Красный блокнот

1932 год. Бруклин, Нью Йорк. Баки осторожно взбирался по пожарной лестнице дома, в котором жил Стив. Он только недавно овладел навыком лазания по лестнице, и теперь почти постоянно пробирался в комнату к Стиву через окно. Пару раз его ловила Сара и грозилась все рассказать родителям, но, судя по тому, что Баки еще ни разу не нагорело от отца, Сара свои угрозы в жизнь не воплотила. В прошлом месяце ему исполнилось пятнадцать. Тот трудный возраст, когда родители уже не могли удержать его от первой выкуренной с кашлем сигареты, первого спонтанного поцелуя с девчонкой из соседнего дома и первого глотка горького пива. Ему было неловко. За то, что сильно тянет ослушаться родителей и явиться домой после часа ночи, вызвав очередной скандал. За ломающийся голос. Штаны, которые словно бы с каждым днем становились все короче. Проснувшийся интерес к девчонкам. Он рассказывал об этом Стиву, только Стив мог успокоить, вразумить его и сказать, что стыдиться нечего. Что Роджерс и сам влип в состояние под названием «подростковый период». Только если Баки все чаще пропадал в гараже отца и на улице, ввязываясь в приключения, то у Стива под действием гормона роста и тестостерона обострились все болячки, которыми тот когда-либо болел. Поэтому теперь Стив частенько отлеживался дома. Баки постучал костяшками пальцев в окно. Прошло добрых пять минут, прежде чем Стив открыл окно и впустил друга в комнату. – Мать ушла? – Баки спрыгнул на пол и стряхнул с себя пыль, в большом количестве сыплющуюся с пожарной лестницы. – Давно, часа три назад, – Стив зевнул. Видимо, только что сладко спал. – Пойдем в гараж. Отец пригнал с ярмарки мотоцикл «Мегола». Старый, ржавый… Посмотрим? Как ты себя чувствуешь? – Лучше, – Стив попытался пригладить торчащие дыбом после подушки волосы. Баки уселся на стул и взял с письменного стола папку, пока Стив искал чистые брюки и рубашку. В папке лежали рисунки, выполненные большей частью карандашами, меньшей – чернилами и тушью. Звери из Нью-Йоркского зоопарка, Бруклинский мост, дикая природа Центрального Парка, машины Говарда Старка с последней техно-выставки «Империал», сам Говард с микрофоном, почтальон Томми, печник Бабби… Баки нравилось, как рисует Стив. Он часто видел друга за работой, как он скрупулезно выводит каждую черточку. К рисункам Стив относился со свойственной ему старательностью. Он никогда не рисовал Баки. – Я готов, – Стив застегнул рубашку на все пуговицы. – Пойдём, – Баки взялся за оконную раму. – Бак, давай через дверь. Я не смогу через окно, – он легко хлопнул себя по коленям. Пришлось выходить из дома традиционным скучным способом. По дороге к дому Баки они разговаривали на волнующую обоих тему – как жить дальше. – … и постоянное раздражение. Что она ни скажет – хочется взять и сбежать из дома. Ставит мне в пример младшего брата, – кипел Баки, спрятав руки в карманы штанов. – Отец не лучше, сразу за ремень хватается. Если узнает, куда пропадают его сигареты, точно убьет. – Меня мама тоже стала бесить. Тем, что заходит в комнату без стука, – признался Стив, глядя себе под ноги. Великая Депрессия оставила на нем свой отпечаток. Как Сара ни пыталась оградить своего сына, тайком утаскивая из больницы хлеб, сливочное масло и крупу – он подрос, чуть вытянулся, но еще больше похудел и осунулся. Сара не подозревала, что кашей и хлебом он делился с вечно голодным Баки, сам довольствовался лишь коркой с маслом, категорично заявляя другу, что сыт. – Я познакомился с одной девчонкой, – перевел тему Баки. – Долорес. Рыжая. Из начальной школы, помнишь ее? – Помню, – как-то туманно откликнулся Стив. – Так вот. Эта Долорес встречается с Карлом. Ты его знаешь, живет в трех домах от тебя. Настоящая заноза в заднице! Как она его выбрала? Девушки совсем не разбираются в тех, с кем встречаются. А ты, Стив? – Что? – Тебе кто-нибудь нравится? Со школы, например, – Баки заглянул другу в лицо. – Нет, – Стив отвел глаза в сторону. Это означало, что разговор пока завершен. Они подошли к дому Барнсов. Баки достал из кармана связку ключей. – Стащил у отца запасной от гаража, – он снял с задвижки замок и толкнул тяжелую дверную створку. В крошечном гараже пахло железом и машинным маслом. Сквозь круглое окошко просачивался яркий дневной свет. Возле стены, опираясь на подножку, стоял красный «Мегола». То, что он красный, можно было разобрать лишь при наличии богатого воображения: весь крашеный корпус покрывали ржавые пятна. – Он же ржавый насквозь, – Стив подошел ближе. Немецкий мотоцикл с двигателем на правом колесе пока еще был в диковинку в Нью-Йорке. – Где твой отец его нашел? – Какой-то старый друг продал задешево, – Баки взял в руки ящик с инструментами. – Ну и что, что ржавый, давай починим его. – Проще отдать в «Старк Индастриз» на запчасти, – улыбнулся Стив. Баки достал разводной ключ. – Я много раз видел, как дядя Уилл чинит мотоциклы, – он лег спиной на дощатый пол и придвинулся к грязному днищу мотоцикла. – Я уже сам, как Говард Старк. Баки хватило десяти минут, чтобы старый «Мегола» рассыпался на несколько крупных деталей, чудом не убив его, лежащего под разваливающимся мотоциклом. Оглядев детали, некогда составляющие корпус мотоцикла, Баки присвистнул и вытер перепачканные в машинном масле и ржавчине руки об штаны. – Все, мне конец, – пробормотал он, отходя от железной кучи. Мотоцикл, растерявший свой корпус, скалился миру металлическими деталями. – Может, это из-за того, что все детали проржавели? – Может… – эхом отозвался Баки, ногой запихивая обратно к стене ящик с инструментами. – Отец меня убьет! Я точно не должен появляться дома в ближайшее время, Стив, надо, чтобы папа это увидел и… и у него была возможность немного остыть, прежде, чем он увидит меня. – Пойдем ко мне. – А мать? – Мать вернется со смены только следующим утром. Идем, - он одобрительно протянул другу руку. Баки взял его тонкие, прохладные пальцы и крепко сжал. Всю ночь он провел у Стива, валяясь рядом с ним на кровати, грызя одну на двоих корочку ржаного хлеба и тихо напевая свою любимую песню. Где-то в полночь в дверь Роджерсов громко постучался мистер Барнс, Баки слышал, как он кричал на открывшего дверь Стива, но Стив стойко выдержал шквал агрессии и ответил, что Баки он не видел. К двум часам ночи Стив невольно заснул, свернувшись калачиком рядом с теплым боком друга. Баки накрыл обоих жестким покрывалом и посмотрел на темное бруклинское небо, видное в высокое окно. Черт с ним, с ржавым мотоциклом, с чего вообще он испугался гнева отца? Смалодушничал? Струсил? Или просто не хотел появляться в опостылевшем доме, предпочтя общество лучшего друга, сейчас тихо сопящего у него на груди? Стив что-то неразборчиво пробормотал во сне, перекинул тонкую руку через его живот и ткнулся лбом ему в плечо. Мерное дыхание спящего Стива, тиканье будильника и начавшийся за окном мелкий дождь быстро убаюкали Джеймса. Он положил свою ладонь на холодные пальцы Роджерса и легко сжал их в кулаке перед тем, как окончательно заснуть. *** Зияющая пустота заполнялась красками, сплеталась с соседней материей, закрывалась, возвращалась на свое место в круге воспоминаний. Шури, взмокшая от усилий, попыталась перевести дух, часто дыша. – Все в порядке? – участливо поинтересовалась Окойе. – Да, просто не думала, что удержать нейронные связи так сложно. – Вряд ли достаточно проделанной работы, – Бомани пощелкал кнопками портативного монитора. – Мы должны закрыть все бреши. – Чем больше дыр закроем на замки, тем труднее будет их взломать. Если закроем все – солдат обретет полную свободу. Мы не можем подвести нашего короля, – Шури сделала движение рукой в воздухе. – Принесите мне крепкий ройбос*. И сразу продолжим. У нас впереди очень сложная памятная яма. С ней переплетается очень много других воспоминаний. Она на три раза прочитала длинное русское слово прежде, чем произнести его вслух по буквам. – Semnadtsat'.