Цугцванг

      Правила всегда предполагают исключения, иначе зачем они созданы? Законы нужны большинству, что следовать воле сильных, однако это путь к вечной слепоте, слабости и подчинению.       Передо мной было обыкновенное запирающее заклятие. Очевидно, что директору приходилось перераспределять силы, бросить все на защиту академии от внешних врагов. Он и не думает, что в такие темные времена кто-либо может ослушаться его указов и идти собственным путем. Я с усмешкой вспомнила свое видение про обезумевших крыс, мечущихся вокруг трупов своих сородичей, решивших застыть, сплести свои хвосты в крепкий узел. Что не движется — мертво. Даже если есть дыхание, пульс и мысли, оно живет в ожидании неизбежной бесславной кончины. Живые — по-настоящему живые — движутся и ищут выход.       Я крепко сжала магическое кольцо, в котором слабо пульсировала неизвестная мне сила. Эта же сила текла по моим венам, питала меня, заставляла раз за разом вставать и искать новые пути, новые решения. Магия. Вот, что отличает нас от обычных людей. Они лишены этого ценного природного ресурса: живут меньше, живут слепо, чтобы не тратить энергию зря.       Я провела пальцем по замку и закрыла глаза. Если во мне течет кровь сильных магов, если за моей спиной могущественные предки, я должна бороться со всеми своими слабостями.       Слова, давно выученные наизусть, срывались с губ, пока пальцы нервно сжимали холодное лезвие небольшого ножа. Холодный металл рассек огрубевшую кожу ладони, а я приложила рану к дереву, чувствуя, как вместе с кровью утекает моя магия. Я отдавала ее щедро, платила за возможность разрушить созданное моим отцом заклинание. Уничтожать всегда легче, чем созидать.       Дверь тихо подалась, открывая передо мной длинную темную лестницу. Здесь не горели мертвые огни, не было и обыкновенных свечей. Я вытерла лезвие клинка о ткань платья и убрала оружие в ножны. Вздохнув, я подняла с полу свечу и коробок спичек. Пламя вспыхнуло ярко, на миг ослепляя привыкшие к темноте глаза.       На ступеньках скопились влажные капли, мертвый холод тянулся по ступенькам к моим ногам. Я зашагала вперед, внимательно смотря на камни. Здесь не так сложно поскользнуться.       Мортиус должен был отправиться на поиски охотника вместе с некоторыми преподавателями, так что студенты были предоставлены сами себе. Весьма опрометчивое решение, но иного выхода не было. Гораздо важнее вычислить хищника, обманом забравшегося в загон.       Пальцами я гладила холодные камни, обкатанные водой. За моей спиной сомкнула объятия тьма, боязливо избегавшая зажженную свечу.       Страх скребся внутри, отчаянно просился наружу, но я подавляла его, заставляла подчиниться. Я не особо боялась темноты, не боялась того, что может в ней скрываться и, уж точно, я не боялась смерти. Отчего же тогда первобытный ужас сковывает мои движение? Отчего же тогда так дрожат мои руки? Видимо, я лгунья. Обманываю сама себя, притворяясь смелой даже в одиночестве.       Рукой я нащупала проход. Лестница вела еще дальше, но спускаться так далеко мне сейчас не особо хотелось.       Я блуждала по коридорам, всматриваясь в темноту за решетками. Это была тюрьма. Сейчас она пустовала, в углах маленьких душных камер толстые пауки сплели свои прочные сети. Ничего. Не знаю, сколько времени мне пришлось блуждать по второму уровню, время текло странно, вязко.       С легким разочарованием я вернулась к лестнице и продолжила свое путешествие вниз. Еще уровнем ниже меня ждал точно такой же коридор, с точно такими же пустыми камерами. Если здесь действительно ничего нет, зачем ставить запирающее заклятие? Зачем запрещать ученикам академии спускаться?       Последний уровень, лестница дальше не вела. Я вздохнула и направилась в коридор, уже потеряв слабую надежду найти хотя бы что-либо. Я скользнула равнодушным взглядом по уже привычным решеткам, замкам, но резко остановилась, увидев деревянную дверь. Нахмурившись, я шагнула вперед. Тихий скрип, треск свечи, мое неровное дыхание. Это все, что нарушало мертвую тишину этого забытого места. В комнате не было ни паутин, ни плесени. На влажных стенах отражали огненные блики дрожащего пламени.       Посреди комнаты располагался круглый мраморный помост, в углу стояли восковые свечи, коробки. Я открыла одну из них. Маленькие холщовые мешки, засушенные травы, камни, старый пергамент. Я аккуратно подцепила бумагу, боясь, что она раскрошится у меня прямо в пальцах. Держа находку подальше от пламени, я попыталась разглядеть текст. Латынь. Слова неизвестного мне заклятия плясали, размывались перед глазами. Кто-то здесь готовится к ритуалу. Воск на свечах не потек, травы не рассыпались в пыль. Это все — заготовка.       Я ошарашенно отшатнулась. Секунду я колебалась в сомнении, стоит ли забрать с собой пергамент, чтобы дать почитать его Себастьяну или Шону: они явно больше понимали в такой магии. Однако я решила, что кто бы ни собирался здесь работать, ему это определенно не понравится. Я аккуратно сложила вещи из коробки на место.       Капля воска с моей свечи обожгла руку и упала на плитку с глухим стуком. Я опустила взгляд вниз. Каменная плитка здесь отличалась от той древней, что была в коридоре, камерах и на лестнице.       Сомнений не оставалось.       Это была та самая комната из моих видений.

***

      Я угрюмо сидела в гостиной рядом с круглым столом. Элиз накинула на хрупкие плечи шаль, Колин сидел в широком кожаном кресле, без особо интереса листая книгу. Ник устроился прямо на полу, подтянув колени к груди. Он барабанил пальцами по столу, то и дело оглядываясь по сторонам. Его лисьи привычки настолько сильно смешались с его собственными, что по рыжему анимагу без труда можно было сказать, в кого он перевоплощается. По правде говоря, так было со многими представителями его магии. Ведьмы и колдуны так много времени проводили в животном обличии, что границы для них размывались.       Я перевела взгляд на Херта. Его сосредоточенное лицо, всегда напряженное тело и вечно проницательный взгляд вкупе с назидательным тоном выдавали в нем хранителя, привыкшего постоянно общаться с людьми. Легкость и живость в Элиз была присуща многим творцам.       Невольно я вспоминала Шона, вечно походившего на точеную мраморную статую, и Себастьяна, хитрого, умного, словно змея. Магия определяла нас. Давала нам бескрайние возможности, но заточала в клетке неизменных паттернов поведения.       — Кости! — воскликнула Элиз, наконец отыскав мешочек.       Она потрясла находкой в воздухе и легкими шагами направилась к нам. Порой мне казалось, что ее ноги и вовсе не касаются земли: она плавно плывет, нежными движениями рассекая пространство. Я мечтала быть такой. Непосредственной, умной, улыбчивой и всюду желанной. Однако мне была уготована иная участь.       — Наконец-то! — заулыбался Ник, откидывая с лица пряди растрепанных волос.       — Начнем с обычных правил? — спросила девушка, опустившись на подлокотник кресла. Колин тут же обвил пассию руками, нежно поглаживая ее поясницу.       — Нет, скучно, — покачал головой Ник.       — Размяться все же надо, — пожала плечами Элиз. Девушка рассмеялась, увидев сконфуженное лицо друга и щелкнула его по носу. Ник тут же залился краской.       — Напомните правила… — произнесла я, непонимающе оглядывая различные кости мертвых животных.       — Бросаешь кости, находишь в них образ, а потом отдаешь свою магию, чтобы погрузить всех в историю, — проговорила Элиз.       На это уйдут силы. Я невольно провела рукой по недавно зажившему порезу. Что же, оставалось надеяться, что в ближайшее время мне не придется тратить слишком много.       Элиз и Ник коротко поспорили, кто будет начинать, но Ренар неизбежно проиграл. Довольная девушка собрала кости, потрясла их в руке и сбросила на стол. Я заинтересованно подалась вперед, как и все вокруг.       — Дракон! — радостно произнесла Шир и коснулась тонким пальцем ближайшей кости.       Кости задрожали, сдвигаясь в более-менее отчетливый силуэт дракона. Дракон помахал своими костлявыми крыльями, поднялся на дрожащих лапах и мотнул головой, совсем как живой. Я невольно улыбнулась. Зачарованные кости не требовали много сил, но требовали от игрока личных воспоминаний и… немного крови. Поэтому Элиз быстро уколола палец, вязкая светлая капля упала на стол, а дракон тут же накинулся на нее, будто собираясь слизать.       Мир вокруг нас менялся. Вместо книжных стеллажей и диванов вырастали деревья, ковер сменила молодая зеленая трава. Я огляделась по сторонам. Ник поднялся на ноги, раскинул руки в сторону и закружился под лучами ненастоящего солнца.       Мимо нас пронеслась совсем юная светловолосая девушка, державшая в руке крохотного голубого дракона. Она отпускала его вверх, он делал пару взмахов слабыми тонкими крыльями, просвечивавшимися в лучах солнца, и опускался обратно на ее ладони.       — Давай! — кричала она. — Ты сможешь!       Я не могла сдержать улыбку, наблюдая за этой умиротворенной картиной, окутанной спокойствием и детским наивным счастьем.       Девочка кружилась и смеялась, бегая за детенышем дракона. Внезапно она споткнулась, но, несмотря на боль, отразившуюся на ее лице, поймала ослабшего питомца в ладони.       Яркая картинка постепенно меркла, возвращая нас обратно в гостиную при библиотеке.       — Теперь я! — воодушевленно сказал Ник, собирая в кучу кости распавшегося дракона. — М-м… — он склонил голову набок, со всех углов рассматривая рисунок.       — Кости нельзя обманывать, — напомнил Колин.       — Да знаю… — нахмурился Ник. Он закусил губу и отполз на другой край стола. — Лань!       Кости задрожали, складываясь в тонкую стройную фигуру лани. Ренар перехватил иглу, лежавшую около Элиз, и уколол палец. Гремя костями, маленькое животное подбежало к упавшей капле крови.       Темнота. Она обволакивала нас, погружая в мир воспоминаний Ника. Я вглядывалась в пустоту, пока из-за туч не вышла спасительная луна, залившая своим серебристым светом пролесок. Ник, уже достаточно взрослый, сидел у кустов, играя с белкой. Листья зашуршали, но Ренар не обращал на это внимания, слишком уж увлечен был своей игрой.       Лань выскочила из леса, недовольно топая копытом.       — Мама! — испуганно воскликнул мальчик, тут же поднимаясь на ноги. Белки испуганно разбежались в стороны. — Я уже почти ложился спать! Честно!       Вслед за ланью из леса вышел олень с могучими рогами, в которых запутались мелкие веточки. На лице Ника тут же возник испуг.       — Я бегу домой! — кричал он, разворачиваясь.       Однако было поздно. Олень настиг его, боднул в спину. Ренар упал на землю и испуганно оглянулся.       — Честно-честно! Сейчас точно спать… — хныкал он, отползая от животного.       Мы все залились смехом, а взрослый Ник скрестил руки на груди.       — Так и знал, что будет именно это, — пробурчал он.       Темнота отступала, возвращая нас в библиотеку.       — Теперь ты, Эстер, — кивнула Элиз.       — У меня нет интересных воспоминаний, — пожала плечами я. — Я всю жизнь была в академии.       — Смысл не в том, чтобы показать нам что-то. Смысл в том, чтобы погрузиться в счастливые воспоминания и отогнать тоску, — поддержал свою девушку Колин. — Так что давай.       Я вздохнула, собрала кости рассыпавшейся лани и прикрыла глаза на мгновение. Кости с грохотом падали на стол.       На меня смотрела гончая, которой не хватало лишь горящих глаз. Очертание ее морды казалось до невозможности точными. Я втянула в себя воздух.       — Рыба, — соврала я.       Кости задрожали, угрожающе стуча по столу. Они собирались в уже знакомую мне фигуру. Мощный лапы, широкая спина, хищная морда.       — Эстер… — взволнованно произнес Колин. — Костям врать нельзя.       Однако было уже поздно. Гончая покрутила головой, пока не нашла меня. В один прыжок она преодолела расстояние между столом и диваном и впилась мне в бедро. Я ахнула, хватаясь за укус, но картина вокруг нас уже стремительно менялась.       Машина стояла в поле, извергая клубы дыма. Гончие хищно кружили вокруг, боясь подступиться. Услышав команду хозяина, они бросились вперед стремительно, неумолимо. Я прикрыла рот рукой. Задняя дверь распахнулась, на землю упала та прошлая версия меня, совершенно оглушенная и еще не подозревающая, что за ад ее ждет впереди.       — Нет! — крикнула я.       Мой крик эхом прокатился по полю. Внезапно небо становилось ниже, а вместо бескрайнего простора поля вокруг выросли каменные стены, отражавшие блики пламени, трещащего в камине.       — Почему оно не заканчивается? — в панике спросила я, оглянувшись на друзей.       — Ты соврала, — произнес Колин.       Мое тело лежало на полу. На бледной коже виднелись отвратительные синяки и кровоподтеки, а на груди кровоточила новоиспеченная метка. Две параллельные полоски. Элиз ахнула и схватила меня за руку. Я невольно коснулась уже зажившего шрама. Коронет смотрел будто бы прямо на меня, будто бы знал, что я находилась там.       Я скривилась и, не помня себя от ярости, бросилась вперед, чтобы атаковать противника, так пристально всматривавшегося в пустоту. Моя рука схватила воздух, а обстановка вокруг вновь изменилась. Маленькая комната, кровать посередине. Я непонимающе огляделась по сторонам, пока не увидела, как через распахнувшуюся дверь внутрь затолкнули меня, растерянную, но полную злости.       — Нет… — прошептала я.       Заново. Все начиналось сначала. Первый раз, когда он использовал мое тело, разорвал в клочья душу. Ритмичный скрип старой кровати все еще отзывался у меня в ушах. Я сползла на пол, упираясь коленями в холодные камни, и закрыла уши руками, лишь бы не слышать всего этого. Не помогало. Звук был у меня в голове. Элиз подскочила ко мне, обнимая, но от прикосновений тошнило.       Все закончилось.       Я тяжело дышала, обхватив голову руками. Перед глазами все еще было мое собственное лицо, мое собственное тело. Я сжала ткань, скрывавшую от посторонних взоров уродливую метку на груди.       Элиз гладила меня по волосам, Ник крепко обхватил мое дрожащее тело руками, а Колин сочувственно сжал губы.       — Я не знала… — прошептала Шир. По ее щекам текли слезы.       — Это прошлое, — соврала я. Я лгу постоянно: себе, другим, всем на свете.       — Это ужасно, Эстер… — тихо прошептал Ник. От его прежнего задора не осталось и следа.       Казалось, что все это время мои друзья и не задумывались, что именно мне проходилось переживать в плену у охотника. Они видели мое изможденное после перемещения тело, но на следующий день я была здорова, полна сил, как и раньше. Пусть внутри меня и сломалось что-то, это был неизбежный дефект. Поправимый. Однако я вовсе не считала, что меня можно починить. Потому что я не была сломана. Плен сделал меня иной версии себя самой, показал, что я способна вынести, что я могу сделать.       — Мне нужно отойти, — произнесла я. — Играйте пока без меня…       Я поднялась и направилась туда, куда вело меня обезумевшее сердце. К Себастьяну.