Просто драбблы, окда?

Бамблби слишком весёлый. На его лице едва ли можно увидеть что-то кроме радости и этой вечной лучезарной улыбки. Он был любимчиком многих учителей, так как учился лучше чем хорошо, да и был очень приятен в общении. Множество его друзей никогда не скучали рядом с Би, что было его же заслугой. Голубо-глазый может и вчудить, однако готов понести за это наказание, что было ещё одним пунктом в списке «чудесных качеств личности Бамблби», который сложило его окружение. Его любили. Блондин был настоящим солнышком, что готово светить всегда и везде. Именно через это впечатление, сложившейся о нём в обществе, Шмель, как его называют, не мог показать даже обычную слабинку, которую дают себе все, что уж говорить о слезах. По этой причине, ту самую слабинку парень даёт себе исключительно дома. В ванной, где за шуршанием капель воды его не будут слышать родители. Он не слишком понимал, почему плачет, однако каждый раз этот ком в горле прямо таки давил на него, заставляя вытолкнуть все чувства на ружу. Сознание говорило, что, возможно, это от вечной маски радости и веселья, которую уже осточертело носить и демонстрировать её всем. Очередной приступ случился раньше, чем Бамблби смог пойти домой. Не оставалось ничего другого, как вбежать в туалет, перед тем сказав так называемым друзьям, чтобы шли по домам без него, и закрыть дверь, чтобы хорошенько всплакнуть. Он шутки любил. Каламбуры, даже чёрный юмор, однако.. Только не обидные подколы в его сторону. Они так шутят, потому что знают, что Биха отзовётся смехом и скажет что-то невзначай. Но блондин на самом деле неприятно. Бамблби на самом деле обидно. Бамблби больно. «Это побочный эффект от издевательств в прошлой школе» — говорили ему собственный мозг и сознание. Сейчас же он сидит на кафельном полу, поджимая к себе ноги и обнимая их, уткнувшись в колени лицом. Ткань на коленных чашечках уже промокла от солёной воды слез. Плечи то и дело вздрагивали, а грудь нятяжно поднималась и опускалась. За дверью послышались быстрые, но аккуратные, шаги и за ручку начали напористо дёргать, прося открыть, кто бы там ни был. Кто мог услышать его всхлипы? Шмель и без того пытался их приглушить, закусив губу, но, похоже, этого было мало. Дёрганье ручки не сокращалось, а голос за дверью, ограждающей парня от проблем и хотя бы как-то задерживающая потенциального врага и неприятеля, стал более грубым и внушающим, хоть и угроз им произнесено не было. Би как можно быстрее вытер слезы и, дав себе пощёчину, чтобы прийти в себя, слегка приоткрыл дверь, глянув на того, кто за ней. Голубо-глазый уже не улыбался, и даже не пытался. В эту его накидку этот человек все ровно уже не поверит. А был этим человеком учитель химии. Статный двадцативосьмилетний мужчина, с красными волосами (ещё были синие пряди) и глазами, цвета лазурита, а по характеру что-то между «только попробуй достать телефон - покусаю.» и «так уж и быть, перенесём экзамен на следующую неделю». — Мистер Прайм? — тихим и хриплым голосом, которого сам от себя не ожидал, нарушил тишину Би. — Бамблби.. Почему ты плакал? — как-то по тупому прозвучало, что понял и сам Оптимус. — Давайте Вы сделаете вид, что ничего не слышали и не видели, а я притворяюсь, что вовсе и не плакал? — риторически спросил он, однако ответ получил. — Я никак не могу пропустить это мимо себя и уж тем более забыть, Бамблби. — глаза преподавателя блеснули чем-то непонятным для блондина, от чего он слегка отшатнулся в немом страхе. — Если тебе позволяет ситуация, то расскажи мне, в чём заключается причина твоих слёз, Би. И Би рассказал. Выпалил всё как на палу, всхлипывая в плечо учителя. А последний безмолвно выслушивал его, поглаживая по спене и в уме анализируя каждое слово и само это «приключение». После же красно-волосый высказал то, что думал об этом всём в подбадривающем тоне как и виде, в то время как лицо младшего начало приобретать какой-то расслабленый и спокойный вид, а в глазах начали загораться огоньки. — Спасибо, мистер Прайм, что послушали меня. Мне правда нужно было выговориться и получить хоть немного поддержки, — вытерая запястьями слезы с покрасневших щёк, поблагодарил Оптимуса блондин. — Бамблби, слушать и выслушать это вещи имеющие разное значение, — лазуритно-глазый опёрся спиной на стенку, сложив руки на груди. Они сами не успели заметить, как уже сидели на полу в объятиях друг-друга. — Да, Вы правы, — голубоглазый склонил голову к плечу и лучезарно улыбнулся своей искренней улыбкой, которую так давно никому не мог показать, ведь всё другие были фальшивы, но этого никто не замечал, что было на лучшее. На это Прайм улыбнулся в ответ, в памяти запечетляя этот момент как чудесную фотографию, что была той самой, которая занимает почётное место прямо над кроватью.

Я плакала в школьном туалете Капля за каплей летели на эти Колени, запястья, дрожащие плечи Ты всхлипы услышал, ты сделал мне легче

***

После того дня они, сами того не замечая, начали сближаться. Стали как друзья, не обращая внимания на возраст. Гуляли вместе, в кафе ходили вместе, ездили за город вместе. Однако в школе Оптимус запретил Бамблби показывать, что между ними, то бишь «в-школе-это-могут-принять-не-самым-должным-образом-и-вообще-прекрати-меня-доставать-с-этим-Бамблби». И так почти целый год, до осени. Эта пора очень красива, как всегда говорил Прайм, ибо тот очень любил дожди, которых так много собирается осенью. Но почему этого года сентябрь не спешил радовать Оптимуса дождями, из-за чего последний заметно негодовал. Однако стаканчик кофейка с корицей от Бихи всегда умели поднимать красно-волосому настроение. Прайм любил этого непоседливого паренька. Любил, когда блондин мелькал перед глазами во время прогулки, носясь от одной стороны улицы с ветринами к другой и с возгласами «Оптимус, глянь, какая классная штукенция». Они хоть и все ровно не будут это покупать, но посмотреть то нужно. В выходные дни они уже как традицию приняли поход в парк, что окрасился багровыми оттенками осени, а листочки на деревьях медленно и грациозно по-качивались, отбывая свои последние мгновения в повседневной жизни людей. Оптимус считал всё это очень атмосферным и приятным, а аромат только что прошедшего дождя и кофе так вообще с ног валил. Да, Прайм был очень сентиментален и любил по рассуждать на разные темы, вроде как рутинные, но в то же время заставляющее задуматься. Для Би такая лепета была очень скучным занятием, однако от красно-волосого это было даже приятно слышать, как и слушать интересно. Бамблби начал замечать, что старший начал менять его, но в какую сторону не понятно. То ли в хорошую, так как Би на досуге начал читать книги и меньше материться, то ли в плохую, ведь голубо-глазый начал по любливать баловаться и негодничать в школе, и не стеснялся выхватить у Оптимуса минутку внимания, выдернув того прямо с урока. Да и пользоваться связями лазуритно-глазого было очень даже удобно, тоесть не появляться на уроках физики, ведь «Мезг-мне-ничего-не-сделает-он-же-твой-брат-Опти». Это знатно бесило Прайма, как и серо-волосого. Мегатрон знал о таких тесных отношениях между его братом и учеником, но запретить не мог и не хотел, так как сам тоже крутил шашни с своим учеником - Саундвейвом. — Опти, — называть его по имени у Би стало уже привычкой и обыденным делом, а Прайм и не возникал, тоже зовя блондина по имени. Красно-волосый посмотрел на голубо-глазого, вопросительно подняв бровь. — Не хочешь взяться за руки? — Бамблби перевёл взгляд куда-то в сторону, заинтересовано разглядывая скучные лавочки, что встречались им на пути. Прайм в удивлении раскрыл рот, пытаясь хоть как-то безмолвно объяснить себе слова младшего, но ничего не получилось, через что тот закрыл рот обратно. Иногда блондин мог такое выкинуть, что у Оптимуса мозг плавился, как и нервы. — Ну чего ты так удивлён? — скорее риторически спрашивает голубо-глазый, останавливаясь, что, вслед за ним, делает и Прайм. — Мы уже почти год так «дружим», и не разу не брались за руки. — Би обиженно, как ребёнок, надул губы и сложил руки на груди. О, этот жест у красно-волосого любимый, однако тот об этом Бамблби не признаётся. — Я вообще хочу уже не то, что за руки держаться, а чтобы ты меня на руки брал! — парень сердито топнул ножкой и чуть покраснел. Когда же он понял, что с его поганого рта только что вылетело, то густо залился краской и опустил голову, оставляя на виду только макушку в красной шапке. — Это можно считать за признание в любви? — через минуту молчания спросил Прайм, высовывая руки с карманов своего кофейного пальто. Бамблби резко поднимает голову и глазами, полными смущения в перемешку с удивлением, смотрит в лазуритные океанв спокойствия с нотами умиления напротив. — Д-да.. — он смущённо отводит глаза от созерцания преподавателя и чешет затылок, а тот подходит к младшему и, взяв того за руку, целует в мягкие губы.

Горела листва на деревьях багровым Как щёки мои после каждого слова Возьми, меня на руки, всё так бессмысленно Снова я не появляюсь на физике...

***

— Оптииии.. Ну может ты таки отпустишь меня домой? — вредно, и с улыбкой, неким недовольством и даже обидой, просил в который раз преподавателя Би. Прайм сам удивлялся, как это милое существо может соеденять в себе столько эмоций сразу. — Бамблби, я, конечно, тебя люблю, но третий раз за эти две недели слинять с моего же урока не дам. — строго на строго ответил парню мужчина, всё также не отрывая взгляда от бумажек с планом учебы, изучая в них что-то своё. — Ну Опти... — не переставал ныть блондин. — Прайм, может ты хотя бы посмотришь на меня? — уже возмущённо затребовал Би, поставив руки на бёдра и слегка нагнулся. Оптимус лишь чуть раздражённо вздохнул, снял очки и потёр переносицу, после чего таки соизволил посмотреть на своего парня, и в ту же секунду получая поцелуй. Через где то с минуту Би отстранился, игрово зыркнув в глаза своего «папика», как любил называть Прайма голубо-глазый, чем бесило первого всё больше и больше. — А теперь отпустишь? — промурлыкал он на ушко учителю. Красно-волосый вздохнул и влюблённым взглядом посмотрел на парнишку и мягко улыбнулся. — Нет. — выражение лица быстро сменилось: брови сдвинулись к переносице, глаза приобрели более грубый и темный оттенок синего, а улыбка исчезла, будто ее и не было вовсе. — Ну Оптимус! — ударил ногой об пол Бамблби и обиженно надулся. — Иди уже, вымогатель. — Ну и ладно. — блондин резко отвернулся и демонстративно по шагал вон из кабинета химии. А перед дверью вдруг остановился и аккуратно обернулся и глянул на мужчину. — А может всё-таки.. — Бамблби! — Оптимус грохнул по столе кулаком и Шмеля как ветром сдуло.

*

— Ребята! — вскрикнул блондин, маша рукой группке с четырех парней и одной девушки, а те обратили внимание на друга. Подойдя к ним, голубо-глазый поднял руку для пожатия одному из парней, – чёрно-волосому, с голубыми глазами, именуемый Айронхадом, – однако тот взглянул на его руку и тихо фыркнул, посмотрев в сторону. — Би, мы, конечно, не против, чтобы ты был счастлив, но если кто-то из учителей, не дай Бог, узнает, то вас обоих со школы попрут, — аккуратно начала девушка с тёмно-синими волосами, с прядками розового, и голубыми глазами, — Арси. — Да, Бамблби, мы совершенно не против, просто беспокоимся за тебя, — подхватил подбадривающее слова девушки веснушчатый парень с синими глазами и голубыми волосами, в которых был виден аккуратный градиент из жёлтой краски, а имя ему Смоукскрин. — Однако, вполне вероятно, что после того как весь состав учеников школы узнает о твоих романтических отношениях, ты потеряешь свою чудесную репутацию и упадешь в их глаз, — со спокойным лицом, но ноткой беспокойства в голосе, констатировал факт парень с гетерохромией, о чём гласили правый золотой и левый бирюзовый глаз. У него волосы средней длины и чёрного цвета. Звать парнишу было Проул. — Ребят, вы о чём? — слегка занервничал Би, за что получил подзатыльник от Хайда, который немного вспылил. — Не прикидывайся, Бамблби. Половина школы уже в курсе за твои шашни с химиком. Я вообще удивляюсь, как какая-то шестёрка до сих пор не доложила об этом кому-то из преподов или вообще детектору. — выпалил Айрон своим грубым тоном и сложил руки груди. — Хайд! По-вежливее, — возмутился Смоук, на что тот фыркнул. Для Би будто всё разрушилось в ту же секунду. Его не особо волновало, что будет с ним самим, после того как кто-нибудь из учителей узнает. Сердечко вырывалось из груди через Прайма, которого могут лишить не только работы, а и свободы, ведь их отношения вообще запрещены законом. — Н-но как.. — Нокаут увидел и услышал вас за милой беседой, в кабинете химии, — перебил его парень в голубых очках, с белыми волосами и голубыми глазами, по имени Джаз. Би вдруг сорвался с места, побежав прямиком к кабинету химии, где нашел своего старшего бойфренда и так быстро, как только мог, рассказал ему, что случилось и как это произошло.

***

После того инцидента Прайм и Шмель чётко поставили пределы, ограничивая себя. В школе они даже не разговаривали, что уж говорить о привычных для их пары объятий или держания за руки. Через эти границы, их романтические отношения приняли как слух, то бишь не удавшийся порыв юмора у кого-то из учеников, либо же кому-то нужно купить очки, чтобы всякая чушь не мерещилась, мол «там химик с Бамблби обжимаются у лестницы». После уроков же они встречаются и живут, будто Прайм никакой не учитель, а Би и подавно не ученик. Всё же, то, что происходит после учебного времени, там и остаётся, не имея никакого отношения как к учёбе, так и к самой школе.

*

— Заткнулись все! — крикнул Прайм, ударив указкой по учительскому столу, да с такой силой, что деревянная чуть не поламалась. Взбесил его 10-А маленько. — Учитель в классе, а вам хоть бы хны. Злой Прайм – машина для убийств, о чём знала добрая половина школы, да и учителя тоже, ведь попробуй тут не услышать ругань и угрозы на давне-химическом, за стеной или даже парами стен. Для Би же его предмет обожания, когда пребывает в агрессивном состоянии, это просто секс. Ему то это знать лучше всех, ведь преподаватель именно такой и в постели. Глаза горят синим или даже цветом морской глубины, клыки показывают всю свою красоту, тихий рык и похрипивание через долгое и сильное напряжение на голосовые связки. — Бамблби. — как громом среди ясного неба, пронеслось где-то над блондинистой головой. Подняв голову, голубо-глазый встретился взглядом с синими глазами учителя. — Прекращай летать в своих грёзах, и к доске. Живо! — рыкнул препод, только завидев в глазах ученика хотение возразить. Бамблби ничего не оставалось , как томно вздохнуть и подняться, направляясь к доске, в мыслях верша правосудие над красно-волосым где-то в тёмной комнате его дома.

Ты мой учитель, а я твоя школьница Разными слухами школа заполнится После уроков мы сможем увидеться Так непослушная стала отличница.. Голосом строгим о чём-то спроси меня Всем замолчать, начинается химия.