Холод

В последующие недели Гермиона переехала в свободную спальню Малфой Мэнора, к удивлению друзей. Все они, конечно, предложили ей место, но она не могла заставить себя покинуть дом Малфоя. Она не хотела быть третьим колесом в доме подруги, кроме того, Драко был единственным, кто понимал, что ей нужно, и вскоре их отношения переросли в дружеские. К тому времени, как она прожила с Малфоем-младшим уже две недели, появилась маленькая проблема. Небольшое осложнение, к которому она никак не была готова. Гермиона работала в Министерстве сверхурочно каждый день. Это был ее метод избегать саму себя и собственные мысли. Так же как она избегала прессы и шепоты за спиной. Оказалось, тот факт, что героиня войны, Гермиона Грейнджер, имела тайные отношения с бывшим пожирателем смерти, Люциусом Малфоем, считался крайне скандальным. Через неделю после ее импровизированного переезда к Драко было опубликовано объявление о дате свадьбы Малфоя-старшего и Эстель Селвин. До нее оставалось всего шесть недель. Гермиона провела большую часть того утра, наклонившись над туалетом, выплевывая все свои внутренности от пережитого шока. Вот только, судя по всему, шок не покидал её еще долго, так как все последующие дни тошнота не отпускала её. В четвертую субботу ПЛ Гермиона сидела на холодной плитке в ванной комнате в доме Драко. Её снова вырвало. Именно в тот момент, когда она прижимала свою липкую щеку к прохладному сиденью унитаза, Драко нашел ее. Гермиона почувствовала, как его рука собирала волосы на затылке, пытаясь убрать их с лица. — Мерлин! Грейнджер, как долго это продолжается? Она подняла голову и попыталась улыбнуться; она, конечно, уже знала, что с ней не так. В конце концов, она была самой умной ведьмой своего возраста. — О, это происходит уже неделю, Малфой. Он нахмурился, глядя на нее. Сам он был почти такой же умный, как и она, поэтому девушка терпеливо ждала, когда Драко сложит все воедино и придет к логическому завершению. — Черт... ты беременна. С подобием улыбки на лице Гермиона кивнула. Драко в шоковом состоянии сел рядом с ней на пол, но все-таки умудрился удержать пучок ее волос. После этого они не произнесли ни слова, даже когда волшебницу снова начало тошнить. Одной рукой Драко придерживал её волосы, а другой — нежно поглаживал по спине, словно пытаясь утешить. Больше четырех недель они ссорились по поводу ее беременности. Драко хотел рассказать отцу, но Гермиона отказалась. Ее мотивы были незаурядны. Малфой-старший уже принёс в жертву достаточно, чтобы спасти всех, кто пострадает в случае банкротства Малфой Энтерпрайзес, и она не хотела обременять его ещё и ребенком. Она действительно любила Люциуса Малфоя. Она точно знала это, как и то, что постепенно начинает влюбляться в его сына. Гермиона поняла, что это как-то связано с обаянием и особым шармом, который был присущ Люциусу; очевидно, это была черта всех Малфоев. В конце концов, Драко признал поражение, но это не приблизило их к тому, что делать дальше. Малфой-младший не хотел еще одного скандала, связанного с его фамилией, а Гермиона не знала, как скрыть свою беременность и удержать ребенка подальше от Люциуса, кроме как уйти в отставку и переехать на континент. Драко, абсолютно недовольный подобной идеей, быстро отбросил её план по исчезновению. Зная, что в жилах ребенка течет и его кровь, он придерживался одного единственного правила: Малфои всегда держатся вместе, несмотря ни на какие обстоятельства. Гермиона медленно пришла к осознанию того, что должно произойти, и все же она понятия не имела, как завести эту тему. Как можно попросить кого-то жениться на тебе и признать своим ещё не рождённого ребенка собственного отца? Даже рассуждения об это звучат абсурдно. К счастью для Гермионы, к четвертой неделе Драко пришел к тому же выводу, что и она. Шла восьмая неделя ПЛ, а это значит, что через всего лишь семь дней мужчина, которого она любила, вступит в брак с женщиной, которую Гермиона уже успела возненавидеть — тридцативосьмилетней Эстель Селвин. Как бы там ни было, Гермиона вернулась к своему старому сильному "я" и ей нужно было сделать то, что будет лучше для ее ребенка. А лучше было бы растить ребенка с отцом в полной семье. Она потратила недели на то, чтобы по-настоящему просчитать все свои возможности и найти лучшую — Драко. Она открылась старому школьному сопернику и с каждым днем узнавала его намного лучше. Избалованный хулиган исчез, и на его месте появился красивый заботливый мужчина. Гермиона наконец-то начала чувствовать себя живой. Нет, боль еще не покинула её, но благодаря Драко, его остроумию и некогда раздражавшему сарказму девушка могла хоть ненадолго забыть об удушающем и жгущем чувстве в груди. Смеясь над его шутками, препираясь с ним из-за пустяков, Гермиона осознала, что рада каждый день возвращаться к молодому Малфою. С ним она наконец-то начала чувствовать себя дома, и это ощущение ей безумно нравилось. В ту субботу утром они оба сидели на кухне, попивая кофе, и оба читали экземпляр Ежедневного Пророка. — Приятно читать газету, когда в ней не упоминается твое имя, — она произнесла это с рассеянностью в голосе, но не прервала чтения; затем Драко решительно опустил свою собственную газету и прочистил горло, привлекая ее внимание. — Послушай, Грейнджер, я размышлял над... ситуацией... и пришел к выводу... вернее, у меня появилась идея... В общем... — из-за стресса в горле пересохло, но, сделав глоток кофе, он продолжил. — Мы должны пожениться... и я заявлю, что ребенок мой. Мы можем сказать, что подружились, пока у вас с отцом была ваша... эта... штука. И когда между вами что-то пошло не так, я утешал тебя. Одно привело к другому, и ты забеременела. Ему было так неловко, что Гермиона хотела сжалиться над ним, сообщив, что пришла к тому же выводу, но он заговорил снова прежде, чем она смогла открыть свой рот. Очевидно, Драко думал, что должен убедить ее. — Я имею в виду, что генетика будет в основном та же самая, так что я уверен, что ребенок будет похож на меня. Кроме того, тогда отец может стать частью его жизни, а малыш будет расти тем, кем он и является — Малфоем. Биологически я буду лишь сводным братом, но уверен, если я буду растить его с рождения, то полюблю его как своего собственного ребенка... Гермиона встала и обошла стол, чтобы встать рядом с Драко. Он настороженно посмотрел ей в глаза. Взяв его лицо в ладони, она наклонилась вперед, чтобы мягко поцеловать его в губы, а затем крепко обняла. — Да... Драко... Я научилась ценить тебя и заботиться о тебе. Ты мне не безразличен. Надеюсь, любовь в конце концов последует. И если ты будешь заботиться об этом ребенке так же, как заботился обо мне последние шесть недель, — Гермиона обняла руками свой живот, — тогда я уверенна: мы оба будем любимы. Драко вздохнул с облегчением, и она почувствовала, как он расслабился. — Я тоже очень ценю тебя, Гермиона. Я, вроде как, всегда был к тебе неравнодушен... — он слабо улыбнулся. — Я просто знаю, что когда нашел тебя той ночью, я... — вздрогнув, он встал из-за стола и нежно обнял девушку, после чего взглянул ей в глаза. — Ко мне сразу пришло осознание того, что я не хочу снова видеть тебя такой... сломанной. В ту ночь я сразу понял, что должен сделать все, чтобы заставить тебя улыбаться снова. Обещаю, что буду заботиться о тебе и о нашем ребенке, Гермиона. Обещаю. Она снова прижала губы к его губам, но на этот раз поцелуй был иным. Он был мягким и нежным, хоть и длился всего несколько секунд. Девушка почувствовала приятное тепло в животе, а губы расплылись в улыбке, когда она поняла, что любовь между ними уже начинает расти. Ты сделал это, Драко... Благодаря тебе я снова улыбаюсь.