***
Словно завороженная я шла обратно, крепко стиснув рукава пальто. На удивление, я не нашла, что можно возразить на предположение Себастьяна. Я искренне не понимала, почему во мне все еще есть абсолютно иррациональное желание защищать Мортиуса перед другими. Мне хотелось верить, что он к этому не причастен, но за годы, проведенные под его крылом, я научилась кое-чему: надо жертвовать. Без жертв не будет магии, не будет сил. Я вполне могла представить, как он хладнокровно сопоставлял все обстоятельства и принимал решение. Возможно, это было посреди ночи, в его комнате, когда мертвую тишину нарушал лишь треск свечи. А, может быть, он решился тогда, стоя у лекторской стойки перед огромной аудиторией. Я тряхнула головой, отгоняя от себя подобные мысли. — Не хочу думать, что это он, — честно призналась я вслух. — Понимаю, — глухо ответил Ламарк, оборачиваясь ко мне. — Ты никогда прежде не видела у него такой шкатулки? — Мы… Не были близки, — произнесла я. — Он вырастил меня, но… — Я покачала головой, не желая обнажать все еще кровоточащую рану перед малознакомым человеком. Себастьян ничего не ответил. И я была ему благодарна за это. Меньше всего мне хотелось объяснять свои чувства кому-либо. Я и сама их не понимала. Я втянула в себя морозный воздух, резанувший горло. Странно, но сейчас я чувствовала себя гораздо спокойнее, чем по пути к озеру. Возможно, меня томила неизвестность или терзал холод, но сейчас эта прогулка по лесу казалась даже приятной. Я украдкой посмотрела на Себастьяна. Его широкие плечи, обтянутые белой рубашкой, были своеобразным маяком, указывавшим мне путь. Без него я бы, бесспорно, заблудилась в этом лесу. По пути до замка я рассказала Себастьяну о своем странном, будто бы прерванном видении. Нет, я не могу сказать, что все мои предыдущие были исчерпывающими, но они давали хоть какие-то зацепки. А то больше походило на сон, но я точно знала, что это не так. Ни в одном сне ты не можешь переживать смерть настолько ярко и четко. — У тебя есть минутка зайти в гостиную? — задумчиво спросил он. — У меня есть пара мыслей и, возможно, идея. — Да, — ответила я.***
В гостиной я все еще сидела в пальто Себастьяна, украдкой забивая легкие его запахом. Это казалось таким странным, но в то же время нормальным. Ламарк зажег настоящий огонь в камине, а сам ходил вдоль полупустых полок. Языки пламени отражались на окнах, стенах и, казалось, даже коже. Приятное тепло растекалось по телу, и я на миг подумала, что было бы просто прекрасно, если бы вместо мертвых огней были настоящие. — Нашел, — выдохнул он себе под нос, резко разворачиваясь ко мне. Я поправила его пальто, гладя приятную ткань. — Кашемир, — с усмешкой бросил он, опираясь о стол. Себастьян раскрыл книгу, жадно впиваясь взглядом в страницы. — Вот… Ты знаешь, на какой фазе сна тебе приходят видения? — Не знаю… Но это точно не утром, — нахмурилась я. — Чаще всего я просыпаюсь где-то в час ночи, может в два… — В голове клубились воспоминания о ночных криках, парализующем ужасе и неконтролируемых слезах. — Во сколько ты ложишься спать? — Себастьян зажал пальцем нужную страницу и захлопнул книгу. — По-разному… Могу в шесть вечера уснуть, могу под утро. — Тебе надо вспомнить, когда ты отходила ко сну в ночи, когда у тебя были видения. Это очень важно. Я мотнула головой, прекрасно понимая, что это невозможно. — Не получится. А что такое? — Мне кажется, у тебя было прерванное видение. — В этом я уверена. — Я повела плечом, откидываясь на спинку кресла. — Почему? — Меня разбудили Элиз, Колин и Ник. — Тогда ты можешь вернуться в видение, — с совершенно непроницаемым лицом сказал Себастьян. — Что?***
Для меня видения всегда были чем-то сродни рыбалки. Рыбалки, где у меня завязаны глаза, руки, а еще я сама тону. Страшно, бесполезно. Сейчас я сидела в комнате Себастьяна. Разбуженный, слегка раздраженный Шон сидел на кровати, даже не думая о том, чтобы накинуть на себя рубашку. В синеватом свете молодой луны он выглядел бы как статуя, если бы не шрамы на его животе и спине. Я отвернулась, будто увидела что-то сокровенное. — Было бы прекрасно, если бы ты соизволил объясниться. — Голос некроманта был хриплым после сна. Я оглядела комнату. На правой стороне, где жил Шон, была почти стерильная чистота. В приоткрытом шкафу виднелось несколько рубашек, черных пиджаков. Если бы не шкаф и одинокая книга на прикроватной тумбочке, можно было бы подумать, что там и не живет никто вовсе. На стороне Ламарка дела обстояли иначе. Очевидно было, что он не приверженец идеального порядка: на старом деревянном столе лежали разные книги, на полу виднелись капли воска. На стуле висел коричневый пиджак, сверху которого были накинуты штаны с ремнем. В ворохе записей виднелась кружка с недопитой темноватой жидкостью. — Да, — отстраненно бросил Себастьян, раз за разом перечитывая что-то в книге, которую он так и не дал мне посмотреть. С одной стороны, я его понимала, ведь я так и не приступила к прочтению дневников таинственной Л. Антвуд. С другой же, то, что там было написано, касалось меня напрямую. — Я хочу попробовать вернуть ее в прерванное видение, — ответил Себастьян. Шон потер лицо руками, провел пальцами по взъерошенным волосам. Я заметила, что после сна он не выглядит таким уж зловещим. Наоборот, он казался совершенно живым: на правой его щеке остался след от складок подушки, светлые волосы вопреки стараниям Хайдса так и остались в полнейшем беспорядке. — Мэй была права, — пробормотал он, приподняв брови. — Что ты сказал? — резко спросил Себастьян, захлопнув книгу. Буквально за секунду его маска абсолютного спокойствия треснула, открывая буйство эмоций. Мне даже показалось, что я видела, как на его шее вздулась вена. Ламарк с силой сжал корешок книги, сверля взглядом соседа по комнате. — Сказал, что Мэй была права, — четко повторил Шон, не отводя глаза. — Мы это обсудим, — бросил Ламарк, отворачиваясь. — Потом. Я сжалась, обнимая себя за плечи. Я понятия не имела, кто такая Мэй, в чем она была права и почему Себастьян завелся от одного ее упоминания. Несмотря на то, что казалось, что парни вот-вот сцепятся в драке, я почему-то была уверена, что этого не произойдет. Я просто смотрела на замершего Ламарка и расслабленного Шона. Это казалось таким странным. Мне казалось неправильным вмешиваться: я не знала всей ситуации, да и не было у меня никакого права говорить хотя бы что-то. Вместо этого я сделала то, что, в принципе, делала всегда: абстрагировалась. Уперев взгляд в одну точку, я погрузилась в свои мысли, попыталась обработать всю информацию. Себастьян дал мне книгу из закрытого отдела. У Мортиуса есть какой-то секрет, который знают эти двое, но не знаю я. Этот секрет потенциально касается меня. На берегу озера защищенная колдовская шкатулка. Себастьян попросил помочь ему. Это простые факты, но между ними определенно должна быть какая-то связь. А еще совершенно точно я что-то упускаю. Я тяжело вздохнула, мотнув головой. Не совсем понятно, стоит ли доверяться Себастьяну, но я не видела ничего плохого, что могло бы произойти. К тому же он хотя бы пытается мне помочь, относится ко мне по-человечески. Даже если это в его интересах. Я могу позволить использовать себя ровно до тех пор, пока это не наносит мне вред. Я осознавала, что в какой-то степени это неправильно, но иного я не видела. Я вспомнила, как десять лет назад сидела на деревянном стуле в кабинете Мортиуса. Он уже не ругал меня за то, что я сидела на коленях, и так покрытых синяками. Директор закатал рукава белоснежной рубашки, выпил содержимое граненого стакана и сел за стол, на котором уже давно стояла шахматная доска, на которой я раз за разом расставляла фигуры. Я терпеливо ждала, пока он доделает все свои дела, старалась не смотреть в его сторону. Мортиус всегда ругал меня за поспешные ходы, требовал больше думать, рассчитывать все на несколько шагов вперед. Говорил, что иначе партию не выиграть. И он был прав. Я не выигрывала. Он был жестким учителем: не поддавался, не подсказывал во время игры, но разбирал ошибки после очередного моего поражения. — Это называется цугцванг, — однажды нарушил он молчание, наблюдая за моим сосредоточенным лицом. — Любой ход приведет тебя к ухудшению ситуации. Твои пешки разменяны, ты не можешь походить ни конем, ни ладьей. Любой твой ход сейчас — поражение. — Разве я совсем ничего не могу сделать? — прошептала тогда я. Бессилие. Мортиус покачал головой, смотря куда-то вдаль. Из мыслей меня выдернул голос Себастьяна. Я не слышала, что он сказал, лишь встрепенулась, оглядываясь по сторонам. Картины прошлого были слишком яркими, они утягивали на самую глубину. Самое опасное в воспоминаниях — они всегда хорошие. Что бы ни происходило, наш разум разглаживает картину, исправляет шероховатости. — Что? — переспросила я. — Нашел. — Себастьян посмотрел прямо на меня. — Там не нужна темная магия? — Я прищурилась, хотя отлично понимала, что практически в любом случае соглашусь. — Нужна, — коротко ответил Ламарк. — Это не опасно? — Опасно. Я поджала губы и тяжело вздохнула. — Хорошо. И что делать надо? Себастьян не смог сдержать легкую улыбку. Он наклонил голову и посмотрел на меня. — А зачем ты спрашивала? — Если бы ты ответил, что все легко и безопасно, я бы ни за что не поверила, — прямо ответила я, вжимаясь в спинку стула. — И не доверилась. Себастьян прищурился. По его взгляду совершенно не было понятно, как он воспринял мои слова, зато с Шоном все было ясно. Он засмеялся. От шока я даже развернулась, неотрывно смотря на то, как он тер лицо, даже не пытаясь успокоиться. За время нашего общения я едва ли могла представить на его лице искреннюю улыбку, не то что такой громкой смех. — Она невозможная, — выдавил из себя Шон, закончив заливаться смехом. Какой он странный. Впервые я задумалась над тем, что, возможно, его ледяное спокойствие и безразличие — маска. Я все время воспринимала его как тень: вот его ледяные пальцы сжимают мое плечо, вот он гладит змею, вот молча, отстраненно, наблюдает за всеми. — Это ты невозможный, — покачал головой Ламарк. — Спать собираешься? — сощурился он. — Уже нет. Придется проследить за тем, чтобы ты не убил девочку раньше времени. — Шон потянулся, отчего шрамы на его животе стали еще виднее. Я должна отвернуться, но не могу отвести взгляд. — Хорошо… — Себастьян оглядел комнату, будто ища что-то. — Поможешь мне. — Это был вовсе не вопрос, просто утверждение, безоговорочный факт, а Хайдс и не возражал. Сейчас они оба выглядели такими… нормальными. Зачем им напускать на себя столько ненужного лоска? Ведь сейчас, когда они отбрасывали всю эту излишнюю таинственность, общаться с ними было в разы приятнее. — Ложись на кровать пока, — бросил Ламарк, перебирая что-то в тумбочке под письменным столом. — А куда… — Я коснулась его пальто, все еще висевшего у меня на плечах. По правде говоря, мне не хотелось с ним расставаться. Оно дарило какое-то небывалое ощущение уюта. — Давай. — Себастьян легким движением забрал пальто, плечи сразу лизнул холод. — Ложись ко мне. — Мне нужно просто… уснуть? — Нет, это делается не так… «просто». Об остальном тебе просто не стоит беспокоиться. — Он не смотрел на меня, от чего в груди зашевелилась тревога. Ламарк будто почувствовал мой взгляд и повернулся. Его губы тут же растянулись в полуулыбке. — Вызывать никого не надо, не бойся. Просто ложись спать, хорошо? Я неуверенно села на край кровати. Шон успел надеть свитер, который смотрелся довольно специфично с явно домашними штанами. Себастьян зажег несколько свечей, поставил их на прикроватную тумбочку. Между пальцами он зажал несколько исписанных чернилами листков. — Тебе придется заснуть, собираешься справиться с этим сидя? — приподнял бровь Шон. Его глаза не были просто серыми. Они были бесцветными и в то же время вбирали в себя все цвета. Они были одновременно всем и ничем. Пустым холстом, чистой страницей. — Ты создаешь такую комфортную атмосферу, — покачал головой Себастьян. — Не пугай леди. Я скинула с ног туфли и забралась на большую застеленную кровать. Неловко легла ближе к краю, подминая под себя подушку, пропахшую Себастьяном. Почему я опять замечаю? — Можете дать еще подушек? — произнесла я. — Да, — матрас чуть прогнулся, когда Шон начал вставать. Я слышала, как ступают его босые ноги по каменному полу и не могла себе представить, как он может ходить без обуви. — Лови. Я не успела опомниться или прикрыть лицо руками, как Хайдс бросил первую подушку. Ее словил Себастьян, молниеносно метнув на соседа осуждающий взгляд. Тот, не обращая на это никакого внимания, кинул вторую. Себастьян положил подушки рядом со мной. — Спасибо. — Я подтянула их ближе. Ламарк ничего не ответил, вытащил одеяло, покачав головой, и укрыл меня. — Тебе нужно расслабиться и уснуть как можно быстрее. Прими удобную позу, закрой глаза и не думай ни о чем, хорошо? — Себастьян понизил голос, его еле слышные слова доносились до меня будто сквозь толщу воды. По коже побежали мурашки. — Хорошо, — также шепотом ответила я, не открывая глаз. — Мне нужно чтобы ты дала мне руку, я должен мерить пульс. Я перевернулась на живот, утащила одну и подушек под одеяло, закинула на нее ногу и обняла другую, вытягивая руку в сторону Себастьяна. Его пальцы были почти невесомыми. Аккуратные касания почти не ощущались. — Я помогу тебе уснуть. Я кивнула, не желая больше что-то говорить. Его пальцы поглаживали запястье, вырисовывая какие-то непонятные узоры или… руны? Мыслей постепенно становилось все меньше, я чувствовала, что мое тело пригвоздило к кровати, а сверху навалился груз весом в тонну, не меньше. Я чувствовала, как комната медленно вращается, а я становлюсь невесомой, бесконечной.