не сорваться, потому что на этот раз всё было серьёзно. И ценой такой ошибки могла быть жизнь.
Алек ждал ответов, ждал, что Бейн ему откроется, и боялся своей реакции на его просьбу. Они были слишком близко, чтобы снова становиться далеко. Но что бы ни случилось, если это единственный выход, то Лайтвуд пошёл бы на всё, лишь бы с Магнусом всё было в порядке.
Струи тёплой воды возымели успокаивающий эффект. Азиат знал, что, возможно, всё это его паранойя и отцу плевать, чем они здесь с Александром занимаются. Асмодей же не извращенец?! И зря он только волновался, изводил себя. Но лучше было перестраховаться.
Бейн ощутил обнимающие его руки и подбородок парня на своём плече. Он был бессилен перед своим отцом, он был бессилен перед этими голубыми глазами и длинными пальцами, дарящими нежные прикосновения. Его слабость была равносильной, но при любом раскладе он не мог потерять любимого человека.
— Магнус, пожалуйста, расскажи мне всё. Я смогу помочь. Мы справимся вместе, — Алек начал оставлять лёгкие поцелуи на чужой шее, а его руки прошлись вниз по телу, сжимая ягодицы Магнуса и толкая его вперёд.
— Мы больше не можем… — Бейн попытался сдержать стон, его тело слишком резко реагировало на все манипуляции брюнета. — Любить друг друга.
— Это невозможно, Магнус. Невозможно убить чувства по щелчку пальцев, — запротестовал Лайтвуд, продолжая засасывать смуглую кожу на шее и переходя от неё немного ниже.
Это его расслабляло: чужой запах сандала, чужая вздымающаяся от каждого нервного вздоха грудная клетка, солоноватый вкус, разбавляемый водой, стекающей по их телам.
Александр толкнул Бейна к стене, капли душа теперь попадали на его тело, а азиат облокотился на каменную плитку, пытаясь совладать со своим речевым аппаратом.
— Асмодей поставил мне обязательное условие. Я не могу любить и быть любимым, иначе этот человек умрёт, — Магнус запрокинул голову и громко втянул воздух, чужие губы опустились слишком низко, мешая ему думать и одновременно снимая всю тревогу. — Я… Мы договорились, что у меня может быть секс без обязательств, но, А-а-алек, я не могу целовать тебя и ничего не чувствовать, не могу говорить с тобой, не открывая тебе всё моё сердце, не могу прикасаться к тебе, зная, что ты не мой целиком и полностью, — Бейн закатил глаза от удовольствия и перестал сдерживаться, превращая осознанную речь в громкие стоны.
Губы Алека так идеально обхватывали его член, насаживаясь на него и принимая глубоко в горло. Парень что-то невнятно промычал, сильнее сжимая свои руки на ягодицах азиата, точно не собираясь так просто его отпускать.
Пара минут пролетела незамеченной, в этой греховной и такой нужной связи двух тел.
Александр наслаждался стонами, долетающими до его ушей, и они заставляли двигаться его быстрее, доводя Бейна до края.
Тот еле устоял на ногах, неравномерно выплёскивая сперму. Проглотив всё до последней капли, Алек опять поднялся, возвращаясь к губам партнёра.
— Я тоже не могу не любить тебя, Магс. Но возвращаться к этим идиотским правилам это слишком больно для меня. Пожалуйста, не заставляй делать это, — Лайтвуд продолжал хозяйничать руками на чужом теле, одновременно ловя на себе взгляд Бейна и дыша ему в самые губы.
Азиат чувствовал запах собственного возбуждения и это сводило с ума в два раза сильнее. Человек, находящийся перед ним, был частичкой его самого, жил им, любил и знал его даже лучше, чем сам Магнус.
— Нет, Александр, с этими запретами мы хоть как-то сможем правдоподобно играть свои роли. Я не прошу тебя разлюбить меня, я боюсь тебя потерять. Мы могли бы просто держаться друг от друга подальше всё это время, пока я со всем не разберусь, но я не знаю на сколько это затянется, а ты слишком мне нужен рядом, — прошептал Магнус, втягивая Лайтвуда в прощальный поцелуй, — Это последний поцелуй, Алек, сохрани его вкус, пожалуйста. Помни, я рядом и я нуждаюсь в тебе, но чтобы не причинить вреда нам обоим мы должны держать себя в руках. Больше никаких слов, ты и так всё видишь по моим глазам, никаких поцелуев, я не знаю, как сам справлюсь без них, никаких прикосновений. На кону наши жизни. Я не могу так рисковать тобой.
— Хорошо. У нас будет просто разрядка, но знай, что я рядом. И я люблю тебя, — Алеку было горько от того, что ему опять придётся следовать каким-то правилам.
Они через многое прошли, чтобы добиться такой абсолютной близости, и вот опять что-то их разлучало.
Ему нужно было просто подождать, ему нужно было терпение, только вот последнего ему не хватало, и он знал, что рано или поздно снова сорвётся подводя их обоих.
— Я тоже люблю тебя, и никто и ничто этого не изменит. — Магнус ещё раз с надеждой взглянул в родные голубые глаза, а потом отвернулся к стене, начиная привыкать к сексу без эмоций.
***
Пустая кровать, холодная простынь. Они долго привыкали спать по-отдельности. Теперь нельзя было жить друг у друга, делить там постель, чувства и переживания. Плохо. Больно.
Магнус ненавидел одиночество. Постоянно, раньше, хоть он и прятался от людей, избегая серьёзных отношений, он всё равно ходил в клуб, заполнял чем-то пустоту.
Сейчас же он мог это делать от силы раз в три дня. Алек приходил к нему или он, изнемогающий от вынужденного уединения, стучался в чужую дверь, ища поддержки и заботы, но получая просто секс, хоть обоим это давалось через силу.
— Трахни меня, — эти слова снова вошли в их лексикон. То, что они делали, правда можно было назвать обычным перепихоном, без чувств, без эмоций.
Нельзя было их показывать, они очень старались. Выбирая позиции специально, чтобы не смотреть друг другу в глаза, чтобы не было искушения поцеловаться.
Это полный бред — запрещать любить. Внутри всё равно каждая частичка кричала как сильно дорог ей другой человек.
Магнус переставал ощущать такое сильное одиночество только в моменты, когда чужой член находился в нём, двигаясь и задевая простату, сейчас это была единственная их точка соприкосновения.
Бейн стонал, уткнувшись лицом в подушку и подмахивая бёдрами. Пусть отец увидит, во что они превратились. Механические, отработанные движения, сжатые кулаки, чтобы не дай Бог не прикоснуться к любимому человеку, напряжённое тело, не получающее ни фига разрядки при оргазме и грустные-грустные глаза.
Магнус больше не выкрикивал чужое имя, когда кончал, но оно всё равно вертелось на языке так же как слова «люблю», «родной», «нужен».
***
Неделя, принёсшая столько потерь и разочарований наконец подошла к концу. Магнус решил не тянуть с выполнением долга и в понедельник направился прямиком в злополучный клуб, чтобы найти Саймона. Это ему не составило большого труда, потому что у парня как раз была смена.
— Привет, можно, — азиат замер на пороге, не решаясь войти. Он не хотел причинять боль Льюису вскрывая старые раны, но выбора у него не было, больше отнимать чьи-то жизни Бейн бы не смог.
— Магнус, проходи, что тебя привело сюда, опять тебя спасать придётся? — Саймон улыбнулся, отрываясь от монитора. Они были сейчас не в плохих отношениях, и азиат не желал их портить.
— Нет. Ты должен кое-что знать, — начал Бейн, меняясь в лице и делая его ещё более грустным. — Это насчёт твоей сестры.
Льюис непонимающе посмотрел на него, ожидая объяснений. Между его бровей появилась складка, ему явно не нравилась эта тема.
— Что насчёт моей сестры? — переспросил парень.
— Наркотики, которые вызвали у неё смерть от передозировки, продал ей я, — Магнус признался, один груз был убран с его души и от этого становилось легче. Теперь и с отцом они разойдутся. Глупый, наивный Бейн.
— Ты… Из-за тебя умерла Ребекка?! — вспыхнул Саймон, подходя к азиату вплотную и крепко хватаясь за воротник его рубашки, — Ты убил её, и почему только сейчас признаёшься? Тюрьмы для тебя будет мало.
— Мне жаль…
— Тебе жаль?! А когда ты продавал ей наркотик, тебе было не жаль?! Ты не думал, что можешь забрать чужую жизнь. — парень уже кричал в полный голос, тряся перед собой напуганного и раздавленного Бейна.
— Я каждый день виню себя за это, Саймон. Я знаю, что я виноват, и я никогда себя не прощу. Я хочу, чтобы ты знал правду. Всё в твоих руках, — проговорил Магнус. С каждой секундой ему было всё хуже и хуже. Старое чувство вины опять начало его грызть, как и планировал Асмодей.
— Проваливай, вон отсюда. Не хочу тебя больше видеть. Постарайся держаться от меня подальше, не могу смотреть на убийцу, — Льюис выпроводил его за дверь, тяжело опускаясь на кресло и пытаясь привести в порядок мысли.
Ноги сами принесли Магнуса к институту. Он не знал, что делает, но он не мог больше быть один, без поддержки. Ему нужен Алек, и плевать на правила, плевать, что кто-то пострадает.
Возможно, Бейн был эгоистом, да он этого и не отрицал, но он знал, что умирает без чужого тепла.
Лайтвуд нашёлся в коридоре и последовал за ним, когда Магнус поманил его к себе пальцем. Они вошли в мужской туалет, и Алек замер в недоумении.
Азиат не выдержал, крепко вцепляясь в его одежду и прижимая к стене, начиная требовательно целовать его губы, не думая ни о чём. Запретный плод всегда сладок, но каковы последствия?
