Погоня за Смертью

       Найти нужный дом в Канаде, так то, дело не самое простое. И Наиб это понимает, посему лениво ступает по каменной кладке, разглядывая достопримечательности. На душе пусто. Нет даже отголоска той боли, что была с ним в начале заплыва. Нет и желания двигаться дальше, нет ничего, что должно помогать «главным героям» двигаться дальше. В своей жизни ведь каждый главные герой, так? Почему же тогда Наиб Субедар ощущает себя второстепенным фоном в своей жизни, обыкновенным гражданином «Б», на которого если и взглянешь, то только со слезами, и даже не понятно, слезами жалости или насмешки. И пока на душе пусто, а перед глазами рябит всеми возможными цветами, мозг расслабляется. Обретается та ясность мыслей, которой не было раньше, которая очень бы помогла чуть раньше.       Правильно ли поступил Наиб? Определённо нет. Понимает ли он последствия? Точно да. Жалеет ли? Возможно. Необдуманные решения бьют позже, когда ты осознаёшь, что натворил. Однако… кажется, Наиб о чём-то забыл. Или, может, о ком-то?        В руках чемодан, его стук об землю навевает странные воспоминания. Кажется, о поезде. Почему поезд? Разве в его прошлом был поезд? Да нет, не было конечно… Почему же тогда…       В голову резкой болью отдаёт воспоминание о заводе. Тогда-то он ещё не понимал, как опасен враг. Как страшно будет дальше. Сколько всего он потеряет. Эмили… Следом в голову вгрызается другое воспоминание, более страшное. Рёв бензопилы, громкий хохот, скрежет песка на зубах и дикая боль. Вообще-то, шрам остался. Конечно, в сам момент нанесения удара не было больно. Кажется, Нортон что-то говорил на этот счёт. Это было ещё в больнице. Кажется, что-то похожее на… Наиб нахмурился. Слова в сознании издевательски расплывались, не могли построиться в цельное, связное предложение. Что-то шуршало словно под ухом, раздражает. И шепчет, шепчет в самый мозг, щекотливо, мерзко. Болевой шок. Вот оно. Об этом Нортон говорил. О болевом шоке. О том, как болевой шок действует. Нортон сказал это примерно так… — Когда тебя ударили, балбес, тебе ужасно не повезло. Видишь ли, ты впал в состояние травматического, ну или же по-простому, болевого шока. Боль, зачастую, это последствие, а не действие, посему ты и продержался так долго. Отключился, да, но из тебя вытрясли столько крови, что я удивился, когда ты выжил. Право слово, ты нравишься нашему Богу, Наиб.       Нравится богу? Это кому? Их же много, да? У Мичико, вот, тоже был свой Бог. ох… Мичико…       Наверное, обидно, когда ты доверил свою жизнь в руки человека, которому ты открыл спину, а он воткнул в тебя не нож, нет, голую руку, с такой ненавистью хватаясь за сердце, что руки синеют. А после потешается, глядя на тебя сверху-вниз. Улыбается так, что скулы сводит и насмехается. А ты лежишь пластом, не в состоянии даже пошевелить пальцем. Ах, да… Твоё сердце же вырвали. А что бы сейчас сказал Питер? Нет, Руссел бы точно поддержал Наиба. Он же такой забавный в этих очках, такой беззащитный. Да и щупленький немного, как он может сделать больно? Физически, конечно же. Питер не зря прожил свою жизнь. Он был мудр, пускай немного опрометчив. Просто ему глаза застилало от любви.       Наёмник резко остановился. Стук прекратился. Что происходит? Почему он так странно себя ощущает? Зелёные глаза резко опустились в ноги, и на мгновение почудилось, словно он по колено в дрезине. Дыхание спёрло, в глазах потемнело. Что это? Приступ? Но разве он не… .....       Отпустило. Ему лишь показалось. Мужчина двинулся дальше, в этот раз чуть крепче сжимая рукоятку чемодана. Клубок мыслей постепенно распутывался, позволяя беглецу от проблем подумать. Подумать с чувством, словно вытягивая из тарелки с пастой одну длинную макаронину за другой. Оставляя всё меньше пробелов. Понимая, чего он не понимал чуть раньше. Что-то, что скрывалось от его глаз за толстой ширмой безрассудности. Теперь, может быть, он наконец поймёт? Он — цель? Неужели из-за него полегло столько людей? Да разве это вообще нормально? Это так несправедливо. Он же должен был что-то сделать! Он должен был пошевелить хоть пальцем, чтобы предотвратить столько смертей. Правильно ли поступил Наиб? … Понимает ли он последствия? … Жалеет ли? … Теперь хотя-бы Нортон сможет побыть в безопасности.       С губ Наёмника сорвался горестный выдох. Да что он понимает? Разве он хоть раз оказывался прав в собственных домыслах? Он не знает Нортона. Нет ничего, что могло бы полностью раскрыть такого человека, как Кемпбэлл. Ни одна живая душа не может знать, что таится за его глазами. За этими холодными, рассудительными глазами. Скучает ли Нортон? Может, мечется с места к месту, в поисках пропавшего Наиба? А может, ему всё равно. Богачи такие… непостоянные. Они всегда хотят что-нибудь нового. Они всегда хотят иметь над чем-то власть. Вот, на Наиба не удалось нацепить ошейник и Нортон возмутился. Отношения испортились. Ха-ха, всё так просто, оказывается. Это романтичная, иссушённая от постоянной крови натура Субедара выдумала себе невесть пойми что, а теперь обижается. Не было никакой красивой любви. Была лишь попытка обуздать и подчинить. Это же так удобно. Карманный убийца.       В голове пронеслось воспоминание о глазах Нортона. В тот момент, когда он узнал о настоящей деятельности Наиба, в чёрных глазах плескался страх. Не перед Наибом, нет, страх того, что это может быть известно всему Лондону. Он сплывёт новым Потрошителем, и тогда даже власть Нортона не спасёт Субедара от гильотины. Вот так просто. Голову с плеч. Ботинки иногда увязали в грязи. Куда он забрёл, коли нигде не видно нормальных дорог? А люди? Они же были, когда Наёмник сошёл с корабля. Вокруг сплошная стена из деревьев. Перекрывает солнце.       Так грустно. Он один в чужой стране. Идёт к тому, кого ни разу в жизни не видел. Полагается на его помощь, хотя сам себе твердил, что больше ни разу. … Но что же он забыл? Кого он забыл? Почему ему кажется, что он совершает ошибку? По нему хотя бы будут скучать?       Субедар присел на небольшую деревянную скамью, тяжело дыша. Вдали виднелась ещё парочка таких-же, а значит, он в более-менее обжитом месте. Лёгки разрывало от нехватки воздуха, а руки ужасно дрожали. Тело такое слабое. Непослушное. Однако… Если упадёт в обморок, то его найдут, так? Стоп, зачем ему… падать… в оборок…? ***       Нортон громко ударил двумя руками по столу, так, что стопка бумаг просто разлетелась. Перед столом, понуро опустил голову, стояла Джулека, неловко разглядывая свои туфли. Начищены до блеска, таков был приказ госпожи Люденберг. Она всегда требует от слуг идеального внешнего вида, вне зависимости от рода деятельности того. Однако, право слово, Джулека сейчас была готова драить камины или кастрюли, ежели стоять перед разгневанным господином, который едва дышал от злости. Тяжело это выдерживать, его взгляд. Он обычно такой холодный, а сейчас… живой. И это пугает. — То есть, ты хочешь сказать, что его и след простыл? Как он с такими ранами мог уйти? Ты себя хоть слышишь?! — Нортон резко поднялся, обогнул стол и схватил Джулеку за плечи, ощутимо тряхнув. Её головка качнулась, волосы выбились из идеальной причёски. Она поджала свои бледные губы и, мужественно сдерживая слёзы от обиды, отвела голову в сторону. Глубоко вдохнула. Нортон это оценил, пускай и задней мыслью. — Большинства вещей Вашего близкого гостя в его квартире нет. Хозяйка сказала, что не видела, чтобы господин Субедар возвращался домой, я думаю…       Дверь резко открылась, после чего в проёме, складывая руки на груди, показался Карл. Он усмехнулся, кривовато, улыбкой того, кому больно, но он это старается скрыть. Карл вальяжно прошёл в чужой кабинет, вынуждая Джулеку замолчать, а Нортона прикусить нижнюю губу, сдерживая раздражение. — Слинял твой дорогой Наиб. Я видел его, как он собирал свои вещи, а после двинулся в сторону причала. — Карл медленно повёл рукой в воздухе, словно пытался показать то, что не может выговорить. — Думаю, он сорвался. Выглядел Наиб так, словно он действует безрассудно. Необдуманно. Может быть, ты в курсе, почему он так сделал? Карл снова улыбнулся. А Нортона прошиб холодный пот. Его руки едва тряхнуло, а сам Кемпбэлл, дрожащим от гнева голосом прохрипел: — Выметайтесь отсюда. Оба. — Впрочем, его приказ был выполнен почти моментально.       Мужчина сел за свой стол, едва дрожа. Убежал, он сбежал. Может, письмо какое-нибудь было? Что-нибудь? Весточка, чтобы объяснить, что происходит? Безрассудно. Необдуманно. Нет. Весточки не будет. И как его искать? Кто может ему помочь? Как найти Субедара? Где искать? Кто может знать…? …       До чего же холодно. Ему всегда, когда плохо, холодно. Когда страшно, тоже холодно, словно он тонет. Тонет в холодной, чёрной воде, и нигде не видно берега. И сейчас тоже, под закрытыми веками виднеется лишь чёрная вода, в которой он вязнет, в которой невозможно вдохнуть. Куда же ты отправился, о Наиб… Мой милый Наиб… ***       Как же плохо. Глаза едва возможно разлепить, а после в мозг даёт слишком яркий солнечный свет. Кажется, над ним кто-то склонился. Что-то говорят. Что? Наиб едва приподнял голову. В горле кошки дерут, вот бы выпить воды… Ох, всё тело словно ватное, такое непослушное. Чьи-то руки поправили что-то под головой Субедара. Мягко. Сумка? Наёмник попытался открыть глаза шире и, стоило ему это сделать, в мозг резкой волной прорезались звуки. Оказывается, мир вокруг нестерпимо шумный. Как шумит ветер в деревьях, как громко орут вороны, как громко говорит… А кто это вообще? — Проснулись? — Голос говорящего очень хриплый. Словно прокуренный бесчисленным количеством сигар. Его глаза такие тёплые, словно чашка горячего шоколада. Сам мужчина невысокий, позади него громадный походной рюкзак, а на бедре, в специальной кобуре, висит топор. Лицо неотёсанное, грубое, подстать голосу, но вот выражение лица… — Вам плохо, сэр? Наиб приподнялся ещё немного, издавая измученный хрип, похожий на «Эаоуеоэх», после садясь ровно, опираясь спиной о заднюю часть лавки. Он глянул на говорившего, чуть хмурясь, стараясь сильно не шевелиться, так как его тело плохо отзывалось. Да и в глазах немного потемнело. Наёмник потёр руками виски, качнул головой, хрипло выдыхая. — Я… — Голос прорезался по чуть-чуть, набирая силу с каждым словом. — не подскажете, где я? И кто вы? Мужчина с топором улыбнулся и тут же преобразился. Он больше не походил на того, кто может представлять угрозу. Забудем про топор на его бедре. Глаза собеседника едва заблестели, словно он воодушевился, после чего тот кивнул, замечая: — Вы в Канаде, сэр. А зовут меня Курт Франк, я тут недалеко работаю дровосеком тут. Вы как раз недалеко от моего дома вырубились. Вам нужна помощь? …       Вот так, помощь приходит оттуда, откуда не ждали. Ну что, приплыли?