Кого ты ищешь среди дождя?

— Вообще-то он старался, — заметил Джазз. — Я половину этих мехов не помню, а он запомнил, подслушал, проанализировал. Зашифровал еще. И ведь наверняка понимал, что это никому не надо. Но вот, целый блог заполнил. — Извини, — милый юнглинг Рукшот по-настоящему смутился; а Джазз, наоборот, хотел его подбодрить… и в целом как-то разрядить атмосферу. — Я забыл о том разговоре и ни разу эту ссылку не открывал. Я представить не мог, что он всерьез! Флип-Топ тоже не мог. Он до сих пор так и не успокоился, но хоть фыркать, перебивая Рукшота, прекратил. — Рейс не самый умный спарк, но я верю, он хотел тебе добра, — Джазз вспомнил, что для Рукшота должен отыгрывать роль создателя Рейса. — Думаю, он просто не знал, что еще может для тебя сделать. Ему ведь даже общаться с тобой… ну, не запрещали, но точно не одобряли, верно? — Спайшоту он не нравился, — Флип-Топ посмотрел на Джазза холодным немигающим взглядом. Нет, а зачем было звать сюда, если не позволено вмешиваться? На диване молча посидеть? — Я не люблю посторонних мехов в доме. Общаться на нейтральной территории спарки могли сколько угодно. — Ее на вашем Праксисе попробуй найди. Рукшот повернул голову, линзы под полупрозрачным визором сфокусировались на Джаззе. — Тут не так, как на Кибертроне во время войны или сразу после, но сходство есть, — пояснил он. — Ты бы полетел с ним в Мастер-сити? Или в клуб с неприличными танцами? А там, где тебе комфортно, он чувствовал бы себя чужим. Это не значит, что ты в чем-то виноват, или он виноват. Просто вы слишком разные. В таких случаях, даже если мехи правда очень стараются построить мост через социальную пропасть, все равно обычно выходит шлак. — Переводи дальше, — приказал Флип-Топ. Довыделывается ведь, Рукшот его наболт пошлет. И так уже час сидит, записи расшифровывает, язык зная, может, еще хуже, чем Флип-Топ. Но Рукшот послушно забубнил, переводя на общий бесконечный отчет, кто на кого посмотрел, с кем поговорил и что это может значить в политике Праксиса, и Джаззу невыносимо захотелось развести в хайгрейде веселящий порошочек. Но даже если бы сейчас Джазза позвали спарки, и где-нибудь за дверями кабинета получилось бы незаметно выпить колбу… разве это помогло бы понять, какого Юникрона Рейс улетел? Навалившись на спинку дивана, Джазз попытался сосредоточиться на перечислении едва знакомых имен и их сложных взаимоотношений. Прикрыл линзы, чтобы не видеть, как Флип-Топ кривит фейсплейт и старается не смеяться, и задумался, насколько Рейс был искренним в своем блоге. Насколько вообще мог быть искренним мех, выдающий себя за другого и в жизни, в этих записях? — Праймас, как это трогательно, — Флип-Топ снова не удержался от комментария. — И что он собирался сделать, чтобы помешать союзу Спайшота и Даблкросса? А Рейс, насколько Джазз мог судить, все-таки что-то сделал. Глава Совета Праксиса до сих пор был свободен, а о Даблкроссе Джазз даже не слышал, то есть и до помолвки не дошло. — Расскажи, почему расстроился этот союз? — Я не знаю, — Рукшот занервничал. — Дядя мне не отчитывается. И это было восемь квартексов назад, я уже не помню… — Поищи в памяти. Если мех часто посещал ваш дом, а потом перестал, значит, была причина. — Не думаю, что это связано с Рейспойнтом, — вцепившись в собственные колени, Рукшот уродливо скрючился, насколько позволяла конструкция корпуса. Торчащих дверец у него не было, но спойлеры подрагивали. — Мне кажется, Даблкросс просто понял, что дядя ему не подходит. — Спарк топ-менеджера монорельса, принадлежащего Шотам, решил, что глава клана Шотов ему не подходит, и отказался от уз, — усмехнулся Флип-Топ. — Достойно уважения!.. Уже поздно, Джазз отвезет тебя домой. В ближайшие дни ты свободен по вечерам? Будешь прилетать к девяти, общаться со спарками и расшифровывать дальше. Рукшот не поднимал головы, только слабо кивнул. Поднимаясь и торопясь к двери, он тоже на Флип-Топа не смотрел. Только один раз покосился на Джазза. Стоило труда сохранять нейтральное выражение фейсплейта и контролировать эм-фон — Джазз не ожидал, что Флип-Топ так вцепится в этот дурацкий блог и очевидно устаревшие записи. — Не додумывай лишнего и не принимай близко к искре, — Джазз прервал молчание, когда они уже вышли в темноту посадочной площадки. Воздух был влажным и промозглым. — Свергнуть твоего дядю чужими руками… можно, наверное, но не с такими сложными планами, как у Рейса. Он пытался показать, что думает о тебе, вот и все. — Это абсурдно, — отозвался Рукшот. — Я не хочу на него наговаривать… но я считал, он слишком эгоист, чтобы думать обо мне. И он ведь ничего не сделал! Ни разу не намекнул! В яхте было теплее и уютнее — и стало еще лучше, когда Джазз запустил движок, заставил съехаться черно-серебряные пластинки вентиляционных заглушек и включил внутреннюю подсветку. Все равно почти до самого приземления у приморского поместья яхту придется вести по приборам, в такой сильный дождь это надежнее, чем окна. Хорошо, на высоте десяти хайков его нет, не нужно мокнуть лишний раз. — Он хотел быть соузником Главы Совета Праксиса, — пробормотал Рукшот словно про себя, но отчетливо. — И чтобы его спарки были спарками Главы Совета. — У Рейса были большие амбиции, — осторожно согласился Джазз, выезжая с площадки в небо. — Но, как видишь, он передумал. — Зря. Шлак, да чего ему не хватало?! Ты знал, что он воровал из своего фонда? И ладно бы, большие деньги, но миллион или полтора я бы дал ему, если б он попросил! Джазз покосился на Рукшота с недоумением. Сложно было не заметить, что Рейс что-то мутит с чужими шаниксами, собранными на благотворительность… но Рукшот казался мехом, которому накрепко отбили желание лезть в чужие подозрительные дела. — Фондом занялся комитет по общественным организациям, — пояснил Рукшот, откинувшись на спинку пассажирского кресла, и шумно провентилировал, обдав Джазза горячим воздухом. А ведь мог бы вовремя заняться и сам Рукшот. — Там такое… — он осекся и страдальчески покачал головой. *** — Вау! «Полицейские застрелили восемьдесят шесть верующих, большая часть из них - юнглинги»! Прямо в городе! Или это не город? Ого, они пишут, что у них вообще никогда такого не было, чтобы мехи прям на улицах дрались, и туда отправили армию. Ввели комендантский час, обыскивают все церковные здания и дома активистов! Куда-то увезли сотни юных фанатиков, Юникрон знает кто и зачем… Ого, так вот, их увезли и расстреляли, хотя они явно простые мехи, пишут, сезонные рабочие без квалификации. Требуют теперь, чтобы их семьям выплатили компенсации, расследовали, что там случилось… Ха-ха, и Верховный суд уже решил, что платить должна корпорация, которой принадлежит этот город, или не город, но по двадцать тысяч шаниксов — это же ни о чем! — Заткнись и таскай свои ящики! — рявкнул мех, дежурящий у ворот новой базы. — У нас комендантский час уже давно, но всем, ржа, надо переезжать среди ночи, и грузиться, и распаковываться!.. — Мы же не сами придумали, когда нам переезжать! — возмутился Рейс. — И вообще я не с тобой разговариваю!.. Так, а кибертронскому посольству-то чего надо? Контакты оно расширяет… Интересно, кстати, что с их миссионерами сейчас? Они ведь даже на наш праксианский что-то переводить пытались, псевдосвященные тексты… — Он даже не с нами разговаривает! — пояснил джет, который привез их с Виркеном сюда и сейчас помогал перетаскивать ящики с медицинскими фраговинами. — Это Рэсси, тот парень, который разжег пожар, снял то самое холо! А творческие, они все с прибабахом, мыслительный процесс у них такой. Но знаете, я раньше думал, что закон про разжигание ненависти, с безумными сроками, это чтобы боялись, вроде как удобно, что почти любого можно посадить на десяток ворн… И тут своей оптикой увидел… — Не десяток. До семи ворн, — поправил Рейс. — Но меня раньше убьют. Визы миссионеров пока не отзывали, и вряд ли кто-то из них улетел домой — как выяснил Рейс, по миссионерской визе попасть на Мастер можно было только один раз. Либо оставайся жить и проповедовать, либо вали с концами. И правда, на Мастере хватало своих проповедников, что официальной веры, что ее ответвлений. А на жителей Кибертрона, ни в шаникс не ставивших многоворновую культуру Мастера и его традиции, в каждом регионе свои, Рейс уже успел насмотреться. Джет тем временем рассказывал, что в ВВС Империи Сейберов, где он служил, было целое подразделение по связям с общественностью, в Доминике. И там тоже все были с прибабахом, по слухам, не просто мажоры с праксианским происхождением, а психи и наркоманы через одного. Но да, юристы или дипломаты, мехи образованные… За юриста-дипломата Рейса еще не принимали. У него вообще образования не было, даже среднего. Но оказалось, что главное — верить в свою правоту. Верить, что весь клан Мастеров, зависший между дезактивацией и послеискрием, незримо стоит за спиной и поддерживает Рейса. Только поэтому он остался. Наорал на ни в чем не виноватых мехов в том городке, рассказывал небылицы о том, как Виндсейл сотрет их в пыль, если они посмеют тронуть единственного мнемохирурга, потом напился с ними и жаловался на Ферака, потом продолжил пить и жаловаться какому-то джету, худо-бедно понимавшему праксианский… Ничего героического, романтического и революционного, сплошной позор. Дошло до того, что Рейс декламировал стихи дезактивного кузена и пытался переводить их — частично на классический праксианский, частично на общий. В общем-то, дело было не в Фераке, Рейс понимал, что они разругались бы так или иначе. Даже если бы Рейс не сбежал с их первого свидания, а вел бы себя идеально. — Я многозадачный, — отмахнулся он от ворчания Виркена. — Просто говори конкретно, что мне делать, и я сделаю. Когда я таскаю ящики, я вполне могу читать новости, это тоже моя работа. — На этом ящике специально написано «Не трясти». Почему внутри все вперемешку?! — Извини, — Рейс пожал плечами. Судя по липкому песку, уже начавшему разъедать металл ящика, кто-то уронил его на самом берегу. И это был не Рейс, потому что он без защиты вылезать на темный берег отказался и Виркену запретил. Разгруженную машину Рейс повел по песку в ангар, а ящики повезли на маленьких тележках. И ронять их, в идеале, не должны были. Об этом городке, Свипе, Рейс слышал, но в спаркстве так ни разу туда и не попал. Когда-то планировал снять там кварту и поучаствовать в гонке над морем — не сложилось. Хотя отсюда всего полтора часа лета до Доминики, можно было и долететь… — Ты лучше его поставь, пол же испачкаешь, кислота капнуть может, — перебил Рейс, внезапно осознавший важное. — И за другие места не хватайся, руки сожжешь. Пол в комнатах, отведенных под медпункт, был чистым, словно к их приезду мыли. Был. Теперь, когда Виркен швырнул ящик со скальпелями, щипцами и прочими ценными фраговинами, на темной поверхности пузырился белой пенкой ядовитый песок. — Я уберу, — сказал Рейс джету, недовольно дергавшему крыльями и пялившемуся на дверь, как будто ждавшему, что Виркен сейчас вернется. — А то сейчас еще инструменты разъест, он мне точно жизни не даст! Сколько там осталось перетащить, еще пару ходок? Наводить порядок Рейсу нравилось. Обычно нравилось, но сейчас он был слишком раздражен, чтобы получить удовольствие, и вдобавок не представлял, как эти фраговины должны лежать, если не «вперемешку». Так что он просто скидывал их обратно в ящик, промокая сухой тряпкой те, которые успели соприкоснуться с песком. В соседней комнате — неприбранная кладовка, длинная, узкая, с бетонным полом и стенами без всякого покрытия, там грязный ящик ничему не навредит. Туда уже, может, парочку таких забросили. Листать новости больше не хотелось. Рейс попытался найти побольше о городе Свип, но и тут случился облом: никто не удосужился даже описать это Праймасом забытое место, туристов здесь явно не ждали. Пришлось вернуться к новостям. Только теперь Рейс переключился с громких заголовков о энергонопролитии на сухие и официальные отчеты пресс-служб. Переговоры с министром энергетики Праксиса, хм, новые коммерческие условия и логистические схемы, все максимально упростили… Рейс не ошибся — именно эту новость уже вовсю обсуждали на закрытых форумах Освобождения. Иногда Рейсу казалось, что и десептиконами, и революционерами Мастера двигала в первую очередь зависть к чужим богатствам. Нормальное трансформерское чувство, что уж там! Сам Рейс видел в переговорах очередной знак того, что старая эпоха уходила безвозвратно. Никогда прежде Мастер не нуждался в сотрудничестве с другими колониями — это они в нем нуждались. «При Стар Сейбере такого не произошло бы», — писали мехи. Да, скорее всего, тот смог бы договориться без официальных объявлений, в кулуарах. А его преемники, значит, такого влияния на правящую элиту других планет не имели? Интересно, почему же? Потому что после дезактивации Стар Сейбера на самом деле правили уже не Сейберы, а парламент, раньше бывший пустой говорильней? И на Сейберов — как и на Мастеров, будь те живы и при власти, — готовы были спустить всех скраплетов, как на самую известную праксианскую семью, верующую семью, клан с десятками именитых священников прошлого и как минимум шестью священниками действующими? Мастеры и их ближайшая родня, Сейберы и Амбусы, много ворн были символами стабильности, традиций, единства всех праксианцев на недружелюбной планете, ставшей им домом… У Рейса до сих пор с трудом обрабатывалось в процессоре, что есть целый мир на Мастере, бесконечно далекий от праксианцев с их культурой и традициями. И Мастеры или Сейберы для этого мира — ни разу не образец. Скорее уж наоборот. Но если собственные создатели и прочая родня не были образцом для самого Рейса, почему совершенно посторонние мехи должны были их почитать? Раньше он думал, это с ним что-то не так… но вдруг нет? Джет, помогавший таскать ящики, куда-то торопился и распихивать их по углам не стал. Ничего страшного, Рейс только рад был размяться. Если бы Виркен был здесь и решил, что справится с раскладкой своего барахла сам или с помощью джета, Рейс бы лучше прогулялся по новой базе, может, и в городок выбрался. После восьми часов в тесном грузовике сидеть на месте было невыносимо. Виркен или отключил комм, или ушел так далеко, что сигнал с локального ретранслятора не дотягивался. Вот оплавок! Бросить новый медпункт без присмотра Рейс не мог - конечно, никому не нужны были скальпели и заплатки, а сильнодействующих препаратов у Освобождения просто не было, но Виркену же не объяснишь! Если уйти, заблокировав двери, Виркену придется искать Рейса, потом начнутся вопросы, какого Юникрона они сами не договорились нормально… Снова ощущать себя, как в спаркстве, ответственным не пойми за что, и понимать, что никуда от этого не деться, жутко бесило. На Кибертроне Рейс, пока не нарушал законов, мог отвертеться от чего угодно: долги он честно выплачивал, пусть порой и с опозданием; мехам ничего всерьез никогда не обещал; если и морочил кому-то проц, то старался, чтобы это оставалось в рамках «я всего лишь хотел понравиться». На Мастере меху одному не выжить. Даже в столице какого-нибудь богатого государства, даже с высокооплачиваемой профессией и навыками. Всегда должен быть кто-то, кто поручится. Рейс от этого отвык. Что ж, он делал все возможное, чтобы мир на Мастере стал иным!.. От размышлений Рейса отвлек стук из коридора. Там топтались двое очень похожих колесных — металлически серых, с длинными имплантами на затылках, падающими на плечи. За ними в низкой тележке скорчилась темно-красная фем. Кажется, у нее были открытые переломы ног. И наверняка что-то с корпусом, судя по рукам, прижатым к честплейту. Колес, траков, крыльев или лопастей Рейс не видел. Значит, звероформерка. — Доктора нет, — предупредил Рейс. — Может, его долго не будет. Колесные переглянулись и заухмылялись. — Нам не доктор нужен, — пояснил один из них. — А как раз ты. Спец по взлому живых. Мы больше по неживому все-таки. Юникрон побери, Рейс не знал, что он не единственный здесь, кто способен заглядывать в чужие головы, — а должен был знать! Должен был догадаться, что найдется хоть кто-то с нейроинтерфейсом, применимым и для таких дел! К счастью, Рейс умел быстро успокаиваться. Пока мехи затаскивали тележку в помещение, он уже почти пришел в себя. — Рассказывайте, — предложил он, удостоверившись, что фем вряд ли умрет в ближайшие полчаса. — Как вас зовут, что пробовали, что не получилось? Фем лежала молча, не шевелилась и фонила страхом. — Крэнкейс, — представился мех с острыми клещами на плечах. — Он — Кроубар. Пробовал я, но что пошло не так, не знаю. Защита у нее, похоже. Ей даже блокировку боли не ломануть. Мы же не учились, чтобы с живыми… — Я тоже не учился ломать защиту, которую ставят здесь, но могу попробовать. Надо только дождаться Виркена. — Ну, я так и думал, что наши спецслужбы десептиконам никаких тайн не выдавали, — хмыкнул Крэнкейс. — У вас и мастерцев, наверное, немного было? — Я один, — Рейс кивнул. — И то гражданство пришлось через автоботскую армию получать. Они закон приняли, что любой воевавший получает гражданство. Как ранили, ушел в отставку. После войны еще и пенсии лишили, оплавки. Денег у них, ржа, не хватает!.. Так что с этой фем? Кто она такая? — Командовала этой базой, пока мы ее не захватили. Глоустрайк ее звать. Праксианка, но вроде Великим кланам не родня. Рейс искал установку для психокортикального соединения: экран, промежуточный процессор, провода. Он соскучился по этой работе. Теперь ясно, почему к нему за все время здесь притащили всего двоих, и то для проверки оборудования! — Вы случаем не в курсе, где может быть Виркен? — спросил Рейс, не оборачиваясь. Процессор, самая важная деталь, был тяжеленным; на Мастере всю дорогую технику прячут в толстенные металлические кожухи. — Без страховки, простите, не рискую, меня учили, что всегда кто-то должен следить. — Я думал, ты самоучка? — говорил с Рейсом один Крэнкейс, второй мех молчал, кажется, даже не поздоровался. — Не с нуля же, — Рейс пожал плечами. — Мех, который меня учил, был почти как вы, шел от кода всегда. Он писал всякие крутые программы. Например, те, кто лез в десептиконские тайны, цепляли вирус и съезжали с процессора, кто временно, кто насовсем. А потом этот мех придумал виртуальный покер, где можно делиться друг с другом кошмарами. Одно время мы даже официально считались спортом, но потом назначили нового коменданта, и тот решил нам лицензию не продлевать. Говорит: докажите, что вы несете доброе, разумное и вечное, делаете мир лучше, и вообще, чего это вы не на фронте? — Так он тебя и страховал? — вдруг заговорил Кроубар. — Этот мех? Он был еще и медик? — Нет, знал что-то элементарное, и все. Просто так было спокойнее и мне, и ему, и другие, кто играл, тоже так делали, — Рейс не знал, как объяснить, что покер никогда не был профессией — точно не был рутинной работой вроде вождения катера сквозь бурю или проверки кибербезопасности. Покер был их с Фераком личным смыслом, только на двоих. Способом показать и увидеть самое сокровенное, с любовью, с доверием… — От этого все же дезактивируются, пусть и редко. — Ну и на кой тебе медик? Что надо делать, если тебе шлаково станет? — не унимался Кроубар. — Разряд дать? — Нет, ржа, ты рехнулся?! Никакого разряда! И еще спрашиваешь, зачем медик! Надо… ну, потеребить как-то, — Ферак Рейса целовал взасос, и это работало; но Кроубара и Крэнкейса Рейс видел впервые, да и Виркену никакого интима не предлагал. — Ни в коем случае не разъединять, не трогать провода, просто… не знаю, тряхнуть, позвать, по морде врезать, если реакции нет. — Целый медик, чтоб врезать по морде? — переспросил Кроубар недоверчиво. — Бережет красивую праксианскую мордашку! — со смехом поддакнул Крэнкейс. — Да ладно, имеет право. Ты как врежешь — мех без башки останется! — он потянулся, раскинув длинные руки с колесами на локтях, и обдул Рейса жарким воздухом. — Ты не думай, мы тебе ничего плохого не хотим. Дело вот в чем: Виркен, он доболта принципиальный, он на пытки без личного разрешения Виндсейла не согласится. А Виндсейл не на базе, и мы не знаем, когда он прилетит. Эту, — тележка глухо зазвенела от пинка, — надо где-то держать, следить, топливо на нее тратить. Вот мы и надеялись, что ты без Виркена по-быстрому с ней разберешься, и мы ее того, в расход. — Виркен ужасный оплавок! — подтвердил Кроубар. — Душнее бури! Рейс прошелся по неуютной, еще не обжитой комнате, проверил свой уровень заряда. — А Виндсейл насчет пыток как? — решил уточнить Рейс, доставая топливо из сабспейса и уже понимая, что не станет отказываться. — Строго говоря, это не пытки. Из того, что я знаю, никому не надо, чтобы спецагент еще и мучился в плену. В худшем случае она свихнется или сдохнет, вот и все. Я согласен, что попробовать взломать надо, но проблем с Виндсейлом не хочу. На Виркена мне лить. Я его оперировать не учу, и он ко мне лезть не должен, верно?.. Можем попробовать так: кто-то из вас идет искать Виркена, так, для приличия, не спеша… а если что, я ничего не знал про его отношение, и вы тоже не знали, кто из нас главнее, раз я согласился, типа все хорошо. А я буду говорить, что не так вас понял, думал, срочно надо, нет времени ждать. Крэнкейс кивнул Кроубару, тот направился к двери. Рейс передвинул ящик с зашитым внутри процессором, устанавливая между низкой тележкой с фем и пустым пространством, куда собирался лечь; бросил на пол изолетик, быстро, но тщательно расправил его ногой. Находясь в чужом сознании, сложно почувствовать под собой складки, но лучше, чтобы ничего не раздражало. Перед ящиком Рейс поставил экран, точнее, планшет с собственным аккумулятором. Теперь нужно было соединить процессор со всеми: с сетью через стабилизатор и бесперебойник, с планшетом, с фем и самим Рейсом. Собранная конструкция заняла почти половину комнаты. Рейс уселся на изолетик и поднял активированный, уже готовый к работе планшет. — Смотри, вот я вывел показатели — свои и ее. Если что-то выйдет из нормы, засветится красным, и сигнал звуковой тоже будет. Тогда надо меня потеребить. Но если в процессе все снова станет нормально, тогда можешь оставить меня в покое и снова наблюдать. Все понятно? В центре экрана пока была чернота, несколько белых полосок жались к верхнему краю — справа про Рейса, слева про фем. Фем явно было шлаково, но Рейс надеялся, с ней не случится какой-нибудь коллапс искры просто от стресса. Так-то объединение сознаний ничего плохого не делало… обычно. Ассоциация снова привела Рейса к стертому куску памяти, лоб заныл, и Рейс еле сдержался, чтобы не прижать ладонь. Улыбнувшись Крэнкейсу, он улегся на спину, расслабил серво, сфокусировался на тусклом потолочном светильнике — и нырнул в чужой разум. Полной блокировки, не позволяющей даже заглянуть, там нет, это стало ясно еще при подключении со стандартным медицинским запросом. Фем презирает Рейса, как и всех остальных здесь. Презрение ощущается ее желанием закрыться, отстраниться, отдернуть свои эмоции, как руку или ногу. Ненависти у фем тоже хватает, и это Рейс может понять: он видит, просматривает на огромной скорости, как Глоустрайк впервые осознает, что война добралась и до Империи Сейберов, до ее окраин, как падают ракеты на маленький город Свип, как злят кадры горящих и разрушенных жилых домов… Мне жаль, мысленно перебивает ее Рейс. Он может преодолеть собственное сопротивление и вызвать в себе настоящее раскаяние — так, чтобы искру щемило. И может утянуть Глоустрайк за собой в это пронзительное, едва контролируемое чувство. Мы все виноваты. Мы допустили войну. Я, ты, десятки тысяч других праксианцев, имевших достаточно власти, по праву активации или заслужив ее упорным трудом, нам всем было дано больше, чем миллионам серых никчемных мехов, и мы все это слили… Глоустрайк возмущается. Спорит — и Рейс видит, что ей всего три ворна, что назначили ее командующей базы меньше квартекса назад, до этого отправив учиться в ускоренном порядке, вместе с сотнями таких же офицеров низшего звена. И мехи здесь все были новые, не местные; почти все, потому что Свип уже штурмовали, и после первого же штурма те, кто не погиб, разбежались, несмотря на серьезные сроки за дезертирство. Больше того — Глоустрайк тихо-спокойно работала в Академии военного транспорта, сочиняя диссертацию о самом лучшем способе организовать его учет и обновление, и командовать кем-то беднягу отправили исключительно из-за происхождения! Вот не повезло-то! Пока Рейс видит быт этой самой базы: редкие приезды передвижной лавки с разными товарами, вонючий кислотный туман над морем в самый жаркий сезон, заперший военных на базе на целых два месяца… А где же государственные тайны? Что Глоустрайк прячет? Рейс перебирает чужие воспоминания, пытаясь угадать, что настолько важно, чтобы прикрыть блоком, и наконец натыкается на разговор — фейсплейты подернуты туманом, вместо внятной речи слышен только противный писк. И тут Глоустрайк начинает сопротивляться, сознательно старается думать о другом. О глади кислотного моря в считанных шагах отсюда. О скрипучем песке на дентах, о каплях конденсата, ползущих по обшивке. Нет, так не пойдет. Значит, она знает, что сломать блок реально? Из чужого разума всплывает ответ — тень ответа: ассоциации. Этот разговор не сам по себе существует. У него есть прошлое и будущее, место, время, эмоции, связанные с этими мехами, запахи, рисунки эм-излучений… Рейс почти-почти дотягивается до образа меха, с которым Глоустрайк беседует, успевает понять, что речь идет о грузовиках с оружием, сотнях снарядов… Я все равно узнаю, куда они делись и почему эта информация засекречена, обещает Рейс, догадываясь, что большую часть истратили впустую. Но были цепочки поставок. Было что-то еще, потому что мехи, шарящие в таких делах, и без доступа к гостайнам примерно знают, что привозили, сколько и откуда. Глоустрайк уверена, что эти тайны стоят ее жизни. Но у нее же есть семья! Есть создатели, в ее возрасте они наверняка еще живы, есть… Ну надо же, и спарк у нее есть, уже взрослый! Рейс видит маленький город, где спарк рос, видит, как Глоустрайк последний раз его навещает… Она не может сопротивляться по двум направлениям сразу. Это слишком сложно для той, кто никогда не пробовала защищать свое сознание всерьез. Она сдается, смиряется, обреченно позволяет Рейсу вызывать все ассоциативные цепочки подряд, наугад задавать десятки вопросов о том разговоре, снова и снова натыкаясь на пикселизированный туман и бесящий писк. Шлак, должно ведь быть что-то, связанное не напрямую с заблокированным эпизодом, но достаточно близкое, чтобы вычислить, что именно спрятано! Рейс злится все сильнее — и тут стены начинают падать, заваливаться на него, на Глоустрайк, на размытых мехов, и он еще успевает поразиться силе своей мысли, автоматом выставляя вокруг себя силовой купол. Ошибочка: стены тот не удержит. Ничего страшного. У Рейса в арсенале много прикольных фраговин. Он поднимает ладони и останавливает металлические плиты в воздухе. Силовое поле, гасящее ветер с песком и каплями кислоты, начинает сиять белизной испаряющегося азота. Рейс не уверен, что жидкий азот способен растворять металлы и вообще так выглядит, но какая разница? Рейсу нужно вернуться в свой корпус. Шаг за шагом, спиной вперед, в ослепляюще ярком пузыре купола, Рейс идет сквозь рушащуюся базу, не забывая тянуть за собой тяжелый генератор на колесиках. Если крутануть его ногой, азотно-электрическая вакханалия уничтожает стены и потолки, сжигает их в прах, не долетающий до пола. Шаг за шагом, самым коротким путем Рейс возвращается в медпункт, слава Праймасу, хорошо запомнил, где тот находится… Реальность поприветствовала Рейса не менее гадким писком, чем тот, что был в голове у Глоустрайк. Крэнкейс и вернувшиеся Кроубар и Виркен пялились на экран, не обращая внимания на Рейса. А нет, Кроубар вроде на фем пялился. — У толпы нянек спарк без оптики? Ничего, что сканер надрывается и я тут помираю? — Так только сейчас началось! — оправдался Крэнкейс. — Секунд пять назад, может, меньше, и ты сам зашевелился! Лучше объясни, что это сейчас было? Когда все рушиться начало! — Это было хорошее пространственное воображение, — пояснил Виркен, переведя взгляд на фем. Та еще точно не умерла — но, похоже, отключилась капитально. — Ну, что скажешь? Рейс потянулся к планшету, активировал записанное с экрана видео и перемотал его назад: на двадцать пять секунд, минуту, полторы. — Похоже, я ей проц перегрузил. Сгорело ли что-то, мы без спецаппаратуры не узнаем. Теоретически можно написать программу, чтобы наши диагносты запрашивали именно состояние процессора в подробностях, но я не потяну. — Конечно, куда тебе, с твоим химическим колледжем, — проворчал Виркен. — Пока не потяну, — уточнил Рейс. — И тут есть с кем посоветоваться, — он улыбнулся Крэнкейсу и Кроубару. — Одно дело делаем, в конце концов. Почему Виркен фонил злостью и презрением? Это чувствовала даже фем: еще не очнувшись, она испуганно съежилась, попыталась подтянуть сломанные ноги к честплейту — и громко ойкнула, ударившись о борт тележки. Раскосая желтая оптика замерцала. — Здравствуйте, — Глоустрайк заговорила на мастерском праксианском. — Что со мной случилось? Авария? — Ниболта себе! — Крэнкейс шагнул вперед. — Слышь, ты нормально говори! — он пнул тележку, та зазвякала, смещаясь. Рейс вскинул руку, намекая отойти: — Во-первых, не порти мне оборудование, оно близко. Во-вторых, сейчас я разберусь, что с ней. Подождите пять минут. Мы как раз пытаемся разобраться, что случилось и как ты попала сюда, — он перешел на родной язык. — Что последнее ты помнишь? Помнишь, как тебя зовут?.. Не бойся их. Они мехи резкие, но ничего плохого тебе не сделают. Просто тут режимный объект, понимаешь? Даже когда мы поймем, откуда ты взялась, кому-то все равно сильно влетит. — Глосси. Ой, то есть Глоустрайк. У меня голова кружится, я… Но я помню дани! Я помню адрес, и комлинк доступен, просто сеть не ловит! Вы ведь можете связаться с дани? — Дани? — напряженно уточнил Виркен. — Сколько тебе квартексов? Слово «квартекс» на обоих языках звучало одинаково. Но Глоустрайк точно учила классический праксианский, потому что ответила на нем: — Двадцать три. — А она не придуривается? — спросил Кроубар громким шепотом. — Или ты правда все поломал? Идиот. Она наверняка понимала общий, Рейс по оптике видел. Хотя, может, и нет, выросла она среди праксианцев. Если не наврала про возраст, могла еще не начинать учить общий язык всерьез. — Ну не только же коммуникаторы он ломать умеет, — таким же шепотом ответил Крэнкейс. — Не просто же его сам Виндсейл с другой планеты пригласил! — Ты разрешишь посмотреть твои последние воспоминания? — Рейс постарался улыбнуться, как добрый доктор. — Пожалуйста, свяжитесь с дани, — Глоустрайк попыталась вытащить провода из затылка. — Ладно, посмотрю без разрешения. Подержите ее. Виркен шагнул между тележкой и мехами. Еще и спиной к пленнице повернулся. — Мы можем ее оставить и воспитать в десептиконском духе, тьфу, в духе Освобождения, если ты так хочешь! — встрял Рейс, пока не дошло до конфликта. — Все для тебя, Виркен, лишь бы ты был счастлив! Ты ведь понимаешь, что мы ее не можем просто отпустить? Она видела, сколько нас тут, и базу эту знает лучше нас, верно я говорю, парни? — А тебе все шуточки?! Инстинкт самосохранения сработал не вовремя: Рейс, до этого стоявший на коленях, шарахнулся назад и неуклюже плюхнулся на бампер, и мехи ощутимо занервничали. — Виркен, он просто посмотрел! Мы выяснили, что он ничего сделать не может, ну и все, больше таскать никого не будем! — Кроубар встопорщил жгуты имплантов на затылках. — И сразу он сказал, что она рехнется почти наверняка, в чем проблема теперь? — Я видел такую программу, — вмешался Рейс. — Которая нарочно откатывает память до спарковского состояния, когда пытаются взломать. Но не думал, что всем подряд военным такое ставят. Мало ли что, то же слияние искр… Мой друг писал для бандитов, не для спецслужб даже, потому мне и показал. Видимо, на Мастере тем же путем пошли. А вообще, кое-что я сделать могу даже в таком случае. Но не с ней, она слишком много видела. Я могу внушить, что она должна убить кого-нибудь, диверсию устроить… Если кто-то из не самых засекреченных военных пропал без вести, а потом нашелся впавшим в спаркство, что с ним будут делать? Если рано или поздно отдадут семье, чтобы сами возились, тогда закладка может и сработать. — Вот это тема! — Кроубар воодушевился, Крэнкейс тоже закивал. — И что, их мнемохирурги не заметят ничего? — Этого не обещаю. Сейчас объясню. Грузится программа и задает приоритет моему голосу, тому, что я сразу после загрузки скажу. По идее, мех будет все время мой голос слышать и вдобавок верить, что это очень важно. Мы не тестировали это на долгий срок. Честно сказать, я вообще надеялся, что мех дойдет до провала, посмотрит вниз, и его попустит. У нас в городе такой провал, хайков десять глубиной, там вода то поднимается, то опускается, — пояснил Рейс. — Был шанс, что инстинкт самосохранения пересилит мой приказ. Но нет, видимо, у меха в башке уже ничего не осталось, кроме моего голоса. Дошел до края, перелез через ограждение на оптиках у зевак… и все. — Ты про Иакон или про Альтигекс? — Альтигекс. А ты видел наш провал? — Нет. Просто интересно — неужели в Альтигексе все было настолько плохо, что шоковое состояние лечили таким методом? — Виркен, я не знаю, — Рейс поерзал, усаживаясь удобнее. — Может, куда-то и можно было его оттащить, в больницу какую-нибудь, но я почти все ворны на Кибертроне жил без документов и от любых официальных мест шарахался. Не знаю, помнишь ли, когда гражданство стали раздавать всем подряд? Почти перед перемирием. А я даже не сразу рискнул вписаться, потому что боялся, — он вспомнил это слишком ярко — и почувствовал, как испуганно запульсировала искра. — Послушай, это правда нужная вещь! Пусть не сто процентов, что сработает, но хоть что-то! Столько можно сделать! Кроубар и Крэнкейс точно были с Рейсом согласны, он понимал по их ухмылкам, что они уже вообразили кучу интересных диверсий. — Я понимаю, — Виркен кивнул, но как-то нехотя, продолжая напряженно думать о своем. — Меня от этого воротит, но я понимаю. Ты не будешь раздавать эту программу, — он уставился на Рейса в упор. — Никому. — А ты не слишком много на себя берешь? — уточнил Рейс нейтральным тоном. — Я не программист. Я бы хотел, чтобы кто-то еще посмотрел и помог потестить, кто разбирается. — Виркен, ну правда, ну чего ты лезешь… — начал Крэнкейс — одновременно заискивающе и угрожающе, как ему удавалось? — Потому что я вас знаю! — рявкнул Виркен. Рейс умом понимал, что Виркен его лично не пристрелит и даже не пнет, а если пнет процессор, рискует ногу сломать. Но после соединения с чужим разумом всегда тяжело контролировать себя. — Потому что вы больные на проц, оба! Вам, уродам, в радость будет внушать всем подряд всякий шлак!.. Виркен тоже был больным на проц, конечно. Но наблюдать, как он срывает усталость и злость на Кроубаре и Крэнкейсе… будоражило. Храбрости Виркену, чужаку и ненавистному праксианцу, было не занимать. Потом Рейс посмотрел на Глоустрайк, скорчившуюся в тележке. Провода она успела вытащить. Прозрачные желтые линзы с четкими линиями оптограней сфокусировались на Рейсе в ответ. Симпатичная фем все-таки — ее и слишком праксианский, острый крупный шеврон над фейсплейтом не портил, скорее добавлял искорки. Но нельзя ведь жалеть и спасать каждую симпатичную мордашку, правда? Вдобавок Рейс сомневался, что ей двадцать три квартекса… От непроизвольной попытки вспомнить собственных спарков юникроновски заныл мозговой модуль, глубоко под шлемом, и Рейсу самому захотелось на ком-то сорваться. Хоть на Виркене, который по неизвестным причинам — снова фраговы оборванные связи! — считал Рейса почти ровней себе, мехом на порядок приличнее остальных. Рейса он так в коридор не выставлял, по крайней мере. — Помоги, пожалуйста, унести оборудование, — вместо этого вежливо попросил Рейс. — Там есть кладовая, кажется, она запирается. Не хочу оставлять здесь. — Сильно голова болит? — Виркен смотрел без сочувствия, с профессиональным любопытством врача. Рейс состроил несчастный фейсплейт и осторожно кивнул. — Без тебя я это не дотащу никуда, — присев на корточки, Виркен начал подбирать кабели. — Потом можешь полежать. Я, — он перешел на праксианский, — все равно сначала осмотрю нашу гостью. Дура Глоустрайк все еще не понимала, как ей повезло. Если честно, Рейс не знал, позволят ли Виркену оставить ее при медпункте насовсем… но умрет она точно без боли и страха. — Хватайся за свой край, говорю, — Виркен тряхнул за плечо. — Отнесем, и будешь отдыхать. Рейса чуть повело, когда он начал вставать с грузом. К счастью, только чуть. Руки отваливались. — Здесь дверь, поворачиваемся. Половину пути уже прошли. — Спасибо, — пробормотал Рейс. На Виркена он взгляд не поднимал, следил за ручками ящика, чтобы не перекашивались. Если какой-то край потянет вниз, можно и уронить. Вот и все. Как Виркен коленом запихивает ящик в кладовую и блокирует двери, Рейс не присматривался — привалился к стене рядом. — Зря убрали, — Виркен неприятно дернул за шеврон, заставляя поднять голову. — Не нравится мне, как у тебя оптика мерцает, а мой диагност еще подключать полчаса. — Спасибо, — повторил Рейс. — Я скоро оклемаюсь, не волнуйся. — Укрепляющее будешь? Это не наркотик. Поможет быстрее отдохнуть, и только. Пойдем, оно где-то в тех ящиках, я быстро найду и укол сделаю… Рейс замотал головой. Та заболела от движения совсем невыносимо, до галлюцинаций. От померещившегося запаха наэлектризованного топлива свело шлюз, и рука сама прижалась ко рту. Виркен скривил фейсплейт. Не поймешь его, то возится с Рейсом, как со спарком, то брезгует, хотя ведь должен понимать, как перегружают проц визиты в чужие головы. — Ты тоже ничего не слышал. Рейс даже не догадывался, что он должен был слышать. Так что снова помотал головой, почти символически. — Шлак! — Виркен вцепился в его плечо и поволок за собой. На пороге первой от коридора комнаты Рейс споткнулся: — Так и думал, — сорвалось с вокодера. — Не до двадцати трех квартексов стерлось, и общий она понимала. — Что ж, можешь гордиться собой, — Виркен наклонился над агонизирующим корпусом, загородив располосованный от шейных топливопроводов до камеры искры честплейт. *** Из оффлайна Проул выплывал тяжело и медленно. Кто-то скороговоркой, как диктор новостей, но со странным подхихикиванием рассуждал о политике мультикультурализма. Кто-то тряс за плечо и неуверенно звал Проула по имени. От этого кого-то пахло — не слишком приятно. Проул идентифицировал прокисшее топливо, моющее средство, нет, что-то помощнее, уже дезинфицирующе-больничное… Маленький уборщик с голубым визором. Тейлгейт, вспомнил Проул. Только что вышел из отпуска по уходу за спарклингом; судя по прерывистому эм-излучению, рановато. Хотя кто его знает, вдруг он на работе отдыхает от спарков, у него же не первый, и оба активировались уже после войны. — …и там кричат, что кого-то уже убили, прямо на улице, и даже не военные, а просто какие-то хулиганы, и требуют, чтобы срочно отправили корабли, или даже прямой портал открыли, и один мех все время рыдает… Луны за окнами полностью ушли за горизонт. На внутреннем экране висело непрочитанное сообщение от Фортресса — тот интересовался, когда Проул полетит домой. Два часа назад интересовался, видимо, когда проходил мимо яхты Проула к своей. — Тейлгейт, давай по порядку, — Проул отключил фоновый бубнеж очередных «экспертов-политологов». И откуда их столько взялось? Пока шла война, сидели тихо! — Толпа! — Тейлгейт махнул коротенькой рукой в сторону окна. — Я не могу уйти домой, они набрасываются и спрашивают, а что я знаю? Ничего не знаю! Там кого-то уже вызвали, я думаю, полицию или рекеров, но они же, наверное, тоже не знают, что мехам говорить? Из всех, кто знает, в здании только вы! Проул провентилировал системы. — Я еще не совсем пришел в себя. Объясни коротко, с чего все началось? О чем спрашивают выходящих сотрудников? — Я не знаю, — замялся Тейлгейт. — Я не выходил. Они корабли требуют. На Мастере что-то ужасное, а там наши мехи застряли, кибертронцы. — Что ж, пойдем разбираться, — Проул понял, что нужно расспросить кого-то более компетентного. Возможно, не одного. Коридор перед кабинетами службы безопасности, обычно тихий и мрачный, сейчас оказался заполнен мехами. Они, к счастью, не истерили. Наоборот, царила на удивление уютная, почти домашняя атмосфера. Из какого-то кабинета вытащили стол, на нем грелся энергон и лежали на салфетках слегка помятые, но выглядящие вполне съедобными разноцветные пастилки. Мехи сидели на полу, кто-то принес стулья, но на всех их не хватило. На одном, например, поставили широкий монитор, куда вывели часть видеопотоков с камер наблюдения. Беззвучно кричащая и машущая руками толпа перед центральным входом казалась чем-то нереальным, словно из холо. — Им, может, просто сказать надо, что вопрос решается. Но мы не рискнули. Все-таки политика, — прогудел Балкхед, сегодня охранявший вход. — Там журналисты еще, мы их тоже не пустили. Нужны они нам здесь!.. Проул знал, что Освобождение оккупировало южные окраины Империи Сейберов. Пока бандитские отряды перегруппировывались, набирались сил, подвозили новых бойцов и вооружение. «Верховный главнокомандующий» Виндсейл, в прошлом ворне уволенный из корпоративной армии Сейберов, уже записал видео с обещанием, что скоро доберется до их столицы. Разумеется, Сейберы нервничали. Из инфосети Проул понял, что случилось, быстрее, чем из путаных объяснений мехов, говоривших одновременно. Освобождение нанесло несколько ракетных ударов по единственному космопорту Империи. — Я понял, — недовольно оборвал Проул Арси и Бластера, которые никак не могли успокоиться. — Ждем рекеров. Сам Проул выходить к агрессивной толпе, конечно, не собирался. Но мог пока попытаться вычислить наиболее шумных мехов, подначивающих толпу. Было ли это стихийное сборище действительно стихийным? Мог ли кто-то воспользоваться ситуацией и осознанно организовать этот митинг? — Спасибо, я не хочу, — Проул отмахнулся от предложенного топлива и отправил сообщение Импактору: — «Где вас носит? Долго вас еще ждать?» «Пытаемся убедить толпу разойтись и никого не грохнуть. А они уперлись и тебя требуют. Я им уже десять раз сказал, что ты очень плох в спонтанных разговорах, если ничего официально не заявили, так ничего еще и не решено, значит! Разрешаешь применить силу?» Проул сомневался, что его личное присутствие снаружи волшебным образом успокоило бы мехов. Он отправил Импактору глиф подтверждения со своей официальной подписью. Час пик, когда мехи могли возвращаться домой через ближайшие улицы, прошел, случайных прохожих в такое время много не должно быть. Возмущения в сети, несомненно, будут, куда без них — но непричастные вряд ли пострадают. Или запомнят, что если собралась толпа, то не стоит подходить и вливаться в нее, не разобравшись, что к чему. Здесь не десептиконские территории, здесь демократия работает иначе… …Потом была поездка по темным улицам до ближайшего отделения полиции, где разместили арестованных. Никто там Проула не ждал, все решили, что он торопится домой, а он не стал возражать. Ему самому порыв отправиться следом за рекерами казался не слишком-то умным решением. Даже Фортресс не одобрял, когда Проул неофициально наведывался в места, на которые хотел посмотреть собственной оптикой — спаркариумы, учебные центры, приемные социальных служб, общественные мойки. И Спрингер не одобрял. Но Проулу было интересно. По пути он полистал новости. Конечно, кто-то уже успел сбросить в сеть видео задержаний. Мехи на входе в отделение смотрели на Проула серьезно и внимательно, долго сверяли код его идентификатора с базой данных… на самом деле, конечно, не сверяли, это дело пары секунд. Мехи пытались понять, не подделка ли он. Наконец ему кивнул один из мехов непосредственно у двери в служебные помещения, приглашая пройти. — Вы не имеете права! — с искаженным фейсплейтом кричал Джетфайр, мокрые от конденсата огромные крылья дрожали, почти задевая потолок. — Я никого не тронул, ничего плохого не сделал!.. Из-под шлема подтекал энергон, темный рядом с ярко светящимися линзами. Не факт, что кто-то обратил внимание — кроме Проула, тихо стоявшего в полутьме у входа в просторный холл. Проул перестал слушать Джетфайра, едва уловив главное: у того находился на Мастере брат. Сейчас важнее было посмотреть, сколько всего арестованных и что с ними происходит. Камеры, по технике безопасности, были на минус первом или даже минус втором этаже, если в этом отделении имелся минус второй. На минус первом обнаружился тесный, заставленный столами, стульями, мониторами и рабочими терминалами зал, а в нем, в уголке у чьего-то захламленного стола, схема всех помещений на всех этажах. Мехи посмотрели на Проула, но то ли были предупреждены, то ли приняли его за кого-то, кому позволено здесь ходить, тем более что долго он не задерживался. На минус втором оказалось еще теснее. Проул не мог разминуться в узком коридоре с цепочкой куда-то торопившихся мехов, а из-за полумрака и скрытых эм-сигнатур не сумел даже опознать первого из них, загородившего путь. — Приветствуем премьер-министра, — по голосу Проул опознал Гримлока; тот то ли наклонился, то ли поклонился, с диноботами не разберешь. Хорошо, хоть называть себя в каждой фразе перестали. — Что вы здесь делаете? — спросил Проул резче, чем следовало бы, и сразу об этом пожалел. Да, ему нужно было еще раз обсудить с Рангом свои чувства к Свупу. Но они, как и чувства к создателям, не становились от обсуждений менее острыми или менее болезненными. И Ранг не мог предложить никакого внятного рецепта, способа перестать их чувствовать — только талдычил, что Проул замечательно справляется, делает лучшее из того, на что сейчас способен! Толку от этого «лучшего»! Свуп смотрел из полутьмы с удивительно глупым выражением фейсплейта, чуть приоткрыв рот, и это злило. Как и понимание, что реакция Свупа вряд ли что-то говорит о его отношении к Проулу — она всегда такая, на любой раздражитель. — Проул может запросить главное управление. Мы, диноботы, заняты, — Гримлок продолжал загораживать коридор. — Я и не собирался мешать. Я приехал посмотреть на арестованных сегодня. Могу я пройти? Гримлок покачал головой: — Мы, диноботы, охраняем. Не положено. Хорошо, что встретили тебя, проводим наверх. — К начальству, — уточнил Проул. — Мне нужна информация сейчас, а не когда в главном управлении поднимут бампер и все выяснят. — Хорошо, пойдем к начальству. Снарл, проводи. На минус первом это самое начальство распекало подчиненных, лихо выставивших из камер не только интерботов и бездомных, но и каких-то воришек. — Вот, — Снарл неожиданно ловко проскользнул между столами и мехами, навис над ярко-оранжевым сердитым мехом. — Премьер-министр приехал. — Сиззл, — представился мех. — Пока ни в чем отчитаться не могу. Тут только оформление до утра затянется. Если ничего еще на нашей территории не случится, вызовы никто не отменял. Хулиганье, знаете ли, почти каждую ночь задерживаем. Из безопасников был тут один, так уже уехал. Но если хотите, давайте пройдем в кабинет. Только ничего важного я не скажу — расследование едва началось. — Разве я просил результаты расследования? — уточнил Проул, теряя терпение. — Боюсь, ничем другим мы помочь не можем. Регламент и все такое. Они ведь серьезно, понял Проул. Их больше волнует регламент, чем возможные беспорядки в Иаконе. — Что ж, придется пригласить ваше начальство, — кивнул он. — Министра. Потому что поговорить с задержанными и понять, что мне объявлять утром, нужно сейчас. — Только поговорить? — уточнил Сиззл. — Допросить, что ли? — Именно. Сиззл связался с кем-то по комлинку: Проул понял по его словам, что сейчас найдут пустое помещение и меха «поспокойнее». Ну наконец-то. Беспокоить Фортресса или еще кого-то, вроде министра внутренних дел, среди ночи не хотелось. Особенно Фортресса. Возможно, чувства к Фортрессу тоже стоило обсудить с Рангом… когда-нибудь. Нехорошо пользоваться чужой добротой и тем более влюбленностью, когда самому Проулу всего лишь страшно, что никто другой не станет за него так волноваться, правда же? — Все заняты пока, оформлять много чего надо. Без сопровождающего поговорите? Не побоитесь? — Никаких проблем, — согласился Проул — и через секунду пожалел об этом. Да, у него был в сабспейсе шокер, и агрессии со стороны задержанного можно было не опасаться, ясно ведь, что вероятность нарваться на психа-смертника, готового пожертвовать собой, слишком мала. Но Проул не продумал ничего, он рассчитывал, что допрашивать будет профессионал, что останется только задать какие-то важные вопросы, если разговор их не коснется… …В итоге Проул нервничал сильнее того меха, с которым оказался в одной комнате. Тот, видимо, уже прошел все стадии от гнева до принятия — и смотрел так индифферентно, что казалось, готов уйти в оффлайн прямо здесь. И правда, время близилось к утру. Провентилировав системы, Проул сел за стол и активировал записывающее устройство, выданное кем-то из полицейских: — Допрос Бэррикейда, город приписки Ибекс… Стоп, почему Ибекс? — Какое это имеет отношение к делу? Работаю я там. Темная неестественно гладкая стена, стена-окно, нервировала. Проул не знал, есть ли там кто-то, и чувствовал себя как на сцене: в комнате горела только одна тусклая длинная лампа над центром стола, отражаясь в его темной поверхности и освещая двоих мехов напротив друг друга. Проул полез в датапад, подсоединенный к общей базе данных по пока что общему делу о беспорядках. Задержанный Бэррикейд, многозначный идентификатор — десептиконский… — Между прочим, премьер-министр, вам следовало представиться, — усмехнулся Бэррикейд. — Запись легко можно признать недействительной из-за такой мелочи, да-да. — Премьер-министр Проул, — проговорил он, чувствуя себя идиотом. — Хочу выяснить, насколько верны подозрения рекеров о том, что митинг не случайный. — Десептиконам Мастер поболту абсолютно. Ну проблемы там у Сейберов в их империи, нам-то что? Даже гостеприимный Праксис напрягает Комитет сильнее, хотя туда еще попробуй попади… — Двенадцать ворн назад десептиконы отобрали три спутника, принадлежавшие Мастерам, и объявили их своей территорией в Пятнистой туманности, — напомнил Проул. — Так после перемирия их вернули. Потом только вы чего-то там мутили, деньги Сейберам давали и спецов. То ли десятки, то ли сотни, в разных местах разные цифры называли. — Не отвлекай меня. Что ты забыл на митинге, в таком случае? Мимо проезжал? — Я не обязан отвечать, — Бэррикейд откинулся на спинку стула. — Просто подсказываю, что ты не туда смотришь. — Значит, будет отвечать ваш Комитет. Как и выплачивать штрафы — за тебя и за остальных, если задержали кого-то из ваших. — Прекрасное решение, — скрипуче хмыкнул Бэррикейд, и его оптика засветилась ярче — раздражающим алым. — Наказать десептиконов за то, что на Мастере бардак и берут в заложники невинных кибертронцев, между прочим, автоботов. Ты уверен, что это хорошая идея? — Если ты хочешь, чтобы я поверил, что десептиконы не организовывали этот митинг, тебе стоит объяснить мне, что там делал лично ты. — Лично я приехал посмотреть и послушать, что говорят мехи, потому что сегодня они вопят под твоими окнами, а завтра начнут разносить космопорт. А я его вообще-то охраняю. Так что, как видишь, я всей искрой за то, чтобы проблему решили, и побыстрее. Решили автоботы, разумеется. И чтобы виноваты во всем, что пойдет не так, оказались тоже они. — По-моему, вам выгоднее, чтобы космопорт разнесли. Тогда инопланетным мехам придется пользоваться вашими военными базами. — Приятно слышать, что нас воспринимают всерьез, — кивнул Бэррикейд с улыбкой. — Когда сам премьер-министр верит, что десептиконы всюду протянули свои манипуляторы и тайно правят миром… Мы за свободу. В том числе собраний. Так что мы можем только приветствовать то, что мехи выходят из оффа и заявляют о себе. На десептиконских территориях действительно не было никаких запретов и ограничений для мирных собраний. Хотел ли Проул, чтобы такое распространилось по всему Кибертрону? — Но никаких тайных планов здесь нет, — добавил Бэррикейд. — По крайней мере, я о планах разнести космопорт силами возмущенной толпы ничего не знаю, и мне самому терять работу не хочется. Понимаю, тебе очень хочется найти заговор, но ничем не могу помочь. Кроме совета не искать то, чего нет, конечно. Лучше бы ты занялся решением самой проблемы. Наших подтянул бы, если у самих кораблей или еще чего не хватает. Помощь мехам, знаешь, объединяет, тем более когда всем выгода есть. Все бы и успокоились… — С чего бы мастерцам вам доверять? Они бегут от таких же революционеров, как вы. — Богачи к нам, конечно, не захотят. Но нам их и не надо. — И чем вы лучше функционалистов? — странно, но Проулу и правда было интересно поспорить. Даже захотелось упомянуть о книге, которую он почти дописал — и в которой изложил историю Кибертрона, увязав ее и с классовой теорией десептиконов, и с функционализмом. Потому что мехи всегда были неравны. — Вашу идеологию может принять любой, да, но вы продолжаете делить мехов на классы. Разве справедливо, что меху из приличной семьи, с образованием и знаниями, нужно в три раза упорнее доказывать, что он изжил в себе предрассудки и всей искрой верит в равенство? — А на моей работе — или вот здесь — я должен доказывать, что я не десептиконский шпион и не пропагандист, — Бэррикейд пожал плечами. — И это я еще колесный, в оптику никому не бросаюсь, то есть. Слипстрим со мной работала, сикерша, через квартекс уволилась, — его эм-излучение впервые полыхнуло сдержанным гневом. — И это они сами установили доплаты за альтмод — и за эти доплаты требовали с нее больше, чем с остальных, хотя любому дебилу ясно, что реально больше пользы от нее будет только в случае серьезной заварушки. Сикеры и так не шибко уравновешенные, а если еще и цепляться ко всему постоянно… — Разве у вас обычные мехи не боятся боевых альтмодов? Ни опасений, ни настороженности? — Так можно и праксианцев бояться. Кто вас знает, что вы на своем языке шипите? Еще ведь про тайные знания в ваших кланах — чего только не говорят!.. Равенство должно быть для всех. И я верю, что еще при нашей жизни мы все увидим, что это работает. — Только миллионы жертв войны уже ничего не увидят. — Переродятся, — возразил Бэррикейд с возмутительным равнодушием. — Ну конечно. И отравленные территории очистят и восстановят, и промышленность Каона и Тарна, и городки поменьше отстроят, — Проул не скрывал сарказма. — Только почему-то все за автоботский счет. — Разрушали не только мы. И отстраиваете добровольно, потому что знаете, почему все началось. Но и мы, хочу сказать, не сидим сложа руки. На наших территориях иждивенцев нет. В этом и была проблема с беженцами — пока десептиконы непрошибаемо уверены, что тунеядцев можно и нужно расстреливать, к ним не только мехи с Мастера не захотят. Каждый месяц только в Иаконе отлавливали за сотню нелегалов, а сколько их улетало через тот же Ибекс? Бэррикейд, оплавок, очень хорошо устроился. На Проула навалилась усталость. Чего он хотел добиться? — Вернемся к делу, — все-таки попытался он получить хоть какой-то результат. — Откуда ты узнал, что мехи соберутся именно сегодня вечером? — В сети писали, — ответил Бэррикейд. — Прости, ссылку не дам, раз связь не работает. Но писали много где. — То есть были призывы к несанкционированному собранию? — Ошибочка: закон гарантирует свободу собраний. Даже у вас. То, что нарушали порядок и мешали чьему-нибудь функционированию, еще доказать надо. Если кто и писал, типа «давайте разнесем Иакон», я, конечно, не одобряю. Дураки и провокаторы мне одинаково не нравятся… — Бэррикейд вдруг повернулся к двери. — Какие мехи без охраны! — воскликнул Френзи, вскочил на стол, заметно вздрогнувший под тяжестью. Несмотря на маленький рост, кассеты Саундвейва были опаснее многих бойцов нормального размера — в том числе из-за переделанных корпусов. — Увы, вынужден прервать вашу увлекательную беседу. Вы же в курсе, премьер-министр Проул, что задерживать наших граждан, как и не наших, без веских причин и предъявления обвинения незаконно? А еще, между прочим, за вами приехал опекун, и он очень возмущается, что вас оставили наедине с Бэрри… — Френзи, — сердито провентилировал тот, зафонил неловкостью, но встревать не стал. Тридцать шесть квартексов прошло с операции на мозговом модуле и полного восстановления дееспособности — а мехи продолжали придираться к любому слову или жесту, в которых можно было отыскать признаки сумасшествия. — О, быстро он всех построил! Уже идет сюда! А я со своим подзащитным покидаю это унылое место, — Френзи поклонился и спрыгнул на пол. — Проул, я принес заправиться, — Фортрессу пришлось согнуться, чтобы зайти в комнату для допросов. — А вас, уважаемые десептиконы, попрошу на выход. — А мне никто заправиться не принес, — усмехнулся Бэррикейд, поднимаясь на ноги. — Твоя недоработка, Френзи! — Соузники не оценят, если я буду каждому арестанту топливо таскать! — на спине кассетикона качнулись длинные белые дула встроенного оружия. — Ничего, до Ибекса доедешь! Алая оптика Фортресса, тоже неприятно яркая в полумраке, проследила за тем, как десептиконы выходят, и Бэррикейд аккуратно закрывает дверь с той стороны. Сидя на стуле, Проулу приходилось задирать голову, чтобы смотреть хотя бы на честплейт Фортресса, а не на кодпис. Мысли все равно смещались куда-то в область кодписа, и возрастающий резонанс эм-полей этому только способствовал… Нагнувшись, Фортресс подхватил лежащий на столе датапад, распрямился и быстро что-то набрал выщелкнутым из пальца стилусом. Подсунул тускло светящийся экран Проулу под оптику. «Импактор обнаружил у троих арестованных бомбы с широким радиусом поражения. Эти же мехи пытались спровоцировать рекеров». *** Еще одно побережье, море до самого горизонта, высокие волны грязно-зеленого цвета с пенистыми вершинами. Сам берег был плоским, вылизанным до гладкости. Где-то далеко — хотя на самом деле не очень, минут десять полета, — виднелись в тумане очертания скал, может, даже каких-то строений, втиснутых в расщелины. Город на этом берегу тоже терялся в тумане, но прямые, строгие кубы каменных зданий с тонкими щелями окон Рейс различал. Вокруг, тоже на приличном расстоянии и от посадочной площадки, и от моря, шли ровные ряды больших палаток. Юникроновски болела голова. Тревога, заработает ли собранная из далеко не идеальных деталей конструкция, не давала Рейсу уйти в офф всю ночь. Он убеждал себя, что Виндсейл не слишком разочаруется, если что-то пойдет не так… по крайней мере, на первом этапе, чисто техническом. Будет время на доработку. Гораздо хуже будет, если Виндсейл встретится с виртуальными сотриадниками, воссозданными из его воспоминаний, и поймет, что это слишком грубая иллюзия. Как Рейс понял, он пообещал помочь Виндсейлу виртуально воскресить его погибших близких и прежнюю счастливую жизнь довольно давно, и это значило, что Виндсейл не один квартекс фантазировал об этой тяжеленной фраговине, которую еще пару хайков нужно было тащить до здания, занятого генштабом. Дурная привычка демонстрировать себя в наилучшем свете, не думая, что потом придется соответствовать распрекрасному образу, в который раз подвела Рейса. Здесь — не Кибертрон с огромной столицей, куда легко было проскользнуть праксианцу даже в самые напряженные квартексы войны. Час-полтора езды от дома, и тысячи случайных мехов к твоим услугам, и непременно найдется кто-то, кто ищет именно тебя, точнее, того, кого ты умеешь изображать… Здесь все оказалось не так. Все слишком настоящее, слишком всерьез. Мехи умирали всерьез, и Рейс верил в идею, за которую они умирали, и всей искрой уважал их жертву… и так мало мог сделать! Пожалуй, он в самом деле боялся, что эта фраговина навредит Виндсейлу. Выведет из строя — да хоть из искрового равновесия — меха, собравшего вокруг себя эндоскелет их армии. Отступать было поздно. Рейс уже миновал ряды палаток и подходил к высоким каменным стенам с открытыми сейчас воротами. Там дежурили трое. Рейса они узнали мгновенно, сложно было не узнать: очень приметный шеврон, и белая обшивка — тоже редкость на Мастере, по крайней мере, среди мехов, привыкших считать каждый шаникс. Поболту, что вся она в царапинах, обычный мех изначально так краситься не станет. Узнать узнали — но идентификатор, приглашение-пропуск и саму фраговину в прочном кейсе просканировали тщательнее некуда. И сабспейсы обыскали, и полости в корпусе просветили. Теплый, дружелюбный прием на любимой родине… — Морду попроще сделай, не в высшем свете, ржа! — посоветовал один из мехов. — Будто я не щупаю тебя, а двери тебе открываю! — По факту ты это и делаешь, — улыбнулся Рейс. — На неприятные, но необходимые мелочи вроде обыска можно не обращать внимания. А тебе хочется, чтобы я обратил на тебя внимание? — Обойдусь, — буркнул мех, засовывая руку глубже. Рейс чувствовал его эм-излучение только там, где соприкасалась их обшивка, другими сенсорами не ощущал ничего. И хорошо — так проще расслабить серво и вести себя спокойно и непринужденно. Судя по движениям этих мехов, по разъеденной кислотой обшивке, они из той безликой безымянной массы, хлынувшей из безымянных поселений по краям Великой пустыни. Внимания Рейса они определенно не стоили. — Донесешь? Там по лестнице подниматься надо. — Спасибо за заботу, я справлюсь, — фраговина оттягивала руки, но ждать, пока отыщут сопровождающего, Рейс не хотел. Ему нужно было несколько минут наедине с собой, пусть и на расстоянии взгляда от незнакомцев, чтобы прийти к Виндсейлу в полном искровом равновесии. Передохнуть на полпути, поставив кейс, расправить дверцы и очистить сознание. Очередной профессиональный секретик. Надо будет научить ему Виркена, думал Рейс, тащась по пыльной брусчатке между одинаковыми глыбами домов. И как можно скорее, потому что даже самый лучший игрок рискует рехнуться, если не доверяет меху, который его страхует. А как доверять, когда с тобой то не разговаривают, то вообще психуют и кулаками замахиваются? Всем тяжело, всем страшно, не всем повезло иметь идеально уравновешенную психику, как у Рейса… Нет, ни разу не идеально — пришлось признать, когда искра нервно заколотилась о стенки камеры. Похоже, Виндсейл был не у себя, а где-то еще в городе, вот ему и позвонили, чтобы предупредить. Не настолько же ему важны погибшие сотриадники, чтобы при всех выходить встретить Рейса? Или настолько? Фраг, а если ничего не заработает — или пойдет не так одним из десятка других способов? — Привет, Рэсси, — Виндсейл присел почти до земли, одной ладонью перехватил тяжелый кейс. — Не пытайся изображать из себя воина, я умоляю. Твоя ценность в другом. Не забывай об этом, хорошо? Рейс нервно закивал. — Нормально долетел? — Да, ничего экстраординарного. Даже ветер был слабенький, — гораздо сильнее ветра Рейса пугал возможный обстрел катера из наземных орудий, но, к счастью, все обошлось. Идти осталось всего ничего — теперь, когда Рейс едва поспевал за широким шагом Виндсейла, то дома и мехов вокруг толком и не рассмотрел. Застыл, споткнувшись, уже в комнате, перед простеньким алтарем — уставился, как дурак, на две светящиеся голограммы джетов. Перед их ногами лежали аккуратно сложенные кристаллы, стояли две плошечки с энергоном, поблескивающим в полутьме. — Давно не видел, — почему-то захотелось оправдаться. — У нас тоже такие были. Всех дезактивных предков, начиная с первых Мастеров… что сталось с этими памятными голограммами? Собственная семья Рейса, те, кто умер при его жизни, голограмм не заслужила. Все равно ему негде было их хранить, их же не двое! — А, — Виндсейл зафонил неловкостью. — Прости. — Все нормально. Давай покажу, что как подключать. Здесь, на Мастере, Рейс слишком часто вспоминал родных, но к Виндсейлу, одному из их убийц, ненависти не испытывал, чем сам удивлялся. Может, так сильно ненавидел создателей, братьев и дядь — не всех, конечно, но многих, — что в глубине искры был благодарен? Чем больше Рейс об этом думал, тем больше склонялся к мысли, что просто нашел хороший предлог сбежать из новой семьи. По обмолвкам Виндсейла он уже догадался, что влез куда-то в праксианское высшее общество — и заключил узы явно по расчету. Чем только он привлек этого меха? Наследственную власть над Империей Мастеров пообещал? А может, чем Юникрон не шутит, над Великой пустыней? Вот окажется номер… — Виркен сказал, что слишком рискованно ставить тебе имплант на мозговой модуль, даже для него, он ведь хирург по другим деталям. Я знал, что это риск, так что на это с самого начала не рассчитывал. Без импланта тебе придется первое время закачивать воспоминания часами, иначе никак. — Это ничего, — улыбка Виндсейла была полна предвкушения. — Главное, чтобы сработало. Все ведь будет как настоящее, да, Рэсси? Рейс кивнул, устраиваясь на тумбе: — Насколько это возможно. Линзы Виндсейла, севшего рядом на пол, мерцали в полумраке — пьяно, интимно… непривычно близко. — Об этом никто не знает. Только ты. И еще Виркен, да? — Ему нет до этого дела, — Рейс качнулся вперед. — И я не говорил про твою триаду. Сказал, что ты спрашивал, могу ли я достать процессор под имплант. Будто тебе хочется изучить некоторые вещи через закачку, потому что иначе ты времени не найдешь. Я понимаю, что это личное. Не беспокойся. Просто не уходи в виртуальность надолго, хорошо? Не забывай об остальном. Это важно. И для Освобождения, и для тебя лично. — Волнуешься за меня? — спросил Виндсейл — насмешливо, недоверчиво. — Я сделал это, чтобы помочь. Конечно, я не хочу навредить! И слушай, если что-то пойдет совсем не так, я скажу Виркену. Я не хочу потом жить с мыслью, что я эпически накосячил, а потом еще и промолчал, и ты умер! — Ты сам сказал, что он не нейрохирург, — напомнил Виндсейл после тягучего, давящего молчания. Синяя оптика смотрела странно — вроде на фейсплейт Рейса, но взгляд все время опускался, словно Виндсейлу было неловко. — Как я понимаю, он даже тебя не спасет, если что-то коротнет во время мнемохирургии. — Сделает что сможет, — Рейс пожал плечами. — Из всех, кого я могу просить меня страховать, у него больше шансов сделать хоть что-то толковое. Я знаю, чем рискую каждый раз. Не беспокойся. Эта фраговина, — он погладил откинутую верхнюю крышку кейса, — намного безопаснее подключения к другому меху. Конечно, Виндсейл знал, что Рейс не уверен до конца. Но взял из его рук провода и позволил помочь подсоединить их к разъемам на задней стороне шеи. *** — Просто я наивный упрямый идиот, — Джазз облокотился на стойку. Хотелось выпить, чтобы согреться, но Сейдзан был прав — ситуация и так была… стремной. — Опять-таки, спаркам это важно. А мне важно, чтобы их это затронуло по минимуму. — И правда идиот, — Сейдзан поставил перед ним бокал искрящегося хайгрейда. — Жалко мне тебя. — Вот спасибо, подбодриться мне сейчас не помешает, — Джазз с шумом всосал чуть ли не треть терпкого и пряного коктейля. — Спарки забыли мне сказать, что у них какая-то внеучебная ржа, а парковаться прямо у центра нельзя, я таскался под дождем туда-сюда… — Бедняга, — казалось, Сейдзан хотел сказать что-то еще, но не решался. Смешно ведь жалеть меха, который прилетает сюда на яхте, стоящей дороже всей обстановки маленького бара для своих в Мастер-сити? — Расскажи об этом парне. Ты хоть что-то о нем знаешь, кроме того, что он бывший дес? — Он еще и бездомный! — добавил Сейдзан с отчетливым презрением. — Может, все-таки передумаешь? Я обалдел, когда ты согласился с ним встретиться! Наврал бы спаркам, что ничего он не сказал, я имею в виду, важного. Первый раз, что ли? Как они проверят? Джазз качнул головой в сторону двоих ярких колесных, напивавшихся на другом конце стойки. Они совершенно точно заинтересовались Джаззом — и фонили, и ухмылялись, и продолжали наблюдать. Если и не весь Праксис его знал в фейсплейт, в Мастер-сити ходить по улицам и барам инкогнито он не мог никак. По крайней мере, не в этих визоре и расцветке. Быстро и ловко Сейдзан поставил перед ним блюдце, накрытое блестящей полусферой, снял ее — и довольно улыбнулся в ответ на изменение эм-фона. На блюдце лежали разноцветные полоски желе, красиво уложенные в радужную спираль. — Привет! — раздалось за спиной, и Джазз едва успел обернуться, прежде чем его похлопали по колесу. — Давно не виделись, — кивнул Джазз. — Как жизнь?.. Да, спасибо, Сейдзан. Большое спасибо. Чужое недружелюбное любопытство скребло эм-волнами по обшивке: к неудачникам с Кибертрона с подозрением относятся в Мастер-сити, а уж если эти неудачники однажды проведут бурную ночь здесь, в гостинице, и наутро выяснится, что один из них рассчитывал на большее… Джазз не считал себя виноватым. В конце концов, он оплатил долги Гирса и дал ему ценные советы, как зацепиться на Праксисе. Джаззу не нужен был настолько неуравновешенный любовник — ему вообще постоянный любовник наболт не сдался. Гирсу, бывшему автоботу, не нужен был десептикон с сотнями дезактивов на счету, не желающий снимать инсигнию. — Садись, — кивнул Джазз на соседний стул. — Как твои дела, старик? — Жду меха, который может рассказать мне что-то важное о моем спарке. По крайней мере, так он обещал. — Ого! — казалось, Гирс искренне заинтересовался. — Повезло тебе! Я видел в новостях, что у тебя спарк пропал, сразу о своем вспомнил. Тогда хоть война была, а сейчас… А я, вот, убиваю время, работы по-прежнему нет, денег тоже. Тебе помощь с этим парнем не нужна? — Не уверен, что он захочет разговаривать при тебе. Но если ты посидишь здесь, чтобы я мог позвать на помощь, будет круто, — Джазз отковырял ложечкой кусочек ледяного желе и сунул в рот. — Хорошо, подожду здесь. Всегда готов ко всему, ты же знаешь, — Гирс подмигнул. — Мне же лучше, в тепле! Ты-то уже привык, вон, мороженое ешь, а у меня все время чувство, что в шлангах все замерзло! — Не поверишь, у меня тоже. Но эта штука слишком вкусная!.. Прости, я вообще ни о чем думать не могу, кроме Рейса и этого парня, который что-то знает, — соврал Джазз. Он смутно припоминал историю с пропажей спарка Гирса — отчетливее о собственной укрепившейся уверенности, что искрить на войне глупо, чем о подробностях трагедии… но полагал, что Гирса эта тема отвлечет от попыток показать свою интерфейс-привлекательность всеми возможными и невозможными способами. Джазз с первого раза понял, что Гирс предпочитает подставить порт, лежать и кайфовать, и вдобавок не считает это проблемой. Он же доверил Джаззу почти что самое дорогое, и намекал, что когда-нибудь откроет искру, как Джазз мог не оценить? Как-то мог. Наверное, потому что был аморальным развратным десептиконом, не желающим поддаваться перевоспитанию? — Угу, — бездумно поддакивал Джазз, размазывая желе по блюдцу. — Только на Праймуса надеяться и остается. — Я очень тебя понимаю, — продолжал уверять Гирс. — Спарки всегда думают, что ты чего-то им недодал, не понял, не подумал о них, и ты думаешь, это дело житейское, пройдет, у всех в таком возрасте такие мысли, а потом все эти моменты прокручиваешь на повторе снова и снова, и ничего уже не исправить… — Джазз, — Сейдзан похлопал по руке. — Тот мех приехал. Выйди с ним? — Я доем, можно? — встрепенулся Гирс, и Джазз кивнул, разворачиваясь к выходу. Оттуда сквозило и даже залетали капли, спасибо, вполне чистые и безопасные для полов. Высокий темно-оранжевый мех с черными траками и деталями явно строительного альтмода топтался на пороге. И, насколько Джазз помнил, перед баром и поблизости никаких навесов не было, спрятаться от дождя негде. Мех молчал и смотрел как-то странно: линзы тускло мерцали, под водой и в полумраке цвет толком было не различить, то ли желтый, то ли красный. — Ты хотел что-то рассказать? Тот нервно обернулся, просканировал пустую улицу. — Это останется между нами, хорошо? Джазз кивнул. Он все равно не собирался ничего делать с полученной информацией, даже будь она правдивой. Его не интересовали мутные делишки Рейса. Но об этом никому не следовало знать.