Цугцванг

      Шон был без сознания, когда меня забрали. Я не сопротивлялась, смиренно приняла свою участь, последовала за охотником, кожей ощущая отвращения. Бросив последний взгляд на Себастьяна, я кивнула. Он еле заметно склонил голову в ответ. Хайдс должен прийти в себя до моего возвращения, а это означало, что я намеренно должна буду продлить свою пытку, но не вызвать у Коронета вспышки агрессии. Важно было дойти до магов в сознании, на своих ногах, как это и происходило последние разы. Я устала предпринимать бессмысленные попытки сопротивляться и охотник это достаточно быстро понял, подумал, что сломил меня окончательно. Я больше не кричала, не брыкалась, не вырывалась, не показывала слез.       В привычной комнате, что я каждый раз неизменно видела в своих кошмарах, заперших меня в одном мгновении унижения и боли, я развернулась. Коронет тут же напрягся, но я взглянула прямо в его глаза. Я осторожно сделала шаг вперед и положила руки на его грудь. Даже сквозь ткань кофты я чувствовала выпуклые шрамы.       — Что-то новое, птичка, — усмехнулся он.       Я не знала, как он отреагирует на мой неожиданный шаг. Разозлится ли он? Заподозрит ли что-то?       — Ты же сказал, что мне может понравиться, — прошептала я, чувствуя накатывающее отвращение от собственных слов. Страх вязким комком застрял в горле, мешая дышать.       — Умная птичка, — прошептал он в мои губы. Пальцами он продолжал гладить мои волосы, как делал сотни раз до этого перед тем, как причинить боль, унизить или растоптать.       Я сжалась, чувствуя грубые руки на талии, а потом настойчивый поцелуй. Коронет прокусил мою губу, но я даже не вздрогнула. Эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что я испытывала до этого. Привычка. Привычка скрывать свои эмоции, чувства, слабости. Я отрастила надежную защиту, что скрывала маленькую и слабую Эстер. Порой я удивлялась, как ей удалось протянуть так долго в этом безумном и жестоком мире? Как она, такая наивная и дружелюбная, не попала в смертельную ловушку раньше? Впрочем, все это было неважно. Та Эстер давно умерла. Ее тело осталось в поле со свежевспаханной землей, потоптанной гончими. Она погибла, чтобы могла жить я, более сильная и достойная. Жестокая и равнодушная.       Заставила себя обнять его, притянуть ближе. Кажется, что ему это понравилось. Хватка настойчивых пальцев смягчилась, я удивленно распахнула глаза, не веря, что это вообще могло сработать. Но, похоже, самолюбие и высокомерие Коронета наконец сыграло против него самого. Худшее оружие — наши собственные слабости и пороки.       Под лопатками жесткий матрас и простынь, пропахшая моим страхом. Так привычно и знакомо, до отвратительного знакомо.       — Нет, птичка, в этот раз я хочу иначе, — его насмешливый шепот лизнул мою вспотевшую от напряжения шею.       Охотник перевернул меня, словно тряпичную куклу. Теперь я сидела сверху, усиленно отгоняя мысли о том, что я могу попытаться задушить его прямо сейчас. Освободиться. Однако что-то подсказывало мне, что это провальная идея, что похоронит не только меня, но и Шона с Себастьяном. Мне так хотелось самой отнять его жизнь, сжать до боли пульсирующую сонную артерию, смотреть, как его надменное лицо наливается кровью, а выпученные глаза широко распахиваются. Я желала видеть, как он будет губами ловить воздух, слабеющими пальцами хвататься за мои руки.       Одним резким движением Коронет снял с меня грязную ночную рубашку. Я инстинктивно потянулась к груди, чтобы прикрыться, но он тут же рывком убрал мои руки, не отрывая своего голодного взгляда от истерзанного тела, покрытого мурашками от холода и ужаса.       Мне казалось, что меня вот-вот стошнит, но я заставляла себя делать самые омерзительные вещи, игнорировать омерзение, не выдавать себя ни лицом, ни словом.       Его прикосновения жгли обнаженную кожу, мне казалось, что я не выдержу и расплачусь. Легче терпеть пытку в молчаливом сопротивлении, протесте, чем с напускным наслаждением. С губ слетали до ужаса фальшивые стоны.       Все закончилось. На дрожащих ногах я поднялась, скрывая облегчение. Коронет лежал на спине и смотрела куда-то вверх.       — Я принесу тебе еды, — произнес он. Я ошарашенно повернулась, не веря, что не ослышалась. С чего такая доброта?       — Что?       — Ты не ела в прошлый раз. Прошло уже больше двух недель. Мне не нужно, чтобы ты умерла от голода, — безразлично сказал он. — Иди в душ.       Он поднялся и начал одеваться, пока я проскользнула в комнату, лихорадочно обдумывая новый план. Я не верила в свою удачу, но, с другой стороны, должна же она хотя бы когда-то повернуться ко мне лицом. Трясущимися пальцами закрыв дверь в душ, я приложила ухо к щели и прислушалась. Когда Коронет оделся и зашагал вниз, я тут же включила воду в душе и выскользнула наружу, наспех натянула на себя белье и на носочках начала спускаться вниз, усиленно ловя каждый звук. Судя по всему, охотник направился в соседнюю от нашей комнату, так что времени у меня крайне мало.       Кровь пульсировала, шумела в ушах, когда я наконец добралась до комнаты. Себастьян удивленно вскинул голову, но я тут же приложила палец к губам.       Я уже знала, что мне нужно делать. Я собирала деревянные миски, наполненные травами и кристаллами. Засушенные ветки ведьминой травы тут же отправились в камин. Они трещали, выпуская ядовитый дым.       — Веревки, — прошептал Ламарк.       — Сейчас, — мой голос дрогнул. На ватных ногах я подошла к нему. Пальцы не слушались, но я усиленно развязывала тугой узел. Острых предметов в комнате не было: мы уже успели осмотреть все, когда продумывали наш план.       Себастьян с глухим вздохом вытащил израненные запястья из ослабленных пут. Я замерла, слыша тяжелые шаги по лестнице. У нас оставалось совсем немного времени, пока охотник не поймет, что я уже не в душе. Благодаря себя за то, что додумалась включить воду, я направилась к Хайдсу. Он еще не пришел в себя. Взволнованно поджав губы, я опустилась на колени, но Ламарк покачал головой.       — Я сам, свяжись с Элиз, — прошептал он.       Я закивала. Мы уже были почти свободны. Даже если охотник заявится сейчас, мы можем дать отпор. Хотя Себастьян слишком слаб, чтобы наложить даже самое примитивное заклятие, мы были не беспомощны. Я погладила кольцо, представляя лицо подруги. Она тут же ответила.       — Эстер! — пролепетала она.       — Сейчас! — настойчиво произнесла я. — У нас очень мало времени.       Взгляд мой был прикован к запертой двери. Секунду подумав, я схватила стул Ламарка и потащила его, чтобы подпереть ручку. Каждая секунда была на счету.       Каждая.       И я не успела. Дверь распахнулась. Передо мной стоял разъяренный охотник. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что происходит. В зеленых глазах пылал неподдельный гнев. Я тут же попятилась назад.       — Элиз! — взмолилась я.       — Ты… — прохрипел он, направляясь вперед. Коронет уже вытащил нож из-за пояса.       — Давай! — услышала я ответ подруги.       Не медля ни секунды, я схватила за руку все еще бессознательного Шона, Ламарк вцепился мне в плечо. Свободной рукой я сжала изо всех кольцо, представляя вход в академию. Изображение в голове казалось размытым, далеким, как бы я ни старалась, не получалось восстановить все детали в месте, где я провела столько лет.       Однако, похоже, это и не требовалось. Последнее, что я почувствовала, — резкая острая боль. Клинок рассек кожу, задев щеку и плечо. Дальше — пустота.       В кромешной темноте билась единственная мысль: я умерла или у нас действительно получилось?..