***
Глаза ослепил яркий свет. Я с удивлением моргнула, оглядываясь вокруг. С удивлением я оглядела такой привычный мне лес, суровый замок, серо-голубое небо. Я была во тьме совсем недолго, но возможность видеть поразила меня. Я с облегчением рассмеялась, но тут же смолкла, вспомнив, где нахожусь. Это лишь сон. Сон, который необратимо изменит жизнь сотен людей. Босыми ногами я ступала по пожухлой траве, чувствуя мелкие камни под ногами. Мысленно я повторяла заклинание, что написал Мортиус в своей подробной инструкции к моему письму. От меня не требовалось много: нужно было лишь дождаться, пока охотники появятся и провести последний ритуал. Несложно. Однако я хотела иного. Если мне и суждено погибнуть, прежде я бы хотела видеть смерть Коронетта своими глазами. Хотела видеть, как жизнь медленно покидает его тело, как искра сознания гаснет в глазах. Хотела чувствовать его кровь на своих руках, хотела видеть его предсмертную агонию и наслаждаться этими секундами, упиваться ими до самого конца. Это было мое маленькое желание. Разве после всего я не заслуживаю его исполнения? Я бродила возле академии, наслаждаясь легким ветром, видом на лес. Мысли были такими отрешенными, разрозненными. Я страшилась, что впаду в панику, буду трястись от страха или волнения, однако на душе было так спокойно, так легко, будто я наконец обрела тот мир, что я искала долгие годы. Будто весь тот короткий, но полный событий путь был не зря. Я думала об учебниках. О тех, что пылятся в библиотеках, о тех, на которых ставят кофе студенты. Думала о бесчисленных именах, отпечатанных на века на хрупких страницах. Мы редко задумываемся о гибели. Вопреки всякой разумности, мы склонны считать, что будем жить вечно. Думаем, что память о нас не умрет, думаем, что оставим после себя что-то значимое. Но что останется после меня, помимо слабого тела в кровати? У меня ведь не было ничего. Я не писала дневники, не собирала украшения, не отправляла письма. Мое имя сотрется, забудется вместе с последним знакомым мне человеком. Быть может, обо мне когда-то расскажут маленьким детям. Расскажут жуткую сказку об одиночестве, отчаянии и обреченности. Дети неизменно заплачут и будут молиться всевышним, чтобы их жизнь никогда не стала такой тоскливой и страшной. После меня останутся кости. Похоронят ли их в лесах академии или обработают и сложат в холщовый мешочек, чтобы будущие студенты могли развлекать себя долгими вечерами игрой в кости? Или, если повезет, меня удостоят чести быть похороненной подле отца и матери в семейном склепе Мортов? Ведьмы будут ходить меж стершихся табличек и печальных черепов, раздумывая, как мог оборваться такой великий и уважаемый род? Что же будет с моими друзьями? Сочтут ли они позорной мою трусость? Осудят ли слабость признаться им накануне, чтобы они могли достойно попрощаться? Кто будет свидетельствовать слияние родов на свадьбе Элиз и Колина? Будет ли спустя года Ник таким же веселым и беззаботным, как сейчас? Смогут ли Шон с Себастьяном снова дружить как прежде? Смогут ли оставить позади ужасы охоты и обрести счастье и покой в дивном новом мире? Найдет ли Шон свою тихую гавань, где наконец обретет умиротворение? Погасит ли Ламарк свой всепоглощающий гнев? Как умер Мортиус? Найдут ли его тело? Ответы на эти вопросы мне не суждено узнать. У меня было время обдумать многое, вспомнить прошлое, помечтать о будущем. Я вспоминала, как все начиналось. Вспоминала свое первое серьезное предсказание, о котором я побежала докладывать Мортиусу. Тогда я еще не подозревала, что увидела его жертвы для ритуала. Я усмехнулась своим мыслям. Это было достаточно просто и очевидно. Бедная Синтия, смерть которой случилась так давно, стала первой из трех. Я догадывалась, что Мортиус собирал силы, чтобы возвести защитные купола и обеспечить безопасность академии. Он искренне не хотел, чтобы пророчество моей матери когда-либо сбывалось. Поэтому он и не отпускал меня во Францию. Посчитал, что если оградиться от всего мира и ждать, можно выиграть партию со смертью. Но Мортиус проиграл. Наверное, впервые в его жизни. Он проиграл достойно, с честью. Свалил все обязанности на растерянную дочь и растворился в полумраке, чтобы принять смерть. Конечно, я понимала, что он лишь силился выиграть время, чтобы сейчас я оказалась здесь. В своем эфемерном сне. Последние дни я ненавидела его. Ненавидела также, как и Коронетта. Винила во всех бедах и невзгодах, однако он старался спасти меня. Знал, что грядет, но не желал бросать меня на верную гибель. Наверное, в этом и проявлялась его скупая отцовская любовь. Я сожалела. Сожалела о всех вещах, что не делала. Ни разу не сказала отцу, что ценю его заботу. Ни разу не видела лицо матери, даже на портретах или картинах. Ни разу не посетила Марсель. Однако моя жизнь не была такой уж мрачной. В ней было достаточно светлых моментов, что могли затмить мои ошибки. Я обрела друзей. Верных, поддерживающих, настоящих. Я влюбилась. Бездумно, без остатка. Я прочла много книг, проводила время наедине с фантастической природой, вырвалась из академии, увидела Париж, пила вино ночь напролет, смеялась до слез в глазах, видела светлячков, достала камень со дна озера, готовила вместе с Линдой на кухне. Жизнь моя была соткана из множества моментов: плохих и хороших. И лишь сейчас я понимала, как любила ее, эту жизнь. Какие бы невзгоды не случались, я не хотела бы ничего менять. Пусть она неидеальная, местами совсем неказистая, но моя. Прожитая мной, выпитая без остатка. На глазах навернулись слезы, но я украдкой смахнула их, всматриваясь в лес. Я была безмолвным стражником, невидимым, но стойким. Сжав ладони в кулаки, я направилась к кромке леса, в последний раз оглянувшись на величественную академию. Мой дом. Я могла убегать оттуда, но сердцем я не уходила никогда. Пусть я и считала ее тюрьмой, сейчас в душе было лишь тепло и благодарность за защиту и уют.***
Я видела их. Темная одежда на человеческий манер, оружие, блестящее в лучах солнца. Сомнений не было — охотники. Десятки охотников таились в кустах, за деревьями. Я уверена, что не меньше окружали замок с других сторон. Во мне кипела злость. Однако было слишком рано. Я желала сначала найти Коронетта. — Долго еще? — послышался грубый шепот. — Плиер разбирается с тем магом, — нехотя ответил мужчина. Плиер. Коронетт Плиер. Сердце забилось быстрее. Он тот, кто мне нужен. В своих мечтах я не раз представляла, как убиваю его. То перерезаю горло, то душу голыми руками, то вспарываю его живот. Жестокие фантазии помогали мне уснуть, успокоиться. Ненависть питала меня силой. Кончики пальцев закололо. Никогда прежде во мне не было столько магии, невольно я задумалась, ощущают ли это другие маги постоянно? Те, чьи силы не блокировали. Те, кто воспринимает это как данность. Охотник прошел мимо меня, чуть не задев плечом. Я усмехнулась. Забавно. В реальном мире теперь я не могла видеть никого, во снах никто не видел меня. Для ритуала мне нужна кровь охотника. Убийцы ведьм. И я ждала вполне конкретного урода.***
Шрам на его щеке исказила привычная мне усмешка. Надменный взгляд, ровная спина. Однако внешний вид Коронетта оставлял желать лучшего. Ему пришлось провести в лесах академии несколько дней в поисках шкатулок. Я сразу приметила нож на его ремне. Что же, кто к нам с мечом придет, от него и погибнет. Я направилась прямо к нему. Мне нравилось, что он не замечал опасность. Не замечал, как сам превратился в жертву. Этот самоуверенный взгляд раздражал, в голове всплывали непрошеные образы долгих пыток. Я слышала крик Шона, видела кровь на простынях. Воспоминания смешались, проигрывались раз за разом, напитывая меня злостью. Все произошло быстро. Слишком быстро, чтобы я успела получить достаточно наслаждения. Выхваченный у охотника нож оказался в его шее. Коронетт пошатнулся и упал наземь, беспомощно хватаясь руками за рану. От вида крови я обезумела, наносила удар один за одним, вспарывая грудную клетку, живот, шею, раня лицо. Мне нравилось чувствовать свою силу, чувствовать сладкое наслаждение от долгожданной мести. Нравилось, как нож плавно входил в кровоточащую плоть. Охотники пораженно отшатнулись, оглядываясь по сторонам. Они искали меня, но не видели. Наивные, глупые, слабые. Я рассмеялась в голос, нагибаясь к Коронетту. На миг я заглянула в его глаза и мне показалось, что он видит, видит, кто стал причиной его смерти. Мне так хотелось этого, что я готова была обмануть себя. Секунду я смотрела в свое отражение в его остекленевших глазах. Этот момент определенно войдет в список моих счастливейших воспоминаний. Торжество смерти. Я припала губами к ране, выпивая горькую кровь. Мерзкий, животный, первобытный ритуал. Пришлось осквернить свое тело грязной кровью, но я готова была это стерпеть. Готова стерпеть что угодно, чтобы видеть их гибель. Один за одним. Голова кружилась, однако я нашла в себе силы подняться, вытереть капающую с подбородка кровь. Губы нашептывали заклятие, что я выучила, словно молитву. Мантру. Шепот заполнял все вокруг, проникал в головы, заражал. Мои слова несли смерть. Мне нравилось это ощущение. Нравилось чувствовать власть и силу. Я более не была той слабой Эстер. Я была чем-то новым, изощренным и безумным. Я стала лучшей версией себя, пусть и не могла этим наслаждаться долго. Что же, за такое не жалко отплатить жизнью. Тело дрожало от напряжения, от переизбытка магии и сил, а я упивалась этими мгновениями, наблюдая, как один за одним охотники падали в приступе удушья. Пусть это и был сон, но через время их безжизненные тела также осквернят святую землю академии. Их кровь потечет по земле, а глаза устремятся ввысь, в наше небо. Слова кончились, из горла вырвался утробный рык. Я упала на колени, тяжело дыша. Грудь болела. Рукой я ощупала себя, будто могла найти какую-то рану, брешь в броне. Но я была цела. Цела и, пока еще, жива. На белом одеянии расплывались пятна крови, но не моей — вражеской. В горле заклокотал смех. Я оглядела трупы, лежащие вокруг и подняла голову, подставляя лицо лучам солнца. Я победила.***
Мне не хотелось возвращаться в академию. Не хотелось видеть скорбящие лица, друзей или знакомых. Свои последние минуты в этом сне, и в этой жизни, я решила провести у озера. Ненависть схлынула, оставив меня совершенно без сил. Я слишком долго упивалась видом мертвых охотников. Сейчас мне хотелось лишь одного: спокойствия, тишины, природы. Я не желала плакать перед смертью. Не желала видеть чужую скорбь. Мне отчаянно хотелось навестить друзей и Себастьяна, однако я желала запомнить их счастливыми. Если бы я увидела их слезы вновь, мое сердце бы не выдержало. Я сидела на самом берегу, опустив ступни в прохладную воду. В этом месте, казалось, не существует времени. Здесь я ощущала себя бесконечной, забывала, что через считанные минуты все вокруг растает, а я перестану дышать, думать. Мне не хотелось об этом думать, однако интерес пожирал меня изнутри. Как будет ощущаться смерть? Как липкое ничто? Как католический ад? Как новая жизнь? Я провела рукой по гладким камням, обласканным водой. Птицы в высоких деревьях беззаботно пели, им и дела не было до происходящего на земле. Я бы хотела переродиться птицей. Свободной, не обремененной мыслями. Закинув голову наверх, я наблюдала за беспечными жаворонками. Они такие маленькие и незаметные, легко сливаются с корой деревьев, а по утрам заводят свои трели. Они так похожи на меня. Невидимые для всех. Я усмехнулась и вытянула руку вверх, будто могла достать до них, упросить забрать с собой. Подальше от этой земли, пропитанной кровью, подальше от страха и боли. Но они улетали. Я грустно проследила за их крохотными силуэтами и отвернулась, смаргивая непрошенные слезы. Закрыв глаза, я ощутила, как мир начал меняться, медленно рассыпаться. Это происходило не как обычно. Я не выныривала из сна, не хватала воздух ртом, не кричала, лишь молчаливо наблюдала, как все вокруг выцветает и размывается. Быть может, я просто исчезну вместе со всем вокруг? Я испуганно поднялась на ноги, гонимая паникой. Сделала несколько шагов в холодную воду. Подол платья намок, тянул вниз. Деревья у самой опушки уже исчезали. Я сглотнула противный ком в горле. Мне бы хотелось быть достаточно смелой, чтобы встретиться с пустотой лицом к лицу. Принять эту участь смело, покорно. Однако страх во мне просил об ином. С разбега я занырнула в ледяную воду, погрузилась с головой и распахнула глаза. Серебристые пузырьки всплывали на поверхность, окружали мое тело. Я поплыла дальше, рассматривая дно озера. У водорослей резвился маленький водяной дракон. Я улыбнулась и выдохнула, выпуская изо рта весь воздух. Я закрыла глаза, считая секунды, пока легкие горят огнем. Раз, два, три… Невыносимо хочется всплыть. Восемь, девять, десять… В голове совершенно пусто, ни воспоминаний, ни мыслей нет. Одиннадцать, двенадцать… Пустота.