***
Вдох. Огнем обжигает легкие, возвращает к жизни. Я хватаюсь за чью-то руку, будто это может помочь. Помочь вернуться в реальный мир. Кошмары не преследуют невиновных. Я их заслужила. Заслужила видеть смерть, заслужила просыпаться оцепеневшей от первобытного ужаса. Заслужила быть проклятой богами. — Эстер. — Обеспокоенный голос над самым ухом. Перед глазами темнота. Я тяну пальцы на источник звука, судорожно ощупываю лицо. Прямо нос, острые скулы, волевой подбородок. Это Себастьян. — Где я? — Первый вопрос самый важный. — Ты очнулась… — еле слышно произнес он. Его рука выскользнула, теперь я была одна в пустоте. В темноте. Я коснулась ладонями своего лица, пальцы потянулись к глазам. — Что ты сделал? — Угроза, тихий, утробно рычащий голос. До меня донесся шум и тихая ругань. — Отвечай. — Я-я… — Голос сдавленный, будто кого-то схватили за горло. — Показал ей… Кое-что… Важное. — Ложь! — Шипение. Оно исходит отовсюду. Мороз шершавым языком лизнул кожу. Смертельный холод. Зрение постепенно возвращалось. Сначала я смогла разглядеть мутные пятна голубоватого света, потом картина стала четче. Себастьян действительно держал старика за горло, а к нему настойчиво тянулись темные щупальца дыма. Он призвал духов. Я испуганно вжалась в заброшенный прилавок, чувствуя, как в лопатки впиваются гвозди. Я не чувствовала жалости к немощному старику, тело которого с такой легкостью Ламарк откинул от меня. Темное, ранее незнакомое мне злорадство клокотало в горле, губы растянулись в улыбке. — Последний раз спрашиваю. — Голос Себастьяна больше походил на отрывистый рык. Я была счастлива, что никогда не слышала такого в свою сторону, потому что даже сейчас, прекрасно осознавая, что он защищает меня, мне хотелось сжаться в комок или вообще убежать подальше. — Ты сам знаешь, на что я способен. — Non tam facile parricidium excusari potest, quam fieri… — Старик зашелся от смеха. Длинными костлявыми пальцами он обхватил запястье Себастьяна и… растворился в воздухе. Ламарк налетел на старый прилавок и со злости пнул его, оглядываясь по сторонам. — Выродок, — выплюнул он. Впервые я слышала, как он ругается. По правде говоря, впервые я видела его настолько взбешенным. И мне было страшно. До жути страшно. Когда тьма вокруг Себастьяна рассеялась в воздухе, он медленно обернулся и подошел ко мне, протягивая руку. Я не спешила принять жест помощи. — Как он это сделал? — Мой голос звучал хрипло, с надрывом. — Фидеус — плод кровосмешения. Изгой в нашем мире. Ему достались способности хранителя, темного и семейное безумие. Он никогда не учился в академии, только штудировал фамильную библиотеку, полную запрещенных книг. Сила вкупе с сумасшествием опасна. Однако честными способами войну не выиграть, — грустно произнес Ламарк. Я с сомнением ухватилась за протянутую ладонь и поднялась на ноги, стараясь абстрагироваться от пульсирующей боли в висках. — Что он сказал на латыни? — спросила я. — Я не так сильна в этом, редко занималась с темными или некромантами, — очередной пробел в знаниях. — Бессмыслицу. — Стальной тон, плотно сжатые челюсти. Себастьян лжет. Откровенно лжет и даже не старается делать это правдоподобно. Его мысли витают далеко. — Что он с тобой сделал? — Я… Видела что-то. Это было не видение, не пророчество, нечто иное. Будто чьи-то воспоминания, а потом наставления, — с сомнением произнесла я, прокручивая в голове произошедшее. — Это было вовсе не похоже на то, как выглядят видения. В них я чаще всего нахожусь в эпицентре, могу свободно перемещаться, делать что-то… — Например, вырвать страницу, — задумчиво кивнул Себастьян. — Да… Тут я будто была заперта. И все вокруг было таким нечетким, а потом… Сон изменился. Мне показалось, что он старался вложить мне в голову одну мысль… — Фидеус — манипулятор. Все, что он говорит, — ложь. Единственное, в чем он честен, это его… бизнес. — Бизнес, — повторила я, будто могла понять значение этого слова. — Он торгует запрещенными травами, существами, книгами и заклинаниями. Не так, как другие. — Ламарк неопределенно указал рукой в сторону входа. — Он может достать действительно стоящие вещи. — И что тебе у него нужно было? — поинтересовалась я. Раз уж мы работаем в команде, я имею полное право знать правду. Я устала жить в неведении, выполнять четко заданную роль в чьей-то игре, не видеть полной картины, не иметь выбор. — Я использую достаточно сильные заклинания, — уклончиво ответил он. — Мне нужно восстанавливать энергию, защищаться от сильных духов. — Не особо подробно, — проворчала я, отряхивая джинсы. — Ты тоже не рассказала, что ты видела, — парировал он. — Пытаешься разобраться во всем сама… По кусочкам собираешь информацию то от одного, то от другого. Но не понимаешь, что полной картины так не собрать. Все лгут, Эстер. Не лги хотя бы самой себе. — Он направился к выходу, а мне пришлось поспешить за ним. Оставаться в одиночестве в этом мрачном месте мне вовсе не хотелось.***
В машине Себастьян включил музыку на своем дисплее. Я усиленно вслушивалась в слова на незнакомом языке. Раньше мне не доводилось слышать такие песни. В них были слова, иной ритм, странные звуки. На коленях у меня покоился картонный пакет, где в небольших коробочках лежала еда, которую мы собирались привезти на ужин. Пока мы ездили в Париж, Шон в одиночестве исследовал книги в библиотеке. Однако мне кажется, что такой расклад событий его вполне устраивал. Сначала некромант казался мне озлобленным, грубым и отстраненным, потом же я поняла, что это вовсе не злость. Он прямолинеен, не привык подбирать слова, искать мягкие выражения, общаться с людьми. Шон говорил как думал, иногда делал поспешные выводы, иногда раздражался. Возможно, лучше, когда говорят все сразу в лицо, а не копят днями, месяцами или годами обиду, что в любой момент может вылиться наружу. Его грубость — его освобождение. Однако это все вовсе не значило, что Шон стал для меня приятным собеседником. В замке было достаточно холодно. Светлая фигура Хайдса, на плече которого неизменно извивалась Аквилла, уже приветствовала нас в просторном холле. — Себастьян, — произнес он, скользя по нам взглядом. — Скажи мне, что вы не ездили в Париж к Фидеусу. — Нет времени медлить, — устало бросил Ламарк, проходя в сторону комнаты, что, по всей видимости, превратилась в столовую. — Все прошло терпимо. — Ты повел ее к Фидеусу? — Теперь в голосе явно читалось раздражение и искреннее удивление. Мне было крайне неприятно, когда обо мне говорили в третьем лице, но я уже привыкла проглатывать горечь обиды. Во мне не было столько равнодушия и мужества, чтобы постоять за себя. — Нашел что-то? — мотнул головой Себастьян. — Я сам не знаю, что произошло, но, надеюсь, Эстер решит поделиться этим за ужином. — Нашел. — Глаза Хайдса сверкнули. — Даже больше, чем рассчитывал. Мы на верном пути. Я ошарашенно повернулась. По правде говоря, я вовсе не ожидала такого быстрого прогресса. Мне казалось, что еще долгие месяцы мы будем безуспешно биться над причудливой загадкой, но слова Шона не обрадовали меня, а повергли в страх. Если события развиваются настолько стремительно, значит, и исполнение моих видений ближе, чем я надеялась.