Кого ты ищешь среди дождя?

Фортресс Максимус пришел в себя от шума. В голове шумело, корпус ощущался как-то странно — кусками, оптика никак не желала фокусироваться на предметах, перед взглядом мигали какие-то предупреждения, прочесть которые не удавалось, а еще надсадно орала Плюшка, что тоже не добавляло комфорта. Экстренная поверхностная перезагрузка помогла избавиться от тумана в оптике и собрать себя в более-менее целое существо. Предупреждения были об отравлении каким-то неизвестным веществом, но разбираться было некогда — шум в комнате создавал Проул, методично выкидывавший из ящиков рабочего стола их содержимое. Шкафы он уже разгромил. — Проул, что ты делаешь? — Фортресс Максимус запустил фильтрацию и бросился к подопечному. Ноги подвели, и он рухнул на колени возле Проула. — Дай обезболивающее… голова… взорвется… — Проул выпустил ящик и вцепился в шлем. А потом вдруг с силой ударился головой о край столешницы. Фортресс не дал сделать это вторично, плотно прижав Проула к себе. Одновременно с посыланием Рэтчету и Рангу сигнала о помощи, он вытащил инъектор с обезболивающим из субкармана и ввел дозу прямо в шейный кабель. Проул внезапно выкинул руку и с силой ударил по ладони Фортресса Максимуса, отчего тот дернулся, сжал инъектор и впрыснул его содержимое практически полностью. — Проул… Сейчас я тебя отнесу на фильтрацию! — Нет, умоляю, не надо, — Проул заерзал. — Мне скоро станет лучше. Не надо, дани… сэр… Фортресс замер. Это было что-то новенькое. Сбросив запись последних событий медикам, он аккуратно поднялся, утягивая обмякшего Проула за собой, и повел его в спальню. Там пристроил все так же вцеплявшегося в шлем Проула на платформу, накрыл его с головой покрывалом и побрел в санитарный отсек, приводить себя в порядок. Мимо ног прошмыгнула Плюшка, явно намереваясь загнездиться поближе к хозяину. ** Огромная доза обезболивающего не только помогла Проулу отключиться, но и сделала его раздражающе, нестерпимо заторможенным — и это спустя десять с лишним часов! Руки не слушались. Губки, щетки, моющие средства, которые он видел здесь чуть ли не каждый день, удивительным образом терялись, чтобы в итоге найтись прямо перед оптикой. Фортресс Максимус бродил за тонкой стеной и нервно фонил, и Проул ждал и опасался, что тот… позовет? Шагнет в мойку? Вколет еще какую-нибудь дрянь и сделает все сам? Проул должен был думать о том, во что он превратил свою жизнь, а не вспоминать ненавидящий взгляд Джазза, он не мог больше думать о Джаззе, сколько можно, давно уже следовало отпустить… Проул ведь без труда отпустил свое прошлое, он не отозвался бы на спарковское имя, что бы ни думали доморощенные следователи во главе с Риммиком. Чекпойнт остался в Праксусе, в далеком прошлом. Почему он не мог так же оставить Джазза?! Джаззу было все равно. По-настоящему все равно, ведь при психокортикальном соединении, тем более в первый раз и без какой-либо осознанной подготовки, солгать практически невозможно. И самое главное — Джаззу незачем было лгать. Он так легко поверил, что Проул в порядке, что Проул всего лишь притворяется, издевается, извращенно наслаждается тем, как вокруг него все бегают… Даже Дэдлок оказался более понимающим! Проул тщательно, не упуская ни единой щелки на обшивке, высушился. Потом вышел в холл. Фортресс Максимус поджидал его на диване у входной двери. И улыбался. — Все нормально, Проул? — Да. Он отвернулся, шагнул к своей комнате-кабинету — не туда, нет, он не мог больше тупо сидеть и смотреть в окно! — и суетливо, слишком быстро скрылся в темноте спальни Фортресс Максимуса. Топливные запасы хранились в кладовке с той стороны платформы, верно? Слава Праймусу, хоть в этом Проул не ошибся. Он не помнил, заходил ли когда-то в комнату Фортресс Максимуса. Не помнил, если на то пошло, сколько вообще прожил в этой кварте. Когда появился питомец — Плюшка, сейчас с забавными звуками бродящая вдоль полок и выгибающая спину. Больше всего Проула тревожило, что он совсем не знал — и вряд ли узнает, и не надо, — не только Джазза, Мезотуласа и Дэдлока. О Фортресс Максимусе, от которого Проул теперь зависел, он объективно знал еще меньше, потому что никогда и не интересовался! Они даже не общались вне рабочих вопросов! И если бы Проулу было не настолько лить, что с ним происходит, он бы выбрал другого опекуна… ему бы кандидатура Фортресс Максимуса даже в процессор не пришла! Что ж, самое время взять свою жизнь в свои руки и разобраться, почему именно этот мех. Почему Проулу было так не по себе, что ноги не подчинялись? Он не боялся, нет. Он просто не мог себя заставить снова выйти в холл, занести грязную колбу в комнатку, где стирали и мыли все бытовые предметы, выйти в холл снова и заговорить с Фортресс Максимусом. Не мог.  Но если Проул не хотел навсегда остаться беспомощной, ко всему индифферентной куклой, которую по расписанию заправляют, моют, укладывают в оффлайн и делают Юникрон знает что еще… Он не хотел. Он глубоко провентилировал, сосредоточился на ощущении злой решимости, хоть и не полностью, но все же отгонявшей туман в голове и усталую апатию, и шагнул из кладовки наружу, не забыв проследить, чтобы Плюшка тоже выбежала. Фортресс Максимус так и сидел — смотрел выжидающе, терпеливо. — Проул? Колба чуть не выпала из руки. — Да, — он вцепился в дверь со скрипом пальцев о металл, небрежно бросил мешающую колбу на стол. Пролились остатки. Пускай. — Нам нужно поговорить. — Нужно, — согласился Фортресс Максимус. Он сдвинулся в угол трехместного дивана — трехместного для мехов габаритов Проула, наверное, полутораместного для самого Фортресс Максимуса. — Садись. «Я постою», хотелось ответить Проулу, но он и так ощущал себя спарком, которого сейчас будут если не отчитывать, то в любом случае оценивать по всем параметрам. Лучше уж смотреть на огромного Фортресс Максимуса из противоположного угла дивана. А еще лучше — смотреть на бесформенные цветовые пятна искусственного волосатого покрытия кошки, запрыгнувшей на колени. Мягкие лапы смешно поскальзывались на отполированной обшивке, опорные детали раздвигались, и тут же робот переставлял лапу, ища новое место. Нерационально — но завораживает, как что-то горящее или колеблющееся на ветру. Кошка не только двигала лапами, она еще вертела всем корпусом, тыкалась в руки головой, шевелила сенсорными отростками на морде… С того места, где сидел Проул, он видел только дверь в комнату Фортресс Максимуса. Дверь на лестницу была прямо за спиной Проула, точнее, за кадкой с огромным кристаллическим деревом, которого он мог при желании коснуться отведенной дверцей. Но он уверен был, что вскочить и выбежать не получится. — Благодаря Плюшке, — Фортресс Максимус кивнул ей, и она издала тихий довольный звук, — Рэтчет выяснил, что случилось вчера. Ты помнишь, как пришел Дэдлок и заставил тебя уйти с ним? — У меня нет амнезии, — недовольно заметил Проул. — Разумеется, я помню. И очевидно, что Дэдлок не сделал мне ничего плохого, раз я здесь и практически в норме. Я хотел поговорить о другом. — Мы поговорим обо всем, о чем ты захочешь, но сначала расскажи, что было вчера. Проул, я отвечаю за тебя. Это важно. — Дэдлок отвез меня в их с Джаззом кварту, мы поговорили. Это был не самый приятный разговор, но в моем процессоре кое-что встало на место, если можно так выразиться. Потом я ушел и сам благополучно вернулся сюда. — О чем вы говорили? Почему у тебя так сильно болела голова? Они давали тебе какие-то препараты? Энжекс? Сверхзарядку? Это все больше напоминало допрос. И — кое-что доходило до Проула медленно, он очень-очень давно перестал ощущать себя спарклингом и не сразу расшифровал вертящуюся в оперативной памяти ассоциацию — грозило Джаззу и Дэдлоку большими проблемами. — Фортресс, — Проул заставил себя говорить спокойно и серьезно, — Джазз мой бывший соузник. Он никогда не позволил бы причинить мне вред. Конкретно вчера они с Дэдлоком рисковали собственной психикой, чтобы помочь мне… Ты в курсе про фаерволы в моей голове? Они чудом их не потревожили, одно это доказывает их искренние намерения. Саундвейв, кстати, тоже пострадал бы. Хотя он не подсоединялся ко мне напрямую, он был с нами в одной комнате, и я уверен, что тройной откат от неудачного мнемохирургического взлома, когда мехи регрессируют до состояния новоактивированных спарклингов… Фортресс, — отчаянно соврал Проул, пока его, упаси Праймус, не сочли более сумасшедшим, чем он уже есть; и пока он не потерял над собой контроль и не проболтался о не только своих секретах, — я действительно когда-то обсуждал с Джаззом… такое развитие ситуации. Он сделал то, о чем я когда-то его просил. Да, не слишком быстро, но оборудование для психокортикального коннекта для неспециалистов тоже не на каждом углу продается! После всего, что я сделал Джаззу… и Дэдлоку… Никакого успокоительного! — Проул повысил голос и вжался в угол дивана. Кошка заерзала в руках, щекотная и неожиданно изворотливая. — Мы просто говорили об очень неприятных вещах. Вот и все. — Ты согласишься обсудить это с Рангом? Или с Рэтчетом? Проул кивнул. Кажется, у него дрожала даже голова. А они ведь и не начали обсуждать ничего по-настоящему важного! — Я благодарен за то, что ты заботился обо мне, — как ни странно, Проул и правда чувствовал… что-то похожее и пугающе сильное. — Я не заслужил ничего подобного. Фортресс Максимус молчал. — Я хочу знать причину, — Проул наконец заставил себя посмотреть на чужой фейсплейт. — Ты мне нравишься, Проул. Всегда нравился. Ты хороший мех, и я… Проул, ты сейчас Плюшку сломаешь! Он затрясся, вжимаясь в диван так, что заныла левая дверца. Плюшка выкрутилась, оставив на коленных стыках обшивки мягкие рыже-коричневые пучки волос, и отбежала в сторону. Сам Проул так легко выкрутиться не мог — Фортресс Максимус держал его за руки, не больно, но крепко. — Мы даже не совместимы! Я никогда не давал повода! — Я знаю, Проул, — успокаивающе прогудел Фортресс Максимус, свободной рукой доставая инъектор, и Проул уловил передачу зашифрованного сообщения. — Я знаю. Мы обсудим это позже. Игла воткнулась в топливопровод. Хватка Фортресс Максимуса стала почти болезненной. Проул содрогался от спазмов горлового шлюза, пытаясь выкашлять чужеродную жидкость, но ее было слишком много. И, по всей видимости, она была очень быстродействующей, потому что попытки откашляться вдруг резко превратились в хихиканье. — Подумай сам, Проул, — Фортресс Максимус подхватил его на руки и понес куда-то. — Чего бы мне ни хотелось квартексы назад, когда ты еще был здоров… пока ты в таком состоянии, это все равно что фантазировать о коннекте со спарклингом. Немыслимо для порядочного меха. Создательские протоколы не позволят, я не знаю, что надо над собой сотворить, чтобы перешагнуть через это табу! Разве я давал тебе когда-либо повод до такой степени сомневаться в моей порядочности? Создательские протоколы, подумал Проул, изо всех сил преодолевая головокружение, от которого в бесконечном хороводе хаотично скакали мысли, двери, шершавые изолетики и усы Плюшки, почему-то лезущие в оптику. Он пошел против этих протоколов, дважды, потому и заподозрил Фортресс Максимуса в таком, Праймус, как стыдно… Проул так сильно хотел семью, настоящую, которой был лишен в собственном спаркстве. Хотел, чтобы у его спарков было много братьев, как в других кланах или в семьях обычных мехов, не праксианцев. Хотел быть хорошим создателем, чтобы его спарки гордились им, а не сбегали из дома с первым подвернувшимся партнером. И сделал все ровно наоборот. Теперь, когда он соображал ясно, он почти ненавидел Мезотуласа, так не вовремя вылезшего из Лабиринта. Почти — потому что вина Мезотуласа была несоизмерима с виной Проула… и все же Проул сожалел, что его выдернули из апатии. Он не был готов жить с этой виной, и попытки Фортресс Максимуса утешить — извинительный бубнеж, доносящийся из невообразимого далека и теряющий половину слов по дороге, — делали все только хуже. Как и мурчание Плюшки, забравшейся мохнатым корпусом чуть ли не на голову и щекочущей фейсплейт нежной лапой. ** В коробке с его именем было покрывало с полуобдерганной эмблемой чего-то, стилус с забавной блестяшкой на цепочке, прикрепленной к тупому концу, странная туба в прозрачном пакете с символикой службы опеки автоботов, и датапад. А на датападе были собраны все документы расследования про «спарка без попечения создателей или опекунов Спрингера». Достать эту коробку оказалось внезапно очень тяжело. Пришлось даже подключить Фортресса Максимуса, который сделал его своим помощником, автоматически повысив тем самым уровень доступа к секретным материалам. Коробка пришла в день, когда обнаружилось похищение Проула. Это были не самые приятные часы в жизни. Но Рэтчет успокоил их, сказав, что физически Проул не пострадал. Как там с психикой, будут оценивать уже после пробуждения. Фортресс выставил Спрингера из кварты, едва Проул начал приходить в себя. Мол, у тебя есть дело, и не стоит пока пугать тактика. И сейчас Спрингер занимался этим самым делом — просматривал свои личные документы, нервничая из-за всего сразу. Оказывается, его рано утром нашел в служебном помещении храма священник. Завернутый в покрывало спарк мирно спал в специальной переноске для самых маленьких, сжимая в кулачке стилус с блестяшкой. Видеокамеры храма ничего не зафиксировали, разве что невнятное дерганье двери в то самое помещение. Полицейский, составлявший протокол, сделал предположение, что оставивший спарка прекрасно знал расположение камер и график работы храма. Позывной «Спрингер» ему дали не просто так — неизвестный выложил это имя из названий книг, которые хранились там на полках. Спрингер с интересом рассмотрел снимок с композицией — книги уложены так, что буквы названий образуют его имя. Видимо, не хотел выдавать себя почерком или еще как-то. Взрослый Спрингер знал, что любую распечатку можно проследить до принтера, видимо, его создатель это знал тоже. Но самое интересное было не это. А полноценное свидетельство об активации, которое Спрингер вытряхнул из тубы, перед этим изрядно перенервничав в течение часа. Его создателями числились Мезотулас, как выносивший его трансформер, и Чекпойнт, как заискритель. И такой же официальный документ — на плотном листе пластика со специальной защитой, чтобы глифы не стерлись, — о запрете сообщать кому-либо имена создателей до полного окончания военных действий между автоботами и десептиконами. Государственная тайна. Спрингер скрипнул дентами. Предположения Риммика внезапно стали уже не предположениями, а фактами. Ибо дезактивы с живыми мехами не трахаются и спарков им не делают. А про Проула ходили слухи, что он имел связь с каким-то ученым. Тот же Блюстрик охотно пересказывал Спрингеру не столь давно сплетни минувших ворн. Выходит, это были не просто слухи. И надо было как-то с этим жить теперь. Как жить и чем такое происхождение может грозить лично ему — Спрингер не представлял. Блюстрик свидетельствовал, что жизнь в Праксусе никогда не была простой, особенно для клановых праксианцев. Надо было поговорить с тем, кто в этом понимал. И рекер написал Риммику письмо с просьбой о встрече. ** — Может, создательские протоколы у меня запустились, — предположил Дэдлок. — В смысле, такое желание сделать хорошо. Раз уж сами ниболта не могут. Саундвейв кивнул — бездумно, больше занятый наблюдением за новым крылатым партнером. Часть кассет Саундвейва были его спарками, часть — искровыми партнерами-симбионтами, часть — спарками симбионтов друг от друга и от посторонних мехов, но кем они все приходились друг другу, Дэдлок постоянно путал. Вингфинг, серый нетопырь ростом Дэдлоку по колено, совершенно точно был партнером, и даже юнглингом, слава Праймусу, не был… но летал на открытом пространстве в первый раз. Еще спарклингом его искалечили во время войны, и он, как Дэдлок понял, был ничьим. Одинокой кассетой, не имеющей антропоморфной формы и не способной летать. Выжил чудом — и с тех пор дичился даже других кассет Саундвейва, хотя тот ради Вингфинга разорвал любовные узы искр с Рамблом и Френзи. Может, потому в шумном семействе Саундвейва и воцарился хаос. Рамбл и Френзи никуда уходить не хотели, хотя, как взрослые кассеты, вполне способны были выживать сами — в мирное время так точно. — Если это создательское… ничего хорошего, честно говоря, — продолжил Дэдлок свою мысль, перебирая в пальцах мелкие камушки, в которые нечаянно превратил большой камень, подобранный на склоне под ногами. — Это же значит, что я типа выше себя ставлю. Типа знаю, как для них лучше. Или чувствую, что знаю. Я говорил с Тарантуласом, ты не думай! И знаешь, что он сказал? Что доверяет мне полностью, ржа! Что ему повезло обратиться именно ко мне, потому что с Джаззом дело иметь невозможно! И никакого обсуждения, ничего, делай по-своему, Дэдлок, ты в этом шаришь… В чем я шарю, так и не понял! — В том, с кем посоветоваться, — Саундвейв обернулся. — До войны твой Мезотулас преступником не был, значит, он подпадает под нашу программу защиты от произвола автоботов во время войны. Если захотят оспорить, пусть обнародуют его уголовное дело. Мнение Проула о нем — это мнение Проула. Спарк у них в любом случае давно уже взрослый, не захочет общаться — никто его не заставит. Вспомни, как Даблтейк реагировал на Джазза, когда считал его дани. Обниматься не лез, претензий не предъявлял, так ведь? Отволочь его к вам в комнату и всюду водить за руку, а потом сделать десептиконом — это только твоя инициатива была. — Да трусил он просто! Саундвейв мелодично фыркнул. И снова отвлекся на Вингфинга, пикирующего прямо к нему: алые крылья сложены за спиной, птичья шея вытянута вперед, линзы сверкают алым. Дэдлока обдало не только горячим воздухом, но и эм-излучением спарковского восторга. Дэдлок ответил искренними радостью и восхищением. Он любил Саундвейва и его кассет, он столько ворн был рядом с ними, что давно считал их семьей, конечно, он готов был предоставить местечко в искре и Вингфингу. — Вообще я сначала думал обратиться к родне Проула, — снова заговорил Дэдлок, когда Вингфинг отлетел подальше. — Они же типа серьезные меха. Сила помощнее автоботской компашки у власти. Чтобы, значит, тыщу раз подумали, стоит ли вставать на пути… — Новостная журналистика, конечно, четвертая власть, а в наши времена, пожалуй, даже третья… но ты сильно переоцениваешь и себя, и Пневматикса. — Кого? — запутался Дэдлок. — Ты знаешь его как Гуззла. Он сменил имя и корпус на довоенные, когда снова стал редактором «Праксианских вестей». Это соузник Риммика, брата Проула, — уточнил Саундвейв, почувствовав его недоумение. — Думал, ты в курсе. Еще одна неудачная попытка автоботов перестраивать корпуса. К сожалению, Пневматикс не захотел судиться с автоботским правительством. Я беседовал с ним, — эм-поле Саундвейва щекотнуло сенсоры горечью с легким оттенком презрения. — Самоуверенный дурак, как все рекеры. Все свои, ему обещали помочь, и он скорее попросит его пристрелить, чем примет мою помощь. Как обычно. Если бы Рэтбэт знал… если бы хоть кто-то из них, близких Саундвейву мехов, знал, чем закончится история с заменой корпуса по великой любви! Для того, кто сильно влюблен, никакие жертвы не слишком, да? Это Рэтбэту теперь поболту, он помер, а Саундвейв который ворн не может избавиться от грязных сплетен, липнущих к ауре! Какой-то оплавок написал в сети домыслы о шантаже и принуждении, и все… — Я не про этих родственников, — пояснил Дэдлок раздраженно. — Извини, Джазз только недавно мне рассказал правду. Я еще сам не решил, как к этому относиться… Проул — на самом деле спарк главы Галактической церкви Праймуса Милосердного. С Риммиком он, когда присвоил себе имя настоящего Проула, вообще не контактировал пятнадцать ворн, или очень хорошо шифровался даже от Джазза. По логике, если спарк появился почти сразу после их расставания и не был принят в клан Риммика, Проулу оставалось выбирать между интернатом и своей настоящей семьей. Но я потом сообразил, что отдавать спарка в праксианские кланы — все равно что крестик прицела на нем нарисовать. — Договорись с медиками, пусть соберут комиссию для Тарантуласа, зафиксируют должным образом все его травмы и всю информацию о спарклинге. С Тарантуласом у нас будет уже пять жертв, можно подавать документы на компенсации. Учитывая общую сумму, у нас есть все шансы получить согласие. Они экономят десятки миллионов и дают доступ к секретной информации о его утерянном спарке. А дальше все уже зависит от тебя, Дэдлок. Имей в виду, быстро это не будет. Несколько месяцев только на рассмотрение документов. Мы ведь не хотим привлекать внимание? ** — Почаще бы так выбираться с Саундом и кассетами, а? — Джазз зашуршал рядом, перетягивая на себя термопокрывало. — Да, неплохо. Саунд обещал помочь бедолаге Тарантуласу. Так что, думаю, рано или поздно мы докопаемся до правды. Джазз выругался. — Не напоминай! — огрызнулся он, когда Дэдлок протянул руку. Но отталкивать не стал, наоборот, сам потянулся навстречу, горячий и фонящий, и навалился всей тяжестью. И, кажется, был счастлив и искренен — не только на публике, наедине с Дэдлоком тоже, везде, независимо от места и времени, как будто безобразная ссора с Проулом, в которой все продемонстрировали себя с худшей стороны, освободила Джазза от каких-то внутренних запретов. Он даже с кассетами вел себя неуловимо иначе: так сразу и не скажешь, что изменилось, но Дэдлок сегодня чувствовал, что скорее он сам, вместе с Саундвейвом и Вингфингом, отделен от веселой компании невидимой стеной. В чем-то Саундвейв был пугающе прав — и он, и Дэдлок не слишком интересовались мнением близких, втягивая их в революционное движение. И уже без разницы, чего это стоило лично Саундвейву, который только сейчас, отгородившись от эмоций множества меха, начал разговаривать и двигаться нормально, не как подвисающий дрон. Дэдлоку и близко не приходилось терпеть те мучения, которые испытывал эмпат, вынужденный командовать на передовой и решать вопросы жизни и смерти; но Дэдлок все же нес на себе тяжесть разделенной ответственности. Помогал жертвам автоботов, замещал Саундвейва там, где тот совсем уже не вывозил… Ни Джазз, ни Даблтейк, ни кассеты… ладно, Дэдлок их и не спрашивал, но могли же они сами предложить помощь? Просто сказать, что они хотели бы сделать что-то большее, чем присутствие рядом? Но разве Дэдлок имел право требовать от них большего? Фрагова стена отчуждения, невидимая, неосязаемая, стояла между теми, кто еще продолжал махать кулаками после боя — и теми, кто пытался жить, как нормальные мехи. И сейчас, когда Джазз пытался приподнять и опрокинуть Дэдлока на себя, эта стена никуда не исчезла. Они смотрели друг другу в оптику — мерцающее голубое свечение, — и Джазз улыбался, шептал о любви, что вообще было редкостью… — Ты прекрасен, — Джазз щекотно надавил пальцами на клыки, полез руками куда-то еще, в зазоры между фейсплейтом и шлемом. Дэдлок невольно улыбнулся — точнее, оскалился. — Мое счастье. Конечно, ни о каком оффлайне в ближайшие часы не могло быть и речи… ** А утром Дэдлок проснулся от просто-таки истерического звонка стационарного комлинка. Перед взором замелькали сообщения о пропущенных звонках от Саундвейва и его же сообщения «Срочно в офис к Десзарасу! Похищение Проула не осталось незамеченным». — Вот же шлак! — пробурчал Дэдлок, выбираясь из-под придавившего его Джазза. — Джазз, проснись, тут автоботы кипиш подняли! — Чего? — осовело замигал подключающейся оптикой Джазз. — Ой-ёёё… Да как так-то?! Мы же все спланировали! Саунд, твои там все подчистили же? — Да. Подтерто все. Но Десзарас четко дал понять, что у автоботов есть видео. Откуда — это уже десятая проблема, — Саундвейв нервно щелкал пальцами. — Быстро в судебный офис. Я сейчас тут, поэтому связываться со мной бесполезно. Судья дал мне возможность позвонить вам из его личного кабинета отдыха. — Кто из автоботов пришел? — Джазз схватил пачку салфеток и начал оттирать следы коннекта. Придется ограничиться автоматической мойкой, а она может не справиться с чисткой некоторых мест. На автоботов ему плевать, но судья Десзарас — это другое дело. Вся их правозащитная группа и существует с его дозволения. Не стоит злить его даже малейшим намеком на скандал и добавлять к этому разгильдяйский внешний вид. Точно не сейчас. Похищение — это серьезно везде. — Тайрест, Фортресс, Ультра Магнус, Ранг и Рэтчет, — перечислил Саундвейв. — А вертушка где? — Джазз, марш в душ! — Дэдлок бросил на платформу опустевшую упаковку. — Спрингера наверняка оставили охранять Проула.