Алфавит
Чем больше он понимал, что он облажался, тем сложнее ему было держать под контролем внутреннего зверя. Он облажался. «Ты правда думаешь, если я сейчас отсюда уйду, она сразу станет твоей?» — эта фраза не оставляла его, скрипела песком на зубах, и он не знал, как это исправить. Женя не мог с этим смириться, но Меглин оказался прав - его уход (а по факту смерть) ничего не изменил, Есения его так и не стала. Ей прекрасно жилось в каком-то отдельном, недосягаемом для других мирке, в который она не пускала даже родную дочь. Что говорить о нем - он, несмотря на брак, жизнь под одной крышей и воспитание якобы общего ребёнка, так и остался для неё в статусе «мужик резиновый». Правда, в новой улучшенной версии была добавлена функция заботливого родителя, однако в глазах жены очков ему это прибавляло едва ли. Есения буквально жила на работе, стремительно превращаясь в нового Меглина. За пару месяцев на службе она с лёгкостью раскрыла несколько сложных дел, и он, когда-то утверждавший «Да я как Меглин буду!», не заметил, как оказался в её тени. С каждым днём Женю это устраивало всё меньше, а Есене с каждым днём было всё больше наплевать. И когда в городе объявился новый серийный убийца, Есеня решила, что это очередной повод не бывать дома — а Женя решил, что с него хватит.***
Она так долго и внимательно вглядывалась в сквозную дыру в груди жертвы, что присутствующим стало не по себе, спокойным оставался только судмедэксперт. Полноватый, лысый, с седыми усами, сложив руки за спиной, он терпеливо ждал, пока Есения отвлечётся, и она отвлеклась. — Где? — подала она голос. — Так и не нашли, — мгновенно отозвался эксперт, сразу поняв, что она имеет в виду — сердце, которое должно было располагаться на месте отверстия в груди. — Наверное, с собой забрал. — Ребёнок где? — Не нашли, - пожал плечами молодой лейтенант, — в школе не появлялась… «Объявляйте в розыск», — только хотела сказать Стеклова, но не успела, отвлёкшись на голос в своей голове. Тот над ней насмехался. — Что, не выспалась? — он стоял, облокотившись на стену, и улыбался. Она была рада снова видеть его, а тот факт, что видит его только она, ничуть не огорчал, а, скорее, даже радовал. — Тяжело в декрете маньяков ловить? — Выспалась, — сказала она в пустоту, не обращая никакого внимания на полные непонимания взгляды окружающих, а затем губы девушки дёрнулись в лёгкой улыбке. — Раз выспалась, голову включи: какой розыск? Куда бы маленькая девочка ушла? Дети что делают, когда им страшно? — Прячутся… — вслух произнесла Стеклова, ответив на вопрос, прозвучавший в её голове. Через секунду улыбка сменилась оскалом: — Не нашли? Сердце не нашли, ребёнка не нашли! Может, вы ищете плохо?! Не дожидаясь какой-либо реакции на свои слова, Стеклова направилась в детскую. Заглянула под кровать, а затем в шкаф, где и обнаружилась перепуганная до смерти малышка. — Это они так искали… — недовольно проговорила она. — Ты по квартире-то пройдись, — вновь раздался голос в голове, словно терпеливо ждущий, пока она успокоит девочку.— Увидишь много чего интересного, если куда надо будешь смотреть. Следуя велению наставника, Есения прошлась по квартире, внимательно во всё всматриваясь и стараясь "смотреть между строк", но первое, что бросалось в глаза — практически идеальная чистота. — Бухает, — вновь послышался голос, стоило Стекловой открыть холодильник; на дверцах стояло несколько открытых бутылок с вином. — А чего так чисто тогда, кто так бухает? — Мокрая… — произнесла Есения, почти случайно дотронувшись до одной из тарелок в кухне. — Что значит - ушёл недавно? Убил, провёл тут время, всё убрал и ушёл? Однако ни у неё, ни у присутствующих ответов на эти вопросы не было.***
— Это брат её, Есения, — произнёс Женя, пережёвывая пищу. — Какие могут быть сомнения? Стеклова даже дёрнулась - то ли она была настолько погружена в свои мысли, что голос мужа напугал её, то ли от удивления, что он в принципе об этом заговорил, ведь сам же просил работу оставлять за порогом. — Не факт, прибрано было только на первом убийстве, да и рисунки на стене, а он рисует, как курица лапой, — она поставила тарелку в раковину, — я проверяла. — Что значит ты проверяла? — брови мужчины поползли вверх. — Тебе больше заняться нечем, Есень? На него все улики указывают, а ты с ним рисуешь? — Так если эти картины на стене - это почерк убийцы, а подозреваемый рисовать не умеет? — не дождавшись ответа, она побрела по лестнице на второй этаж дома. — Может, хватит косить под Меглина? — крикнул он ей вдогонку. — Ты всё можешь и без Меглина.***
На следующем убийстве её уже ничего не интересовало, ни жертва, ни то, что снова не нашли сердце. Стеклова вглядывалась только в картину на стене. Будто бы это не нелепый набросок серийного убийцы, а всемирно известный шедевр, гордо висящий в одной из картинных галерей. Её не отпускало ощущение, будто она не видит явного, упускает важное… — Ежевика, Енот, Ель… Ну, глаза-то разуй, — снова прозвучал голос в голове. — Тридцать три родных сестрицы на одной живут странице…***
Иногда голос совести, хорошо упрятанный и почти неслышимый, всё же побеждал, и из матёрого следака время от времени она всё-таки пыталась превратиться в любящую мать. Сегодня был один из таких вечеров. Она сидела на ковре, согнув ноги и положив на колени подбородок, а Верочка ползала рядом, то подбирая лежащие на полу игрушки, то снова бросая. — Тебе уже ходить пора, а ты всё ползаешь… — пробубнила Стеклова. — А, Вера? Вера… Она пыталась любоваться ею, как положено всем молодым мамам, что ежесекундно восторгаются своим чадом и выставляют в соцсети десятки одинаковых фото, подписывая всё противными сопливыми комментариями. У неё так не выходило. То ли она ненормальная, то ли мир - а, впрочем, не всё ли равно? Чёрт его пойми, в чём дело, но вид кудрявой девочки с милым розовым бантиком и большими карими глазами не вызывал в ней особых трепетных чувств. Может, она просто боялась снова полюбить кого-то? Все её привязанности оборачивались болью. Сначала была мама, и она умерла, оставив после себя ощущение мокрой земли в ладонях, что она последней бросала на крышку гроба. Потом была скрытая ненависть к отцу за то, что он не умер, раз мамы нет; она думала, что должен. Родион и тут оказался прав, хоть она и не хотела это признавать. Она утратила привязанность к миру и даже к своему дому, который она звала просто зданием. Затем появился Меглин, пробудив в ней новое чувство и надежду на то, что мир не так уж и плох, но снова всё кончилось непредсказуемо и быстро. И она словно где-то в подсознании сказала себе "Больше никаких привязанностей!" и выстроила барьер, за которым остались все, и Вера в том числе. Но она старалась, правда. Вот и сейчас хотела взять дочку на руки, потянулась к ней и случайно нажала на клавишу детской интерактивной азбуки. «А» - донеслось со странички, «Б» - послышалось тут же следом. Девушка взяла азбуку в руки, чтобы отложить в сторону. «Тридцать три родных сестрицы», — пронеслось в голове. — Алфавит… — прошептала она вслух.***
— Он убивает по алфавиту, — тоном, не терпящим возражений, заявила Стеклова, склонившись над рисунками, разложенными на столе начальника в алфавитном порядке. — С чего ты взяла?— только и смог спросить Быков. — Название улицы или города всегда совпадает с первой буквой имени или фамилии жертв, — уже тише и спокойней пояснила Есения. — Почему первая буква «Д»? - недоумевал мужчина. — Где остальные? — Их ещё не нашли, но я найду… И она искала, усердно собирая картинку из деталей. Заперлась в подвальчике, похожем на тот, в котором жил когда-то Меглин, отключила телефон, на время просто отреклась от внешнего мира. Всё пыталась понять, что она упускает. Она чувствовала, что у неё в руках уже есть все элементы пазла, но почему-то никак не выходило придать им целостность и увидеть всю картину. — Курьер… — вновь прозвучало в голове. — Почему не электрик? — произнесла она вслух. — На записях были машины разных служб. — Народ у нас пуганый, электрика просто так не пустят, а почтальон - как Дед Мороз с подарками. А с подарками у нас всегда пускают… Спустя час она нашла машину экспресс-доставки, которая засветилась на всех местах преступления. Ещё через время нашла недостающие жертвы - «Анна Антонова», «Белла Бункевич», но пробелы всё равно оставались, а между тем произошло новое убийство.***
— Зоя Зыкина. Город Зеленоград, — вслух проговорила она, глядя на мёртвую женщину с вырванным сердцем, что сидела, спиной опираясь на стену, на фоне очередной картины. — Она не единственная жертва? — Нет, подруга, соседка и жена её сына, — отчитался молоденький лейтенант. — Где они? — В ванной. — Всех убрал, её на виду оставил, почему? В ответ все присутствующие лишь растерянно пожали плечами и стали переглядываться между собой, будто бы в поиске того, кто подскажет. — Мешали, картину портили... — подсказка, на которую все так надеялись, прозвучала, но лишь в голове у Стекловой. — Она часть картины, — произнесла Есения вслух, — мама, у которой нет сердца… Затем, несмотря на явное недоумение во взглядах присутствующих, она села рядом с трупом и так же прислонилась к стене, тихо радуясь тому, что между «З» и «С» достаточное количество букв, чтобы она успела его поймать. Он убивал матерей, которых считал плохими, а её саму хорошей не назовёшь…***
— Он рисует картину про себя, — она повторяла, как мантру, слова, однажды прозвучавшие в голове, и это дало свои плоды. Каждый раз на настенных рисунках всё менялось, подстраиваясь под очередную букву. Но кое-что оставалось неизменным. Водонапорная башня, мальчик, читающий книгу, тень, что с каждым разом приближалась - тень человека с якорем на плече. — На плече якорь… Он моряк? Или боится моряка? — вопрос был брошен в пустоту, но она надеялась, что ответ, как мячик, вернётся ей в руки. — Моряки приходят и уходят… Башня остаётся. В городе и впрямь отыскалась такая водонапорная башня. Стеклова решила, что убийца, будучи маленьким, видел её из окна своего дома. На эту башню выходили окна нескольких домов — десятки квартир. Растерявшись вначале, вскоре она быстро нашла выход, ведь не зря же сам Меглин когда-то взял её в ученицы. Чему-то она всё ж научилась. — А зачем вам они? — полюбопытствовал участковый, отдавая Есении список служащих флота, живущих в округе; по счастью, таковых было всего пятеро. — Поздравляю ветеранов русско-японской кампании, — бросила она язвительно и, буквально вырвав листок из рук мужчины, пошла прочь. Она принялась звонить во все квартиры по списку, но в одной оказалось, что дети были ещё маленькими, а в другой три взрослых дочери, что никак не подходило под описание убийцы. Однако с третьего раза ей, кажется, повезло.***
Мужчина в белой майке, потёртых трусах и с якорем на плече удивился, услышав, что к нему вдруг пришли из следственного комитета поговорить о его пасынке. Он любезно впустил гостью в дом и тут же вернулся к любимому занятию, налив себе очередную стопку водки. — Это ведь я его человеком сделал, относительно того, что было, — гордо произнёс мужчина, видя, как Есения разглядывает стену, увешанную медалями и грамотами. — Он родился недоношенным, Надька бухала, пока его носила… Он до восьми лет читать не умел, сидел вон там, в углу, и рисовал, как дебил. Ну, она его по врачам таскала, по бабкам, а я его расколол - он притворялся, мать к себе привязать хотел… Пока мужчина продолжал посвящать её в подробности семейной летописи, Есения вглядывалась в фотографию в рамке. Мужчина и женщина, на их лицах - ни тени улыбки или счастья, а из-за спины женщины несмело выглядывает до смерти перепуганный мальчик с кровоподтёком на лице. Воистину счастливая семья, не так ли? И сколько их таких, что на самом деле происходит за закрытыми дверями? Потом девушка сделала то, что не сделал бы ни один следователь - просто села в том углу, куда ранее указал хозяин квартиры, и зажмурилась. — Что видишь? Стеклова открыла глаза. В противоположном углу от неё, сжавшись в комок и закрыв лицо руками, сидел мальчик лет восьми. Он тихо произносил алфавит, а стоило ему ошибиться с очерёдностью букв, как сильная рука отчима с якорем на плече заносила над ним ремень с огромной армейской пряжкой. — По порядку, дебил! В дверном проёме, потирая синяк под глазом, стояла мама мальчика. Глаза малыша молили о помощи, однако на то, что раздался очередной удар, она никак не реагировала. «Мама, у которой нет сердца», — пронеслось в голове у Есении, и она вернулась в реальность, где отчим мальчика продолжал свой рассказ. — В общем, выучил я его в день по букве. Школа не смогла, а я смог! — улыбнулся он. — Потому что он знал, что будет, если он не выучит! Есения лишь молча подошла и протянула ему чупа-чупс, завёрнутый в полиэтиленовый пакет; такой находили во рту у всех жертв. — Надо же, почти такой же, — усмехнулся мужчина. Как оказалось, такую конфету мальчику постоянно давала мать, чтобы как-то успокоить. — Он так и вырос бы идиотом, если бы не я, — успел произнести мужчина прежде, чем за Есенией закрылась дверь.***
Она выяснила, где он работает и где находит своих жертв, в её руках даже оказался список фамилий. У него был достаточно широкий выбор, по несколько вариантов на каждую букву. Она выяснила, где он живёт, но он успел уйти буквально у неё из-под носа. Взял только самое необходимое, предварительно утопив ноутбук в воде, и бежал, забыв выключить кипящий на плите чайник. А вот его трофеи, сердца жертв, так и остались стоять на своём прежнем месте, в маленьком советском холодильнике. Видимо, он хорошо понимал, что в бегах сей груз будет только мешать. Потом его видели на заправке, но он снова улизнул. — Ну, ты же понимаешь, что его предупредили и помогают? — Кто? — спросила Есения у себя самой, пытаясь отдышаться после неудачной погони. Гоняясь за ним, она и подумать не могла, что он сам придёт к ней.***
Сидя за обеденным столом в своём доме, она одной рукой держала телефон у уха, другой карандашом записывала что-то в блокнот. — Ну что там? — спросил Женя, видя, как жена отложила телефон. — Все «Л» из списка под охраной, — девушка потёрла глаза; она уже и забыла, когда в последний раз спала. — Я в комитет, — отчитался Евгений, — с няней я связался, она скоро будет, поспи обязательно. — Мужчина поцеловал дочь, бросил взгляд на свой телефон, лежащий на барной стойке, и не потянулся за ним, ему нужна была легенда. Только за Женей закрылась дверь, Вера, сидевшая в манеже, захныкала, очевидно, требуя к себе внимания, и Есеня подошла к дочери, чтобы взять её на руки.***
Он сделал всё правильно - в принципе, как всегда. Отъехал от дома, на случай, если Есения посмотрит в окно, но недалеко, чтобы успеть наверняка, приготовил пистолет, чтобы потом не возиться, и забыл дома телефон, чтобы была причина вернуться. Идеальный план, практически без изъянов. Сейчас в их дом войдёт убийца, а Женя, подоспев вовремя, спасёт жену и дочь, тем самым дав понять, что от мёртвого Меглина толку не очень много, а вот он стена и защитник. Беда только в том, что идеальные планы тоже бывают провальными… Пока Женя в ожидании собственного триумфа отсиживался в машине за домом, Есения никак не могла успокоить дочь. С ней на руках она сделала по гостиной уже не один круг, но малышка плакала всё сильнее, буквально надрываясь. — Тихо, тихо, — приговаривала Стеклова, не расслышав за громким детским плачем посторонних шагов… Она буквально остолбенела, когда обернулась и увидела того, кого искала. С сумасшедшей улыбкой он смотрел на её дочку. — Ути-пути, какая славная, — потрепав малышку за щёчку, отчего она заплакала громче, чем прежде, мужчина обратился к её матери: — Я должен убить тебя. «Он» сказал мне. Стеклова изо всех сил прижала к себе ребёнка, ладонью накрыв её голову. По щекам девушки потекли слёзы. Смотреть в глаза смерти было страшнее, чем она думала. — Ты же всё равно её бросишь, — заверил сумасшедший, угрожающий ей расправой. — Люди всегда выбирают себя, счастливых семей не бывает… Девушка, всхлипывая, отрицательно покачала головой. Кажется, приходило осознание, что Вера значит для неё очень многое, если не всё. — Чего ты стоишь столбом! — он возник по правую руку от убийцы, совсем реальный, кажется, живее не бывает (а может, это она уже мертва). — Разве я тебя не учил, как не быть жертвой? — Она наша дочь, Родион! Я должна защитить её! — надрывно прокричала она сквозь слёзы, даже не успев осознать, что, пожалуй, впервые произнесла вслух "наша дочь". — Я не самая хорошая мать, но… — Что у тебя с логикой? — он словно насмехался над ней снова. — Как ты её защитишь, если тебя убьют? Ни на одном убийстве он не тронул детей, хотя мог. Матери - его цель… В следующее мгновение Есения уже опускала дочь на пол, пытаясь рассчитать, как быстро сумеет добраться до карандаша, лежащего на столе. Но даже если она это сделает быстрее, чем преступник ударит её, у неё, как на дуэли, будет только один шанс и один удар…