Однострочники

Пайк всегда реагирует по-разному: иногда он снисходительно смотрит Нами в глаза и говорит, что ей не понять. Один раз он сдавил рукой её горло, прижал к стене и грозно прорычал в лицо, что следующий подобный вопрос обойдётся ей ценой в жизнь. Дёрнул ли чёрт её за язык спросить у Пайка именно это, потому что ответом ей стала улыбка — маниакальная, безумная, во всю ширь рта; зубы у него человеческие, но неожиданно показались острыми, как прибрежные скалы. Между русалкой и человеком было приличное расстояние, но он словно прокусил её, вскрыл, как консервную банку, встряхнул и выдавил на свою тарелку её внутренности — так себя почувствовала Нами, впервые увидев улыбку возлюбленного. Возбуждённо распахнутые глаза намертво впились в её лицо, парализуя таким страхом, которого она до этого момента не испытывала, а когда он рывком настиг её и схватил за руки, почти интимно шепча (сквозь зубы, не прекращая улыбаться): «Я тебе покажу», она и вовсе потеряла дар речи. Он потянул Нами за собой, в мутно-болотную пенистую воду, покрытую грязными перьями, рыбьей шкурой и обломками. Она не может выкрутиться, потому что он сжимает ей запястья сильнее с каждым движением, оборачивается; Нами смотрит ему в глаза, но не узнаёт. Нырять в эту воду — добровольное самоубийство. Жабры раздирает адским огнём от грязи, полупрозрачные рыбьи веки не защищают от жжения. Пайку всё ни по чём, он упорно тянет её ко дну, ни на секунду не давая передохнуть. Нами удивляется, что Пайк человек, потому что люди не умеют плавать так быстро; но чем глубже, тем чище и видно лучше, поэтому у самого дна он даёт ей отдышаться. Она смотрит на обломки кораблей, на мачты, обмотанные обрывками парусины, на чугунные пушки, обросшие ракушечником, на камни — крупные валуны с обрывками канатов. Нами оборачивается, чтобы задать немой вопрос «зачем?», а Пайк находит забавным, что русалка не в курсе, как избавляются от должников. Они плывут под Билджвотер, а в груди Нами перестаёт теплиться надежда: не может же подводный город мараи скрываться в этом ужасном месте. Они лавируют между скалами, покрытых острыми мёртвыми кораллами; Нами едва успевает огибать их хвостом, а Пайк всё напористее затягивает её за собой, в самое сердце Билджвотера. В морском гроте он обрёл способность отвечать, а она — задавать вопросы; вместо разговоров Нами вытаскивает из плавников мусор и брезгливо откидывает в сторону. Пайк улыбается, чуть менее безумно, но также пугающе. Она недоверчиво косится на него, пытаясь предугадать. Он присаживается рядом на влажный камень, сам он холодный и жуткий в полной темноте, подсвеченный лишь своим потусторонним светом глаз; он наклоняется к Нами, улыбается своей акульей улыбкой: «Хочу, чтобы ты запомнила этот день навсегда», зловеще шепчет ей и целует в слизкие русалочьи губы. Пальцы зачёсываются в плавники, фиксируя затылок, не давая вырваться; Нами мычит от отвращения, потому что у Пайка вкус крови и гнилой рыбы. Он сбрасывает с неё корону Повелительницы Морей, неаккуратно обхватывая под щёку, языком на прощание скользит по нежным чешуйкам на лице — Нами едва сдерживает свой обед внутри. Отпускает и надменно улыбается ей в глаза, зная, что ей некому пожаловаться и никак не отомстить. Нами надевает свой шлем обратно, стирает кулачком следы поцелуя с лица, приглаживает плавники, отворачивается (не хочет, чтобы он видел, как она плачет) и обессиленно сползает обратно в ледяную воду. Она спросила у него на помосте, живут ли в подводном городе мараи. Нами задала простой вопрос, на который даже не ждала вразумительного ответа. Держа его за руку (резко ставшую мерзкой, как щупальце твари из бездны), она прокручивает в голове момент, когда у неё ещё был шанс сбежать. Доверять ему и не брать посох с собой — худшая из идей. Они выныривают в очередном гроте, который Пайк загадочно именовал подводным городом, и Нами скручивает от вони: ей не нужно видеть, чтобы знать, что вся каменистая поверхность усеяна вздутыми тёмно-синими трупами. Люди, рыбы, чайки — словно океан выбрасывал сюда всё, что не смог переварить. Она пытается нырнуть, спрятаться, уплыть из этого ада, но Пайк намертво впивается в её плечи, наклоняется к самому ушку: «Добро пожаловать ко мне домой. Располагайся, как тебе удобно». Нами всё-таки выворачивает наизнанку, а Пайк смеётся: отличная вышла шутка.