For Henry / Ради Генри

      — Мама, а нам обязательно ужинать дома? — Генри засунул руки в карманы, ссутулился и взглянул на неё самым умоляющим взглядом, на какой только был способен. — Ты не подумай, мне нравится бабушкина стряпня, но…       — Понимаю, малой, я тоже не отказалась бы от бургера, — ухмыльнулась Эмма. — А знаешь… Почему бы нам сегодня не поужинать в закусочной? Только ты и я.       — Правда? — глаза Генри загорелись восторгом. — Ой, — спохватился он, вспомнив о чувствах бабушки и дедушки, которые останутся дома. — А мы не должны… Может, позовём бабушку и дедушку?       Эмма помрачнела, прокрутив в голове события сегодняшнего дня, и неожиданно для себя поняла, что меньше всего на свете хочет видеть родителей в ближайшее время.       — Не, я думаю, они поймут, что нам с тобой нужно провести немного времени наедине для укрепления родственных связей, а ты?       Генри просиял.       — А мы закажем десерт?       — Перегибаешь, малой, — она взъерошила его волосы. Улыбнулась. — Какой десерт?       Генри чуть склонил голову.       — Мороженое?       Эмма напустила на себя задумчивый вид.       — Ладно, но только в том случае, если ты сейчас же засядешь за домашние задания, — в ответ на его жалобный стон она лишь шире улыбнулась. — Будет тебе, сделаешь уроки в участке, пока я вожусь с бумажками, а потом мы с тобой пойдём «К бабуле» ужинать. Здорово, скажи?       Генри надул щёки, но всего на мгновение, а затем весело кивнул и припустил прочь от автобусной остановки. В участке он занял стол помощника шерифа, а Эмма, устроившись за своим, с головой ушла в долгий и утомительный процесс заполнения бесконечных форм, связанных с её ответственной должностью.       Вскоре в тишине раздался шумный вздох Генри.       — Мама? — она недовольно проворчала, но подняла глаза на сына. — Ты виделась сегодня с Реджиной?       Эмма моргнула.       — С чего ты решил?       — Когда дедушка подбросил меня до автобусной остановки, он сказал, ты не проводишь меня, потому что пойдёшь к ней, — Генри пожал плечами. — Вот мне и любопытно, видела ли ты её?       Эмма скривилась. Было множество проблем, маленьких и не очень, и она не горела желанием обсуждать их со своим сыном. Странно, но последняя мысль прошлась по живому. Своим сыном? Эмма нахмурилась, поражённая новым откровением относительно женщины, о которой они сейчас говорили.       — Видела.       — О чём вы разговаривали? — в голосе Генри звучало осторожное любопытство.       — О разном. — Эмма облизнула губы, прикидывая, как поизящнее начать этот разговор. — Генри, ты знаешь, что она пытается, правда?       — Да! Я рассказывал тебе обо всём, что она сделала, чтобы вернуть тебя и Мэри-Маргарет. Она пытается измениться, — Генри нахмурился. — Она опять сделала что-то плохое? Поэтому ты ходила к ней?       Эмма вздохнула. Чего и следовало ожидать.       — Нет, малой, она ничего не сделала. Я ходила к ней поговорить. Только и всего. Честное слово, — она прикусила щеку изнутри. Видит бог, не знала, как поднять тему, которая захватила её всю без остатка и не отпускала. — Генри, можно задать тебе один вопрос? И да, я хочу, чтобы ты честно ответил на него, договорились?       Взволнованный Генри бросил на неё испуганный взгляд, но кивнул.       Эмма встала, подошла к нему, склонилась так, чтобы находиться с ним на одном уровне.       — Ты веришь, что она пытается измениться в лучшую сторону, правильно? — он кивнул, но наверняка чувствовал, что главный вопрос ещё впереди, и поэтому не стал ничего говорить. — Я тоже, но мне кажется, что большинство придерживается другого мнения. И твоей маме… — она осеклась. Прошло слишком много времени с того момента, когда она в последний раз называла Реджину мамой Генри, и вот — вышло так непринуждённо. Интересно, почему? Эмма кашлянула и продолжила: — Думаю, Реджине понадобится вся помощь, на какую она только может рассчитывать. Она переживает не лучшие времена, и ей нужны люди, которые любят её и верят в неё. Понимаешь?       — То есть… — Генри задумался. — Ей нужны люди, которые могли бы приободрить её, сказать, что она поступает правильно?       — Да, точно! — Эмма широко улыбнулась. — Ты всё ещё думаешь о ней, как о своей маме, я права? — Генри поёрзал в кресле. — Всё нормально, малой. Ты можешь сказать правду. Помнишь? Я сама тебя об этом попросила.       Генри отвёл глаза, но юлить не стал.       — Да.       Эмма горько улыбнулась. В голосе ребёнка было слишком много терзаний. Кажется, ситуация сложнее, чем она предполагала изначально. Генри разрывался между желанием быть «хорошим парнем» и любовью к своей матери — «злой королеве». Эмма чувствовала себя конченной эгоисткой. Она должна была раньше подумать о чувствах Генри. Но ничего. Ещё не поздно исправиться.       — Всё отлично. Она растила тебя десять лет. Я не в обиде, если ты по-прежнему считаешь её своей мамой.       Его глаза наконец-то встретились с её.       — Ты уверена?       — Да. И уверена настолько, что всерьёз подумываю, как бы организовать так, чтобы ты проводил с ней больше времени. Что ты об этом думаешь? — внешне Эмма оставалась спокойна. Но то была лишь видимость. Она до чёртиков боялась предстоящего разговора с родителями о своих намерениях. — По-моему, твоё присутствие здорово помогло бы ей… — на самом деле Эмма считала, что и Генри общение с матерью пойдёт на пользу. У него наметились серьёзные проблемы из-за исчезновения Реджины из его жизни. Теперь, когда страсти улеглись, и Эмма поняла, что Реджина действительно пытается исправиться, она почти физически ощущала желание Генри видеться с ней.       — Мы будем с ней наедине… — на лице Генри отражался внутренний конфликт. — Или ты будешь с нами?       — На первых порах я бы хотела присутствовать, но… — она пожала плечами. — Может быть, со временем мы поговорим о том, чтобы вы проводили время только вдвоём. Как тебе идея?       — Мне нравится, — голос Генри звенел от возбуждения. — Но… — он снова нахмурился. — Как мне её называть?       — Ну, — улыбнулась Эмма, — ты можешь называть её мамой.       Предложение было встречено лёгкой паникой.       — А тебя? Ты тоже моя мама.       — Да, ну, Реджина была первой, и, если мы хотим договориться, полагаю, она бы реагировала лучше, если бы ты называл её мамой, а меня как-нибудь по-другому, — она вопросительно склонила голову. — Что скажешь?       — Наверное, ты права… — через мгновение Генри улыбнулся. — А давай так. Я буду называть её мамой, а тебя — ма?       Эмма улыбнулась и встала.       — Хорошая идея. Тебе ещё много осталось?       — Надо дописать сочинение, — Генри посмотрел на часы. — Думаю, скоро закончу.       — Отлично, малой, но не торопись. Всё хорошенько проверь, — она плюхнулась в своё кресло. — Не хочу объяснять твоей маме, — вот опять. Маме. Она мысленно закатила глаза. — Почему ты перестал учиться на отлично.       Генри со стоном уставился в исписанный листок.       — Постараюсь.