For Henry / Ради Генри

      — Мать-настоятельница, — на лице Мэри-Маргарет, когда она обратилась к фее, заполучившей с проклятием монашеский сан, отражалась целая смесь эмоций. — Простите за беспокойство, но у меня к вам очень важный разговор.       Женщина обеспокоенно посмотрела на неё.       — Конечно. Что случилось?       Мэри-Маргарет оглянулась на Дэвида.       — Не сомневаюсь, до вас тоже дошли слухи о Реджине и Эмме, и вы наверняка читали открытое письмо моей дочери относительно сегодняшнего собрания в мэрии… — она проглотила комок в горле. — Мы переживаем за неё. И хотели удостовериться, что Реджина не использовала магию, чтобы каким-то образом воздействовать на неё.       — Хотите, чтобы я проверила? — монахиня нахмурилась. — Но это не так просто. Во-первых, я должна находиться рядом с ней. Во-вторых, понадобится время, чтобы применить соответствующее заклинание. — Она задумалась. — В третьих, предпочтительнее, чтобы в решающий момент мы с ней были наедине.       Дэвид тяжело вздохнул.       — Очень сомневаюсь, что мы сейчас сможем уговорить Эмму прийти сюда, чтобы «поболтать» за жизнь.       — Не очень понимаю… — мать-настоятельница переводила взгляд с Дэвида на Мэри-Маргарет и обратно. — Чем вызвано ваше беспокойство? Были какие-то признаки, что Реджина снова занимается тёмной магией? Почему вы решили, что Эмма в опасности?       — Эмма сама на себя не похожа, — сказала Мэри-Маргарет с убийственно серьёзным видом. — В прошлом Реджина неоднократно пыталась навредить мне и моей семье, — она небрежно махнула рукой, пытаясь тем самым показать, что последние слова в сложившихся обстоятельствах не так важны, как могло бы показаться со стороны. — Я просто очень сильно переживаю за безопасность Эммы и Генри. Реджина пока не заслужила наше доверие, и я боюсь, что Эмма не до конца осознаёт, как это важно — следить за Реджиной и её переменчивым настроением.       Монахиня помрачнела.       — Понимаю, — помолчала, обдумывая ситуацию, и вздохнула. — К сожалению, нет никакой возможности проверить Эмму без её ведома, мне на самом деле надо пообщаться с ней наедине. Но вы могли бы сократить её общение с Реджиной до минимума, и, уже исходя из этого, смотреть, находится она под влиянием тёмной магии или нет.       — Как? — скептически осведомился Дэвид. — Не можем же мы ворваться в дом Реджины и силой выволочь упирающуюся Эмму на улицу. А даже, если можем, что помешает ей вернуться обратно? Это же очевидно, чем больше мы настаиваем на том, что Эмма должна оставить Реджину в покое, тем сильнее становится её желание поступать по-своему.       Мать-настоятельница нахмурилась.       — Мне понятна ваша позиция. Что ж, полагаю, я могла бы вам помочь, если вы действительно считаете, что вашей дочери угрожает опасность…       — Считаем! — не дала ей договорить Мэри-Маргарет.       — Есть одно заклинание. Я могла бы зачаровать какой-нибудь предмет. Заклинание не позволяет взаимодействовать с конкретным человеком, местом или вещью, — женщина слегка усмехнулась, чем немало удивила присутствующих. — В принципе, это простенькое заклинание, которым обычно пользуются феи, чтобы помешать детям совершать определённые поступки.       Дэвид негромко хмыкнул.       — Волшебный эквивалент родительского контроля?       — Да, хорошо подмечено, — кивнула монахиня. — Действие такого заклинания может длиться от нескольких дней до нескольких недель. Оно не вечное, но у вас будет достаточно времени, чтобы удостовериться, что Эмме и Генри ничего не угрожает. Мы можем подбросить им заколдованный предмет. Они вернутся домой. Я загляну к вам через несколько дней, проверю, как обстоят дела со следами остаточной тёмной магии. Как вам такой вариант?       — Да, нам подходит, — кивнула Мэри-Маргарет решительно. — Если это защитит Эмму и Генри, если никто не пострадает, думаю, можно попробовать.       — Подожди, — вмешался Дэвид. — Каким образом это заклинание помешает Эмме общаться с Реджиной?       — Когда Эмма захочет пообщаться с Реджиной, — пояснила мать-настоятельница, — она попытается связаться с ней, но не сможет, потому что для неё это станет физически невозможно.       Мэри-Маргарет задумчиво склонила голову.       — А если Эмма избавится от зачарованной вещи?       — Заклинание работает до тех пор, пока зачарованная вещь находится у человека, а дальше — ничего, — ответила монахиня.       Дэвид покачал головой.       — Мэри-Маргарет, это плохая идея. Ты же знаешь, что Эмма ещё больше разозлится. Может, просто попытаемся поговорить с ней, когда поблизости не будет Реджины?       — А, может, попробовать и то и другое? — Мэри-Маргарет принялась копаться в сумочке. — Есть у меня одна вещица, которая подойдёт не только для Эммы, но и для Генри.       Бывшая Голубая фея сдержанно кивнула.       — Что по времени?       Мэри-Маргарет вцепилась в сумочку так, что побелели костяшки, и прошептала:       — А какой максимальный срок?

***

      — Не помню, когда в последний раз так сильно нервничала, — Эмма провела ладонью по тщательно выглаженной блузке.       — Всё будет хорошо, ма, — Генри ободряюще улыбнулся. — Ты всем нравишься. Они тебя послушают.       — Или порвут на британский флаг…       — Сколько негатива, шериф… — насмешливо пропела Реджина, надевая дизайнерский пиджак.       — Чья бы корова мычала, — Эмма смерила её недовольным взглядом. — Две минуты назад ты сама заявила, что это — гиблое дело.       — И я не передумала, — Реджина придирчиво оглядела развешанные в гардеробной пальто в поисках того единственного, которое бы идеально сочеталось с её деловым костюмом. — Но если ты продолжаешь настаивать на том, что твой план сработает, могла бы вкладывать в свои слова как можно больше оптимизма.       — Реджина… — голос у Эммы был уставшим, в нём сквозило разочарование. — В душе я реалистка. Я попробую, потому что верю в то, что говорю, но мы обе знаем, что по другую сторону баррикад находятся мои родители. Это будет нелегко.       Генри схватил её за руку.       — Но ты всё равно попробуешь, правда?       — Да, Генри, конечно, — она слабо улыбнулась. — Поэтому мы туда и идём.       — Генри… — Реджина, склонив голову, внимательно посмотрела на него. — Ты хочешь, чтобы я снова стала мэром?       Генри посерьёзнел.       — Ну, да. Я думаю, Эмма права, и мне всегда казалось, что ты любишь свою работу. У тебя хорошо получалось, — Генри опустил глаза и с затаённой горечью в голосе прошептал: — Ты выглядела счастливее, когда работала в мэрии.       У Реджины перехватило дыхание, и она присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребёнком.       — Ты хочешь, чтобы я была счастлива? — дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом спросила она.       Генри с любопытством взглянул на неё.       — Конечно. Ты моя мама, — он украдкой взглянул на Эмму, как если бы ожидал какого-то одобрения, и та ответила ему гордым взглядом.       Реджина подарила Генри одну из своих самых искренних улыбок, на какую только была способна, и погладила его по щеке.       — Спасибо.       Эмма кашлянула в попытке снять повисшее в комнате напряжение.       — Реджина, — позвала она тихо. — Пора выходить. Нам лучше не опаздывать.       Реджина кивнула и выпрямилась.       — Я поведу.       — Само собой… — проворчала Эмма, но она по-прежнему улыбалась. — Знаешь, у меня вообще-то нормальная машина. Могла бы дать ей шанс.       — Гроб на колёсах, — ровным голосом парировала Реджина. Они вышли на крыльцо, и она закрыла дверь на ключ. — Кроме того, твоя машина слишком маленькая для семьи.       — О, мы теперь — семья? — поддразнила Эмма, когда они расселись в чёрном Мерседесе.       Реджина бросила на неё косой взгляд.       — Не говорите за меня, мисс Свон.       — Мы не одна семья? — пискнул сидевший на заднем сиденье Генри, и Эмма, оглянувшись, увидела на его лице озорную улыбку, — точное отражение её собственной.       — Разумеется, семья, — разволновалась Реджина. — Но я что-то не припомню, чтобы приглашала шерифа присоединиться к нам.       — Жаль, — припечатала Эмма. — Но я всё равно присоединюсь, — и, просияв, добавила: — У вас кормят вкуснее.       Реджина со вздохом закатила глаза.       — Чего и следовало ожидать, мисс Свон. Разве ты хоть когда-нибудь делала то, о чём я тебя просила?       Генри был весел и до невозможности оптимистичен.       — А мне нравится! — громче заговорил он, пытаясь перекричать шум работающего мотора. — У меня две мамы, бабушка с дедушкой, и очень классный титул.       — Титул? — Эмма взглянула на Реджину, но та лишь пожала плечами. — Что ты имеешь в виду?       — Смотрите, — сказал он задумчиво. — Если моя мама — королева, значит, я принц? Если ты дочь Белоснежки и Прекрасного принца, а они были королём и королевой, ты тоже принцесса, а я снова принц! — довольный собой, он заулыбался. — Получается, я — принц в квадрате!       Реджина изогнула бровь.       — Что-то в этом есть.       — Я не принцесса! — с жаром возразила Эмма, чем только позабавила своих собеседников.       — Принцесса, — сказала Реджина спокойно. — Технически Генри прав. Ты — принцесса по факту. Факты — вещь упрямая. — Она улыбнулась. — Может, мне называть тебя принцессой Свон?       — Не смешно, Реджина, — Эмма скрестила руки на груди. — И вообще, с каких это пор ты начала меня по-дружески подкалывать? Кто говорил: «Мы не подруги, мы не союзницы»?       — С тех пор, как ты решила самовольно примазаться к моей семье, — мягко пояснила Реджина и припарковала автомобиль напротив мэрии.       Эмма закатила глаза.       — Ясно. Без разницы, только не называй меня принцессой.       — Не могу ничего обещать, — отозвалась Реджина со свойственным ей высокомерием, и они, выйдя из машины, направились к центральному входу.