Кого ты ищешь среди дождя?

Даже рано утром Иакон шумел, как и положено большому городу. Иакону не было дела до влюбленности Гипериона в зеленого красавчика рекера. Здесь, не скованный принадлежностью к клану, Гиперион замечал, как на него смотрят мехи. Скорее всего, они хотели просто познакомиться поближе, но если бы он задался целью связать с кем-то искру... Гиперион смотрел на просторный парк перед зданиями университета сквозь стекло — и чувствовал себя ужасно одиноким. А каким еще он мог быть, с его работой? Пациенты с утра до вечера, легкое успокоительное, скорее плацебо, чем что-то реально действующее, пролистывание мутных кадров со Спрингером, снятых тайком... Почему тот не сказал, что стал членом клана, что был признан спарком Проула? Дани никогда не разрешит не то, что флиртовать с мехом оттуда, а даже дружить! Тут Гиперион вспомнил, с кем создатели связали его судьбу, отвлекся от созерцания лучей лунного света, преломляющихся в ровных рядах кристаллов, и в волнении зашагал по комнате. Неужели дани не знал, что в любой момент Верфарену грозила смертная казнь? Как дани мог не знать?! Как все остальные могли не знать? Родственники ненавидели Гипериона, когда тот был юнглингом, но дани ведь любил его, правда? Никто не сообщил Гипериону, что произошло. Он узнал из сети. Прочитал такие гадости про свою семью и себя лично, что потом долго не мог прийти в себя. У него и сейчас, спустя несколько дней, оптика нездорово мерцала, он видел это в зеркале. И за полировкой он не следил. Стоило подновить покрытие, пока есть время. Вместо этого Гиперион вспоминал слова незнакомых мехов, написанные на незнакомом форуме, и пытался понять, обвиняют ли его хоть в чем-то. Нет, разумеется, обвинять в махинациях со стратегическими запасами топлива, в деятельности, в военное время приравненной к госизмене, Гипериона официально не могли. Домыслы мехов, что клан Гипериона должен был прикрыть мутные дела клана Верфарена, а сам Верфарен — получить менее строгое наказание, как молодой опи, были только домыслами. Читал ли это Спрингер? Мог ли он знать Верфарена? В дверь постучали, и Гиперион на мгновение подумал — понадеялся до боли в искре, — что за ним приехал кто-то из родных. Увы, это был всего лишь комендант общежития. — Разбудил, что ли? Как его зовут? Дредвинд? Дредвинг? Бывший десептикон, говорили мехи. А если б и не говорили, Гиперион догадался бы по компактно сложенным крыльям и выпирающему кокпиту. — Все в порядке, парень? — Да, все хорошо, — Гиперион запоздало отшатнулся от двери, которую загородил своим корпусом. — Проходите, пожалуйста. — Ты на прошлой неделе искал бар, где боевики собираются? Нашел? Кажется, Гиперион изменился в фейсплейте, потому что десептикон посмотрел своей оранжевой оптикой неприятно пристально. Зачем спрашивать такие вещи у меха, практически связанного узами искр? Как отвечать на такие вопросы? — Да. Быстро нашел, по навигатору. — Ну вот, а ты волновался. Сейчас никто уже не скрывается. Наоборот, ищут, как клиента заманить. — Я еще в мойке за собой не прибрал, — перевел Гиперион тему разговора. — Но это я быстро. Там банки только. — Посмотрим, — цепкий взгляд десептикона заскользил по комнатке, проверяя, все ли на месте. — Тут все в порядке, как я вижу. Он протопал к мойке. Гиперион потащился следом, чтобы не стоять у двери, как идиот, и тут же ощутил еще больший дискомфорт, когда эм-поля смешались. — Здесь тесно для двоих крупных мехов, — отметил десептикон; показалось, с намеком, и быстрее запульсировала искра. «Ты в порядке? Я волнуюсь», — отважился Гиперион написать Верфарену. Давно нужно было это сделать. Десептикон все что-то высматривал в ванной. Праймус, там остались губки и открытые банки чистящих средств, может, пара клякс на полу, что он там ищет? — Со сверхзарядкой перебрал? Или еще с чем-то? С запрещенным? — Нет, — Гиперион замотал головой. — То есть да. То есть я пил, но только сверхзаряженное! — Правда? — десептикон нехорошо улыбнулся. — И ничего из бара не приносил? «Адвокат запретил мне связываться с кем-то, кроме родни. Прости, надеялся, ты будешь очень занят и не заметишь, что я не пишу». «Будущий соузник — не родня?!» — Гиперион со злости добавил пару смайликов, расстреливающих собеседника и кричащих на него смазанными нецензурными глифами. — Тормознутый ты какой-то, — десептикон вдруг оказался совсем близко, подтолкнул к двери в мойку, возмутительно легко взял за шлем сзади и заставил посмотреть в дальний угол тесного помещения. — Это кто убирать будет? — Я п-пом-мою, — рука на затылке исчезла, Гиперион чувствовал только тяжелое, насыщенное эм-излучение, но не мог сдержать дрожь. — С-сейчас. — Что ж ты с боевиками в баре делал? Надеюсь, тебя там не обидел никто? Сообщения от Верфарена — круглые значки с начальными глифами содержимого — маячили на краю обзора, но Гиперион больше не рисковал отвлекаться от реальности. Если честно, то он действительно нарушил правила проживания: не тем, что перебрал со сверхзарядкой и сливал в мойке, запачкав стыки между полочкой-уголком и стеной, а тем, что сломал стул и никому не сказал, поставил его так, чтобы не падал, и трещины запасным покрывалом аккуратно прикрыл. Надо было сказать сейчас, Гиперион и собирался признаться, когда придут проверять комнату... но рот отказывался открываться. — Да зачем чистой губкой стенку мыть! Вас создатели хоть чему-нибудь учат? Тряпка на трубе для чего повешена? Только тут до Гипериона дошло — с фантастическим даже по его личным меркам опозданием, — что с самого начала его принимали за юнглинга. Этот этаж общежития заселяли в основном старшекурсники медколледжей и младшекурсники медвузов со всех городов Кибертрона, прибывшие в Иакон на практику. Взрослые, давно работающие врачи обычно добивались, чтобы их клиника оплатила отель. Из всей группы мехов, учившихся у Рэтчета вместе с Гиперионом, он один не задумался об этом и официально запросил место в общежитии. Ему потом еще все завидовали, что по Иакону не надо мотаться. А когда Гиперион въехал, коменданта на месте не было, документы оформлял другой мех, гонщик с красной оптикой и агрессивными острыми деталями. Гиперион же про него и подумал, когда услышал, что комендант — из десептиконов. Но оказалось, комендант — военного альтмода. Может, тот гонщик тоже был десептиконом? Взгляд коменданта буравил спину. — Так что, ты нашел тогда своего друга в баре? Если бы Гиперион смотрел на десептикона, а не на стенку, тот бы точно все понял по фейсплейту. Впрочем, здесь правда было тесно. — Да, — ответил Гиперион раздраженно. — Он ничем меня не обидел. Не волнуйтесь. — Только напоил. Проводил хотя бы? — Какая разница! Он зря повысил голос, понял он секундой позже. И зря так яростно тер стену. Мех за спиной не разозлился, нет. Его эм-поле говорило... о сочувствии? Вообще-то у Гипериона будущий соузник сидел в тюрьме и мог умереть. И даже не написал! Стоило задуматься об этом, так самому себя стало жалко. Но ни о Верфарене, ни о Спрингере невозможно было рассказать десептикону, пусть и бывшему. — Ну как же, — хмыкнул десептикон. — Напоил и бросил одного в чужом городе, где ты первый раз. Замечательный друг. Фрагова щель между полкой и стенкой не оттиралась. У Гипериона уже рука дрожать начала. Он тряхнул кистью, развернулся на мокром грязном полу и посмотрел на десептикона снизу вверх. — Ты тогда весь никакой пришел. Я тебе сказал, что нельзя в такое время, либо до отбоя приходи, либо в рабочие часы уже, так ты не услышал. Хорошо хоть, сенсор дверной не сломал. Тыкал в кнопку, как будто она откроется, если посильнее надавить. Гиперион зажмурился. Ему очень захотелось провалиться сквозь решетчатый пол. — Найдешь еще хорошего меха, какие твои квартексы? Меха, за которым не придется бегать по стремным барам. Тебе повезло, что выглядишь внушительно, так бы, может, беда случилась. Я среди ночи уже думал, что зря твоему куратору не доложил, когда ты к отбою не явился. Отвечаю же за вас. Хорошо, решил не дергать никого, подождать до утра. Что бы я говорил твоим создателям, если б тебя убили, а? — Извините. И спасибо, что никого не стали беспокоить. — Решил сначала с тобой поговорить. Твои создатели за все время не приезжали. У вас как, нормальные отношения? Получилось только мотнуть головой. — Не надо никому докладывать, - попросил Гиперион с искренним отчаянием. Если честно, он просто не знал, указаны ли где-то данные его создателей, и станет ли комендант общежития звонить ему домой или что-то говорить Рэтчету, узнав, что подопечному уже больше десяти ворн... — Они только разозлятся, и все. Я уже сам понял, что... что должен справляться сам, — неловко закончил он. — А справишься? Помоги ему Праймус, он не знал. Он совсем не был в этом уверен, и рот снова не открывался, и оптика тоже. — Ты не заискрил от этого меха, я надеюсь? И не собираешься гасить искорку? — Нет, точно нет. Не заискрил и не собираюсь. Я люблю другого меха. Ну, он так думает. Гиперион снова пропустил момент, когда десептикон приблизился, и чуть не потерял сознание, внезапно оказавшись на ногах. И ведь старался подбадривать себя сверхзаряженным, иногда — слишком старался, и все равно практика и переживания о личной жизни измотали Гипериона так, словно он квартекс работал допоздна и без выходных. Акселерометр проверял недавно специальной программой, это точно не с ним проблемы... А десептикон удерживал Гипериона удивительно легко, фонил беспокойством, но не более. Тяжелый истребитель был не крупнее Спрингера, но настолько быстрее и сильнее... или Спрингер все время сдерживался? — Что ж ты так пугаешься-то... Или заправляться забываешь, что ходишь, как в гибернации? Не пойму. Заправлялся сегодня? Сколько кубов выпил? Гиперион попытался высвободиться из цепкой хватки — и пошатнулся, похоже, нога заскользила на мокром. — Нет. Нисколько. Вчера я пил сверхзарядку, но чуть-чуть. — «Чуть-чуть» - это сколько? — Треть куба. Без добавок. Почему десептикон зафонил так недовольно? — Тебе нужно каждый день минимум в пять раз больше, — это прозвучало с абсолютной уверенностью. — На медика ведь учишься, сам узнаешь потом, какие нормативы. Если хайгрейд дает в проц — увеличиваешь порции обычного топлива. Не можешь за один раз много — заправляешься два раза, три раза. С непривычки пить со взрослыми — конечно, плохо станет. Если твоим создателям не до тебя, значит, сам должен следить, чем ты заправляешься, — десептикон выдернул тряпку из безвольных, сразу разжавшихся пальцев, ловко пристроил на трубу, как раньше. — Сегодня, так и быть, я прослежу. Выдумал тоже — на меня в обмороки падать! — Я в сознании, — возразил Гиперион упрямо. — Просто устал. И перенервничал. Его уже вели куда-то прочь из комнаты, и сопротивляться он не решался. Не уверен был, что получится. — Стресс пережигает топливо. Ничего, сейчас заправишься, расскажешь мне, кого ты там любишь и не любишь, и потом полетишь домой. Тебя ведь никто не забирает, я верно понял? Гиперион вздрогнул, когда прожужжал еще один сигнал пришедшего сообщения, слышимый только ему. Теперь волновался Верфарен. Так ему и надо, конечно, но... «Как ты смеешь так обращаться с мехом, который тебя любит и никогда не давал повода в этом усомниться? Из-за тебя я потерял сознание при посторонних, отвечу, когда возобновлю заряд и меня оставят в покое!» — Подождите. Мне важное сказать надо! Не в коридоре! — Гиперион уперся ногами в пол и попытался отстраниться. Десептикон не убрал руки. Но хотя бы остановился. — Вы меня возненавидите, когда узнаете, поэтому я лучше сразу скажу. Я из Праксуса. И мой будущий соузник... он из тех, кто воровал топливо во время войны. То есть шаниксы за топливо. Он был инженером на трубопроводе. Теперь его казнят. Он думает, я его люблю, и я бы правда заискрил от него и растил бы его спарков, чтоб его не убили, но мы еще не связали искры, а он в тюрьме. А мех, которого я искал в баре, вообще рекер и за автоботские идеи воевал. Посмотреть в оптику десептикону было невыносимо страшно, а отпускать или отталкивать тот не собирался, хотя явно злился. Но он ведь должен ненавидеть таких, как Верфарен, и тех, кто готов связать с такими искру? Или презирать? Почему этот мех не может просто развернуться и уйти? Надо было сказать, что Гиперион давно взрослый и знает про нормативы топлива лучше какого-то коменданта? Нет, уже слишком поздно. В возрасте Гипериона у мехов свои взрослые спарки и почти выплаченный кредит на покупку собственного жилья. В возрасте Гипериона мехи не напиваются в одиночестве в общежитии для студентов и не ломают стулья, а если с ними такое вдруг случается, то им хватает смелости хотя бы не выдавать себя за юнглинга… — Так ты сконнектился с рекером, чтобы тот помог тебе пройти к заключенному? И рекер тебя сконнектил, а потом сказал, что не поможет? — Он не... — От тебя фонило, — перебил десептикон. — Фонило коннектом. И на корме были пятна. От настоящей потери сознания Гипериона удержала только мысль, что возмущенный десептикон вполне способен найти Спрингера в баре и как минимум высказать ему... многое. Следом пришла другая мысль, от которой энергон прилил к тонкой обшивке фейсплейта, жарко и унизительно. Спрингеру не нужно было читать сплетни про Верфарена и его вечно будущего соузника Гипериона, чья связь не осуществлялась уже почти шесть ворн. Спрингеру достаточно было распросить Риммика, чтобы понять про Верфарена и подумать то же самое, что сейчас подумал десептикон. Будь в семье Гипериона все так, как у нормальных мехов, он давно бы знал, что Верфарен в тюрьме. И конечно, Спрингер не поверит, что Гиперион выяснил это случайно, наткнувшись на знакомое имя в новостях не первой свежести. А он еще удивлялся, почему Спрингер не пишет и не звонит! — Он не виноват. Рекер. Я просто не смог ему сказать. Я не знал, как. Мне стало стыдно, и я убежал, вот и все. Да, так все и было. Если не вдаваться в подробности. Когда десептикон назвал его «бедным спарклингом» и погладил по шлему, Гиперион почувствовал то же самое — стыд и желание убежать. Только в десятикратном размере. Но он так и не забрал из мойки банки и губку, и на полу стояли сумки с вещами, и очевидно было, что коменданту придется отыскать его личные данные, чтобы отправить вещи в Праксус... Это если бы у Гипериона хватило сил разжать когти, крепко держащие его за локоть. Оставалось только молиться Праймусу, чтобы заботливый десептикон ничего не стал выяснять у других мехов и ничего никому не разболтал. Да, и чтобы отпустил Гипериона не слишком поздно. Последний общественный рейс из Иакона в Праксус уходит уже через пять часов, до места посадки надо еще добраться... Не хватало только, чтобы сюда в самом деле прилетели забирать непутевого спарка создатели или братья! *** «Крылатый Зверь» был флагманом флота Элитной гвардии, пусть и стал пассажирским кораблем, и то, что пираты его похитили вместе с пассажирами, на скорую руку перекрасили и переименовали, уже тянуло на ворны заточения. Но если начать бить мразь, на свою беду попытавшуюся заморочить Спрингеру голову... и если эта мразь посмеет сопротивляться... остановиться очень сложно. Даже если за спиной напоминают, что рискуешь перестараться... Особенно — если напоминают! Тарн как-то раз уже убедил судей, что показания преступников даны под давлением и не соответствуют фактам — будто бы это Спрингер заставил невинных мехов себя оболгать. Но теперь Тарн все видел собственной оптикой, не зря же потащился вместе с рекерами на бывший флагман! Ладно, наглый оплавок уже и правда перестал выделываться. А из дезактива никаких сведений не вытащишь, если уж для Проула мнемохирурга не найти было... Пусть обследовать Проула не разрешили бы, поболту, все равно этих мнемохирургов либо поубивали во время войны, либо засекретили по полной, вывезли куда-нибудь за пределы Кибертрона, запретив практиковать. - Можешь допрашивать, — Спрингер уступил место Тарну, встряхнул кистями. Обшивка саднила. — А я пойду узнаю, как там спарклинги Старскрима. Вос что-то пробурчал с явно насмешливой интонацией. — Там только один спарк Старскрима, — прогудел Хелекс, отходя с дороги. — Зелененький такой. Спрингер махнул рукой, мол, орал-то Старскрим не об одном, а о всех троих. С гражданскими Спрингер тоже не особо умел общаться. А стоило бы научиться. Спарков — особенно сикерских, известных эмоциональной нестабильностью, — Спрингер так вообще побаивался. Ох, лучше бы Мегатрон не успел явиться в последние часы перед отлетом. Тогда здесь был бы Старскрим. Уж его эмоциональную нестабильность и ядовитые замечания все бы как-нибудь пережили, и со старшекурсниками летного училища проблем бы не было... Первая проблема маячила перед Спрингером на стене, метра на три выше его роста: распятый дезактивный сикерлинг. Слава Праймусу, не зелененький. И хоть бы кто предупредил. Спрингер не отключал общий канал связи, где мехи, обыскивавшие корабль, координировали действия, и пусть не все из них говорили вслух, о дезактиве на стенке можно было и жирными глифами написать, чтобы никто не пропустил! Сикерлинг перед смертью сопротивлялся — если подойти совсем близко, анализаторы улавливали запах авиационного энергона, прогоревшего в турбинах, и запах расплавленного пластика. Добили спарка все-таки раньше, чем повесить. По крайней мере, на это можно было надеяться, ведь с такой дырой в корпусе, прожегшей обшивку и обнажившей металл эндоскелета, долго не живут. У самого Спрингера тоже были нехилые шансы заполучить дыру в спине... но рекерская выучка не подвела, он отпрыгнул вовремя, распластался по полу, расчерчивая темный коридор режущими лучами. Для хорошо бронированных меха они, к сожалению, почти не ощутимы: так, легкие ожоги верхних слоев обшивки. Зато можно увидеть, где прячется противник, если повезет. Противник был не один. Они набросились на Спрингера кучей, очень быстрые и неожиданно сильные. Он не сразу сообразил, что это звероформеры: другое строение корпусов, шипастые хвосты, бьющие по обшивке. За тонкой перегородкой загрохотали чьи-то шаги, но разбираться, кто это, Спрингеру было некогда...