This family is a fucking nightmare!

      Пятый, казалось, уже целую вечность ворочался в кровати в попытках уснуть, пока окончательно не потерял последние крохи надежды на здоровый сон, вставая с постели. Раз уж он никогда не обременял себя режимом сна, так нечего и начинать. Парень провёл рукой по растрёпанным волосам и посмотрел на ноутбук, покоящийся на столе. Работы под Новый год почти не было, но у него оставалась парочка незаконченных проектов. Отогнав мысли о работе куда подальше, Пятый снова лёг на кровать и, сцепив руки на груди, пустым взглядом уставился наверх, изучая гладь потолка — если он просидит за работой всю ночь, то будет иметь все шансы позорно отключиться на концерте Вани, чего нельзя было допустить ни в коем случае. Пролежав так пару минут, он всё-таки не выдержал и встал, окидывая комнату задумчивым взглядом так, словно видел её впервые.       «Тебе надо поспать».       Парень повернулся на голос.       — Знаю, Долорес, — Пятый лёг на живот поперёк кровати и положил руку на её плечо. — Просто сон не идёт. Ты знаешь, как это обычно бывает, — он, усмехнувшись, провёл ладонью по её руке и поднялся на ноги. Накинув на плечи халат, парень подхватил с тумбочки блокнот с карандашом и направился к двери.       «Утром ты пожалеешь об этом».       — Возможно, — не стал спорить Пятый, склонив голову на бок. — Но если продолжу лежать без дела — сойду с ума.       Напоследок нежно улыбнувшись Долорес, он вышел из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь, что, по сути, не имело смысла — ближайшие комнаты пустовали. Простояв на месте некоторое время, давая глазам привыкнуть к темноте, Пятый, запахнув халат, направился в сторону лестницы. Его не покидали мысли, что следует вернуться в комнату и попытаться ещё раз, но парень не горел желанием пролежать несколько часов, изучая скромный интерьер спальни, что бы уснуть за пару часов до будильника.       У самой лестницы парень отошёл от стены, по которой он вёл пальцами, помня о привычке Клауса никогда не закрывать дверь в спальню. Мельком заглянув в комнату брата, проверить всё ли в порядке, он увидел Клауса и Диего, мирно спящих в обнимку. Удовлетворённо улыбнувшись, он продолжил путь вниз; приятно знать, что кроме него от бессонницы никто не страдает.       Добравшись до первого этажа, Пятый, включив свет, прикрыл за собой дверь, чтобы точно никого не побеспокоить, подошёл к чайнику и, проверив наличие в нём воды, поставил его кипятиться. С трудом дотянувшись до полки, он достал кружку и засыпал в неё две ложки кофе, отдавая себе отчёт в том, что это никак не поможет ему почувствовать себя хоть сколько-нибудь уставшим, но находиться в таком заторможенном состоянии у него не было ни малейшего желания.       Облокотившись на столешницу, Пятый уставился на закипающий чайник, задумчиво помешивая кофе в кружке. Никаких оформленных мыслей в его голове не наблюдалось, были лишь слабые чувства и смутные образы, вызывающие мурашки по коже. Со всей этой чехарды с концами света, Комиссией и путешествиями во времени прошёл уже почти год, и, казалось, Пятый единственный из всей семьи, кто так и смог до конца отпустить прошлое. Раньше он думал, что предотвращение апокалипсиса — сложная задача, но, как оказалось, найти новый смысл и привыкнуть к размеренному темпу нормальной жизни, в десятки тысяч раз сложнее, чем он мог себе представить.       Закипевший чайник щёлкнул, выдёргивая парня из водоворота мыслей. Тряхнув головой, он залил кофе кипятком и, помешивая его ложкой, сел за стол. Самокопание не даст ему ничего, кроме ненужных переживаний и потерянного времени, которое он научился ценить. Раскрыв блокнот и пробежавшись глазами по последним записям, парень, задумчиво покрутив в руках карандаш и отпив кофе, принялся строчить уравнения.       Работа всегда была тем, что успокаивало его, дарило душевный покой и отвлекало от тягот. За бесконечными строками цифр и букв скрывался целый мир, место, где Пятому всё знакомо и понятно, где он — хозяин. Время так всегда пролетало незаметно, поэтому парень заметил, что уже утро, а за окном расцвело, только когда Диего положил руку ему на плечо, привлекая к себе внимание.       — Давно встал? — спросил он, потирая глаза тыльной стороной ладони, и шаркающими шагами направился к чайнику.       — Я не ложился, — нехотя закрыв блокнот и отложив карандаш, честно ответил Пятый.       — Может, поспишь до обеда? — Диего, повернувшись к брату, сложил руки на груди.       — Я в норме, — закатив глаза на беспокойство мужчины, произнёс Пятый. Неспешно встав из-за стола, за которым неподвижно просидел несколько часов, он с хрустом потянулся, выбрасывая руки вверх. В ответ на его действия Диего усмехнулся и принялся шарить по шкафам в поисках чего-нибудь съестного.       В кухню, отчаянно зевая и даже не думая прикрыть рот ладонью, вполз Клаус. Не заметив Пятого, он подошёл к Диего со спины и, уткнувшись носом тому в шею, еле различимо прошептал:       — Доброе утро, солнце.       Диего с улыбкой обернулся к мужчине и, сцепив руки у того на талии, утянул его в поцелуй. Пятый демонстративно вздохнул и переместился, надеясь, что эти двое займутся завтраком, а не друг другом. Открывая дверь своей комнаты, Пятый услышал приглушённый голос Вани, уговаривающей Бена встать и начать «новый прекрасный день, смотри, солнце уже встало, и ты вставай». Слабо улыбнувшись преувеличенному оптимизму сестры, парень зашёл в комнату.       «Ты так и не поспал ночью.»       Пятый тяжело вздохнул в ответ на осуждение Долорес. Присев рядом с ней на край кровати, он провёл кончиками пальцев по её холодной щеке и заглянул в неподвижные глаза, в которых разглядел всеобъемлющую заботу с нотками беспокойства.       — Эй, — парень улыбнулся, всем своим видом показывая, что цветёт и пахнет, — я в полном порядке, видишь?       «Ты обещал наладить режим, как только всё это безумие поутихнет».       Пятый, уловив в её словах нотки обиды, виновато потупился. Он и вправду сказал это, но только в тот вечер он был до чёртиков пьян и туго соображал, чем Долорес не преминула воспользоваться.       — Да, я помню, — обещание, даже данное не в самом трезвом состоянии — всё ещё обещание, а Пятый всегда держит своё слово. — Как там говорят? Начну в следующем году, — он слабо улыбнулся и мазнул губами по холодному пластику губ Долорес.       «Ну-ну, я запомню».       Пятый хмыкнул в ответ на её откровенный скептицизм и поднялся с кровати, подходя к шкафу. Отыскав в идеальном порядке классические чёрные брюки и такую же рубашку, парень, перекинув одежду через руку, вышел из комнаты.       Подойдя к ближайшей к его спальне ванной, он остановился, услышав звук льющейся воды и фальшивое пение Лютера. Пятый развернулся и быстрым шагом направился в другую ванную, не в силах выдержать эту пытку ни секунды больше. Замедлился он только у спальни Вани и Бена, дверь которой была открыта нараспашку. Заглянув в комнату, он не обнаружил ничего необычного, кроме раскрытой книги, лежащей на незаправленной постели. Зайдя внутрь, он подошёл к кровати и с интересом перевернул её, вглядываясь в название. Парень усмехнулся — труды Симоны де Бовуар захватывают умы членов его семьи, но Пятый был и не против — в любом случае, литература, стоящая прочтения.       Выйдя из комнаты и аккуратно прикрыв за собой дверь, Пятый без приключений добрался до ванной, которая к его большому удивлению, пустовала. Переодевшись и в сжатые сроки расправившись с водными процедурами, он неспешно вернулся в свою комнату, благо Лютер закончил с импровизированным уроком вокала.       Проходя мимо лестницы, парень услышал запах овсянки, который напрочь отбил у него аппетит. Даже спустя многие годы жизни в Апокалипсисе и питания далеко не первоклассными продуктами, Пятый так и не смог задушить в себе ненависть к овсянке и кашам в целом. Не видя особого смысла в том, чтобы спускаться к завтраку, он решил остаться в комнате.       Забравшись на подоконник, парень подложил под спину подушку, чтобы уменьшить контакт с холодной стеной и, свесив ногу с подоконника так, чтобы она касалась горячей батареи, взялся за недавно начатую книгу.       «Ты не завтракаешь?»       — Овсянка, — коротко бросил Пятый, раскрывая книгу. Со стороны Долорес чувствовалось молчаливое осуждение. Парень поднял глаза на неё и мягко произнёс:       — Ты знаешь, я её ненавижу.       Не дождавшись от Долорес ответа, он вернулся к книге. Дотянувшись до рабочего стола, Пятый взял в руки блок стикеров и карандаш и погрузился в чтение. Глубокое уважение к книгам, заботливо взращённое в нём с самого детства, не давало парню делать пометки в книгах даже карандашом, поэтому тот выкручивался с помощью стикеров и бумажных закладок, из-за чего львиная доля семейного бюджета уходила на обеспечение Пятого необходимыми канцтоварами.       Неспешно перелистывая страницы, периодически делая пометки, он мирно сидел на подоконнике, иногда отвлекаясь на особо громкие звуки, доносившиеся с улицы, пока в закрытую дверь робко не постучали.       — Заходи, — чуть повысив голос, произнёс Пятый, дочитывая предложение до точки и закрывая книгу.       Дверь медленно открылась, и из-за неё показалась Ваня, неловко потирающая шею. Пятый ободряюще улыбнулся сестре и, спрыгнув с подоконника, подошёл к сестре, оставляя между ними несколько шагов.       — Прости, если отвлекла, — пробормотала она и протянула брату блокнот. — Ты забыл на кухне.       Пятый, благодарно кивнув, принял из рук девушки блокнот и бережно положил его на стол. Повернувшись к Ване, он выгнул бровь в ожидании продолжения — парень чувствовал, что это не всё.       — Не хочешь составить мне компанию в библиотеке? Ты не завтракал, заодно поешь, — глаза девушки блестели надеждой.       Парень, догадываясь, что сестра нервничает перед концертом и не хочет оставаться одна, склонил голову на бок и, улыбнувшись, кивнул.       — Почему бы и нет, я не занят.       Плечи Вани тут же расслабленно опустились, и она улыбнулась чуть более непринуждённо, чем минуту назад.       — Пошли, — она приглашающе потянула ему раскрытую ладонь так, как делала это в детстве. Пятый взял сестру за руку и, кинув короткий взгляд на Долорес, поплёлся вслед за Ваней вниз.       На кухне их встретил Клаус, пританцовывающий у раковины под Леди Гагу. Обернувшись на шорохи за спиной, он лучезарно улыбнулся зашедшим на кухню Ване и Пятому.       — Пятёрка! — мужчина, выключив воду и наскоро промокнув руки полотенцем, утянул парня в объятия. — Сколько лет, сколько зим, не виделись со вчерашнего дня!       — Я был на кухне, когда ты миловался с Диего, — пробурчал Пятый в футболку брату.       — Оу, — отпустив его, Клаус почесал затылок, — за сломанную старческую психику ответственности не несу.       Пятый фыркнул и посмотрел на Ваню, которая, не тратя время попусту, соорудила на скорую руку пару сэндвичей с арахисовой пастой и зефиром и перелила остатки кофе в чистую кружку.       — Держи, — она протянула тарелку и чашку брату. — Кофе и страшный сон диабетика, как ты любишь.       Пятый, приняв посуду из рук сестры, благодарно кивнул и, отсалютовав Клаусу кружкой, вышел в коридор. Остановившись у дверей библиотеки, он терпеливо подождал, пока девушка не откроет ему дверь — рисковать драгоценным завтраком в попытках самостоятельно положить себе путь очень не хотелось. Прошмыгнув в комнату, как только Ваня приоткрыла дверь достаточно, чтобы он смог протиснуться внутрь, парень быстрым шагом добрался до кресла у окна и, поставив еду на подоконник, опустился в удобное, глубокое кресло. Сестра в ответ на его действия усмехнулась и подошла к скрипке, покоящейся на нотах на краю стола.       — Собираешься репетировать? — проглотив кусочек сэндвича, поинтересовался Пятый.       — Да-а, — задумчиво протянула девушка, собирая листы в аккуратную стопку. — Никогда не будет лишним.       Парень пожал плечами и отпил кофе — он никогда не был экспертом в области музыки, тем более в подготовке к концертам, поэтому не знал, что обычно делают перед выступлением — репетируют или наоборот отдыхают и набираются сил. Сочтя лучшим промолчать, Пятый наблюдал за тем как Ваня, разобравшись с нотами, зажала скрипку между подбородком и плечом и, поправив рукава свитера, взяла в руки смычок. Прикрыв глаза, она начала знакомую парню мелодию — он не раз слышал её занятия, проходя мимо дверей библиотеки, иногда останавливаясь и подолгу стоя за дверью.       Парень вгляделся в спокойное, умиротворённое лицо сестры, качающейся из стороны в сторону вслед за движениями смычка по струнам. Пятый никогда не относил себя к любителям музыки, его больше завораживало то, как руки знающего человека заставляют инструменты издавать гармоничные звуки. Он мог часами наблюдать за тем, как кто-то играет на гитаре, фортепьяно или скрипке, почти не обращая внимания на саму музыку, увлечённый тем, как пальцы уверенно танцуют замысловатый вальс, направляя мелодию в нужное русло.       Несмотря на выпитый кофе его глаза начали слипаться, а мысли путаться всё сильнее и сильнее. Изо всех сил концентрируясь на фигуре сестры, повёрнутой к нему полубоком, парень старался держать глаза открытыми, пока предметы вокруг не потеряли очертания и не поплыли. Пятый прикрыл глаза, рассчитывая дать им немного отдыха, но незаметно для себя отключился, подскочив, только когда дверь библиотеки громко хлопнула, и успокаивающая мелодия резко прервалась.       Клаус, на всех парах влетевший в библиотеку, вжал голову в плечи, как только дверь встретилась с косяком. Виновато улыбнувшись, он произнёс:       — Эллисон просила передать, что вместе с нами будет Эллиот.       Немного сонный Пятый нахмурился, услышав незнакомое имя, и посмотрел на Ваню, на лице которой расцвело воодушевление.       — Кто такой Эллиот? — спросил он, переводя недоумённый взгляд с сестры на Клауса и обратно.       — Парень Эллисон, — бросил Клаус, подходя к Ване.       — У Эллисон есть парень?       — О, — лицо Клауса вытянулось, и он воззрился на Пятого так, словно тот проглотил ужа. — Да ты сильно отстал от жизни, старик!       Пятый пожал плечами — когда он в последний раз интересовался личной жизнью сестры, та убивалась по своему мужу из шестидесятых, и никаких Эллиотов на горизонте не наблюдалось.       — Это для последнего концерта? — заинтересованный Клаус указал на стопку листов с нотами.       Ваня возмущённо ударила его смычком по лбу:       — Не последний, а крайний!       — Да какая разница-то?! — обиженно прошипел мужчина, потирая лоб.       — Примета плохая, — ответил вместо сестры Пятый, поднимаясь с кресла и сладко потягиваясь. Подобрав с подоконника грязную посуду, парень направился к двери. Уже в коридоре его нагнал Клаус и осторожно тронул за плечо, привлекая внимание.       — Может, останешься сегодня дома? — непривычно тихий голос и морщинка между бровей буквально кричали о том, что мужчина обеспокоен состоянием брата. — Выглядишь откровенно так себе.       — Я в порядке, — мягко заверил его Пятый и накрыл своей ладонью руку мужчины, покоящуюся у него на плече. Клаус подозрительно сощурил глаза и выхватил посуду из рук Пятого.       — Я не смогу переубедить тебя, я прав?       Парень виновато улыбнулся брату и телепортировался в свою комнату. Слишком рассеянный, чтобы рассчитать пространственный прыжок, он налетел на прикроватную тумбочку и, поморщившись от резкой боли, еле слышно зашипел. Раздражённо потерев ушибленное бедро, он выпрямился и посмотрел на оставленную на подоконнике книгу. Чуть прихрамывая, он подошёл к окну и, переведя взгляд с книги на засыпанное снегом дерево под окном, тяжело вздохнул. Совсем скоро надо будет собираться на концерт, поэтому ему не хотелось садиться за книгу или работу — всё равно придётся прерваться.       Не зная, чем себя занять, он бесцельно слонялся по комнате, периодически кидая нечитаемые взгляды на Долорес, которая начала медленно выходить из себя, наблюдая за мельтешением Пятого по спальне. Через несколько минут, даже её ангельскому терпению пришёл конец.       «Займи себя чем-нибудь».       Пятый потёр шею и упал на кровать, раскидывая руки в стороны.       — Нет смысла начинать, — с тяжёлым вздохом ответил парень и, перевернувшись на живот, достал из-под подушки телефон, намереваясь убить оставшееся время залипанием в экран. Однако мироздание решило иначе, и Пятый, быстро заскучав, откинул телефон в сторону и уткнулся носом в покрывало. Он обречённо простонал — как только другим удавалось проводить часы перед экраном? Не выдержав, он снова встал и принялся мерить комнату шагами, пока в дверь не постучали.       Парень, начавший медленно терять рассудок от длительного безделья, метнулся к двери и распахнул её, чуть не задев ничего не подозревающего Клауса. Тот отскочил от двери и предупреждающе распахнул глаза, поднимая руки:       — Спокойно! Ещё одного посягательства моё лицо не выдержит!       Пятый виновато склонил голову и пробормотал извинения.       — Всё клубнично, — не понижая голоса, успокоил его Клаус и хлопнул в ладоши. — Ваня, Бен и Эллисон уже уехали, мы выдвигаемся через десять минут.       — А Лютер? — парень, привыкший к манере общения кричи-так-словно-собеседник-на-другом-конце-города, даже не поморщился, хотя не выносил громких звуков, особенно речи.       — Обещался приехать вовремя на автобусе, — пожал плечами Клаус и, развернувшись, вприпрыжку направился в свою комнату. Когда парень собрался было закрыть дверь, он резко остановился и обернулся. — Не опаздывай, Диего сказал, что уедет без тебя.       Пятый лишь закатил глаза и захлопнул дверь. Времени было немного, как будто Диего и вправду хотел оставить его дома, но благо Пятый был почти готов. Достав из-под кровати сумку, он забросил в неё телефон и пару купюр. Накинув поверх рубашки пиджак, парень клюнул Долорес в щёку и вышел из комнаты, перед этим окинув свою обитель внимательным взглядом.       «Повеселись там!»       Пятый обернулся на голос из спальни и мягко улыбнулся, кидая на Долорес взгляд, полный нежности.       — Не скучай без меня, — аккуратно прикрыв дверь в комнату, он телепортировался в гостиную.       Диего, до этого спокойно лежавший на диване, насвистывая незатейливую мелодию, вскочил на ноги и схватился за сердце. Пятый, усмехнувшись, никак не прокомментировал это и упал в кресло, ставя сумку в ногах. Он мог поклясться на Библии, что никогда специально не возникал прямо перед братом с целью напугать, но как-то так всё время совпадало, что жертвой его неожиданных появлений из воздуха всегда становился Диего. Да и кажется, что мужчина остался единственным, кто до сих пор так бурно реагировал на способность парня, остальные члены семьи относительно быстро привыкли к тому, что Пятый, цитируя Бена: «отказывается перемещаться по дому пешком, подобно простым смертным».       Сощурившись, парень огляделся по сторонам:       — А где Клаус?       Не успел Диего раскрыть рот, как в гостиную во всём своём великолепии ворвался Клаус. Пятый, обернувшись на шум, широко раскрыл глаза: мужчина выглядел на удивление… адекватно. Парень моргнул пару раз, списав это на галлюцинации из-за постоянного недосыпа, но нет, мужчина всё также стоял на пороге гостиной, переводя вопросительный взгляд с Пятого на Диего. Обычные клетчатые штаны и не менее обычный бежевый свитер казались настолько чужеродными, что парню закралась в голову мысль, что настоящего Клауса похитили инопланетяне, заменив его очень правдоподобным клоном. Судя по вытянувшемуся лицу Диего, он был удивлён не меньше.       — Выглядите так, будто привидение увидели, — весёлым тоном произнёс Клаус.       — Да можно и так сказать, — в один голос ответили Диего и Пятый, продолжая рассматривать мужчину.       — Ну, не могу же я при первой встрече отпугнуть ухажёра Эллисон, — сказал он с улыбкой, приваливаясь к косяку.       — Поэтому ты решил ошарашить его после знакомства? — выгнул бровь Пятый.       — Улавливаешь мысль, братишка, — Клаус щёлкнул пальцами и перевёл взгляд на Диего. — Ну, мы едем или как?       — Едем-едем, — отозвался тот, отойдя от первого шока и поднимаясь на ноги.

***

      Не считая того, что Клаус то и дело задевал его кресло ногами в попытках улечься на задних сидениях, Пятый мог с уверенностью назвать эту короткую поездку одной из самых спокойных на своей памяти. Обычно все семейные поездки заканчивались угрозой ещё одного апокалипсиса: если Харгривзы и освоились с совместным существованием в пределах особняка, то с крайне ограниченным пространством арендованного фургончика было справиться в разы сложнее, благо они редко выбирались за пределы города.       Празднование Нового года не было таким же масштабным событием, как Рождество, поэтому улицы города частично потеряли праздничную атмосферу, однако ощущение чего-то особенного витало в воздухе, что не могло не радовать Пятого. Отбросив весь свой напускной цинизм, он был готов признать, что нуждается в спокойном нормальном празднике не меньше остальных. Вездесущие украшения, падающие с неба снежинки, оседающие в необъятные сугробы, и витающий в воздухе дух чего-то уютного и умиротворяющего дёргал струны, спрятанные глубоко в душе парня, о существовании которых тот даже не догадывался.       Минуя пробки, трое — Диего, Клаус и Пятый — успешно добрались до театра. Диего, грубо вытолкав братьев из машины, укатил на поиски парковочного места — пространство перед театром и ближайшая парковка были под завязку забиты машинами. Пятый недоумённо озирался по сторонам — он, конечно, подозревал, что на концерт должно приехать много людей, но явно недооценил масштабы бедствия: даже тот факт, что сегодня последний день декабря не остановил ценителей музыки и искусства.       Пока парень разглядывал машины и людей, стекающихся ко входу, Клаус, не теряя времени, оперативно отыскал среди множества незнакомцев родные лица и, бесцеремонно подхватив Пятого под локоть, поволок брата за собой. Парень послушно побрёл за мужчиной в сторону трёх фигур у фонарного столба.       Завидев братьев, Лютер громко поздоровался, а Эллисон молча махнула рукой, между средним и указательным пальцами которой была зажата тлеющая сигарета. Незнакомый Пятому парень, стоящий чуть позади Эллисон, вышел вперёд и протянул ему руку в варежке.       — Эллиот.       — Пятый, — парень ответил на рукопожатие и выдал дежурную улыбку, настороженно оглядывая незнакомца. Пусть тот и выглядел безобидным и излучал дружелюбие, Пятый не спешил расслабляться; бывший Вани тоже не носил с собой табличку «смотрите, я маньяк».       — Клаус, — толкнув брата бедром, мужчина схватил Эллиота за протянутую ладонь и хорошенько встряхнул, излучая килотонны энтузиазма. Эллиот, не подав ни малейшего признака замешательства, лучезарно улыбнулся.       — Эллисон говорила, что вы будете выглядеть чуть более… необычно, — осторожно подбирая слова, произнёс он.       — За все тридцать лет, что мы знакомы, я впервые вижу его в чём-то настолько адекватном, — Эллисон, вслепую кинув недокуренный бычок в ближайшую урну, подошла ближе и положила руку на плечо парня. Пятый обернулся на брата, не без удивления обнаруживая, что тот стоит в расстёгнутом пальто, открытый всем ветрам.       — Эллисон! — Клаус широко раскрыл глаза и возмущённо выдохнул. — Ты разбиваешь мне сердце, сестрёнка, — с этими словами он драматично прижал руку ко лбу и упал на стоящего рядом Пятого. Тот, не ожидавший театра одного актёра в исполнении мужчины, в самый последний момент успел подставить руки и поймать его.       Парень, решив воздержаться от комментариев в сторону его клоунады, вернул Клауса в вертикальное положение и, отдёрнув задравшиеся рукава пальто, выгнул бровь:       — Мы идём?       — А Диего? — подал голос молчавший до этого Лютер.       — Догонит, — беззаботно ответил Клаус и, приобняв Пятого за плечи, направился в театр.       Зайдя в театр, Пятый не без удивления понял, что за всё время так ни разу и не побывал в этом месте, не считая, естественно, концерта перед гибелью человечества, но в тот момент он был слишком занят вышедшей из-под контроля Ваней, поэтому тот раз не в счёт. Если верить сайту театра, то он был построен относительно недавно, что сказывалось на интерьере. Каким-то образом пафос, присущий всем культурным заведениям, сочетался с простотой и вошедшим в моду минимализмом. Стены не были украшены помпезными канделябрами и по-нелепому роскошными узорами и позолотой, а с потолка не спускались огромные двухсотлетние люстры, но изыск и дороговизна чувствовались в каждом глотке воздуха.       Помимо Пятого, очарованного театром, никто не обращал особого внимания на интерьер: все были слишком заняты выживанием в толпе людей. Из пространственных размышлений Пятого выдернули усилившаяся хватка на плече и еле различимый скулёж Клауса, которому наступили на ногу. Пятый сочувственно хмыкнул и одним слитным движением вытолкнул брата перед собой, хватаясь пальцами за край его пальто. Тот, не высказав возмущения, послушно побрёл вперёд, защищённый от потока людей широкой спиной Лютера спереди и Пятым сзади, который зыркал на людей так, что они предпочитали обходить его по широкой дуге, не желая сталкиваться с кровожадным школьником.       С боем прорвавшись к своим местам, они обнаружили Бена, безмятежно листавшего какую-то брошюру.       — Надо было выезжать раньше, — не отрываясь от бумаги, произнёс он.       — Не наша вина, — Эллисон выразительно посмотрела на покрасневшего Эллиота.       — Я извинился, — поднял руки тот и упал в кресло.       Остальные, последовав его примеру, расположились на местах, кидая нетерпеливые взгляды на закрытый занавес. Пятый, заняв стратегически выгодное положение между Эллисон и Эллиотом, не проявлял никакого интереса к сцене, люди только прибывали, пройдёт ещё как минимум десять минут, прежде чем все наконец устроятся, поэтому парень разглядывал родню, так и не избавившись от привычки вечно всё держать под контролем. Лютер, Бен и Эллисон по правую руку от Пятого шёпотом переговаривались, состроив таинственные лица и заговорщицки размахивая руками, пока по другую сторону от парня Клаус был увлечён знакомством Эллиота и Диего, неизвестно когда успевшего подойти.       Пятый внимательно посмотрел на лицо Эллиота, который увлечённо шептал что-то Клаусу на ухо. Как бы сильно ему не хотелось этого признавать, но он определённо внушал доверие. Парень не казался недалёким простачком, с которыми Эллисон время от времени пересекалась, но и не был подозрительно умным, представляя реальную опасность. Эллиот, несомненно, выделялся из общей массы людей не только своей яркой внешностью, как минимум ему удалось разговорить Диего всего за первые несколько минут знакомства. Он не был особенным в том самом, харгривском, смысле: скорее представлял собой экстраординарность в пределах нормальности.       Закончив короткий анализ и придя к выводу, что в данный момент от парня Эллисон ничего подозрительного ждать не стоит, Пятый вернул взгляд к сцене, где загорелись софиты и занавес начал медленный мучительный путь наверх. Парень сполз пониже и широко зевнул, раздосадовано прикрыв рот ладонью — сонливость навалилась с новой силой, а действие кофеина почти закончилось.       Увидев Ваню, сидящую в первом ряду, Пятый ободряюще улыбнулся ей, надеясь, что сестра заметит. Судя по засверкавшим глазам той, она заметила. Поднеся смычок к струнам, по команде дирижёра она начала хорошо знакомую парню мелодию, которую тот слышал на протяжении последних полутора месяцев и был не против послушать ещё раз, теперь в полноценной версии. Неожиданно он почувствовал, как его волосы поднялись от порыва ветра, которому не место в закрытом помещении. Эллисон с боку шумно выдохнула и схватила Пятого за руку. Тот тоже напрягся и подался вперёд — пусть Ваня и достигла немалых успехов в контроле своих способностей, всё же она иногда забывалась и начинала резонировать вместе с музыкой. Благо, этот порыв ветра так и остался единичным инцидентом — девушка быстро опомнилась и уняла разгоревшийся в груди пламень. Через несколько минут расслабились и остальные, поняв, что третьего конца света не намечается.       Как ни стыдно было признавать это Пятому, он всё-таки заснул на плече сестры спустя десять минут. После того, как Эллисон разбудила его, парень чувствовал себя не только до крайности смущённым, но и уставшим, словно побежал несколько километров, а после взобрался на гору.       Чутьё подсказывало ему, что снаружи он выглядит таким же помятым, как и внутри, что подтверждалось обеспокоенным взглядом Вани.       — Эй, — после всех искренних поздравлений и восхищений девушка подошла к Пятому и осторожно тронула его за плечо. — Ты как?       — Замечательно, — поспешил заверить её парень.       — Тебе не обязательно сидеть с нами до утра, — произнесла Ваня, не особо уверившись в правдивости слов брата. — Можешь уйти раньше.       — Хорошо, — вздохнул Пятый, понимая, что сестра не успокоится, пока не услышит согласия с его стороны.       Разобравшись, кто едет за продуктами и выпивкой, потому что заранее к праздникам готовится кто угодно, но не Харгривзы, все разошлись по машинам. На плечи Эллисон, Эллиота, Клауса и Диего была возложена ответственность за праздничный стол, пока остальные с чувством выполненного долга отправились домой, чему Пятый был несказанно рад — если бы его отослали в магазин, то он бы с большой вероятностью уснул у какого-нибудь стеллажа, где его бы никто не стал искать.

***

      Залетев в дом первым, Пятый, не тратя времени на прелюдию вроде снятия с себя верхней одежды, разулся за считанные секунды и переместился на кухню, бросаясь к кофеварке. Включив агрегат и приготовив кружку, он упал на ближайший стул, спрашивая себя, куда так спешил. Погипнотизировав кофеварку некоторое время и поняв, что быстрее от этого она работать не начнёт, парень решил потратить время с пользой и проведать Долорес.       По привычке телепортировавшись сразу в точку назначения, Пятый снял с себя пальто и, небрежно кинув его на кровать, опустился в кресло рядом с Долорес.       «Как прошёл концерт?»       — Концерт? — парень замялся, осознав, что толком рассказать ничего не может, разве что только о том, что Ваня на мгновение потеряла контроль над силой, но, зная, что Долорес расстроится, если узнает, что он всё ещё не оставил Судный день в прошлом, счёл лучшим промолчать.       «Ты всё-таки уснул, да?»       — Да, — понурив голову, ответил Пятый. В её голосе слышались нотки осуждения и бессмертной фразы «я же говорила», которой парню было нечего противопоставить, ведь она и вправду говорила. — Иногда ты бываешь невыносимой.       Долорес фыркнула, не проронив ни слова.       В дверь постучали, и из-за неё послышался приглушённый голос Бена:       — Кофе на столе, Ваня налила.       — Иду, — встрепенулся Пятый и встал с кресла. Чашка кофе должна немного растормошить его и заставить чувствовать себя хотя бы отдалённо живым. Только у самой двери он замер и обернулся на Долорес.       — Сегодня Новый год. Присоединишься к остальным?       «Ты знаешь, я не фанатка семейных сборищ.»       — Точно?       Долорес угукнула.       — Как скажешь, не скучай! — улыбнувшись напоследок, он вышел из комнаты и ради приличия решил спуститься вниз по лестнице. Уже стоя на верхних ступеньках, парень услышал скрип открывающейся двери, шуршание многочисленных пакетов и громкие разговоры, прерывающиеся взрывами смеха.       Спустившись по ступенькам ниже, Пятый обнаружил вернувшихся добытчиков с пакетами, которых хватило бы на небольшой продуктовый. Он пригляделся к лицам братьев и сестры и, не найдя в них ничего, кроме веселья, со спокойной душой возобновил свой путь. Оставалось только удивляться, как Эллиоту с первой встречи удалось расположить к себе всю семью, даже Диего, который в подозрительности мог посоперничать с самим Пятым.       Как Бен и говорил, на столе парня дожидался горячий живительный напиток. Благоговейно обхватив кружку ладонями, он поднёс посуду к губам и сделал маленький пробный глоток, тут же закатывая глаза и выдыхая. На его лице показалось что-то похожее на удовлетворение, и Пятый опустился на стул, лицом к дверям в гостиную. Парень не помнил, в какой момент кофе превратился из простейшего способа получить дополнительные часы в сутках в настоящую страсть. Он начал обращать внимание на вкус, перестал выпивать кружку залпом и сразу же бежать по делам, решать то и дело назревающие проблемы. Расслабленно откинувшись на спинку стула, Пятый окинул кухню скользящим взглядом. Возможно, его увлечение этим напитком как раз таки связано с наконец закончившейся чередой бесконечных концов света, путешествий во времени и прочих радостей жизни.       Дверь со скрипом открылась, и в кухню вошёл Эллиот, рассеянно потиравший шею. Пятый хмыкнул, увидев на нём фиолетовый свитер с огромным трёхглазым котом, — кажется, у Клауса появился соперник в плане подбора безумной одежды. Парень помахал рукой, привлекая его внимание:       — Эй, что-то потерял?       — Да, — он тут же встрепенулся и с надеждой посмотрел на Пятого. — Лютер попросил принести штопор.       Парень закатил глаза и с сожалением расстался с насиженным местом. Только Лютер мог попросить человека, никогда не бывавшего в гостях, принести вещь, о местонахождении которой догадывались далеко не все постоянные жильцы.       — Я принесу, иди.       — Спасибо, — Эллиот сложил руки в молитвенном жесте и, поклонившись, скрылся за дверью.       Пятый, основательно порывшись в ящиках, наконец отыскал несчастный штопор под сваленными в кучу банками растворимого кофе, которые лежат в нижнем ящике со времён Николая II. Пробурчав себе под нос, что рано или поздно заставит семью озаботиться генеральной уборкой, он подхватил со стола полупустую чашку с кофе и телепортировался в гостиную за спину Лютера. Тот, даже не вздрогнув, повернулся к брату и взял протянутый штопор, задумчиво глядя на бутылку шампанского.       — Слу-ушай, — протянула Эллисон, со слабой надеждой глядя на брата. — Можешь смотаться на кухню за бокалами?       — Я похож на служанку? — съязвил Пятый и, спихнув с кресла Бена, уселся, отхлёбывая кофе.       Эллисон, не особо рассчитывавшая на положительный ответ, фыркнула и удалилась на кухню. Лютер, пыхтевший на бутылкой вместе с Ваней в качестве эмоциональной поддержки, наконец победил затычку и с характерным звуком вытянул её из горлышка. Мужчина, не ожидавший такого скоро успеха, неловко махнул рукой, опрокидывая бутылку. Ваня, стоявшая на подхвате, молниеносно вернула её в вертикальное положение, но всё-таки немного жидкости пролилось на пол.       — Я принесу тряпку, — вызвался Эллиот, сидевший ближе всех к кухне.       — Под раковиной, — подсказал Диего. Парень поднял большой палец и протянул руку к двери, собираясь открыть её, как из кухни вынырнула ничего неподозревающая Эллисон с бокалами в руках. Девушка, увидев преграду, тут же остановилась, теряя равновесие. Эллиот, быстро сообразив, схватил её за талию и прижал к себе, уберегая от падения. Эллисон, подняв глаза на парня, улыбнулась уголком губ.       Клаус, расположившийся на подлокотнике кресла Пятого, тихо кашлянул и пихнул того в бок. Пятый недовольно покосился на нарушителя своего спокойствия, одними глазами спрашивая, чего он от него хочет. Тот широко улыбнулся и указал на всё также висящую над дверьми омелу, которую никто не собирался убирать. Парень, поняв, что он имеет в виду, хитро улыбнулся и произнёс елейным голосом:       — Э-эллисон.       Девушка обернулась на голос, вопросительно выгнув бровь.       — А помнишь, на прошлой неделе ты купила омелу? — таким же голосом продолжил он.       Эллисон и Эллиот синхронно подняли головы вверх. Девушка неловко закусила губу и виновато взглянула на парня. Тот лишь коротко улыбнулся и предельно серьёзно произнёс:       — Мисс Харгривз, можно вас поцеловать?       — Я думала, ты никогда не спросишь, — расслабившись, хохотнула Эллисон.       Донельзя довольные Харгривзы дружно переглянулись, а Пятый и Клаус стукнулись кулачками. Культурно отвернувшись от смущённых, но счастливых влюблённых, все вернулись к делам. Лютер, не дождавшись обещанной тряпки, огляделся и, убедившись, что никто не смотрит, украдкой вытер разлитое шампанское носком. Пятый сощурился; кажется, он выяснил, после кого на кухне остаются подсохшие липкие лужицы. Решив не портить брату этот светлый праздник, парень закрыл глаза на вопиющую халатность к санитарии и мысленно сделал себе пометку — наброситься на мужчину с обвинениями сразу же, как только тот потеряет бдительность.       Опустевшая кружка перекочевала из ослабевших пальцев Пятого в руки Клауса. Тот, вылив последние капли в рот, поставил посуду на край столика и вернулся на пригретое местечко на подлокотнике кресла, давая понять, что никуда в ближайшее время исчезать не собирается. Пятый, с благодарным кивком приняв бокал шампанского из рук Эллисон, цепким взглядом осмотрел гостиную. Все наконец-таки расселись по местам, самые расторопные отхватили места на диване и креслах, остальным пришлось ютиться на полу. На этот раз не было никаких пафосных тостов, длинных речей и серьёзных сосредоточенных лиц — ощущались лишь уют и непринуждённость рядовых семейных посиделок, чему парень был искренне рад. Все мирно беседовали со всеми и с каждым в отдельности, даже Пятый был утянут в обсуждение книг в компании Эллиота и Диего.       — Нет же, вся суть Лавкрафта в экзистенциальном ужасе перед неизведанным, — откусывая кусочек сыра, возразил Эллиот.       — С каких пор разумные тентакли из космоса стали чем-то экзистенциальным? — Диего подлил себе немного шампанского.       — Он прав, — Пятый неопределённо махнул рукой в сторону Эллиота. — Кинг со своим непробиваемым реализмом разбаловал тебя.       — И ты, Брут?! — мужчина возмущённо посмотрел на брата и откинулся на кресло, упираясь затылком в колено Клауса. Тот запустил пальцы в его волосы, неспешно перебирая пряди.       — Понятия не имею, что вы трое обсуждали, но тебя уделали, дорогой, — мягко произнёс Клаус, наклонившись к Диего. Тот обречённо простонал и спрятал лицо в ладонях. Пятый и Эллиот переглянулись и, синхронно улыбнувшись, чокнулись бокалами.       Ваня, до этого спокойно сидевшая на диване между Эллиотом и Лютером, неожиданно для всех встала и, отыскав на столе бесхозную вилку, постучала ей по стеклу бокала, привлекая всеобщее внимание. Как только разговоры стихли, девушка опустила посуду на стол и повернулась к Бену, сидящему в кресле. Тот выпрямился и вопросительно посмотрел на неё.       — Бенджамин Харгривз, — начала Ваня торжественным тоном, подойдя ближе к мужчине. — Я не буду долго распинаться о том, что мы прошли многое, думаю, два апокалипсиса можно обозначить как многое, и о том, как ты дорог мне больше, чем можешь представить, надеюсь, это для тебя тоже сюрприз, поэтому, — девушка достала из кармана маленькую коробочку и раскрыла её.       Бен, до этого спокойно сидевший в кресле, вскочил на ноги и бросился к Ване, сбивая её с ног. Как только их тела долетели до пола, Бен, красный до кончиков ушей, сбивчиво пробормотал:       — Да, да, да!       Ваня, лучезарно улыбнувшись, коротко поцеловала его в кончик носа и произнесла своим обычным тоном:       — Может, слезешь с меня?       Тот ойкнул и поспешил подняться, протягивая руку Ване, помогая ей встать на ноги. Пятый облегчённо выдохнул — он не заметил как задержал дыхание. Было очевидно, что рано или поздно это произойдёт — эти двое понимали друг друга как никто другой и вместе составляли просто убийственный тандем, но всё равно происходящее, сколь ожидаемым оно не было, вызвало в душе Пятого вспышку искренней радости за Ваню и Бена.       Парень обернулся на звук разочарованного вздоха Эллисон. Та вынула из кармана двадцатку и с сожалением передала её Клаусу.       — Очень рада за вас, — произнесла она, как только поздравления стихли. — Но из-за тебя я обеднела на целую двадцатку.       — В этом и заключался мой коварный план, — подмигнула ей сестра, отсалютовав бокалом.       Спустя пару часов и одну зажжённую гирлянду и ёлку, разговоры стихли, уступая место неприлично громкой музыке. Пятый, вместо того, чтобы по привычке телепортироваться куда подальше от этой какофонии звуков, остался в гостиной, наблюдая за неумелыми танцами родни. Постепенно впечатления прошедшего дня отошли на второй план, и его начало клонить в сон. Музыка и голоса превратились в фоновый шум, а глаза начали предательски слипаться. Последнее, что почувствовал парень, перед тем, как окончательно нырнуть в объятья сна, — это заботливые руки, накрывающие его пледом и тёплое дыхание на лице.       — С Новым годом, Пятый, — прошептала Ваня, поцеловав брата в лоб.