Эллисон со стоном перевернулась на бок и вслепую нашарила на прикроватной тумбочке телефон, отключая будильник. Перевернувшись на спину, она продрала глаза и уставилась в потолок невидящим взглядом. Из-за зимнего сезона рассветало поздно, поэтому комната была погружена во мрак. Из-за темноты казалось, что спальня сжалась до размеров коробки для обуви. Эллисон вытянула руку вверх, через растопыренные пальцы глядя на серый потолок. Двигаться, да и в целом вставать с кровати не хотелось, а перспектива провести весь день так — в постели — была слишком притягательной.
Мимо закрытой двери, шаркая ногами, прошёл кто-то. Эллисон, сев на кровати, посмотрела на экран телефона, на котором отобразились четыре цифры, 07:03, и слово «четверг». Девушка перевела взгляд на закрытую дверь. Мимо её комнаты, по направлению к лестнице, в такую рань мог проходить только Пятый, просидевший всю ночь за работой и теперь нуждавшийся в дозе кофеина, или Клаус, чья очередь готовить завтрак.
Из коридора послышался грохот и тихое «ёбанный блядь», последовавшее сразу после. Эллисон улыбнулась — точно Клаус.
С этой мыслью она рывком поднялась с постели и потянулась. Если не предстоящее Рождество и дела, запланированные на день, то завтрак в исполнении Клауса — то, что способно заставить подняться с кровати кого угодно.
Когда Харгривзы только придумали эту систему разделения (никто не горел желанием вставать раньше всех, готовить, а потом и мыть посуду), от Клауса ожидали первоклассные помои, которые невозможно употреблять даже при смертельном голоде. Однако мужчина сильно удивил семью, приготовив на завтрак яблочный пирог, за который можно было убить, лишь получить ещё один кусочек.
Эллисон, прихватив полотенце и одежду, вышла в коридор. Прикрыв дверь спальни, она поёжилась от холода — в коридоре, как на первом, так и на втором этаже, было в разы холоднее, чем в комнатах. Вдохнув побольше воздуха, как будто это могло спасти её от холода, девушка быстрым шагом направилась к ближайшей ванной.
Как только она протянула руку к ручке, намереваясь открыть дверь, раздался щелчок замка, и из ванной, вместе с паром, вывалился Диего. Эллисон в последний момент успела отшатнуться, предотвращая столкновение.
— Ты сегодня поздно, — сказал мужчина, вытирая мокрые волосы полотенцем.
— И тебе доброе утро, — произнесла Эллисон, заглядывая в ванную через плечо брата. — Надеюсь, ты не всю горячую воду вылил.
— Пфф, нет, конечно, — ответил Диего, боком обходя девушку. — Я бы никогда, — закончил он и скрылся за дверью спальни Клауса.
Девушка закатила глаза и вошла в ванную. Быстро расправившись с водными процедурами, переодевшись и накрасившись, она спустилась вниз, собираясь предложить Клаусу свою помощь в приготовлении завтрака. К её удивлению, дверь на кухню была закрыта, но из-за неё отчётливо слышалось чьё-то сопение и звон посуды. Эллисон подошла чуть ближе, не спеша открывать дверь, раскрывая своё присутствие.
— Просто потрогай, — из-за двери послышался хриплый голос Клауса. Эллисон нахмурилась, прислушиваясь к голосу брата. — Твёрдый.
В ответ послышалось приглушённое мычание Диего. Девушку словно током ударило, она замерла, сжимая в ладони ручку двери, не в силах пошевелиться. На ум приходил только один вариант того, чем эти двое могли заниматься наедине за закрытой дверью, и Эллисон изо всех сил отгоняла от себя возникающие в голове образы.
— А я говорил тебе положить его в холодильник! — возмущение Клауса было прекрасно слышно, кажется, во всём доме.
— Ну, прости, забыл, — оправдывался Диего. — С кем не бывает.
Эллисон с облегчение выдохнула — ещё ни разу в жизни она не была так рада тому, что ошиблась. Девушка легко улыбнулась, возвращая себе позитивный настрой на день, и толкнула дверь, входя в кухню.
— Вот сам теперь жуй этот сухарь! * — Клаус, с розовым фартуком, повязанным на поясе, кинул в Диего батон, который тот поймал, не отрываясь от чашки кофе. Раздосадованный мужчина вернулся к плите, не заметив вошедшей сестры.
— Доброе утро, Клаус, — нарочито громко сказала девушка, беря с полки кружку и наливая в неё ещё тёплый кофе.
— О, Эллисон, — Клаус оторвался от плиты и, взглянув на сестру, расплылся в улыбке. — С Рождеством, сестрёнка, — он, положив лопатку на стол, заключил девушку в объятия.
— И тебя с Рождеством, — Эллисон, улыбнувшись, обняла брата в ответ.
— А меня не поздравили, — проворчал Диего из-за стола, отставляя опустевшую чашку в сторону.
— Иди сюда, — Эллисон протянула руку в приглашающем жесте. Диего, театрально поморщившись и фыркнув, всё-таки встал и присоединился к объятиям. Клаус, тихо хихикнув, уткнулся носом в плечо сестры. В этот момент в кухню, отчаянно зевая, вошёл Лютер. Диего, первым заметив мужчину, произнёс:
— С Рождеством! — и приглашающе раскинул руки в стороны.
Лютер, широко улыбнувшись, подошёл к ним и заключил в объятие всех троих.
— С Рождеством, — прошептал он сонным голосом. Эллисон, усмехнувшись, положила голову на макушку Клауса.
— Вы не чувствуете запах? — через пару минут произнёс Диего, принюхиваясь. Эллисон, сощурив глаза, вдохнула воздух, пытаясь различить что-нибудь подозрительное. В воздухе отчётливо ощущался запах гари.
— Мои блинчики! — вскрикнул Клаус, выпутываясь из рук родственников и бросаясь к сковороде. Эллисон, глядя на мужчину, хлопочущего у плиты, не смогла сдержать улыбки. Клаус был единственным, кто помогал Грейс с домашними делами, внимательно выслушивая все её указания и советы. Если в детстве это казалось странным, то сейчас любовь Клауса в домашней работе не вызывала ничего, кроме улыбки и искренней благодарности.
Диего, вернувшийся за стол, закинул ноги на ближайший стул и погрузился в телефон, Эллисон, взяв со стола свою кружку, устроилась напротив брата, а Лютер, ещё раз широко зевнув, прикрывая рот ладонью, налил себе кофе и опустился на привычное место. Образовавшуюся тишину нарушила Ваня, появившаяся на кухне.
— Доброе утро всем, — она обвела взглядом присутствующих, — и с Рождеством.
В ответ ей полетели нестройные приветствия и поздравления. Подойдя к холодильнику, она подмигнула Клаусу и, открыв дверцу, достала пачку масла и замерла.
— А где батон?
Клаус, оторвавшись от сковородки, осуждающе посмотрел на Диего. Тот, пожав плечами, произнёс:
— Забыл положить на место.
Ваня, закатив глаза, вернулась к холодильнику и достала из ящика пакет.
— Значит, сегодня будет булка с изюмом.
Эллисон разочарованно простонала, сползая вниз по стулу. Сестра кинула на неё сочувствующий взгляд и, взяв пару ножей и доску, встала у обеденного стола, нарезая вышеупомянутую булку. Закончив с нарезкой, она спихнула ноги Диего со стула и, присев, вручила ему нож для масла, недвусмысленно намекая заняться делом. Мужчина тяжело вздохнул, но послушно принялся намазывать булку маслом.
Через несколько минут, что Эллисон провела, пустым взглядом наблюдая за тем, как Ваня орудует ножом, Клаус водрузил на середину стола тарелку горячих блинчиков. Эллисон, наклонившись к столу, вдохнула запах — блинчики пахли божественно.
— Ну, так, — Клаус хлопнул в ладоши, — с вареньем или…
— Сгущёнка, — прервал его Пятый, появляясь посреди кухни из синей вспышки. Диего, коротко вскрикнув, кинул в парня нож, которым размазывал масло по куску булки. Пятый, не поведя бровью, исчез и материализовался у стола, наливая себе чашку кофе. Нож, брошенный Диего, не достигнув цели, упал в метре от только что вошедшего растрёпанного Бена в пижаме и по инерции проехал ещё пару десятков сантиметров по полу. Тот, проводив нож сонным взглядом, со вздохом произнёс:
— Девять утра, не рановато для убийства?
— Прости, — сдавленно произнёс Диего, прикрыв рот рукой. Пятый, садясь за стол, отвесил тому лёгкий подзатыльник. Мужчина в ответ зашипел, но сдачи не дал, вероятно, опасаясь за сохранность своей жизни.
Эллисон, отодвинув стул, встала и направилась к холодильнику, за упомянутой сгущёнкой и вареньем. Достав с полки сгущёнку, девушка ещё раз пробежалась взглядом по холодильнику и, не увидев того, что искала, повернулась к родственникам, расположившимся за столом.
— Где клубничное варенье?
— Должно стоять между молоком и кастрюлей с макаронами, — ответил Ваня. Эллисон, посмотрев в указанное место, отрицательно покачала головой, повернувшись к сестре. Та лишь пожала плечами.
— Пятый сегодня ночью нёс в комнату похожую банку, — подал голос Диего. Парень, сидящий рядом, пнул его в колено, из-за чего мужчина болезненно поморщился.
— Пя-ятый, — протянула девушка, складывая руки на груди.
— Работа, — пожал плечами тот, подхватывая с тарелки блинчик. Эллисон закатила глаза и захлопнула холодильник. Иного ответа она и не ожидала. Пятый около недели повсюду таскает с собой ноутбук, с утра до вечера работая за ним, не рассказывая, чем именно занимается, заставляя родственников изнывать в любопытстве.
Поставив банку рядом с общей тарелкой, Эллисон вернулась на своё место, принимаясь за еду вместе с остальными.
— Итак, — произнёс Клаус, как только первый голод был утолён. — Как будем праздновать?
— Праздновать что? — спросил Бен, отрываясь от чая.
— Сегодня Рождество, — ответила вместо Клауса Эллисон. Брови Бена удивлённо поползли вверх, как только Лютер повернул к нему свой телефон, показывая дату.
— Ваня? — Эллисон, поняв, что никаких идей от брата ждать не стоит, повернулась к сестре.
— Может дома? — предложила та, откусывая блинчик. — Купим чего-нибудь выпить?
— Выпить? — глаза Клауса загорелись энтузиазмом. — Это можно.
— Алкаш, — пробормотал Пятый, откидываясь на спинку стула.
— А у тебя какие предложения? — вмешался Лютер, глядя на брата.
— Отметить как в прошлом году, — улыбнулся тот.
— Но в прошлом году мы все были в 1963… — произнёс Лютер. Пятый, не переставая улыбаться, кивнул. Мужчина, поняв, к чему он клонит, со вздохом повернулся к сестрам.
— Тогда может в пять? — спросил Ваня, как только стало понятно, что её вариант — единственный.
Со всех сторон послышалось одобрительное гудение.
— Тогда решили, — воодушевлённо сказал Клаус, хлопнув по столу. — В пять всем быть дома. Тебя это тоже касается, Пятый.
Парень в ответ обречённо простонал и уронил голову на стол.
После этого все потихоньку разошлись по делам, и на кухне остались трое — Клаус, Диего и Эллисон. Диего, бросив нечитаемый взгляд на мужчину напротив, сказал, что займётся грязной посудой. Тот благодарно кивнул и, напоследок поцеловав его в макушку, скрылся за дверью в гостиную.
Эллисон, собрав оставшуюся на столе грязную посуду, коснулась рукой плеча брата.
— Я помогу, — сказала она, подошла к раковине и, поставив в неё грязную посуду, включила воду. Диего взял в руки полотенце, готовый к работе.
Передав брату первую вымытую тарелку, Эллисон наконец спросила:
— Как Клаус?
— Нормально, — бросил Диего, не отрывая взгляда от рук. — Тебе какое дело?
— Он — мой брат, — с нажимом произнесла девушка, теряя самообладание. — Причём единственный, который не ведёт себя как напыщенный индюк, поэтому, будь так добр, не угробь его.
Диего замер. Эллисон удивлённо посмотрела на него — то, что она только что сказала, никак не отличалось от их обычных колкостей в адрес друг друга. Мужчина тяжело вздохнул и взял в руки протянутую кружку.
— Я просто… переживаю за него, хотя ему стало лучше, — произнёс он, не глядя на сестру. — Благодаря Пятому всё стало лучше.
Эллисон внимательно вгляделась в лицо брата. Его брови были сведены у переносицы, а губы поджаты — его явно что-то беспокоило и, скорее всего, не первый день. Девушка не сдержала усмешки, как только поняла, что его могло волновать.
— Постой, ты думаешь, что Клаус может уйти? — в глубине души она, разумеется, сочувствовала брату, но иногда его непроходимая тупость в отношении Клауса и чувств к нему попеременно вызывала то снисходительный смех, то непреодолимое желание самозабвенно побиться головой об стену. — Ты ревнуешь его к Пятому?
— Что? Нет! — тут же запротестовал Диего, подтверждая её догадки. — К этому глисту?
Эллисон выключила воду и, наскоро промокнув руки полотенцем, положила ладонь на плечо брата.
— Он любит тебя, — отчётливо произнесла девушка. — И ни за что тебя не бросит, поверь.
Мужчина молча бросил на неё взгляд, полный неуверенности.
— И ты — единственный кретин в семье, который не понимает этого, — закончила Эллисон, глядя Диего в глаза. Тот не выглядел слишком воодушевлённым её словами, но и разбитым его было назвать сложно. Это был Диего, который постучался ей в комнату после отбоя много лет назад и, заикаясь и краснея, спросил у неё, что делать, если ему понравился какой-то мальчик, которого он видел во время очередной вылазки в город. Несмотря на то, что, технически, Эллисон и Диего одного возраста, девушка чувствовала, что обязана подтолкнуть брата в правильном направлении, иначе он продолжит стоять на месте, маринуясь в собственных страхах и сомнениях.
— Иди и поговори с ним, — Эллисон толкнула мужчину в спину.
— Что? Но я же не…
— Давай-давай, — девушка не собиралась давать ему и шанса придумать отговорку и улизнуть. В конце концов, это для всеобщего блага.
— Хорошо, — обречённо вздохнул мужчина, бросая полотенце на стол. Нарочито медленно он подошёл к двери и открыл её, скрываясь в гостиной.
Эллисон покачала головой, глядя ему вслед. Эти двое, несомненно, способны решить свои проблемы самостоятельно, но намного проще и быстрее будет, если кто-нибудь пнёт их навстречу друг другу.
В одиночку разобравшись с оставшейся посудой и протерев стол, она кинула взгляд на часы, с досадой обнаруживая, что уже пора уходить.
Поднимаясь по лестнице в свою комнату, чтобы забрать сумку, Эллисон в который раз спрашивала себя, почему согласилась на интервью в Рождество. Не то, чтобы она имела что-то против, но сама перспектива выходить на улицу и куда-то идти вызывала отторжение. Однако отказываться уже было поздно, да и сама девушка-интервьюер слёзно извинялась за такой выбор дня.
Забрав из комнаты вещи, Эллисон спустилась обратно. Когда она натягивала пальто, из библиотеки вышел Бен. Он прикрыл за собой дверь, заглушая Ванину игру на скрипке, и удивлённо обернулся к сестре.
— Куда ты?
— Интервью, — коротко ответила Эллисон, надевая перчатки.
— В Рождество?
Девушка кивнула.
— Сочувствую, — пожал плечами мужчина и отправился в сторону кухни.
Эллисон хмыкнула и толкнула дверь, выходя на улицу. Стоило только закрыть дверь в дом, как дунул холодный ветер, бросая ей в лицо острые, как ножи снежинки. Девушка поморщилась и, подняв шарф до носа, спустилась по ступенькам. Выйдя за калитку, она, не мешкая, направилась к припаркованной в нескольких метрах от дома машине. Почти бегом добравшись до транспорта, Эллисон, не садясь внутрь, оставила машину прогреваться, а сама, вооружившись щёткой из бардачка, принялась за отчистку стекол и фар.
Закончив, до костей продрогшая Эллисон с облегчением села в салон и, кинув щётку на пассажирское сидение, опустила шарф. Быстро набрав в навигаторе адрес кафе, в котором должна была состояться встреча, девушка включила музыку и тронулась с места.
На дорогах, как и на улицах в целом, не было ни души — все либо праздновали дома с семьёй, либо готовились к празднованию вне дома вечером и ночью. Всю дорогу до кафе Эллисон пыталась успокоить мысли, чтобы выглядеть как можно более профессионально и невозмутимо, пусть на самом деле она была взволнована предстоящим празднеством. Не сказать, что Харгривзы редко проводили время вместе — ночи кино и просто совместные посиделки уже давно вошли в традицию, но это — их первое Рождество в качестве полноценной сплочённой семьи, а не семи отчуждённых детей, поглощённых каждый своими проблемами.
Даже выходя из машины и забегая в кафе, Эллисон не смогла спрятать широкую улыбку, предназначавшуюся только близким людям. Её Рождество до всей истории с апокалипсисами нельзя было назвать унылым, помпезные приёмы и вечеринки делали своё дело, но девушка искренне скучала по простому семейному уюту, и этот год — её шанс обрести желанное.
Зайдя в кафе, Эллисон рассеянно огляделась по сторонам. В помещении было совсем немного людей, но она знала интервьюерку только по голосу. Как только она достала телефон, намереваясь написать или позвонить, из-за столика у окна вскочила рыжая девушка, поднимая руку вверх.
— Мисс Харгривз! — её звонкий голос перекрывал фоновый шум кафе. Эллисон обернулась и, облегчённо улыбнувшись, подошла к ней.
— Вы — мисс Макклауд? — уточнила она, останавливаясь у столика.
— Да-да, — активно закивала девушка. — Можете звать меня просто Ханна.
— Хорошо, — произнесла Эллисон, пожимая протянутую руку. Избавившись от верхней одежды, она села напротив девушки. — Начнём?
В ответ та кивнула и, включив микрофон, стоящий на столе, задала первый вопрос.
***
Спустя час Эллисон вышла из кафе и, откинув улицу довольным взглядом, направилась к припаркованной машине. На полпути она остановилась, задумавшись над тем, стоит ли пройтись до дома пешком. Девушка кинула взгляд в сторону, где находилась академия, прикидывая, сколько времени уйдёт на дорогу. Порывистый ветер стих, а солнце, уже клонившееся к закату, освещало покрытый ровным слоем снега тротуар. Решив, что ничего страшного не случится, даже если она опоздает на пару минут, Эллисон, перекинув сумку через плечо, уверенно зашагала по снегу.
В отличие от утра, людей на улице заметно прибавилось, но нельзя было сказать, что народу было много — в основном люди сидели в кафе группками или парами, или докупали в магазинах всё необходимое для праздника. Эллисон неспешно шагала по улице, наслаждаясь погодой и атмосферой Рождества, витавшей в воздухе. Лёгкая улыбка не покидала её лица — приятная взволнованность и предвкушение поселились глубоко в душе, подпитываемые общим рождественским духом, царившим на улице.
Заглядывая на витрину очередного украшенного гирляндой магазинчика, Эллисон зацепилась взглядом за веточки омелы, перевязанные красной лентой. Замедлившись, она подошла ближе, чтобы получше рассмотреть украшение. На первый взгляд в этой омеле не было ничего примечательного — просто три веточки и красный бант, удерживающий их вместе, но что-то в этом так заворожило девушку, что та, недолго думая, толкнула дверь, заходя в магазин с твёрдым намерением купить эту омелу.
Зайдя в помещение, девушке показалось, что температура в нём ни на грамм не отличается от температуры на улице, но чем ближе она подходила к кассе, тем жарче становилось. В конце концов, добравшись до кассы, Эллисон держала в руках шарф и шапку и наполовину расстегнула пальто, хотя не собиралась задерживаться здесь надолго.
У кассы её встретил синеволосый парень в зелёном свитере и оленьими рогами на голове.
— Добрый день! — он широко улыбнулся при виде Эллисон и поднялся с коробки, сидя на которой занимался чем-то похожим на вязание. — Чем могу помочь, мэм?
Девушка тоже улыбнулась, глядя на парня, было в нем что-то необычное помимо синих волос, исходившее из самого его присутствия. Она, сощурившись, присмотрелась к имени на бейдже.
— Здравствуйте, Эллиот, — поздоровалась с ним Эллисон, облокачиваясь на стойку. — У вас на витрине висит омела — три веточки с красной лентой, — она неопределённо махнула в сторону выхода, хотя за стеллажами невозможно было увидеть то, о чём она говорила.
— Да, — парень, сведя брови у переносицы, кивнул, озабоченно глядя в указанную сторону. — Последняя осталась, вряд ли кто-то купит, — он покачал головой. — И выбрасывать тоже жалко.
— Я её беру, — уверенно сказала Эллисон. Услышав, что эта омела последняя, она уверилась в том, что это судьба.
— Замечательно, — продавец тут же расцвел улыбкой. — Секунду, — он умчался к витрине.
Пока парень доставал и тщательно упаковывал украшение, у Эллисон появилось время как следует изучить небольшой магазинчик. Сам по себе он ничем не отличался от сотен других таких же сувенирных лавок, разбросанных по всему городу. В конце концов, Торонто — большой город, бизнес, связанный с туристами и сувенирами, цветёт и пахнет, особенно в последние годы.
— Мэм! — Эллисон окликнул кассир, держащий в руках пакет. Девушка, оторвавшись от разглядывания открыток, направилась к нему. Подойдя к парню, она забрала протянутый пакет и вручила ему несколько купюр. Тот, благодарно кивнув, пристроил деньги в кассу и, неловко потерев шею, произнёс, покрывшись румянцем:
— Можно ваш телефон?
Эллисон, ещё раз осмотрев его, пожала плечами, взяла ручку, одиноко лежащую на столе, и нацарапала на протянутом клочке бумаги свой номер.
— С Рождеством, Эллиот, — произнесла она напоследок и вышла на улицу.
***
Нигде больше не останавливаясь, Эллисон дошла до академии намного быстрее, чем изначально рассчитывала, поэтому дома её встретила тишина и пустота. Приглушённые звуки игры на скрипке из-за закрытой двери библиотеки говорили о том, что Ваня и, вероятно, Бен дома, как в целом и все остальные, которые, судя по обрывкам утреннего разговора, на улицу без особой необходимости выходить не собирались.
Избавившись от обуви и пальто, Эллисон оставила сумку в коридоре и, прижав свёрток с омелой к груди, направилась в гостиную. Остановившись в дверях, она осторожно огляделась по сторонам, проверяя, чтобы никого не было. Убедившись, что гостиная пуста, девушка не спешила расслабляться — мягко ступая по паркету, она добралась до двери на кухню и приоткрыла её на пару сантиметров, заглядывая внутрь. Также не обнаружив ни души, Эллисон с облегчением выдохнула. Зайдя на кухню, он распаковала омелу и, проверив её состояние, удовлетворённо кивнула. Ещё по дороге домой она решила повесить её над дверью между гостиной и кухней — именно здесь чаще всего вся семья собирается вместе, тем более сегодня они празднуют Рождество.
Отыскав в одном из ящиков скотч и ножницы, Эллисон пододвинула стул к дверному проёму и, взяв в руки омелу, придирчиво осмотрела косяк, решая, как лучше повесить. Приметив местечко на самом стыке обоев и косяка, девушка приложила украшение к стене и отклонилась назад, сощурив один глаз. Кивнув самой себе, она отрезала несколько кусочков скотча и пристроила омелу над проёмом двери.
Спрыгнув со стула и вернув его на законное место, Эллисон скрестила руки на груди и посмотрела на украшение. Веточки, обвязанные красной лентой, ничем не выделялись на фоне красной мишуры, протянувшейся вдоль потолка, поэтому, если не знать о её присутствии, можно проскользнуть взглядом и даже не заметить. Похоронив все улики в мусорном ведре, и положив скотч и ножницы обратно в ящик, Эллисон вернулась в гостиную. Включив гирлянды на окнах и ёлке, она упала на диван и вытянула ноги на кофейный столик. Дотянувшись до пульта на противоположном конце дивана, девушка включила телевизор, попадая на «Хранителей снов». Решив, что, в целом, мультфильм подходит под рождественское настроение, Эллисон пожала плечами и устроилась поудобнее, готовясь расслабиться на пару часов, пока не подтянутся братья и сестра.
Ближе к середине фильма к ней присоединился Лютер, сидевший до этого в своей комнате. Зайдя в гостиную через кухню, Лютер задел макушкой висевшую в дверном проёме омелу — это была единственная причина, по которой он её заметил. Присев на диван рядом с Эллисон, он вопросительно посмотрел на сестру.
— Почему бы и нет, — ответила она, пожав плечами. — Небольшая ловушка, ничего более.
В ответ мужчина хмыкнул и откинулся на спинку дивана, устремляя взгляд к телевизору. Эллисон усмехнулась и кинула быстрый взгляд на телефон — совсем скоро должны прийти остальные, вот тут-то и начнётся веселье. Девушка мысленно потёрла ладони в предвкушении, её переполняла уверенность, что она в полной безопасности, чего нельзя было сказать об остальных, за исключением Лютера.
К финальным титрам из кухни вышли Ваня и Бен с миской мандаринов в руках. Эллисон, услышав шорохи и тихую беседу, вскочила с дивана, заставив Лютера дёрнуться и схватиться за сердце, и крикнула:
— Стойте!
Разговор Бена и Вани тут же прервался, и они застыли на пороге гостиной. Глаза девушки побелели, а заметно насторожившийся Бен произнёс шёпотом, едва отличимым от шипения:
— Что?
Вместо ответа Эллисон указала на омелу над их головами. Сестра и брат синхронно подняли голову к потолку, натыкаясь взглядами на омелу. Так же одновременно они повернулись друг к другу и рассмеялись. Белизна покинула радужку Вани, а Бен расслабленно выпрямился, перебрасывая тарелку с мандаринами в другую руку.
Не переставая улыбаться, Ваня осторожно положила ладонь на щёку мужчины и привстала на носочки, втягивая его в поцелуй. Через несколько секунд Бен оторвался от девушки и, коротко выдохнув той в губы, шагнул в гостиную. Ваня улыбнулась и направилась за ним, занимая место на полу в ногах Эллисон. Бен, поставив миску на кофейный столик, уселся на подлокотник кресла рядом с Лютером и, подперев голову рукой, посмотрел на сестру.
— Как интервью? — спросил он через пару минут.
— Ничего необычного, — ответила девушка, перебирая пальцами мягкие волосы Вани. — В магазине был милый продавец, попросил мой номер.
— И ты оставила? — выгнул бровь Бен. Эллисон кивнула. — Ты никогда не оставляешь
свой номер, — мужчина подчеркнул слово «свой». Пару раз, в попытке быстрее избавиться от назойливого внимания, Эллисон оставляла номер брата, не предупреждая его об этом, из-за чего Бену пришлось несколько раз столкнуться с сообщениями и фото определённого характера, сталкиваться с которыми он не желал.
Девушка передёрнула плечами. Она за всю жизнь лишь пару раз оставляла именно свой номер, заработав себе репутацию той, что невозможно заинтересовать больше, чем на один вечер. Эллисон сама не понимала, почему оставила телефон незнакомцу, но, списав это на хорошее настроение в преддверии Рождества, не стала придавать этому большого значения.
— И что? — Ваня закинула голову, упираясь затылком в колено сестры. — Ответишь или отошьёшь?
— Не знаю, — честно ответила Эллисон. — Ещё не решила.
Ваня хмыкнула с таким видом, будто знала что-то, о чём сестра не догадывалась. Эллисон сощурилась, с подозрением глядя на неё, и уже собралась спросить, что это значит, как хлопнула входная дверь, и из коридора послушался смех Диего и звон бутылок. Девушка взглянула на омелу и улыбнулась самой себе.
— Не-ет, — протянул Бен, с улыбкой качая головой. — Они не попадутся.
— Это мы ещё посмотрим, — одними губами произнесла девушка, выжидающе глядя на дверь.
Через несколько мучительных минут ожидания, с кухни послышалась какая-то возня, и дверь открылась, являя взгляду братьев и сестёр Диего и Клауса, сидящего у того на спине. Оба были красные, а к лицу и шее Клауса прилипли мокрые от пота волосы, собранные в неаккуратный хвост.
— Стойте! — крикнули в один голос Лютер, Ваня и Эллисон. Мужчины замерли в дверном проёме, непонимающе глядя на родственников. Бен, закатив глаза, указал на омелу над дверью. Клаус, не медля, мазнул губами по щеке Диего и выгнул бровь.
— Считается?
— Думаю, да, — ответил Диего и двинулся дальше. Как только они расположились, Диего в кресле, а Клаус у него на коленях, Эллисон спросила:
— Где вы были?
— Катались на коньках, — произнёс Диего до того, как Клаус успел открыть рот.
— Ты хотел сказать, я катался на коньках, а ты вцепился в бортик и гуглил симптомы обморожения? — мужчина усмехнулся, глядя на сконфуженного Диего.
— Правда? — Ваня расплылась в широкой улыбке.
— Там было очень холодно, — в своё оправдание пробормотал мужчина, скрестив руки на груди.
Эллисон закатила глаза; Диего, не изменяя своим привычкам, продолжал строить из себя альфа-самца.
— Итак, — произнёс Лютер, привлекая всеобщее внимание. — Завтра пятница, а это значит… — он развернул экран телефона, демонстрируя открытый сайт выбора рандомного числа. Со всех сторон послышались обречённые стоны и тяжёлые вздохи.
— Почему Пятый не готовит завтрак? — в который раз спросил Диего, откидываясь на спинку кресла.
— А ты хочешь есть то, что приготовил тот, кто сорок пять лет питался просроченными консервами и тараканами? — Бен повернулся к недовольному Диего. Тот тяжело вздохнул, но промолчал.
Лютер, убедившись, что все вопросы, возникающие каждый четверг на протяжении уже почти года, улажены, нажал на «сгенерировать число». Все затаили дыхание, молясь, чтобы выпал не их номер. Было очевидно, что, празднуя Рождество в кругу семьи, Харгривзы выпьют, причём выпьют много, и никому не хотелось рано вставать на следующий день и, сражаясь с похмельем, что-то готовить.
Через несколько секунд сайт выдал цифру семь, и все, кроме Вани, дружно выдохнули. Эллисон сочувствующе положила руку на плечо сестры. Та, благодарно улыбнувшись, сказала:
— Ничего страшного, я всё равно не собиралась много пить, — в ответ на что Эллисон скептично посмотрела на неё. Оторвав взгляд от сестры, девушка посмотрела на часы, показывавшие начало шестого, и обвела взглядом гостиную. На месте были все, кроме…
— Где черти носят Пятого? — озвучил мысли Эллисон Диего, непонятно когда успевший выбраться из-под Клауса и теперь восседавший на полу, чистя мандарин.
— Он написал, что спустится через минуту, — невозмутимо ответил на претензию Бен, бездумно вертя в руках телефон. — Давайте пока перенесём всё сюда, — он встал и направился к кухне. За ним со вздохом сожаления поднялись Ваня и Лютер.
Пока эта троица разбилась с пакетами и посудой, Эллисон, Клаус и Диего занялись уже традиционной перестановкой мебели. Клаус мужественно взял на себя ответственность за кофейный столик, который, по некоторым загадочным причинам, в последнее время стало очень сложно раскладывать, а Эллисон и Диего пинками пододвигали кресла к дивану. Появившаяся из кухни Ваня пристроила рядом со столиком пару пакетов бутылок, которыми тут же занялся Клаус, и подошла к телевизору, включая его. Пощёлкав каналы, она наконец остановилась на «Гарри Поттере».
— Сойдёт? — не отрываясь от экрана спросила она.
— Да, — в один голос сказали Диего, опустившийся в кресло, и Лютер, принёсший посуду. Расставив бокалы и тарелки на столике, он сел в своё любимое кресло и повернулся к телевизору. Как только Ваня устроилась на диване рядом с Эллисон, из кухни показался раздосадованный Бен.
— Вы, что, — каждое его слово сопровождалось драматичным взмахом руки, — не купили закуски?!
Клаус, баюкавший в руках бутылку вина, отрицательно покачал головой.
— Знаешь, что отличает семейные посиделки с алкоголем от пьянки? — теперь мужчина обращался конкретно к Клаусу. — Наличие еды!
В этот момент в дверной проём между кухней и гостиной телепортировался Пятый. Если до этого возмущённые крики Бена могли быть проигнорированы, то синяя вспышка привлекла внимание всего семейства. Ваня, хихикнув, толкнула Эллисон в бок локтём и показала на Бена и Пятого. Та, посмотрев на братьев, расплылась в улыбке.
— Почему вы… — начал было Бен, но вдруг на его лице мелькнуло понимание, и он с обречённым вздохом поднял глаза к омеле, о которой уже успел забыть. Пятый, недоумённо переводя взгляд с брата на сестёр и обратно, повторил его движение. Из груди парня вырвался нервный смешок, и он посмотрел на брата.
— Не-ет, — протянул он и, отрицательно качая головой, попятился назад. От дальнейших действий его остановил Бен, положивший обе руки на плечи брата.
— Ты мне это простишь, обещаю, — вопреки безэмоциональному тону голоса в глазах мужчина плясали озорные огоньки. Выдохнув, он резко притянул Пятого к себе и, крепко зажмурив глаза, впился в его губы под бурные аплодисменты Эллисон и Вани.
Откуда-то с пола послышался щелчок камеры. Эллисон обернулась на звук и увидела Клауса, улыбающегося от уха до уха, с телефоном наизготовку. Мужчина, почувствовав взгляд на себе, оторвался от экрана и подмигнул ей.
Тем временем Пятый, пришедший в себя после поцелуя, заметил телефон, направленный на него и Бена. Схватив с пола бесхозную подушку, с опасным блеском в глазах он несся в сторону Клауса.
— Удали!
— Нет! — Клаус вскочил на ноги и отбежал в сторону. — Бен, лови! — он кинул телефон брату, всё также стоявшему в дверях. Тот успешно поймал её и, не дожидаясь, пока Пятый опомнится, побежал прочь.
— Вы оба — трупы! — произнёс парень и телепортировался в коридор. Клаус выбежал следом.
Первым не выдержал Диего и, согнувшись пополам, рассмеялся. За ним смешинку подхватили остальные.
***
Позже, когда Пятый был спокоен, а Клаус и Бен — спасены, Эллисон, держа бокал в руках, вполуха слушая тост Лютера, подумала о том, что это — однозначно лучшее Рождество из всех, что у неё были.
