This family is a fucking nightmare!

      — Ребят, — образовавшуюся уютную тишину в гостиной нарушил голос Эллисон, которая активно размышляла на чем-то в последние пятнадцать минут, задумчиво покусывая нижнюю губу.       Каким-то образом в эти выходные все Харгривзы оказались дома, что случается не чаще раза в несколько месяцев, и устроились в гостиной, каждый занятый своим делом: Клаус и Ваня играли в шахматы, сидя на полу; Диего периодически отвлекался от книги, следя за прогрессом в игре; Бен дремал, устроив голову на коленях у Эллисон, которая разглядывала лица родственников; Пятый как всегда сидел со своим верным ноутбуком за столом у окна, а Лютер бездумно листал ленту Твиттера, раздумывая над тем, чтобы тоже взять в руки книгу.       Все дружно повернулись к сестре, и даже Бен зашевелился, открывая глаза, но не спеша подниматься с нагретого места.       — Скоро Рождество, — продолжила свою мысль девушка. Братья и сестра в ответ молча кивнули. — И нам надо украсить дом.       — Надо? — подал из своего угла голос Пятый.       — Да, надо, — впиваясь в брата взглядом, произнесла Эллисон голосом, не терпящим возражений.       — Почему бы и нет, — пожал плечами Лютер. В конце концов, праздничная атмосфера никому не навредит, тем более они давно не делали что-то все вместе.       — Должно быть весело, — поддержала его Ваня.       — Я за, — поднял руку вверх Клаус.       — Я тоже не против, — оторвавшись от книги, заявил Диего.       — Бен? — Эллисон посмотрела на сонного брата на коленях.       — Да, конечно, — пробормотал тот, отчаянно зевая.       — Тогда решено! — девушка хлопнула в ладоши и широко улыбнулась. — Украшаем дом!       Лютер улыбнулся, окидывая взглядом родственников, которые тут же оживились, заражаясь позитивным настроем Эллисон, и подтянулись ближе к сестре, чтобы обсудить все детали и составить список покупок. Взгляд мужчины остановился на Пятом, который не сдвинулся с места, продолжая увлечённо печатать что-то на ноутбуке. Лютер подумал о том, что, возможно, стоит позвать его к остальным, но сразу же отбросил эту мысль, решив, что отвлекать парня от работы — себе дороже. В любом случае, тот не выглядел особо заинтересованным в обсуждении украшений для академии.       С такими мыслями мужчина повернулся к остальным членам семьи, ныряя в обсуждения и тут же разгоревшиеся споры. Менее чем через час списки покупок были составлены, а примерный план действий обговорён. Не без помощи дизайнерских талантов Клауса (о наличии которых до этого момента никто, в том числе и Клаус, не догадывался) была выбрана цветовая палитра и количество игрушек и мишуры.       Коллективно решив, что ходить по магазинам всем вместе нецелесообразно, они разделились. Каждая группа получила задание, написанное на листочке аккуратным почерком Эллисон, и отправилась на улицу. Лютер, изначально рассчитывавший на то, что его отправят вместе с Диего за ёлкой, сильно удивился, когда услышал, что идёт вместе с Ваней и Клаусом за ёлочными игрушками. Решив не спорить. Он поднялся с кресла и вышел в коридор вслед за остальными. В конце концов, компания Вани и Клауса во много раз приятнее общества Диего, который в последнее время стал ещё более невыносимым.       К чести Вани стоит отметить, что она попыталась уговорить Пятого поучаствовать в подготовке к Рождеству, но тот упёрся и ни в какую не соглашался, поэтому, оставив брата наедине с кофейником и ноутбуком, Ваня покинула гостиную последней.       Спустя десять минут, одно столпотворение в прихожей и две потерянные шапки, Харгривзы вывалились на улицу. Выйдя последним и остановившись у двери, Лютер вдохнул морозный воздух и окинул взглядом заснеженную улицу. Всё вокруг было покрыто слоем белого рыхлого снега, а окна многих зданий были украшены мишурой и гирляндами, на некоторых дверях даже висели венки. Академия как внутри, так и снаружи, выбивалась из общей рождественской атмосферы, нависая над прохожими тёмным памятником былых дней популярности Академии Амбрелла. Лютер тряхнул головой, отгоняя от себя призрак старой академии. Сейчас всё изменилось, наружная мрачность не делает академию менее уютным домом, а отсутствие украшений всегда можно исправить.       Мужчина спустился по ступенькам вниз, где его ждали Ваня и Клаус. Диего и Бен уже ушли за ёлкой, а Эллисон отправилась за венком для двери.       — Куда мы идём? — спросил Лютер, поравнявшись с братом и сестрой. Клаус в ответ пожал плечами и перевёл взгляд на Ваню, которая, сложив руки на груди, задумчиво свела брови у переносицы.       Лютеру не приходилось раньше иметь дело с покупкой рождественских украшений, как и украшений в принципе, поэтому ему не оставалась ничего иного, кроме как полностью довериться сестре, которая, судя по лицу Клауса, была единственной, кто хотя бы представлял, куда можно пойти за покупками.       — На соседней улице есть один магазин, — сказала наконец девушка, переводя взгляд с Клауса на Лютера и обратно. — Там должно быть что-нибудь подходящее.       — Так веди нас! — воодушевлённо произнёс Клаус, вытягивая руку вперёд и делая шаг в направлении сестры. Он тут же поскользнулся на гладком притоптанном снегу на тротуаре и полетел вниз. Встреча с землёй была бы неизбежна, если бы в самый последний момент Лютер не успел подхватить его под руки, возвращая в вертикальное положение. Клаус благодарно улыбнулся брату и, опасливо осмотрев тротуар, покрытый слоем такого же скользкого снега, а в некоторых местах даже льда, вцепился ему в плечо, не рискуя в одиночку продолжать движение. Лютер, решив не возмущаться вторжению в личное пространство, да и в целом не имея ничего против Клауса, держащего его за плечо, взял его за руку. Ваня, убедившись, что они готовы, развернулась и направилась вниз по улице.       Всю дорогу до магазинчика они дошли так: Ваня шла впереди, указывая путь, а Лютер и Клаус плелись вслед за ней маленькими шажками, не доверяя скользкому снегу под ногами. В определённый момент Лютер перестал считать, сколько раз они поскальзывались, направляя всё своё внимание на то, чтобы удержать равновесие и уберечь брата от очередного падения. Сколько бы раз мужчина не поднимал взгляд на сестру, та шла уверенными широкими шагами, как будто снега и льда под её ногами не существовало. Лютеру оставалось только восхищаться Ваней и продолжать свою борьбу со скользкой дорогой.       Спустя, казалось, целую вечность Ваня остановилась у витрины магазинчика, густо увешанного мигающими разноцветными гирляндами и искусственными еловыми веточками. Она обернулась на братьев, которые, держась друг за друга, мелкими шажками догоняли её. Глядя на то, как они пытаются не упасть на скользкой дороге, девушка улыбнулась и достала телефон, направляя камеру на мужчин.       — Что ты делаешь? — Клаус первым заметил манипуляции сестры. Лютер, оторвав сосредоточенный взгляд от земли, посмотрел на Ваню и понял, что та задумала. Отбросив гордость (и страх потерять равновесие), он выкинул руку вперёд, призывая сестру остановиться.       — Не делай этого!       К его большому удивлению, девушка опустила телефон и с интересом посмотрела на него в ожидании продолжения.       — Как насчёт кофе взамен? — с надеждой продолжил мужчина.       — Я не пью кофе, — с победной улыбкой произнесла Ваня, вновь поднося телефон к лицу, в этот раз запечатлев братьев.       — Нет! — неожиданно как для Лютера, так и для Вани Клаус бросился к сестре, игнорируя все риски. К огромному удивлению обоих, он успешно добрался до сестры и уже потянулся к ней, чтобы свалить на землю, но та оказалась проворнее и, увернувшись от мужчины, толкнула его в спину, заставляя приземлиться в ближайший сугроб. Лютер, решив помочь брату, восстановив тем самым справедливость, потянулся к Ване, собираясь сбить её с ног, но девушка снова оказалась быстрее и пихнула его в бок. Мужчина покачнулся и, потеряв хрупкое равновесие, свалился на землю неподалёку от Клауса, который безуспешно пытался встать на ноги. Тем временем Ваня забежала в магазин, где ей ничего не угрожало, оставив братьев приходить в себя на улице.       — Где она этому научилась? — пробормотал Клаус, сидя в снегу.       — Общение с Пятым не идёт ей на пользу, — ответил Лютер, протягивая руку мужчине и вытаскивая его из сугроба. Клаус попытался отряхнуться от снега, прилипшего к пальто, но, быстро поняв, что это бесполезно, с хитрым блеском в глазах произнёс:       — Придётся проучить сестрёнку, — он потёр ладони в предвкушении сладкой мести. — Ты со мной?       Лютера немного напрягал блеск в глазах и тон голоса Клауса, но, решив, что тот не совсем утратил инстинкт самосохранения и хочет дожить до годовщины с Диего, не умерев от рук Пятого, готового убить за сестру, согласно кивнул.       — Тогда, — после согласия Лютера в мужчине заметно прибавилось воодушевления, и он заговорщиски подошёл ближе, переходя на шёпот, — когда мы будем на кассе, отвлеки её, чтобы она не заметила моего ухода.       — Что ты хочешь сделать? — Лютер не удержался и всё-таки решил спросить, подозревая, что ответов не получит.       — Увидишь, — полностью оправдав его ожидания, ответил Клаус и, подмигнув брату, скрылся за дверью магазина.       Лютер лишь подозрительно посмотрел ему вслед, сощурив глаза. Его преследовало смутное ощущение того, что он ещё пожалеет о том, что согласился на эту авантюру. Тяжело вздохнув, мысленно хороня надежды на спокойный поход в магазин, мужчина толкнул дверь, заходя последним.       Помещение встретило его лёгкой ненавязчивой музыкой и запахом, напоминавшим смесь корицы и мандаринов. Мужчина, сняв шапку и расстегнув куртку, огляделся по сторонам. Вдоль прохода выстроились ряды всевозможных ёлочных игрушек, разных расцветок и форм, на стенах висела мишура, переливавшаяся всеми цветами радуги на свету, а у самой кассы празднично мигали гирлянды, выставленные на показ. Завороженно оглядываясь по сторонам, Лютер отправился на поиски Вани и Клауса.       Мужчине было неловко признаться в этом даже самому себе, но этот магазинчик — самое рождественское, что он видел в своей жизни. Прожив большую часть жизни с отцом, а после проведя ещё несколько лет на Луне в одиночестве и год работая на Джека Руби, Лютер не имел никакого опыта в праздновании Рождества; всё это было для него в новинку, из-за чего общая праздничная атмосфера влияла на него в несколько раз сильнее, чем на остальных.       Клаус и Ваня отыскались в дальнем углу магазина, занятые делом. Девушка, держа в руках корзину с, по меньшей мере, десятью коробками игрушек и гирлянд, сверялась со списком, составленным Эллисон, а Клаус, успевший обмотаться ярко-красной мишурой, держал в руках ещё одну коробку игрушек голубого цвета, заглядывая в список через плечо сестры.       Лютер, подойдя к брату и сестре, осторожно тронул Ваню за плечо, привлекая её внимание. Та, скользнув взглядом по листку в руках, разорвала его на две части и отдала половину мужчине.       — Купите всё, что не вычеркнуто, — пояснила она, подталкивая Клауса в спину в сторону Лютера. — Встретимся у кассы.       Мужчина кивнул в ответ и, взяв брата под руку, отправился в отдел с мишурой. Не то, чтобы он часто об этом задумывался, но оставалось только удивляться тому, как много разных видов мишуры можно собрать в одном месте. Густые, маленькие, однотонные, разноцветные, сделанные под ель — казалось, что здесь была собрана вся мишура, которую только выдумало человечество за всю историю существования праздника.       Пробежавшись взглядом по списку, Лютер начал неспешно собирать подходящее и кидать предметы в корзину, которую принёс Клаус, непонятно откуда и когда. Относительно быстро справившись с заданием, Лютер повернулся к брату, собираясь предложить двигаться к кассе, и увидел, что тот горящими глазами смотрит на радужную мишуру с блёстками.       — Мы не возьмём её, этого нет в списке Эллисон, — предвосхищая действия брата, произнёс мужчина.       Клаус, никак не реагируя на его слова, не отрывая благоговейного взгляда от украшения, снял его с полки и бережно провёл пальцами вдоль.       — Мы берём её, — загипнотизировано ответил он.       — Клаус, нет, — Лютер двинулся к мужчине, собираясь вернуть мишуру на законное место на полке. Клаус вцепился в неё и отошёл на несколько шагов назад.       — Клаус, да, — он выглядел так, словно был готов откусить Лютеру обе руки, если тот попытается отобрать у него украшение.       Тщательно взвесив все «за» и «против» и придя к выводу, что целые конечности ему дороже, мужчина махнул рукой и сказал:       — Ладно, хорошо, клади в корзину, — подождав пока Клаус сложит в корзину мишуру, висящую на шее, и радужное нечто, он подхватил её с пола, поворачиваясь в сторону кассы. Лютера остановила рука Клауса, которую тот положил ему на плечо.       — Прикроешь меня? — вопреки озорным огонькам в глазах, его голос звучал предельно серьёзно.       — Конечно, — Лютер уже и забыл о запланированной мести.       Клаус, благодарно хлопнув его по плечу, скрылся за дверью. Мужчина посмотрел ему вслед, повторяя себе, что пожалеет о том, что согласился на это вне зависимости от конечного результата.       С такими мыслями он дошёл до кассы и, встав по правую руку от сестры, начал разгружать свою корзину на ленту, пока сонный парень-продавец складывал в пакеты покупки девушки.       — Где Клаус? — спросила Ваня, обернувшись к мужчине и не обнаружив рядом с ним второго брата.       — Вышел… подышать воздухом, — неуверенно ответил Лютер, потирая шею. Алиби — определённо то, о чём стоило позаботиться заранее.       — Он хочет отомстить мне за то, что я изваляла его в снегу, да? — Ваня вопросительно выгнула бровь.       — Отомстить? Тебе? — Лютер почувствовал, что только усугубил ситуацию, но из последних сил попытался исправиться. — Что ты, он бы никогда.       — Ты ужасно врёшь, — заключила сестра, беря в руки несколько пакетов и отходя от кассы.       Мужчина лишь пожал плечами, не отрицая очевидного. Расплатившись с кассиром и подхватив оставшиеся пакеты, он подошёл к сестре. Та вопросительно уставилась на радужную мишуру, торчащую из пакета. Лютер, проследив за её взглядом, произнёс:       — Клаус, — и толкнул дверь, выходя на улицу.       Ваня вышла вслед за ним и, бросив взгляд куда-то в сторону, метнулась вперёд. В следующую секунду в Лютера прилетел огромный ком снега, брошенный Клаусом, который прятался за углом. Гололёд под ногами не был на стороне мужчины, так что тот с коротким шокированным хрипом полетел на землю. Быстро придя в себя, он убрал с лица остатки снежного кома и, дотянувшись до ноги Клауса, дёрнул вниз, роняя того на землю рядом с собой. Клаус, отчаянно размахивая руками, приземлился на пятую точку, громко щёлкнув зубами.       Спереди раздался заливистый смех Вани. Она, поставив пакеты между ног, держала телефон двумя руками, снимая шоу, устроенное братьями.       — О, господи, ты снимаешь?! — вскрикнул Клаус. Ваня, не в силах остановить смех, кивнула, не спеша опускать телефон.       — Она снимает, — Клаус с обречённым стоном откинулся на землю.       Лютер, осознав всю комичность сложившейся ситуации — они с Клаусом лежат на тротуаре перед магазином рождественских украшений, а Ваня снимает всё это на телефон, — рассмеялся. Клаус, глядя на них как на душевнобольных, поднялся и, прихватив пару ближайших пакетов, отошёл на несколько шагов. Ваня, немного успокоившись, подошла к Лютеру и помогла ему подняться на ноги. Пока мужчина собирал разлетевшиеся пакеты, она извиняющимся тоном произнесла:       — Ладно-ладно, простите, — она посмотрела на угрюмого Клауса в стороне, больше обращаясь к нему. — Как насчёт какао? Я знаю отличное место тут недалеко.       — А кто платит? — мрачно спросил мужчина, но было видно, что он заинтересовался.       — Я, — с готовностью ответила девушка.       — Ты прощена, — тут же ответил Клаус, переминаясь с ноги на ногу. Лютер улыбнулся — что-что, а любовь Клауса к бесплатной еде — вечна.       — Тогда пошлите, — улыбнулась Ваня и направилась в нужную сторону.

***

      Выпив по чашке какао, Ваня, Клаус и Лютер без приключений добрались до дома. На входной двери висел пышный венок, что значило, что Эллисон уже вернулась домой. Лютер улыбнулся самому себе — не придётся сидеть в томительном ожидании, пока сестра вернётся, чтобы начать украшать академию.       Клаус, шедший впереди, толкнул дверь, входя в дом, и, бесцеремонно бросив пакеты у порога, крикнул:       — Мы вернулись!       Ваня обречённо вздохнула, отпихивая пакеты ногой, заходя вслед за Клаусом. Лютер захлопнул за собой дверь и, поставив свои сумки к остальным, принялся избавляться от верхней одежды. Диего, вышедший на шум, коротко поцеловал уже раздевшегося Клауса и, прихватив часть пакетов, направился в гостиную, из которой доносились звуки какой-то рождественской песни. Ваня и Лютер, переглянувшись, синхронно улыбнулись и, распределив пакеты между собой, отправились вслед за Диего.       Посреди гостиной, прямо за диваном, стояла ёлка, настолько высокая, что её верхушка упиралась в потолок. Лютер, увидев этого монстра, невольно приоткрыл рот, а Клаус, вышедший из кухни, поражённо присвистнул.       — Как вы её донесли? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Лютер.       — С трудом, — ответил Бен, рассматривая дерево. — С трудом.       Диего, развалившийся в кресле, что-то согласно пробурчал. Эллисон, до этого раскладывавшая покупки на пустующем диване, пританцовывая, подошла к телефону, из которого доносилась музыка и выкрутила громкость. Ваня, до этого скромно стоявшая рядом с Беном, радостно подпрыгивая, приблизилась к сестре и, взяв её за руки, закружилась по комнате. Эллисон, широко улыбнувшись, положила руки на плечи сестры, покачиваясь в такт музыке.       — Это какой-то кошмар, — с боку послышался недовольный голос Пятого. Лютер обернулся на звук и обнаружил брата всё также сидящим за столом. Единственное, что изменилось с утра — кофейник, стоящий рядом с ноутбуком, опустел наполовину.       Клаус, незаметно подкравшийся к ничего не подозревающему Пятому, подхватил того на руки, как будто парень ничего не весил, и закружился по комнате вместе с Эллисон и Ваней, игнорируя протесты Пятого. Несмотря на все угрозы и ругательства, парень не спешил вырываться или телепортироваться куда подальше, напротив, через маску ворчливости и вечного недовольства проглядывалось удовлетворение и даже некое подобие радости, что немало удивило Лютера.       Как только песня закончилась, Пятый, всё также сидя на руках у брата, отчётливо произнёс:       — Если ты меня сейчас же не отпустишь, я откушу тебе пальцы правой руки.       Диего, усмехнувшись, подошёл к столу, за которым парень сидел несколькими минутами ранее, и, быстро нацарапав что-то на стикере карандашом, подошёл к Клаусу и, приподняв чёлку Пятого, прилепил ему на лоб этот стикер. Лютер, подойдя чуть ближе, смог рассмотреть надпись «Осторожно! Может укусить»*. Взглянув на Пятого, который скрестил руки на груди и надул щёки, мужчина не смог удержаться от смеха. Через несколько секунд к нему присоединились Клаус и Диего, а за ними и все остальные. Даже Пятый не сдержался, слабо улыбнувшись.       Через несколько минут, когда все успокоились, Ваня произнесла:       — Ладно, оставьте его в покое, пошлите украшать дом.       Клаус, согласно кивнув, осторожно опустил Пятого на пол, отрывая руки от его талии только когда убедился, что парень твёрдо стоит на ногах. Тот, отдёрнув рубашку, телепортировался обратно к столу, усаживаясь на своё место. Перед тем, как погрузиться в работу, он коротко улыбнулся довольному Клаусу.       Если бы не Диего, Лютер был бы готов поклясться, что между этими двумя что-то есть. После возвращения из 1963 между Клаусом и Пятым установились особо близкие отношения. Их общение отличалось от общения Пятого с Ваней (с которой он тоже был близок), было что-то объединявшее их и неизвестное остальным членам семьи. Но, казалось, такая близость Клауса и Пятого совершенно не беспокоила Диего, поэтому Лютер сразу же отбросил самый очевидный вариант. Время от времени он возвращался к этим мыслям, особо никого в свои размышления не посвящая.       Эллисон тронула мужчину за плечо, привлекая к себе внимание. Лютер, моргнув, вопросительно посмотрел на сестру.       — Можешь повесить мишуру на окна? — она указала на кресло, где была сложена зелёная мишура. Получив утвердительный кивок в ответ, она вручила ему бумажный скотч и ножницы и направилась к Бену и Ване, которые занимались украшением ёлки. Лютер задержал взгляд на щупальцах Бена, которые тот использовал, чтобы дотянуться до верхушки ёлки. Ему всё никак не удавалось привыкнуть к щупальцам брата, которые тот использовал в совершенно бытовых ситуациях, каждый раз заставляя Лютера вздрагивать от неожиданности. Встряхнув головой, мужчина подошёл к креслу, беря с него первое украшение.       Пока Лютер был в самом разгаре процесса приклеивания мишуры к гардине, Эллисон отправила Диего и Клауса украшать коридор и кухню. Сестра попыталась привлечь к общественно-полезной деятельности и Пятого, но тот ясно дал понять, что покидать насиженное место в ближайшее время не намерен. Оставив несговорчивого брата в покое, девушка вернулась к управлению процессом украшения ёлки, периодически выходя в коридор или в кухню, внимательно следя за тем, чтобы Диего и Клаус не отлынивали.       Благодаря чуткому руководству Эллисон и общим усилиям к вечеру дом был украшен. Из каждого угла светили огоньки гирлянд, мишура на окнах и перилах лестницы переливалась всеми цветами радуги, но самой главной частью предстоящего Рождества по праву считалась огромная ёлка, стоявшая посреди гостиной. Расположившись на том же кресле, что и утром, Лютер завороженно рассматривал ёлочные игрушки и мигающие красные огоньки в зелёных ветвях, пока братья и сёстры спорили, что заказать на ужин. В конце концов, мужчина оторвался от рассматривания дерева, только когда Ваня позвала его по имени.       — Тайская кухня, пицца или суши? — спросила она. Судя по затихшим родственникам, его голос был решающим.       — Суши, — недолго думая, ответил он. Клаус с разочарованным стоном откинулся на спинку дивана, закрывая лицо ладонями, а Диего победно улыбнулся, отбивая протянутый кулак такого же довольного Бена.       Ваня, пару раз тыкнув в телефон, вскинула голову. Лютер подозрительно покосился на неё в ожидании какой-нибудь подлянки.       — Совсем забыла, сейчас, — она, широко улыбаясь, вернулась к телефону. К подозрительному Лютеру присоединился Клаус, догадывающийся о том, что сестра задумала. Звук уведомления из семейного чата, раздавшийся одновременно из шести телефонов, подтвердил их подозрения. Мужчина, зная, что его ждёт, решил не доставать телефон, а понаблюдать за реакцией родственников.       Диего, вопреки попыткам Клауса отобрать у него гаджет, всё-таки открыл общий чат (для чего ему пришлось вытянуть руку вверх и практически лечь на Бена, чтобы Клаус не дотянулся до телефона) и, просмотрев фото и видео, рассмеялся вслед за Эллисон и Беном. Пятый, просмотрев всё, что отправила Ваня, молча встал с кресла и направился к лестнице.       — Ты куда? — спросил Диего, всё также лежа на брате.       — Хочу распечатать это и повесить на холодильник, — в голосе парня отчётливо слышались смешинки.       — Я с тобой! — Клаус, позабыв об обиде, вскочил с дивана и вышел из гостиной вслед за братом.       В ожидании доставки еды каждый занялся своими делами: Эллисон вернулась к экрану телефона, Диего расположился на коленях у Бена, читая книгу, неизвестно когда появившуюся в руках; Ваня ушла на кухню, заварить себе чай, и так и осталась там, в компании Пятого и Клауса. Лютер принёс из комнаты книгу, намереваясь погрузиться в чтение. Довольно скоро забросив попытки вникнуть в текст, он бродил взглядом по гостиной и лицам родственников, ни о чём не думая и ни на чём не задерживая внимание.       Сама атмосфера, царившая в гостиной не располагала ни то что к размышлениям, даже двигаться не было никакого желания. Никто не удосужился включить основной свет, только торшер между диваном и креслом слабо освещал сосредоточенное лицо Диего. Гирлянда на ёлке перестала быстро мигать, оставляя светлые пятна в глазах после себя, из-за чего на неё невозможно было смотреть дольше пары минут. Теперь огоньки медленно гасли и также медленно зажигались, притягивая взгляд. Лютер не знал, сколько он так просидел, завороженно наблюдая за свечением гирлянды, но отрывать взгляд не было никакого желания.       Раздался стук в дверь, нарушающий умиротворяющую тишину академии. Через минуту в гостиной загорелся свет, окончательно разрушая таинственную атмосферу и выводя Лютера из прострации.       — Суши привезли, — сказала стоящая в дверях Ваня перед тем, как выскользнуть в коридор. Все тут же зашевелились. Оставив Диего и Бена раскладывать столик и пододвигать кресла и диван теснее так, чтобы все смогли расположиться у стола, Лютер и Эллисон направились на кухню. Клаус доставал из ящиков и полок посуду, пока Пятый стоял у раковины, наливая в графин свежую воду. Лютер подхватил с обеденного стола тарелки и салфетки, намереваясь отнести их в гостиную. Вслед за ним пошёл Клаус, неся в руках кружки и столовые приборы (оставалось загадкой, как у него получилось донести всё это, не разбив, без посторонней помощи).       На полу у столика сидели Диего и Ваня, разбирая многочисленные пакеты и расставляя коробочки с едой. Клаус и Лютер, водрузив посуду на край стола, заняли свои привычные места — Лютер вернулся в кресло, которое теперь стояло вплотную к дивану, а Клаус устроился на полу, спиной к телевизору. Через несколько минут в гостиную вернулись Эллисон и Пятый, несущие напитки. Невозможно было не заметить широкую улыбку на лице Эллисон. Как только все расположились, Диего поинтересовался причиной веселья сестры.       — Холодильник, — коротко ответила девушка.       — Вы их всё-таки повесили? — Диего выглядел удивлённым. В ответ Пятый с улыбкой на лице кивнул.       На этом разговоры за столом стихли, и все дружно погрузились в поглощение заказанной еды. Тишину гостиной нарушал только звон столовых приборов и графина с водой, который то и дело поднимали, намереваясь подлить себе в стакан.       Меньше чем через полчаса Харгривзы, лениво развалившись кто где, либо рассматривали опустевший стол, либо были заняты телефоном в руках. Сразу после окончания ужина Ваня попыталась заставить родственников убрать коробки и пакеты и помыть посуду, но, встретив отговорки и ленивое помахивание руками, упала обратно в объятия Бена. Даже Пятый, всегда отличавшийся своей предприимчивостью и любовью к чистоте, молчаливо лежал на коленях у Клауса, глядя куда-то в сторону окна.       — Эй, — Клаус пихнул Эллисон сидящую в кресле рядом, привлекая её внимание, и, как только сестра наклонилась к нему, показал экран телефона. — Как тебе?       Девушка задумчиво закусила губу, глядя в экран. Через несколько секунд она выпрямилась и произнесла:       — Да, должно быть красиво.       Пятый, заинтересовавшись, что там обсуждают брат и сестра, приподнялся с колен Клауса, заглядывая в его телефон.       — Бред какой-то, — заключил он, падая обратно.       — Что там? — не выдержав, спросил Лютер, наклоняясь ближе к Клаусу. Тот показал ему фото окон, украшенных бумажными снежинками.       — Снежинки на окнах, — произнёс мужчина с широкой улыбкой.       — А почему бы и нет, — отозвалась с дивана Ваня. Она посмотрела на Диего, который снова лежал на коленях у Бена. Тот немного поразмыслив, кивнул. Девушка перевела взгляд на Бена.       — Я за, — он пожал плечами и вновь вернулся к телефону.       — Значит, завтра начнём! — воодушевлённо заключил Клаус.

***

      После ужина все потихоньку разошлись по своим комнатам. Лютер, не дожидаясь, пока гостиная опустеет, ушёл в свою комнату, оставив Ваню и Бена наедине. Зайдя в спальню, он щёлкнул выключателем, заставляя основной свет зажечься. Мужчина подошёл к подоконнику и, перебрав пальцами свою коллекцию пластинок, выбрал спокойную ненавязчивую мелодию, идеально подходящую для чтения. Удобно устроившись в кресле у окна, Лютер накинул на ноги плед и погрузился в чтение, краем слушая музыку, звучащую из проигрывателя.       Когда мужчина в следующий раз оторвал взгляд от книги, на часах было далеко за полночь. Оставалось только удивляться, как быстро пролетели несколько часов. Лютер задумчиво посмотрел на кровать, чётко осознавая, что пора ложиться спать, при этом понимая, что он, скорее всего, не заснёт. Решив не мучить себя бесполезным разглядыванием потолка в надежде уснуть, он поднялся с кресла и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Подойдя к двери, он медленно открыл её и, стараясь издавать как можно меньше звуков, вышел в коридор.       Как только глаза привыкли к темноте достаточно, чтобы он не запнулся о собственные ноги, Лютер двинулся в сторону лестницы. Он редко засиживался до поздней ночи, поэтому сейчас академия ощущалась совершенно другим местом. Ничем не нарушавшаяся тишина заставила кожу покрыться мурашками, как будто совсем рядом маячила опасность. Мужчину передёрнуло — под покровом ночи академия вновь стала походить на то тёмное холодное место из детских воспоминаний.       Лютер, всю дорогу до лестницы державшийся ближе к стене, в самый последний момент успел притормозить у распахнутой двери спальни Клауса, предотвращая столкновение. Нащупав ручку, мужчина прикрыл дверь, мельком заглянув в комнату. На кровати, среди цветастых подушек и покрывал лежал Клаус, раскинув руки и ноги в сторону в позе звезды. На самом краю постели балансировал Диего, чудом не свалившийся на пол и полностью игнорировавший руку и ногу Клауса на себе. Несмотря на столь неудобное положение, Диего выглядел абсолютно умиротворённым. Лютер улыбнулся самому себе — приятно знать, что у этих двоих всё хорошо.       Спустившись вниз по лестнице и дойдя до кухни, Лютер застыл у открытой двери, из-за которой просачивался свет, и слышалось чьё-то сосредоточенное сопение. Мужчина в недоумении достал из кармана телефон, глядя на время. 1:51. Он снова посмотрел на дверь, не понимая, кто может не спать в такой поздний час.       Толкнув дверь, Лютер вошёл в кухню, обнаруживая за обеденным столом Пятого в компании Долорес. К его огромному удивлению, рядом с братом не наблюдалось ни блокнота с вычислениями, ни даже ноутбука. Вместо этого парень сидел в окружении обрезков бумаги и салфеток с ножницами в руках, напряжённо всматриваясь в экран телефона перед собой. Казалось, он не заметил Лютера.       Решив не отпугивать Пятого открытым удивлением или вопросами, заданными сходу, мужчина дошёл до графина с водой и, взяв с сушилки кружку, налил в неё воды. Краем глаза он заметил радужную мишуру, купленную Клаусом, обмотанную вокруг шеи Долорес. Лютер до последнего был уверен, что Клаус оставит мишуру себе, но, что было ещё более неожиданным, парень позволил брату намотать украшение на свой драгоценный манекен. Сделав небольшой глоток из кружки, он повернулся к Пятому, оперевшись спиной на холодильник.       — Я думал, ты прочитал «Великого Гэтсби» в одиннадцать, — произнёс Пятый, не отрываясь от телефона.       — Решил перечитать, — коротко ответил Лютер, бросив взгляд на книгу в руке. Подождав несколько минут, он спросил максимально будничным тоном:       — Чем занимаешься?       — Не твоё дело, — тут же огрызнулся парень, но, замерев на несколько секунд, продолжил менее враждебным тоном. — Пытаюсь сделать снежинки, о которых говорили Эллисон и Клаус.       — Не получается? — произнёс Лютер, уже зная ответ.       Пятый отрицательно помотал головой.       — Я могу помочь.       — Нет, — парень вскинул голову, впиваясь взглядом в брата. — Не нужна мне помощь с какими-то снежинками.       Лютер, помня о привычке Пятого никогда не просить о помощи, не собирался сдаваться так просто. Оставив кружку и книгу на столе у чайника, он подсел за стол к брату и наклонился к нему.       — Я никому не скажу, — пообещал мужчина. Пятый заметно колебался — видимо, он сидит тут далеко не первый час.       — Ладно, — наконец ответил парень. — Но никому не слова.       — Это останется нашим маленьким секретом, — клятвенно положив руку на сердце, произнёс Лютер.       Пятый, улыбнувшись в ответ, развернул экран телефона со схемой к брату и вручил тому вторые ножницы.       В итоге Пятый и Лютер просидели за работой до раннего утра и были найдены уснувшими за столом Ваней, спустившейся утром приготовить всем завтрак. Девушка, к немалому облегчению Пятого, с улыбкой пообещала унести эту тайну с собой в могилу.