***
Шэнь Цинцю возвращался на свой пик с тяжёлым сердцем. Его не волновали снующие адепты, которые шугались его, видя, что наставник сильно не в духе, не заметил он и сердобольную Нин Инъин, которая подорвалась к расстроенному учителю, но была остановлена сильной рукой Мин Фаня. Это его сейчас не волновало. Шэнь Цинцю продумывал у себя в голове речь, которую нужно будет проговорить ему очень скоро и то, сколько баллов снимет у него система за такое самодурство. Лишь бы хватило времени. По приходе домой его ждал Бинхэ, сидевший за столом. Мужчина сложил руки под головой, всем телом повернувшись в сторону двери, и преданно ожидал его, видимо, все это время. Пушистые ресницы были плотно сомкнуты, отбрасывая нежные тени на щёки, которые были прикрыты кудрями волос. Спина Бинхэ мерно поднималась в такт спокойному дыханию, а пальцы судорожно вцепились в рукава ханьфу, не собираясь его отпускать. В горле встал неприятный комок. Свеча на столе бросала тёплые отсветы на сонные черты лица Ло Бинхэ, напоминая, каким нежным ребёнком тот когда-то был. Как же давно… От картины того, как его ученик дожидался возвращения своего Шицзуня, точно так же, как до этого ждал его все пять лет, Шэнь Цинцю лишь до боли закусил губу, слизывая выступившую капельку крови. Его сил хватило лишь для того, чтобы подойти ближе и пригладить распушившиеся кудряшки, чтобы те случайно не загорелись. Но даже от такого лёгкого движения Ло Бинхэ вздрогнул, разлепляя сонные глаза. И правда спал. — Пойдём в кровать, Бинхэ. Вот и все, что может сказать Шэнь Юань, устало, но нежно улыбаясь и смотря на это лицо. Все те диалоги, что он прокручивал у себя в голове, идут нахер. Хотелось ещё чуть-чуть побыть вместе, как раньше. У Ло Бинхэ в глазах стояли слезы, но он лишь кивнул, ласкаясь к руке своего Шицзуня. Пусть дела подождут до завтра. Только когда они оказались в кровати, Бинхэ сгреб Цинцю в охапку, утыкаясь носом в впадинку под шеей. Из его глаз все-таки полились слезы, вперемешку с просьбами не уходить, ни за что не оставлять его одного. Это не первое обещание, на которое Шэнь Цинцю не мог согласиться, но точно единственное, от которого так больно на душе. Он лишь сильнее сжал ревущего Бинхэ в своих объятиях, успокаивающе гладя по волосам. На столе догорала свечка. Шэнь Цинцю так и не сказал своего «да». Лишь только после того, как фитилек издал последние шипение и потухнул, у Цинцю хватило смелости заговорить. Его голос сильно хрипел, а грудь ходила от судорожных вздохов. Шэнь Цинцю рассказывал медленно, еле слышно, постоянно срываясь на быстрый темп и вновь успокаиваясь. Он не знал, слышал ли его изливания Бинхэ, но чувствовал — конечно слышал. Шэнь Цинцю говорил о том, как переместился в это тело много лет назад, как ему приходилось следовать указаниям, чтобы остаться в живых и сохранить жизнь Бинхэ. Первый раз в этой жизни прямо и искренне говорил о своих эмоциях и настоящих чувствах. Это то, что ему было так необходимо. Он говорил и говорил, зацикливалась на мелочах и пропуская целые куски истории, чтобы возвратиться к ним вновь. До тех пор, пока в бамбуковой хижине не начало светлеть. Скоро встанет солнце. И даже не удивился, когда в предрассветной дымке перед глазами появился таймер, начинающий отсчёт последних двадцати четырёх часов. Так глупо. Но он не жалеет. Слеза скатилась из уголка его глаза, медленно прочерчивая свой путь по виску, заливаясь в ухо. Его руки все ещё гладили шёлковые волосы Бинхэ и притягивали его голову все ближе к себе, пока он не поцеловал полудемона вихрастую макушку. За все время его исповеди тот не сказал ни слова. Шэнь Цинцю правда не мог предугадать реакции Бинхэ на все эти слова, поэтому он лишь судорожно вздохнул, до боли заполняя лёгкие кислородом. Сухие от соли глаза сами зажмурились и через некоторое время ослабленный заклинатель заснул, шепча Ло Бинхэ в волосы: «Всего день… что я за день успею-то» Бамбуковая хижина, освещенная бедным светом холодного неба, замерла в полной тишине, и лишь метка на лбу Бинхэ горела ярким не угасающем светом ненависти. Убить. Уничтожить всех тех кто причинил его Шицзуню (его А-Юаню) столько боли. Прямо сейчас.***
Шэнь Цинцю разлепил опухшие глаза мучительно рано — прошло всего несколько часов с того времени, как он забылся дремой под самое утро. Рядом на кровати никого не было. «Ушел», — констатировал сам себе заклинатель, лениво проводя рукой по непривычно просторной постели. Он пытался прочувствовать свою жизнь на все сто процентов, перенасытиться любым касанием. Он же умрет через двадцать с половиной часов, как ни как. Это ощущение было… необычным, другой синоним не подобрать. Прошлому Шэнь Юаню было интересно, когда именно тот умрет, но он никогда и не подумал бы, что сможет узнать эту дату до последней секунды. Очень неоднозначное чувство. Он конечно наивно и смешно надеялся провести последние часы рядом с людьми, которых он любит и уважает, но это было бы слишком самонадеянно. Шэнь Цинцю яростно потёр лицо ладонями и подскочил с кровати, разминая затекшие мышцы. За окном было пасмурно. Живот яростно заурчал, требуя еды, но на кухне не было привычных запахов, и глава пика Цанцюн забил на ежеутренний приём пищи. Собственно, это не очень-то и важно. Шэнь Цинцю планировал прогуляться по собственному пику, поговорить с учениками: он так давно не давал наставления этим детям, что поди те уже и забыли о том, что у них есть учитель. Это явно не дело. Может быть, навестить другие пики (Шэнь Цинцю был уверен, что если бы он пришёл навестить Ци Цинци, та в ужасе отправила бы его к Му Цинфану, лечить от внезапного приступа доброжелательности). Заклинатель чувствовал небольшую вину перед Юэ Циньюанем, в который раз обреченному потерять друга. Ну, а под вечер можно было забиться куда-нибудь к себе в угол и никого не беспокоить. Вырабатывая план на последний день, Цинцю тщательно избегал мыслей о Ло Бинхэ, непонятно где находившемся сейчас. Он понимал, что сложно принять то, что муж вдруг оказался совсем другим человеком, но вот времени у Шэнь Юаня не было. К сожалению. На улице было по-осеннему прохладно с утра, но кажется и не спавшие всю ночь адепты вновь куда-то спешили. Вот мимо одетого при всем параде Цинцю пронеслась кучка ребятишек, что он самолично выбрал в прошлом году. Прошествовали старшие ученики. Веер привычно прикрывал нижнюю половину лица, что все окружающие могли видеть лишь прищуренные глаза. И не видели изогнутые в презрительной усмешке губы. В этот день было неожиданно пасмурно. Нин Инъин, казалось, поджидала его — как только Шэнь Цинцю немного отошел от уединенной вершины, девушка тут же появилась буквально из ниоткуда. — Учитель! Шэнь Цинцю кивнул, благодушно убирая сложенный веер от лица. Иньин за эти года сильно выросла и изменилась. Уже взрослая женщина — она все так же радостно бежала к Учителю, когда выдавалась спокойная минутка. Каких было немного. Пока Шэнь Цинцю ленился и отъедался в своём бамбуковом домике, она вместе Мин Фанем и ещё несколькими старшими адептами почти полностью взяла на себя управление пиком, что, разумеется, не могло не радовать. Шэнь Цинцю стал неким небожителем, что изредка спускается в людской мир и проверяет как идут дела. Девушка не хотела ошибиться перед её возвышенным учителем, который воспитал её с раннего детства, поэтому выполняла всю работу на изумление качественно, значительно повысив уровень подготовки учеников пика Цинцин. Шэнь Цинцю гордился ей. А старческое сердце защемляло от мысли, как быстро выросла эта маленькая непоседа. Вот и сейчас молодая женщина всячески извивалась перед ним, желая как можно ближе пододвинуться, а в идеале, схватить под локоть, но убивающие взгляды Ло Бинхэ преследовали её даже без него самого, поэтому Нин Инъин только горестно вздохнула и посеменила рядом. — Как хорошо, что вы спустились, Учитель, я как раз хотела отнести вам отчёт. Шэнь Цинцю увидел несколько небольших свитков в её руках и отвлеченно подумал, что нужно бы быстрее с ними разобраться. Да, надо бы пройтись по пику и послушать доклад Инъин — он уже несколько дней совсем ничего не знал о состоянии его же хребта и учеников. Всячески ублажающий его (в духовном и физическом плане) Бинхэ не давал возможности. — Да, покажи мне тут все? Что произошло? Нин Инъин подстроилась под его шаг и начала бегло рассказывать о делах пика, смешных случаях произошедших на тренировках и как ученики пика Байчжань вновь все сломали. Это расслабляло. За два часа они обошли практически весь пик. Все это время рядом с ним были люди, люди, люди. Они улыбались, кланялись, болтали, Цинцю отвечал им, но все было будто бы в дымке пасмурного дня. Будто не он был этим Шэнь Цинцю. Хотелось винить погоду, что была так отвратительна; волосы, которые сильнее обычного лезли в лицо; грязь, что немного заляпала чистые туфли. Лишь бы чувствовать хоть что-то. Хоть немного. Как маленькому ребёнку хотелось сесть по середине дороги и расплакаться. От того, что великий заклинатель настолько бессилен и несмотря ни на что не хочет умирать. Но приходилось улыбаться и идти дальше. Каждый шаг давался с таким трудом, что Шэнь Цинцю думал — этот точно будет последним. Но он не был. К сожалению. Он попрощался с Нин Инъин, убежавшей по неотложным делам (это неотложное дело нет-нет, да и возникало неподалёку, искоса глядя на девушку и терпеливо ожидая, когда та освободится), и направился обратно к бамбуковой хижине. Домой сильно не хотелось. Шэнь Цинцю нашёл себя, сидящим под деревом на краю утеса, когда его время сократилось почти в двое от изначального. Кажется, он задремал. Но Шэнь Цинцю не двигался с места — он все так же сидел, прикрыв воспаленные от ветра глаза. Свежий горный воздух наполнял легкие, заставляя дышать так глубоко, насколько это возможно. Впереди него — глубокий провал, покрытый лесным покрывалом, который спускается вниз и вниз, изгибаясь, поднимаясь ввысь скалами, обрываясь на самой вершине. Сейчас было практически время обеда, и ученики медленно стекались к зданию столовой. С этого ракурса ясно не было видно ни одного пика — лишь где-то далеко белели дома пика Аньдин. Хотелось спать. Такие драгоценные секунды времени утекали сквозь пальцы и Шэнь Цинцю ничего не мог с этим поделать. Истерично бьющееся сердце, казалось, замерло, замерзнув глубоко в груди. Руки зябли на холодном ветру. А над горизонтом клубились тучи, все такие же серые и бездушные. Что с ним будет потом? Шэнь Цинцю вновь провалился в сон. Или нет — глаза открылись в ту же секунду. Он не был уверен. Пора идти домой. Бинхэ наверняка заждался. Заклинатель почувствовал энергию Синьмо, как только приблизился к бамбуковой хижине. «Этот! -», — Цинцю не додумал мысль, бросившись к двери. Бинхэ же плохо контролирует свой меч! Когда на пороге показался взъерошенный Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю облегчённо выдохнул, оглядывая его на наличие повреждений. Заклинатель хотел уже отругать ученика за такую глупую идею, но Бинхэ вихрем налетел на него, не давая и рта раскрыть. Цинцю почувствовал такой родной запах, сильные руки сжали его талию, а пасмурная погода вдруг оказалась не такой уж серой. — Учитель, учитель! Слышался у его уха взволнованный голос и Шэнь Цинцю, тихо рассмеялся, искренне улыбаясь и гладя ученика по широкой спине. «Учитель здесь, не волнуйся, Бинхэ» — сказал он, на что тот ещё сильнее сжал его в объятиях. Они стояли так ещё некоторое время, успокаивая и согревая друг друга: учащенное сердцебиение Ло Бинхэ постепенно выравнивалось, а застывшее сердце Цинцю вновь начинало свою работу. Так хорошо. Но вот Бинхэ отстранился сиянием в глазах и позвал учителя за собой. А Шэнь Цинцю и не важно стало куда они идут, лишь бы тепло большой ладони все ещё оставалось с ним. Его шаг уже не такой и тяжёлый как с утра, и Шэнь Цинцю теперь точно уверен в том, что за одним последует и другой. Небо из свинцового превратилось в нежно-серое и это был такой уютный цвет, что сейчас нужно только приготовить чай, закутаться в одеяло и сидеть на веранде дома, пока не пойдёт дождь. Пока первые капли не ударят по бамбуковому полу, а в воздухе не запахнет сырой землёй и мокрым деревом. Только тогда можно ещё недолго насладиться спокойствием притихшего леса, а потом уйти в глубину дома, где на порядок темнее, но все ещё уютно и тепло. Озябшие ноги будет греть тепло чужого тела, и можно спокойно задремать, сморенным шумом дождя и тихими поглаживаниями по голове. Да, все так и должно быть. Ло Бинхэ повёл его обратно в дом, и сейчас идея вернуться почему-то не казалась Шэнь Цинцю такой тошнотворной как раньше. И хорошо. Знакомо скрипнула дверь, и родной запах дома окончательно успокоил расшалившиеся нервы. Но было тут что-то не так. Шэнь Цинцю уловил странный сладковатый душок и увидел на столе блюдо с нарезанными кусочками какого-то фрукта. Система тут же активировалась. [Поздравляю! Открыт новый артефакт: «Райский фрукт тысячи жизней». Начало новой миссии: «И жили они долго и счастливо». Принять?] Шэнь Цинцю махнул взглядом по большой зеленой кнопке и вопросительно посмотрел на Бинхэ. Они вдвоем уселись за стол и Ло Бинхэ чуть сильнее сжал чужие пальцы в ладони. Он волновался. — Шицзунь, я… — Он закусил губу и тряхнул головой, будто избавляясь от лишних мыслей, и повторил. — Я… Шэнь Цинцю ласково положил руку на его голову, помассировав. Грустные, но решительные глаза Ло Бинхэ уставились на него, когда он снял со своей головы ладонь учителя, и тоже сжал её в своих тисках. Он решительно выпрямился. — Шицзунь, если вы это съедите, то я ручаюсь, что переродившись в вашем мире, вы точно останетесь живы. Шэнь Цинцю удивлённым взглядом смотрел на своего ученика, что пытался казаться сильным в этой ситуации. Он практически кожей чувствовал мантру, которая засела у того в голове: «Не плакать — Учителю тяжелее. Не плакать. » [Райский фрукт тысячи жизней, — подсказала система, — произрастает крайне редко в местах с повышенной концентрацией энергии Ян. Его семя лежит в земле несколько десятилетий, впитывая всю энергию из окружающего пространства, становясь центром жизни всех живых существ. Плод тщательно охраняется местной флорой и фауной, которая умирает после извлечения фрукта из земли. Этот фрукт переполнен энергией Ян — при употреблении его в пищу, существу гарантируется счастливая реинкарнация.] Монотонный голос системы вещал где-то на заднем плане, пока Шэнь Цинцю вглядывался в такое любимое лицо напротив. Морщинка между бровей, губы, изогнутые в подобии улыбки, ярко красная метка на лбу. — Райский фрукт тысячи жизней… Тихо произнёс Цинцю, переводя взгляд на тарелку с ярко красным плодом, порезанным на аккуратные кусочки. Так вот куда пропал Бинхэ… В грудь будто поместили шар, надутый горячим воздухом: что-то уютным теплом лилось из глубины души, давило, томилось. Этот идиот… Ло Бинхэ был готов рисковать собственной жизнью, лишь бы Цинцю оставался жить, не важно где и с кем. Даже, если бы это означало горе самого Бинхэ. Он и правда… Шэнь Цинцю мягко притянул к себе застывшего как изваяние полудемона. «Глупый, глупый, глупый!», — крутилось у него в голове, иногда вырываясь из уст, — «какой же ты у меня глупый». А Бинхэ лишь крепко обнимал в ответ, соглашаясь со всем, что говорил его учитель. Он был невероятным глупцом. В голове Шэнь Цинцю крутилась мысль оставить часть плода Цинхуа, но Бинхэ убедил его, что Мобэй получил свою часть плода и с лордом пика Аньдин все будет в порядке. И вновь они были одни. Они не говорили, хотя, казалось, им о многом нужно сказать. Но слова закончились, остались лишь нежные прикосновения, теплое дыхание в шею и дрожащие веки, прикрывающие полный любви и очарования взгляд. Главное не думать о плохом. Шэнь Цинцю так и свернулся в объятиях мужа, медленно засыпая который раз за день. Смешно, но Шэнь Цинцю не раз убедился, что система разбудит его перед тем, как отсчёт достигнет нуля. Сейчас же он убрал раздражающие цифры и полностью отдался такой тёплой атмосфере вечера, тихо шепча непонятные слова и сильнее кутаясь в приятно пахнущие ханьфу его мужа. Мужа…. «Не беспокойся, Шицзунь, я что-нибудь обязательно придумаю» — шептал Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю как никогда хотелось искренне поверить в эти непрочные слова. «Прошу, только живи»