Тварюшки

      Домовым эльфам почти не нужен свет. Достаточно звезд, чтобы видеть так же ясно, как и днем. Поэтому большую часть работы Добби, как и большинство эльфов, предпочитал делать ночью, чтобы лишний раз не попадаться на глаза хозяевам. А то они рассердятся, и вдруг дело не закончится выкручиванием ушей? Вдруг они подарят Добби одежду? Что он будет делать в таком случае, эльф не имел ни малейшего понятия. Это представлялось ему чем-то совершенно невероятным и невозможным, как конец света или что-то вроде. Определенно, весь смысл его существования в служении хозяевам. Ведь он — домовой эльф, а значит, не может существовать без дома. Мама всегда так говорила. Добби в последнее время все реже вспоминал ее. Чем-то далеким казалась его жизнь в другом доме. Он уже и не мог вспомнить, какая там была кухня и похожа ли она была на кухню Малфой-манора. И даже образ матери все чаще ускользал от него, и он уже не мог хорошенечко вспомнить, как же она выглядела. Но Добби очень хорошо помнил ее наставления о том, каким должен быть хороший эльф. Хороший эльф всегда послушен и служит верно своим хозяевам, их слово — закон. Хороший эльф всегда заботится о доме, дом — это самое главное, а дома без хозяина не бывает. Хороший эльф старается быть незаметным. Хороший эльф никогда не шутит и не забавляется. Хороший эльф никогда не возьмет лишнее со стола хозяев. Хороший эльф никогда не носит одежду. И потому у хорошего эльфа всегда будет дом, еда и хозяин.       Каждый день Добби до поздней ночи был занят работой. Но сейчас Добби крался в темноте на кухню. Уже несколько дней подряд кто-то чужой хозяйничал там. О! Там царил идеальный порядок, но за уборку чужак отпивал немного молока из кувшина и съедал одно овсяное печенье. Конечно, это было совсем немного, и господа ничего не замечали. Но для Добби подловить чужака было вопросом чести! И вот, вместо того, чтобы начищать до блеска парадную лестницу со всеми ее завитушками, домовой эльф крался на кухню. — Попался! — завопил Добби и ухватил за руку нарушителя, посмевшего проникнуть в Малфой-манор. — Ну попался и попался, чего орешь, — спокойно ответил чужак, и Добби наконец-то его хорошенько рассмотрел. Ростом тот был с него, глаза такие же большие, а уши острые. Но голову эльфа покрывали густые коричневые волосы, пребывавшие в совершеннейшем беспорядке. И хоть волос у него было в избытке, зато носа не было вовсе. И одет он был не в аккуратно завернутое полотенце или наволочку, а в кусок шкуры, обмотанный вокруг бедер исключительно, чтобы прикрыть срам. — Ты кто? — спросил Добби. — Я? Я — Брауни, а ты, я вижу, доби. — Не доби, а Добби! — Как скажешь, Добби, — усмехнулся Брауни. — Может, отпустишь? — Что ты тут делаешь? И как сюда попал? — Делаю то же, что и ты — помогаю по дому и беру плату молоком и печеньем. Я-то видел, что здесь кто-то хозяйничает, но дом-то большой, целый дворец, работы всем хватит. — Но как ты проник в Малфой-манор? — Ну как-как! Захотел и проник. Ты же тоже так можешь, — пожал плечами Брауни.       Но Добби его опять не понял: — Кто тебя послал? Кто твой хозяин? — настаивал он. — Да никто, глупый. Я свободный эльф и сам себе хозяин!       От этих слов Добби так оторопел, что отпустил чужака, но тот и не думал сбегать. — Как это — сам себе хозяин?       Брауни закатил глаза: — Беда с вами, домовыми! Совсем все забыли. Продались за кусок хлеба и стакан молока! А я — что хочу, то и делаю. Хочу — приберу, — тут Брауни прищелкнул пальцами, и кружка, из которой он только что пил, стала чистой, — а захочу — и пошалить могу!       И эльф хотел было скинуть тонкую фарфоровую чашечку с ручкой в виде золотой змейки, но до пола она не долетела — Добби, вытаращив от ужаса глаза, перехватил ее в последний момент. — Что ты творишь! Это же любимая чашка хозяйки! Если бы ты ее разбил, Добби бы пришлось наказать себя! — Вот видишь? В этом-то и разница между нами! Наказать себя за то, что сделал кто-то другой? Наказать себя за чашку, хотя починить ее не стоит особого труда? Ты даже говоришь о себе в третьем лице!       Добби стоял и хлопал глазами: — Если Добби не будет хорошим эльфом, то хозяева подарят Добби одежду, и он станет ничьим! — Ты станешь свободным, Добби, — мягко сказал Брауни. — Нет, нет, нет! Я не хочу тебя слушать! — Добби зажмурился что было сил и свои огромные уши замотал, как платок, вокруг шеи. Когда он осмелился открыть глаза, на кухне сияла чистота, но никого уже не было.

***

      Через полгода Добби почти забыл о визите чужака. Брауни больше не появлялся, и домовой эльф предпочитал о нем не вспоминать, и без того было слишком тревожно в доме. Молодой хозяин Люциус часто приводил каких-то странных гостей. Добби старался на глаза им не показываться, но общую нервозность, витавшую в маноре, он ощущал прекрасно, отчего сам стал дерганым и рассеянным. И за это получал замечания от хозяев, потом приходилось себя наказывать. А еще молодая хозяйка часто плакала, особенно когда хозяин Люциус уходил надолго. Домовой эльф совсем ее не понимал. Ведь скоро родится маленький хозяин, надо радоваться, а хозяйка плачет. Иногда, чтобы снять напряжение, Добби просто бился головой о стенку. На какое-то время становилось легче.       Однажды день выдался особенно тяжелым. Хозяева опять принимали странных гостей. Хозяйка почему-то к ним не выходила. Добби сбился с ног, принося и унося блюда, прислуживая, подавая и убирая. Конечно, хороший эльф никогда не подслушивает, о чем говорят хозяева и их гости. Но то, что волей-неволей попадало в его уши, заставляло голову эльфа раскалываться. Поэтому, уже далеко за полночь, когда все разошлись, а уборка была закончена, Добби стоял в своем уголке на кухне и тихонечко бился головой о стенку, пытаясь забыть страшные слова, что звучали в доме: война, грязнокровки, волшебные твари… И у него почти получилось, но вдруг эльф почувствовал появление чужака. Раздался знакомый смешок. — Добби, Добби, это не прибавит тебе мозгов, — заявил незваный гость.       Сегодня Брауни красовался не в набедренной повязке, а в мешковатой одежке веселенькой расцветки и ярко-красных башмаках, которые ему явно были велики. Добби на секунду задумался, а потом вспомнил, что одежка ужасно напоминает ему ползунки — хозяйка недавно принесла такие для маленького хозяина, который должен родиться летом. — Ты же в одежде! — с непередаваемым ужасом прошептал Добби. — Ах, это! — Брауни критически себя осмотрел, оттянул висящую на животе ткань и приосанился. — Конечно, одежда. Там на улице, знаешь ли, зима, околеть можно. У тебя, кстати, молока и хлеба не найдется? Ты же заметил, что половину посуды вымыл я?       Добби хотел было возразить, но, во-первых, он действительно слишком быстро управился с уборкой, теперь было понятно почему, во-вторых, глаза Брауни блестели от голода, да и выглядел тот прямо-таки отощавшим. А в-третьих, Добби не был уверен, что сможет помешать Брауни, если тот вознамерится взять молоко сам. Домовик вяло кивнул, а гость уже шарил в ящиках, хрустел печеньем и наливал себе молоко. — Премного благодарен, — пробубнил Брауни с набитым ртом.       Насытившись, гость довольно улыбнулся и заявил: — Я поживу тут у тебя какое-то время? — Но это не мой дом! Это дом моих хозяев, спрашивай у них! — Эх, Добби, ты так боготворишь своих господ, и что же ты будешь делать, когда сам останешься без дома и хозяев? — Этого не будет! Добби — хороший эльф! Он никогда-никогда не заслужит одежды! — Да, битье о стенку не способствует развитию мысли. Но разве ты не понимаешь, к чему все идет? — К чему все идет? — тупо переспросил Добби, а почти забытые случайно подслушанные слова и фразы снова начали складываться во что-то ужасное. — Тот-кого-нельзя-называть скоро захватит власть и примется за волшебных существ. А место домовых эльфов займут волшебники-грязнокровки. И ты останешься без работы, Добби, ведь у людей есть волшебные палочки, а у нас нет. Надо бы подумать о будущем заранее. Я бы мог тебя научить кое-каким штукам. В конце концов, кроме волшебников есть еще обычные люди. Глядишь, этот не скоро до них доберется… — Ты врешь! — перебил Добби, не дав Брауни развить свою мысль до конца. — Ты знаешь, что нет, — спокойно ответил Брауни, уставился своими карими глазами на газету, которую Добби еще не успел пустить на растопку, подхватил ее и ткнул пальцем в картинку — черный череп с выползающей из рта змеей реял над развалинами дома. — Читай! Ты же умеешь? — Добби умеет читать на банках! Добби знает, как прочитать имя, чтобы подать хозяину нужное письмо! — Тогда ты можешь читать газеты. Ладно, я пока прочту тебе, потом сам наловчишься. «Пожиратели смерти напали на дом волшебника, сочувствующего маглорожденным. К счастью, в доме на момент происшествия никого не было, погиб только домовой эльф…»       Брауни все читал и читал, и вместе со всеми разговорами, что долетали до ушей Добби, у него начала складываться весьма неутешительная картина. Если Тот-кого-нельзя-называть победит, Добби останется без хозяина, без дома и вообще перестанет быть домовым эльфом. Крупные слезы катились по его щекам.       Брауни остался в Малфой-маноре на неделю. За это время они устроили генеральную уборку, дошли даже до подвалов. А еще Брауни читал газеты вслух. Вскоре Добби понял, что буквы там те же, что на банках и на письмах, и сам научился складывать их в слова. Вдвоем, конечно, было веселее, но эти разговоры приятеля о том, чтобы жить свободно, но не иметь своего угла, ужасно раздражали Добби. Поэтому, когда Брауни ушел, домовой эльф вздохнул с облегчением. Но кое-что изменилось. Теперь он не сразу отправлял газеты в камин, а сначала прочитывал их. На всякий случай после этого Добби наказывал себя, ведь он не был уверен, что хорошим домовым эльфам позволительно их читать. Но так он узнал про удивительного мальчика, который выжил и победил Того-кого-нельзя называть. Гарри Поттер стал его личным кумиром, ведь теперь можно жить как раньше, не опасаясь, что придется скитаться, как Брауни, в вечном поиске крыши над головой и куска хлеба. Если бы Добби осмелился, он бы мечтал, как было бы чудесно, будь его хозяином Гарри Поттер. Но даже мысли о свободе не казались такими крамольными, как желание сменить хозяина.

***

— Драко! Мы не бьем домовых эльфов! — Но, мам! Добби испортил мою метлу! — И тем не менее, Драко. Этим ты унижаешь себя. Только несдержанные, низкие люди бьют прислугу, домовых эльфов и животных. Он сам накажет себя позже. И если твоя метла требует особого ухода, не стоило ее доверять Добби.       Хозяева еще о чем-то говорили и говорили, но в уши словно кто-то набил вату. Добби чувствовал себя плохим эльфом. Настолько плохим, что молодой хозяин сам его наказал. А значит, нет нужды биться головой о стенку, прижигать себе пальцы и откручивать уши. Добби — плохой эльф, Добби наказан. И так ему стало обидно и стыдно, что кровь прилила к маленькому личику. Хозяйка Нарцисса так строго выговаривала маленькому хозяину! Может, хозяевам будет лучше, если он уйдет? Сделать так, чтобы хозяева дали ему одежку? Но вдруг Добби вспомнил тощего и голодного Брауни, и мысль об уходе показалась ядовитой змеей. Чтобы выгнать ее из головы, он принялся биться о стену прямо в детской. И вдруг голос юного хозяина вернул его в реальность. — Бейся сильнее, Добби! Ты плохой эльф!       Добби прикрыл голову руками, ожидая, что хозяин Драко снова ударит его. Но мальчик лишь стоял, скрестив руки, и кривая надменная ухмылка искажала его красивое лицо. И тогда Добби принялся исполнять его приказ. — А знаешь, мама права: мне не следовало даже прикасаться к тебе. Ты жалок! Вон!       Добби послушно исчез из детской. Он лежал в своем чуланчике и тихонько скулил. «Надо слушаться хозяев! Хозяева всегда правы!» — назойливо повторял в голове голос мамы.       Случайно взгляд Добби задержался на газетной вырезке. «Гарри Поттер идет в школу!» — гласил текст, а на колдофото маленький мальчик в круглых очках доверчиво жался к полувеликану, явно не замечая, что его кто-то снимает. «Какой он хороший и добрый! Вот бы мне такого хозяина!» — подумал Добби, и чувство вины затопило его с новой силой. Но сколько бы он ни бился головой о стену, сколько ни пытался избавиться от этой мысли, ему так это и не удалось до конца его жизни.