***
— Сынок, мой любимый Шото, — красноволосая женщина ярко улыбается и гладит по голове любимого ребёнка, что быстро к ней подошёл. — Ну же, перестань плакать. Этот шрам ведь совершенно не делает тебя похожим на монстра. Пусть те ребята говорят всё, что только им вздумается, это ведь просто злые языки, которые никогда не скажут правды. Не верь им. — Но... — Тодороки и вправду пытается привести себя в порядок, перестав плакать, но слёзы из-за сильной обиды предательски скатываются вниз. Мальчик пытается хоть как-то вместо всхлипов выдавать нормальную фразу, но это выглядит безуспешно. Его мать из-за этого шикает, пресекает все попытки начать говорить и лишь просто целует своего мальчика в лоб, вытирая солёную воду рукой. — Любой шрам украшает мужчину, из-за чего ты являешься самым красивым мальчиком во вселенной. Ты выделяешься именно такой особенностью среди всех остальных, чему другие завидуют и показывают всем видом. Успокойся, малыш, всё ведь действительно в порядке. Шото неохотно кивает и делает пару глубоких, как учила его женщина напротив, вдохов, а затем и выдохов, которые спустя небольшой промежуток времени очень сильно помогают. — Знаю. Я помню, что ты учила меня быть сильным и смотреть всем бедам в глаза, а не сбегать как последний трус. Но такое чувство, что этот город для меня совершенно чужой и вовсе не родной. Мне кажется, будто бы все отталкивают меня отсюда, заставляя убраться и больше никогда не возвращаться... Ой, прости, зря я это сказал, — мальчик замечает странную реакцию своей матери, которая из-за таких слов приподняла брови вверх и застыла на пару секунд в одной позе, даже совершенно не моргая и смотря только в одну точку — на Тодороки. Ребёнок невинно улыбается, пытаясь взбодрить родителя, вытирая собственные слёзы. Теперь на его лице играют только светлые эмоции.Затянувшееся путешествие.
14 января 2021 г. в 13:40
Наступает вечер. Заря пылает пожаром и обхватывает полнеба. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, словно стеклянный. Вдали ложится мягкий, тёплый на вид пар; вместе с росой падает алый блеск на поляны, ещё недавно облитые потоками жидкого золота; от деревьев, от кустов, от высоких деревьев побежали длинные тени. Солнце садится, заставляя парней ускориться от осознания того, что ночью дикие хищники выходят на охоту. Если они и столкнутся с ними, то придётся сражаться в кромешной тьме, надеясь убить монстров, а не помереть так жалко. Некоторое время спустя Бакуго видит просвет, где уже отсутствуют деревья, из-за чего ускоряет шаг. Но вместо ожидаемого выхода из «лабиринта» парни оказываются вновь возле той же речки, от которой довольно-таки давно ушли. Видимо, лес не желает отпускать своих новых гостей.
— Блять, — Кацуки на пятках разворачивается и возвращается, следя за тем, чтобы гетерохром шёл за ним. Ещё несколько минут побродив в разные стороны, Шото замечает, что и в этот раз они оказываются возле злополучной реки.
— Мы ведь здесь не застряли навсегда? — Тодороки останавливается, с недоверием оглядываясь по сторонам.
— Конечно же нет, — Бакуго пинает первый попавшийся камень, а после идёт прямо, скрываясь за деревьями. Но, не слыша чужих шагов за собой, выглядывает из-за ствола дерева, смотря на Шото. — Чего остановился? Пойдём уже, и так слишком много времени потеряли здесь, — явно недовольно рычит он, дожидаясь, когда Тодороки наконец-то сдвинется с места.
Темнеть начинает быстрее, поэтому вскоре лес охватывает мрак, из-за которого легко можно споткнуться о какую-нибудь палку и полететь кубарем вниз.
— Удача сегодня не на нашей стороне. Давай лучше сделаем привал и отдохнём. Если продолжим идти, то ничем хорошим это точно не закончится. Особенно для тебя, Бакуго.
— Ага. Хоть в этом с тобой соглашусь.
Шото останавливается и внимательно смотрит под ноги. Он в ещё в тот момент, когда собирал ягоды в лесу, заметил, как много в данном месте растёт лиственницы. Если прогуляться ещё раз, всматриваясь в землю, можно найти большое количество опавших веток этого дерева. Именно на их поиски Тодороки тратит около трёх минут — и ведь находит. Один конец палки толще другого, но это как раз то, что нужно. Шото садится на землю и шарит рукой у себя в кармане рубашки, находя небольшой платок и проволоку.
— Можешь помочь? Мне нужны какие-нибудь три палки, — дав указания, Тодороки сам берёт часть лиственницы в руки, отламывая лишние небольшие сучья от ствола, откидывая их в сторону. Можно было бы обтесать, но времени на это нет.
Когда же Бакуго возвращается с материалом, Шото жертвует своим поясом. Если точнее, то он разрывает его, отрывая тонкий кусочек, который закручивает, делая наподобие верёвки и привязывая её к изогнутой палке, делая подобие лука. Находя плоскую дощечку, он укладывает её на землю, наступая одной ногой и делая из неё подпятник. Самую простую палку парень обматывает вокруг тетивы «лука», втыкая её конец в дощечку и одновременно надавливая на другой конец. Тодороки начинает медленно вращать сверло, созданное из обычной палки, двигая лук взад-вперёд, постепенно ускоряя движения. Кацуки же, присев на землю, с любопытством наблюдает за тем, что творит знакомый, пусть заботы с чужой стороны он не ожидал и не просил.
Спустя несколько минут усердного трения, появляется запах дыма. Тогда Шото понимает, что он почти у цели, поэтому продолжает крутить сверло, пока не образовывается небольшой порошок. Слегка подув на него, парень просит у Бакуго какую-нибудь бумагу. Получив небольшой лист, он подносит его к порошку. Бумага резко вспыхивает, и Тодороки укладывает её на дощечку для того, чтобы она то же начала гореть.
Становилось прохладно, а ничего, кроме обычной рубашки на теле двухцветного, ведь и не было. Именно в этот момент он и пожалел, что не надел, уходя на охоту, одежду из более плотного и тёплого материала.
Кацуки, не желая долго оставаться в стороне, подбирает с земли небольшие палочки и забрасывает их в огонь, чтобы он продолжал греть и освещать округу. Блондин, заметив также чужую дрожь, снимает с себя верхнюю куртку и подходит к Шото, прижимая её к чужой груди, кивая на костёр.
— И сам погрейся. А то сейчас ещё лопнешь от переизбытка заботы.
— Благодарю, — тихо отвечает гетерохром, выдыхая холодный воздух изо рта, надевая полученную одежду. Куртка, как оказалось, была в два раза больше той одежды, которую обычно носил Тодороки, поэтому по длине доходила чуть ли не до паха, прикрывая практически всё тело. Запах, что исходил от неё, как ни странно, понравился парню, поэтому он, прижимая ткань ближе к носу, встаёт с места и подходит к костру. Только от одной верхней одежды стало намного теплее.
Как только гетерохром присаживается рядом с огнём, вытягивая молочные руки и закатывая слегка большие для него рукава чужой одежды, чтобы не сжечь, становится ещё теплее и приятнее. Пламя освещает лицо Шото тёплым и тусклым цветом, делая его более мягким и каким-то уютным. Глядя на него, Бакуго не мог понять, в чём дело, но его сердце забилось сильнее. Именно из-за этого он отворачивается и уходит куда-то вглубь леса, но не слишком далеко, а так, чтобы видеть свет от огня. Там он находит достаточное количество хвойных веток и поочередно приносит их на место остановки, укладывая в подобие плотного матраса возле костра, чтобы место согрелось.
— Садись сюда, здесь будет теплее, — лишь произносит красноглазый, а после вновь уходит в лес, принося оттуда уже хворост, состоящий из большого количество небольших палочек. Он их раскладывает вокруг костра, образуя форму колодца, позже принося крупные куски коры от деревьев, что тоже летят в огонь, а следом за ними и сухая солома, которую удалось найти. Костёр разгорается сильнее, охватывая бо́льшую площадь территории, сильнее грея и освещая её.
Кацуки не хотелось, чтобы Тодороки было холодно. На этой мысли парня словно замыкает. Он около минуты открыто пялится на Шото, а после мотает головой, тихо и недовольно рыча себе под нос.
— Никогда не ночевал на улице под открытым небом, — признаётся Шото, отводя взгляд от огня, из-за которого всё вокруг начинало рябить. — Но думаю, этот опыт будет довольно-таки необычным и приятным.
— Если и завтра не выберемся отсюда, то у нас всё равно будет источник света и тепла в ночное время. Мы можем легко сделать факел. У меня имеются для этого необходимые предметы.
Тодороки переводит взгляд на своего собеседника и внимательно слушает его, укутываясь в куртку, будто бы ребёнок в одеяло.
— Согревайся и ложись спать, тогда мёрзнуть точно не будешь. Мы и так не в выгодном положении. Не хватало, чтобы ты ещё захворал, до ближайшего поселения хуй знает сколько.
— Подожди, а где ты сам будешь спать? — интересуется Шото, осматривая свою подстилку.
— Ну, тут много вариантов. Например, где-нибудь возле дерева или на траве, почему бы и нет. Или ты хочешь, чтобы я лег вместе с тобой? — Бакуго хитро улыбается под маской, придвигаясь к Тодороки.
Шото слегка шугается, когда Кацуки неожиданно оказывается возле него, начиная тянуть свои руки к нему. Расслабиться заставляет осознание того, что парень лишь поправляет куртку на чужих плечах.
— Дурак, — тихо бубнит себе под нос Тодороки, чуть отодвигаясь от собеседника.
— Ладно-ладно, не напрягайся, я не собирался как-то приставать тебе, да и лягу рядом только с твоего разрешения. Личное пространство людей соблюдать умею, — Бакуго пожимает плечами и палкой разрыхляет древесные угли, из которых возникли искры, что взлетели в темную гущу и быстро растворились в ней.
— Хотя, знаешь, я не против. Так будет в разы теплее. И вообще, — Шото снимает с себя чужую куртку и возвращает её законному владельцу, пододвигаясь ближе к огню, вновь вытягивая руки и греясь, — мне не нужна твоя куртка. Благодарен, конечно, за заботу, но тебе сейчас тепло важнее. Если на этом всё, то давай лучше ложиться. Уверен, завтра придётся встать рано.
Кацуки лишь молча принимает куртку, но не надевает, потому что ему не трудно, так как он выполнял физическую работу, и мышцы разогрелись.
— Забываешь, что у меня есть ещё одна, — констатирует факт Бакуго, а после лишь кивает на чужие слова, соглашаясь, что действительно уже пора на боковую. — Не уверен, что рано, но и до обеда спать я тебе не дам, — хмыкает юноша и чуть отодвигается, давая Тодороки возможность лечь рядом с костром, чтобы попутчик точно не замёрз ночью.
Огонь немного угас, но зато углей было достаточно и они продолжали источать тепло, всё также продолжая согревать. Кацуки ложится сзади Шото, тут же накрывая его тело той курткой, которую вернули. Он легонько приобнимает парня со спины, тем самым сохраняя тепло между ними. Блондин носом прижимается к чужой спине, прикрывая глаза, не убирая собственную руку с живота оппонента и чувствуя чужое дыхание.