Цугцванг

      От восхищения стало сложно дышать. Я вдыхала сотни незнакомых мне запахов, осматривая причудливые дома, кубиками разбросанные по всему городу. На широких улицах было неимоверно много народа. Я вглядывалась в мелькающие лица, ловила детали, старалась сделать все, чтобы этот момент отпечатался у меня в памяти. Люди же казались странными: будто опустошенные марионетки проплывали по улице, не оглядываясь по сторонам. Массивной толпой они переходили дороги, толкали меня плечами, задевали сумками. Я растерянно остановилась, не совсем понимая, что происходит. Я действительно стала невидимкой или они правда не замечали ничего вокруг себя? Казалось, что они все погружены в глубокий транс, иного объяснения я не находила.       — Что происходит? — прошептала я, стараясь держаться поближе к Себастьяну.       — Они все слишком заняты, чтобы жить, как мы, — просто ответил он, приобнимая меня за плечо, чтобы уберечь от очередного болезненного толчка от незнакомца. — Я слышал, в последнее время они стали такими. Отдали душу, вложили ее в машины.       Это грустно. Грустно, что им приходилось жертвовать частичкой себя, чтобы хотя бы на миг прикоснуться к той магии, что мы считали данностью. Наш мир казался совершенно иным: участливым, дружелюбным, успокаивающим, как объятия в самый холодный зимний вечер. Себастьян вел меня за руку. В иной ситуации я бы засмущалась от столь интимных прикосновений, но сейчас мои мысли были очень далеко. С какими еще странностями мне предстоит столкнуться?       — Что это? — ахнула я, указывая на огромное сооружение впереди. Длинное, стройное, словно стрела, нацеленная прямо в облака. Оно казалось таким странным, но в то же время очень подходящим: достаточно точно выражало иррациональную любовь людей к серым и причудливым вещам.       — Эйфелева башня. Символ Парижа, — ответил Себастьян, утягивая меня к двери.       Я с интересом осмотрела небольшие столики, за которыми курили люди. Они пили вино, оставляя красные отпечатки на бокалах.       — Они больны? — тихо спросила я, когда Ламарк открыл дверь, пропуская меня вперед. Столкнувшись с недопонимающим взглядом, я кивнула в сторону двух женщин. — У них идет кровь изо рта, а никому до этого нет дела.       — Это помада, — ответил мне Себастьян, но понятнее от этого не стало. — Люди часто используют косметику, чтобы сделать лицо более красивым, как они считают.       — У нас косметику используют только на усопших, — прошептала я.       Я закивала, но мне предстояло еще слишком много узнать про этот буйный мир, постепенно сходящий с ума. Я теперь отчетливо понимала, почему охотники так стремились нас истребить. Им приходилось жить со всем этим сумасшествием, а мысль о том, как спокойна и легка наша жизнь, их угнетала, дразнила.       Мы оказались в довольно тесном помещении, уставленном круглыми столиками. Люди особо ничего не ели, лишь пили кофе, некоторые держали светящиеся дисплеи, совсем как у Себастьяна в машине. Ламарк усадил меня на стул и направился к витрине, полной причудливой еды. Я с интересом рассматривала торты, усыпанные ягодами, сэндвичи, заточенные в прозрачные коробки. Спустя несколько минут Себастьян вернулся и сел рядом со мной.       — Ты можешь задавать любые вопросы, — сказал он, не отрывая от меня взгляд своих ледяных глаз.       — Тебе ведь комфортнее в мире людей, да? В академии ты был таким напряженным, грубым и колючим, а здесь ты изменился, — вдумчиво проговорила я.       — Иных вопросов я ожидал. — Он сжал челюсти. — Меня не устраивала позиция Мортиуса. Он считает, что может пожертвовать тысячами во имя спасения сотни. Это омерзительно. Пока все маги скрывались, умирали, он закрылся ото всех в своем дворце и отказался приходить на помощь, обрек всех на верную смерть.       — Я думала, война выглядит иначе, — с сомнением произнесла я, оглядываясь по сторонам.       Я действительно ожидала, что нам придется ютиться в скромных промозглых подвалах, передвигаться по ночам, скрываться от людей, но сейчас мы так просто оказались в таком шумном месте, спокойно собирались завтракать. Это вызывало диссонанс. Слушая рваные рассказы об ужасах войны, я готовилась к худшему, а сейчас не понимала, к чему весь страх и ужас, если можно затеряться в многолюдных городах?       — Это не та война, о которой пишут в книгах и учебниках. — Глаза Себастьяна вмиг потемнели. Его лицо исказила жуткая гримаса злости. — Здесь ты можешь лечь спать в своем родовом поместье, а проснуться связанным рядом со своей мертвой семьей, видя, как эти животные потешаются над трупами, фотографируют их и смеются. Смерть врывается в наши дома неожиданно и жестоко. Тихо.       — Прости, я… — Как я могла оправдать свои слова, свою наивность?       — Ничего страшного. — Ламарк мотнул головой, но я прекрасно видела клокочущие в нем эмоции. Крепко сжатые кулаки, прищуренные глаза, каменное лицо. К нашему столу подошла девушка, поставила на стол две дымящиеся чашки и тарелки с чем-то странным. — Какао. — Он кивнул на мой напиток. — Организм истощен, нужно восстановиться, чтобы сегодня ночью тебе не стало хуже.       — Сегодня ночью? — вторила я.       — Расскажу позже. — Он пододвинул ко мне тарелку. — Круассан с семгой и яйцом пашот. Уверен, в вашей столовой такое не готовят.       Я робко улыбнулась и кивнула. Очевидно, что Себастьян сбежал со мной не из добродетельного душевного порыва. Я знала это. Если маг добр ко мне, значит, ему что-то нужно. Я не терпела фальшивую любезность, а Ламарк с Хайдсом не скрывали, что нуждаются в моих способностях. Это, безусловно, льстило. Однако меня настораживало, что я совершенно ничего не знаю о своих спутниках. Их прошлое туманно, в настоящем они ведут себя ничуть не лучше. Единственное, что я могла узнать, — их будущее. Теперь, когда моя судьба неразрывно связана с ними, это должно быть проще. Теперь я знаю, что видения можно вызвать, а это значит, что мое преимущество растет.

***

      Прогулка по улицам Парижа оказалась недолгой. После неловкого разговора в кафе Себастьян оказался немногословен. Если с утра я поражалась его дружелюбному настрою, то сейчас он снова вернулся в свое угрюмое настроение. Впрочем, это не особо отвлекало меня от исследования мира людей. Я заглядывалась на витрины с камнями, сверкающими словно снег в солнечное зимнее утро; провожала взглядами машины, людей, забавных животных на поводках. Калейдоскоп образов рассыпался и собирался вновь перед моими глазами.       — Иди сюда. — Себастьян скользнул в незаметный проулок.       Я с сомнением вглядывалась в темноту, но видела лишь кучи мусора и заколоченные двери. Вздохнув, я пошла за ним. Раз уж я доверила ему свою жизнь несколько дней назад, бояться поздно. На это я не имела права. Обернувшись, я проводила взглядом красочные пейзажи. Ничего не изменилось от того, что я ушла: люди все также бездумно ходили, солнце светило, а машины проносились мимо на невообразимой скорости. Что я была, что меня нет — все равно. Интересно, в академии также? Заметили ли мое отсутствие преподаватели, другие студенты? Уехала ли Элиз с Колином?       — Стой рядом со мной, ни с кем не заговаривай. — Его тон не предполагал возражений, да и я не стремилась ослушаться.       Себастьян прикрыл глаза, его губы беззвучно задвигались. Я с трудом разобрала латынь. На кончиках пальцев Ламарка заплясали голубоватые огоньки. Я испуганно оглянулась. Страх. Теперь я ощутила его кожей, кровью, каждой мышцей. Тревога нарастала, а я напряженно всматривалась в мелькающих людей, боясь увидеть случайный заинтересованный взгляд.       — Я же сказал не бояться рядом со мной. — Голос Себастьяна оказался так близко, что я невольно отпрянула назад. — Ни с кем не заговаривай, — еще раз повторил он, глядя на меня. Я кивнула. В месте, где раньше была глухая стена, сейчас образовалась дверь. Ламарк несколько секунд будто бы собирался с мыслями.       Внутри оказался целый крохотный город. Потолка не было, из клубящейся синевы к земле спускались светящиеся лианы, вокруг которых витали крохотные синеватые огоньки.       — Фейри! — с восхищением выдохнула я.       Столько раз мне доводилось читать об этих удивительных созданиях в книгах и учебниках! Маленькие огоньки величественно двигались ввысь, но так и не досягали пустоты, просто меркли, будто поглощенные тьмой. Их полет завораживал. По полу тянул свои щупальца ночной плющ, на котором виднелись розоватые бутоны. Я знала, что с наступлением тьмы они распускают лепестки и усыпляют любого, кто рискнет вдохнуть их пьянящий аромат. Множество деревянных лавочек ломились от разных предметов. Маги торговали, казалось бы, всем: от склянок с неизвестными травами до редких животных. Я увидела малышей ихтиокентавров, резвящихся в витающих в воздухе пузырях воды. Внезапно я почувствовала тепло на своей ладони. Опустив взгляд, я увидела мерцающий огонек. Поднеся руку ближе к лицу, я смогла разглядеть крохотное существо с рожками, как у виноградной улитки, что обычно лениво ползала во внутреннем дворе академии. Фейри были вовсе не похожи на рисунки из пособий. Тело их больше походило на туловище ящерицы. Цепляясь липкими пальчиками за кожу, фейри вскарабкалась по моему пальцу. Я не смогла сдержать улыбку, но тут милейшее существо впилось в мое запястье острыми зубами. Боль сотней уголок пронзила тело. Я втянула в себя воздух и попыталась скинуть с руки кровопийцу. Помог мне Себастьян: одним ударом он сбросил фейри с моего запястья. Я потерла руку и взглянула на его недовольное лицо.       — Ничего не трогай, — предупредил он.       — Это черный рынок, — произнесла я. Я читала про них. Здесь можно было нелегально купить разумных существ, торговля которыми была запрещена ведьмовскими законами еще три века назад.       — Верно. — Он взял меня за руку и уверенно пошел вперед, пробиваясь сквозь толпу магов, явно заинтересовавшихся новыми лицами. Я послушно следовала за ним, не желая столкнуться с еще более неприятными сюрпризами.       По мере того, как мы продвигались вглубь, все чаще начали встречаться заброшенные прилавки. Я старалась оглядываться по сторонам — людей стало меньше. Фейри сюда залетали все реже, это не могло не успокаивать меня. Однако и света уже практически не было. Редкие светящиеся лианы отбрасывали блеклые лужицы голубоватого цвета. Я напряженно вглядывалась вперед. Я заметила старика. Его сгорбленная фигура, больше похожая на вопросительный знак, тонула в сумраке. Отчего-то мне перехотелось идти дальше.       Но Себастьян остановился именно возле него.       — Фидеус, — четко сказал он. Старик поднял на него белесый взгляд. Я тут же отвернулась, чтобы он не заметил удивление, отпечатавшееся на моем лице.       — Себастьян… — прохрипел он, поднимаясь. — Долго же ты сюда добирался, я ждал тебя много раньше. — Он медленно повернул голову. Каждое его движение казалось рваным. — Ты привел ко мне гостей.       — Я по делу. — Себастьян настойчиво отодвинул меня за спину.       — Конечно, все посещают старика Фидеуса только по делам. — Он закряхтел, а я только через несколько минут осознала, что этот звук является ничем иным, как смехом. По коже пробежали мурашки. — Помню я про твои дела. Вы думаете, что я совсем с ума сошел, но я все-е помню. Все-е знаю…       — Получилось достать?       — Конечно. — Его улыбка обнажила ряд подгнивших зубов. Сердце бешено билось в грудной клетке, стремясь выскочить наружу. Я задержала дыхание, будто это могло хотя бы как-то успокоить мою нарастающую панику. Совершенно иррациональный страх перед немощным стариком, который даже двигался с трудом. Внезапно он посмотрел прямо на меня. — Девочка чувствует. Девочка с глазами богов… — Он зашаркал ко мне, я попятилась назад. Путь старику преградил Себастьян.       — Не трогай ее, — грозно сказал он.       Но старик уже тянул ко мне костлявые пальцы.       — Нет! — сорвалось с губ.       — Э-эстер, — протянул он.       Тело парализовало. Ужас, первобытный ужас подталкивал меня сбежать, вернуться на блистательные улицы города и забыть обо всем произошедшем как об обычном ночном кошмаре. Но я не могла. Не могла и пальцем пошевелить. Не могла сделать вдох. Я задыхалась, но тело отказывалось мне подчиняться. Изо рта вырывались сдавленные всхлипы. Слезы ручьем потекли по щекам. Я ничего не могла сделать. Мое тело оказалось надежной темницей.       — Прекрати, — грубо сказал Себастьян.       — Если я не дотронусь до нее… — Он закашлялся. — Она задохнется.       Мои остекленевшие глаза болели. Зрение становилось мутным, их разговор доносился до меня будто издалека, эхом. Последнее, что я увидела — дряхлые руки, сомкнувшиеся на моем запястье.