Погоня за Смертью

Общение с командой капитана Вольпе несло в себе наиболее положительный характер для уставшей и поломанной психике Наиба. Как обычно и случается в жизни того, люди, что в первый момент вселяют в тебя дикий ужас, на деле оказываются достаточно милыми людьми. К примеру, Михаэль очень любил кошек и верил в единорогов. С первого раза можно подумать, что этот громила либо просто стебётся над другими, либо просто отсталый, но на деле его вера была даже в чём-то мила. Наёмник, выслушав от капитана Вольпе истории из службы Михаэля, местами здорово хохотал, местами без иронии восхищался штурманом, а где-то даже позволял себе пустить мужскую скупую слезу. Повреждённое сознание посредством расставания с любимым человеком и смертью другого любимого человека заблокировало все тяготящие воспоминания, позволяя Наибу искренне восхищаться командой Вольпе и самим капитаном. Казалось, что на «Левитанне» собраны люди совершенно разных складов умов и характеров, и впервые Субедар ощущал себя в малознакомом обществе хорошо. Он добросовестно выполнял все просьбы Лючии, иногда даже помогал юнгам драить палубы, попутно травя множество шуток и баек. Он действительно вжился в эту команду, стал в ней своим. Вечера коротал в компании Михаэля и Лючии за чашкой чая. После рассказа Михаэля о своём брате, Субедара отпустило чувство, словно он потерявшийся котёнок в незнакомой ему помойке, он мог свободно вздохнуть. К слову, о рассказе… Михаэль Франк. У него с его братом отношения были странные, граничащие между «Я разорву тебе глотку» и «Миленький, кто тебя обидел?». Курт был и младше, и физически слабее, но Михаэль, будучи немного апатичным подростком, не всегда старался помочь брату, и от этого брали корни множество проблем с общением как старшего брата, так и младшего. В 17 лет Михаэль бросил семью и вечно болеющего Курта одних, ушёл во флот, встретил молодого, но уже выдающегося капитана Вольпе, вступил на её корабль штурманом и всячески ей помогал. А Курт… Писать брату письма пытался, но Михаэль их не всегда получал, общение медленно но верно угасало. В последнем письме младший Франк рассказывал, что болен, но решился взять в жёны одну прекрасную леди Маргариту, у них мог даже быть ребёнок, но у миссис Зелле случился выкидыш, поэтому они собирались взять из приюта другого ребёнка. На этом письмо заканчивается и больше Михаэль весточек не получал. Что-то в этой истории казалось Наибу странным, однако он так и не успел понять, что именно. Михаэль так же быстро оборвал рассказ, как и начал его, оставляя для Наиба лишь пищу для размышлений. Впрочем, как и всегда. Когда же штурман покинул каюту, оставив Субедара одного, тот здорово призадумался, изредка покусывая большой палец правой руки. На ладонях всё ещё остались ожоги, прямое напоминание Наибу о том, что случилось совсем недавно. Он лишь рвано вздохнул, потеряв ту самую мысль, что вертелась на его языке. Время шло, текли сначала дни, потом недели, позволяя новой команде убрать вечную зацикленность Субедара на прошлом, хотя бы на время. Он забыл и о Нортоне, и об Эмме, даже о Деми и Элизе, но лишь на время. И тревоги его пока отпустили. Он стал теснее общаться с капитаном Вольпе, что показывала ему изо дня в день, как приятна жизнь на судне, как хорошо, когда морской ветер хлещет тебя по щекам и играется с прядями длинных волос. Эта женщина стала для него личным героем, сказкой, в которую так хотелось поверить. Они часто выпивали по вечерам, когда вся работа заканчивалась, танцевали, пока ноги не отказывались ходить, после чего начинали, лёжа на деревянном полу каюты, травить байки и анекдоты. И Наёмник отлично вливался в общий балаган, не прошло и недели, как все начинали активно болтать с ним, кто-то даже помогал с работой. Они все были отличными ребятами, которых так не хватало Лондону. Не хватало самому Наибу. Он правда улыбался каждый раз, когда светлая макушка Вольпе мелькала на носу корабля, когда она громко хохотала, раскинув руки по сторонам, когда широко улыбалась Наибу в ответ. Как же жаль, как жаль, что он никогда не встречал её раньше. Что же было бы, если бы такая леди, как Лючия Вольпе появилась в его жизни раньше? Кто знает. Единственное, что ведомо Наёмнику, его жизнь была бы совершенно другой. Может быть, он даже стал бы мореходом, вечно бы бороздил морские просторы рука об руку с прекрасной Лючи, с хмурым, но по-своему добрым Михаэлем и остальным участниками команды. Но даже такие счастливые, затянутые моменты иногда кончаются. Когда над головами пронеслось громкое «Земля, я вижу землю!» все вокруг оживились и довольно загалдели, все, кроме Наёмника. Нет, он не хочет, нет. Он только почувствовал себя в уюте и настоящем тепле, почему всё закончилось так быстро? Грубая рука легла на плечо Наиба, заставив того встрепенуться и поднял взгляд на Михаэля, у которого, не смотря на широкую улыбку, в глазах можно было увидеть глубокую печаль. — Вот и всё. — Как и предполагалось, голос Михаэля был хриплым, предположительно от такого же кома в горле, что и у самого Субедара. — Закончилось твоё путешествие. — Вижу. — Наиб вздохнул, после чего закинул руку на плечо Михаэля, сжав пальцы на грубой смуглой коже. — Ты был прекрасным компаньоном в этом путешествии. Михаэль слабо усмехнулся, после чего слегка повернулся к Наибу и прижал того к себе, до хруста костей сжимая Наёмника в крепких объятиях. — Ха-ха, здоровяк, ты меня так сломаешь! — И поделом! — Лючия Вольпе снова подобно лёгкому ветерку бесшумно показалась рядом, довольно упирая руки в бока. На её прекрасном лице сияла широкая, лучистая улыбка. — Всё плавание ты был тем ещё нахлебником! — Ах, ты разбиваешь мне сердце, Лючи! — Наиб громко захохотал, пока Лючия не подошла ближе и не вложила в грубые ладони Наиба увесистый кожаный мешок с деньгами. Она лукаво подмигнула Наёмнику, не позволяя тому и рта открыть. — За службу на «Левитанне», дорогой! Ты стал частью нашей команды и мы всегда будем ждать тебя на судне! Наиб тронуто приподнял уголки губ, видя, как почти вся команда собралась вокруг, провожая их нового товарища в его собственное путешествие, которое неизвестно когда закончится. Он оглядывал знакомые лица пьянчуг и шутников, которые он точно больше никогда не забудет. Не забудет и шутки да байки этих людей, особенно здоровяка Боба, у которого их оказалось до задорного много. Не забудет даже маленького крысовидного Уильяма с большой щербинкой между зубов, который иногда крал у кока с кухни мясо и делил его с Наибом. Кто-то из толпы закричал что-то одобрительно, после чего Капитан Вольпе раскинула руки по сторонам, громко оглашая. — Ну что, Команда! Запе-евай! Из толпы послышались первые возгласы и вскоре весь корабль трещал от звука слаженных голосов моряков, что провожал Субедара до самого берега. There once was a ship that put to sea The name of the ship was the Billy of Tea The winds blew up, her bow dipped down O blow, my bully boys, blow Soon may the Wellerman come To bring us sugar and tea and rum One day, when the tonguin’ is done We’ll take our leave and go. Наиб негромко подпевал такую знакомую песню, прежде чем грубая рука Михаэля не дала ему лёгкий подзатыльник, вынуждая того начать, подобно команде, надрывать глотку, распевая такую родную песню. She had not been two weeks from shore When down on her a right whale bore The captain called all hands and swore He’d take that whale in tow Soon may the Wellerman come To bring us sugar and tea and rum One day, when the tonguin’ is done We’ll take our leave and go. Корабль пришвартовывается, команда, не переставая петь, сбрасывает якорь и вытаскивает на землю балки. Наиб уже вытащил на свет Божий свой чемодан, щурясь от неожиданно яркого света. Before the boat had hit the water The whale’s tail came up and caught her All hands to the side, harpooned and fought her When she dived down below Soon may the Wellerman come To bring us sugar and tea and rum One day, when the tonguin’ is done We’ll take our leave and go. Наиб сошёл с капитаном с судна, оглядываясь на команду, что чуть ли не не выпадала с края корабля, отчаянно крича Субедару вслед что-то правда дружелюбное и напутственное, пока сам Наёмник тихо напевал продолжение песни. No line was cut, no whale was freed The Captain’s mind was not of greed But he belonged to the whaleman’s creed She took the ship in tow Soon may the Wellerman come To bring us sugar and tea and rum One day, when the tonguin’ is done We’ll take our leave and go… — Мы скоро встретимся, нутром чую! — Капитан Вольпе вновь улыбнулась, широко, источая настоящее, человеческое тепло. Наиб заметил, как солнце, цепляясь за золотистые волосы дамы, образовывало прекрасный ореол, словно освящая Капитана. — Береги себя, Наиб! Береги себя и ты, прекрасная Лючия Вольпе.