***
— Вы встретитесь тут, — Минхо пнул под зад зажатого Хвана, показывая, где будет их свидание. Довольно милое местечко, обычный парк, людей не так много, кругом деревья, прилавки со сладостями. Идеальное место для свидания. Но взгляд, которым его прожигали со спины, чувствовался слишком сильно, и Хенджин невольно вздрогнул. — Это место, где было наше с Джисоном первое свидание, не зазнавайся. — А-ага! — сразу ответил он, когда рука на его плече сжалась, — а-а, можно вопрос? — Чего тебе? — М-минхо-сонбэ, а к-как выглядит Сынмин? — Идиот? Свидание вслепую на то и вслепую, что не видел никогда партнера, тупица. — Я понял! Больше так не буду! — Ну и хорошо, — неожиданно рука его переместилась на чужую голову и сжала ее, — а теперь, — блондин выпрямился и поежился от сильной боли, — деньги при тебе? — Да! — Срать, ссать не хочешь? — Никак нет! — Живот не крутит? — Все в порядке! — Отлично. А теперь, пошел! — Ли со всей силы пнул бедного зашуганного парня, и тот отлетел на пару метров и еле удержался на ногах, — он придет через пару минут, и только попробуй облажаться, неудачник! — Е-есть, Минхо-сонбэ! — Хенджин встал ровно, выпрямил спину и приложил левую ладонь ко лбу, будто повинуясь приказу, и люди вокруг озирались на него, а некоторые и остерегались, будто увидели прокаженного. Когда спина старшего наконец пропала из вида, Хван облегченно выдохнул. Одет он был… Нормально? Для первого свидания. Обычные черные джинсы и толстовка с надписью, перевода которой парень так и не узнал. Что-то на русском из, кажется, пяти букв, первая из которых была похожа на японский иероглиф*. Погода ясная, но прохладная — весенняя, и земля чуть-чуть сырая, от этого воздух намного свежее и приятнее. Невольно думается, что как раз-таки эта погода идеальна для свиданий. Блондин осматривает округу в надежде найти этого парня, даже как-то позабыв, что вовсе его не видел. Раскачиваясь вперед-назад на кроссовках, он взглянул на время, примечая, что прошло уже пять минут. — Кто же этот парень, — прошептал себе под нос, откинув голову назад и смотря в небо. Сзади раздался голос: — Это вы Хван Хенджин? Парень развернулся на сто восемьдесят градусов, замер, и… — Ты что, ангел? — неожиданно даже для самого себя произнес это, а после его щеки вспыхнули. — Что? — А? Ничего. Так, а ты Сынмин, да? — парень напротив согласно кивнул, каштановые волосы упали на глаза, и Хван снова замер, когда лучи от солнца упали на него, — аа… Ты готов пойти со мной… на свидание? — уточнил он, протягивая руку. — Угу, — и вложил свою ладошку в чужую, и сжал, ни легко, ни крепко — спокойно, будто и не волнуясь. А у Хенджина дыхание сперло от этого действия, он неловко откашлялся и тоже сжал, на ватных ногах идя вперед и утягивая за собой шатена. Они ходили в неловком молчании, по крайней мере в неловком только для блондина. Шатена же, кажется, ничто не волновало, он преспокойно себе шел, разглядывая Хенджина. — Да уж… слишком спокойный и прямолинейный, — подумал он тогда, когда тоже обернулся на Сынмина. Тот был ниже, хоть и не намного, но все же… Мило. И, похоже, с одеждой он как и Хенджин, тоже не заморачивался: кофта и джинсовка с мехом пойдет — Хван уверен, Сынмин подумал так. — Хочешь чего-нибудь? — спросил он, не отрывая взгляда от парня. — Мороженое, — спустя время сухо ответил Ким, указывая на лавку с вкусняшками. — Пошли, я заплачу. Когда Сынмин сказал, что будет сливочное вместо шоколадного, которое предложил Хван, он подумал, что это мило. И когда он сказал, что хочет покормить уточек у пруда, Хван тоже подумал, что это мило. Отсюда вывод: весь Сынмин милый. Пока тот кидал хлебушек птичкам, Хенджин, подперев подбородок ладонью, рассматривал его. Чиорд, подумал он, тут даже без доказательства, он милый. — Расскажешь о себе? — оторвавшись от своего дела, спросил Ким. Блондин маленько вздрогнул, но подумал. — Мм… Я учусь на экономиста, третий курс. — Круто. А я вот во втором классе старшей школы. — Чего? — Да и… Мне плевать, на кого ты там учишься. Хочу узнать тебя как человека, а не как… папика? — Хенджин поперхнулся воздухом, одновременно от этой милой, — да, снова милой — прямолинейности, и одновременно от странного сравнения. — Кхем! Ну, например? — он склонил голову вбок и проковырял носком кроссовка рыхлую землю. — Что нравится, а что нет. Какую еду предпочитаешь, а какую на дух не переносишь. Расскажи про своих друзей и что чувствуешь к ним. Мне это интересно. Совсем не похоже на прямолинейность. Искренность, подумал тогда Хван, и он с радостью согласился. — Мне вот, знаешь, нравится вся эта математика, а в языках я вообще не шарю, ну ни капли! — эмоционально делился старший, пока шатен слушал это с легкой улыбкой, — химия, физика, прям очень-очень! О, а еду я люблю кимчи, и, это, суп украинский, он красный обычно, как же… — Борщ? — Да, точно! Я один раз попробовал, такой вкусный был! Еще я люблю данго и онигири, сестра как-то привозила гостинцы из Японии, вот тогда я и попробовал. И что-нибудь сладкое, обязательно, если увижу что-нибудь новое, то я точно это куплю. О, а рассказать про выбор одежды? — Расскажи, — Сынмин обворожительно улыбнулся, и Хенджин на секунду завис вот так, с глупой улыбкой смотря на чужую и легкую. — А, так вот! Мне обычно нравятся толстовки, ну, тонкие, иногда с мехом, когда особенно холодно, но я обычно не парюсь насчет этого. О, а тебе? — неожиданно спросил он младшего. — Что мне? — Что ты обычно любишь носить? И вообще, расскажи о себе. Шатен устремил свой взгляд на тротуар, по которому сейчас они ходят, и призадумался. — Нуу… Я обычно надеваю то, в чем мне удобно. Вот я на скейте катаюсь, и мне удобно в трико и кедах без подошвы. — О, так ты катаешься на скейте? — спросил Хван, и когда Сынмин согласно угукнул, протянул: — крууто! А сколько лет? — Четыре года. — Вау! А я вот совсем не умею. Видел в интернете, как люди разные трюки выполняют, хотел так же, но почему-то так и не начал. — Хочешь я тебя научу? Сынмин предложил это сразу, не сомневаясь, и Хенджин в недоумении остановился. — Ась? — Хочешь? — повторил он. — Че… серьезно? — и, когда тот угукнул, протянул: — аа? — Нет ведь ничего невозможного. Да и, кто знает, где твой предел, если ты действительно желаешь. — А, ну… по сути да, — под взглядом младшего он неловко почесал затылок, — и ты правда научишь меня кататься? — Да. Если нужно, могу одолжить доску. — Вау. Хорошо-хорошо, а когда ты сможешь? — Джин встал напротив Мина. Лучи закатного солнца падали на него, волосы, кожа и карие глаза отливали золотистым цветом — слишком прекрасно. В один момент Хван пожалел, что в далеком детстве не согласился на предложение матери пойти в художку. — В следующие выходные. Идет? Блондин сжал губы, прежде чем ответить: — Да! И, когда Хенджин вернется в квартиру, где его будут поджидать чанликсы и Чан, он запищит, пока горло не запершит, и попытается пересказать, как прошло их свидание, но от счастья он забудет все слова и из его рта будут вылетать неловкие звуки, как «аэ» и «уээ». А Сынмин, когда вернется в квартиру Минхо-хена, преспокойно объяснит взбудораженному Джисону, что да как было, и Минхо отметит у себя в голове «дать подзатыльника этому лузеру, потому что слишком тупил в начале», совсем позабыв, что был таким же с Джисоном два года назад.***
— Сынмин, а какая, ты говоришь, обувь нужна для скейтбординга? — спрашивает Хенджин, чиркая ручкой по бумаге, пока по телефону слышно шуршание пакета. — Без подошв, а то ты можешь подвернуть лодыжку. Такие обычно делают vans, у тебя они есть? — Вансы? Да, — он вычеркнул очередное неправильное решение в черновике, хмуря брови, — Сынмин? — М? — тот что-то откусил, по всей видимости, печенье. — А как ты научился кататься на скейтборде? И, немедля, Ким ответил: — У меня друг катается. Поэтому решил меня научить. — Аа, — Хенджин берет зефир из пачки и сует в рот, — слушай, а ты же умеешь делать всякие трюки на скейте, да? Типа, прыгать вместе с ним, или кататься не на колесах, а на доске? — Каждый скейтбордист со стажем, думаю, может, если не любитель. Но я умею, — спокойно ответил младший, наливая себе чай. — Круто! Научишь меня, да же, да? — Тебе сначала нужно научиться просто кататься на нем. — У меня получится, можешь не сомневаться, — с пафосом, без капли сомнения, ответил Хван.***
— Ай! — очередной болезненный вскрик разнесся по всей площадке, и блондин схватился за плечо, на которое как раз-таки упал всем телом. — Хенджин, ты неправильно стоишь, — начал Сынмин, — тебе надо сначала поставить одну ногу почти что на носок, а потом весь свой вес перевести на другую, поставив ее на середину. Так ты будешь держать равновесие. — Сынмин, это слишком сложно! — пожаловался на это Хван, садясь на задницу. Когда младший говорил Хенджину, что научит его кататься на скейтборде, он представлял себе закат и то, как будет скатываться вниз по площадке для скейтеров. Но вот он никак не представлял, что будет уже час учиться держать равновесие. — Я делаю все, как ты показываешь, но у меня не получается! — Не повторяй за мной, — все так же спокойно выпалил младший, на что блондин протянул «аа?», — ты делаешь все, как я тебе показываю, так? — и, выждав согласного «угу», продолжил, — мне удобней ставить глупую — то есть правую ногу, — и отталкиваться тоже ею. Это называется монго ноги. Чтобы подтвердить свои слова, он встал на доску, и оттолкнулся передней ногой от земли. Хенджин внимательно следил за его действиями, словно ребенок — за работающей по дому матерью. Когда Сынмин сделал трюк, который, как он сказал, называется олли, блондин опять влюбился. — Теперь встань на скейт, не повторяя за мной. Как тебе удобно. Он отдал доску старшему, и отошел на достаточное расстояние, чтобы следить за движениями Хвана. — Не повторяй за мной, — твердо вторил Ким, когда блондин все же поставил левую ногу на середину скейта и попытался оттолкнуться передней. Хенджин замер и немного подумал, прежде чем поставить левую ногу вперед. Сынмин угукнул, кивнув головой. — Удобнее? — спросил он, на что Джин кивнул с улыбкой. Немного шатаясь, он все же смог удерживаться на доске. Однако, все же, через несколько секунд он снова упал, теперь уже на спину. Сынмин прикрыл один глаз и скорчил лицо, словно сам ударился. — Ай-ай-ай, больно-то как! Он скрючился на земле, хватаясь за спину, а шатен уже подошел к нему с бутылкой воды и аптечкой. — Вот поэтому тебе нужно носить при себе аптечку, — он вытащил оттуда пластыри и притянул к себе старшего, стараясь нацепить их на него. — Сынмин, как научиться не падать? — захныкал старший. Первый пару секунд помолчал, а затем ответил: — Чтобы научиться не падать, научись падать, — он откинул волосы, лезущие в глаза, и под чужой вопросительный взгляд продолжил, — даже самые опытные скейтеры не могут обойтись без травм. Пока мы на доске, мы всегда в опасности. Но с опытом приходит и умение. Так что если не хочешь падать с доски — научись с нее падать. Встав со своего места, Ким протянул руку, как бы приглашая продолжить. И, обдумав слова младшего, с уверенностью принял это приглашение. — А вообще, носи с собой шлем и налокотники. — А? — А еще мазь от ушибов. В любом случае, боль пройдет, а практика никуда не денется. — А… ага, — ответил Хван, смотря на Сынмина, словно на какое-то произведение искусства. — Впрочем, недалеко от правды, — подумал тогда он.***
Проведя пальцами по жестким струнам, Хенджин болезненно зашипел, махая рукой в воздухе и пытаясь унять покалывание на кончиках. — Совсем отвык, — прошептал он, вспоминая, как правильно настраивать гитару. «В любом случае, боль пройдет, а практика никуда не денется». Давно, еще учась в средней школе, Хван увидел на просторах ютуба видео, где парень играл на инструменте. Красиво так, завораживает. Однако, когда ему купили гитару и он попробовал сыграть на ней хоть какой-нибудь аккорд, пальцы болели ужасно. Будто на велосипеде по ним проехали (в детстве парень учил Чанбина ехать на велике, и, честно, он пожалел об этом). И настраивать инструмент для игры — самая, казалось бы, сложная задача. То струну натянет слишком сильно, то вообще никак. Одна морока, но что поделать. Хенджин проверил гитару на слух еще раз, снова пройдясь пальцами по струнам. На этот раз все вышло идеально, и блондин в голове начал перебирать воспоминания с различными аккордами, начиная от C и заканчивая Bm. Гитару парню пришлось бросить в выпускных классах. Как бы он ни любил играть на инструменте, об образовании стоило подумать, и оценки у него изменились, и уж точно не в лучшую сторону. Вот и запылилась она в углу комнаты. С переездом он, конечно, пробовал играть, но быстро отбросил эту затею, ибо отвык он играть. Пальцы болели, спина и шея ужасно затекали, даже если Хенджин сидел правильно. И даже если бы у него был шанс отправиться назад, в прошлое, он понимает, что все равно бы выбрал учебу. Возможно, какая-то его часть просится к инструменту, но парень берет ручку и тетрадь вместо гитары. Хван уже уверовал в то, что он полностью забыл даже основы основ, однако эта фраза, произнесенная Сынмином, сказала «нет». Жирное такое, четкое и ужасно выделяющееся. Поэтому, придя домой со множеством ушибов, Хенджин достал гитару, протер ее от пыли и начал доставлять себе еще больше ушибов. Какой-то мазохизм, честное слово. Дав себе немного времени привыкнуть, Хенджин нашел на телефоне рандомную табулатуру** и начал ее читать. — О, и правда! — улыбнулся он, когда с небольшим трудом прочел ее, — никуда не делась. Окно в комнате было открыто, на улице садилось солнце, и Хван как никогда был рад сетке на окне, что не впускала ни одно насекомое. Парень, даже с учетом ветра, проникающего в спальню, вспотел, и футболка неприятно липла к коже подмышек. Блондин поморщился. Если бы не этот пот, атмосфера была б идеальной. Только он собрался играть, его отвлек звонок на телефон. Раздраженно выдохнув, Хенджин взял в руки смартфон, и раздражение сменилось еще большим раздражением. Но он все же взял трубку и недовольно начал: — Чего тебе? — Придурок, я тебе позвонил, чтобы узнать, что да как было, вот ты быдло, — ответил Чанбин, и Хван закатил глаза. — Вообще-то ты хочешь поиздеваться надо мной, — сказал он, но когда на том проводе непривычно молчали, добавил: — я весь в синяках и еле научился ровно стоять на доске. — Во ты лошара, Хенджин! — сразу же пришел ответ, и названный только закатил глаза. — Как твои дела с Феликсом? — спросил он, прекрасно зная, что Со поругался с Ли и теперь первый спит на диване и ограничен в сексе. Молчание на той стороне провода доставило младшему удовольствие. — Ладно, — только и сказал Бин, прежде чем отключиться, а Хван отметил у себя в голове «семьсот и семьсот три в мою пользу». Их отношения с самого начала были лошара-сам-такой-я-знаю, и проблем с этим ни один, ни другой не испытывали. Зачастую (читайте — всегда)их просто считали поехавшими, будь то драка за место у окна или кража тефтелей в столовке. Удобно, комфортно, нормально. Взяв в руки гитару и собираясь уже играть, он почувствовал, как в животе заурчало. Парень обреченно вздохнул. — Я сегодня сыграю или нет?***
Хенджин с предвкушением прикусывает губу, раскатываясь на ногах вперед-назад, ожидая встречи с Сынмином. Погода выдалась жарче, чем вчера, поэтому на нем нет привычной толстовки с русским текстом: вместо нее на парне футболка с крабиком посередине, и ветровка, повязанная на поясе. О наставлениях младшего Хван благополучно забыл, весь остальной вечер просидев с гитарой и табулатурой в руках. Лишь только под ночь он отвлекся от инструмента, лицезрев чистое темное небо в окне. От частого соприкосновения с жесткими струнами пальцы ныли как в первый раз, поэтому пластыри были не только на руках и ногах, но и на пальцах. Телефон в кармане барсетки завибрировал, парень тут же взял его в руки и застыл. На дисплее высветилось «Сынмин». Дыхание перехватило, и пальцы задрожали от волнения. — Твою мать, твою мать, он звонит мне! — глаза его забегали по экрану, — что же делать? Поднять, да? Черт, Хенджин, ты же общался с ним и не по телефону, какого черта ты так волнуешься? Сволочи, ноги, не дрожите! Пару секунд он не решался, но, глубоко вдохнув, все-таки взял: — Да? Сынмин, чего звонишь? — Пошли ко мне домой, — выпалил в своей спокойной манере. — А? — Сегодня, — начал он, кажется, вытаскивая изо рта чупа-чупс, — я не смогу гулять. Но зато ты можешь прийти ко мне домой. В голове у Хвана произошли тысячу и один взрывов, и он чуть не выронил телефон из рук, но вовремя удержал. — То есть, — протянул блондин, удобнее перехватывая гаджет, — посидеть у тебя дома? — Угу. — Твою мать, мы что, уже дошли до тех отношений, когда друзья зовут к себе в гости?! — начал размышлять парень, озадаченно замычав. — А почему ты не можешь выйти? — Мама с папой уехали, а мне нужно присмотреть за сестренкой, — на той стороне послышалось чирканье ручкой, — и еще мне нужно доделать уроки. Сестра сейчас спит, поэтому никаких проблем не будет. — А сколько лет твоей сестре? — с интересом в голосе спросил старший и присел на скамейку. — Десять.*** — Аа… Но зачем за ней приглядывать, ей же десять? — Она заболела, — сразу же пришел ответ, — днем она обычно не спит, но если у нее температура, то надолго отрубится. — А мы мешать точно не будем? Встав с места, он огляделся, будто бы пытался выискать дом младшего. Однако, даже не имея представления, как он выглядит и где, Хван прекратил эти безнадежные поиски, снова грузно усевшись на скамью. — Не будем, она точно не проснется. — А я тебе мешать не буду? — Конечно нет, — и, возможно, он бы сейчас фыркнул, если бы не спокойный характер и нрав, — я принесу тебе покушать, а сам буду доделывать домашку. — Ладно, но… Зачем ты зовешь меня в гости? — спросил Хенджин, и тут же ему ответили: — Я ведь обещал погулять с тобой, а так как не могу выйти, то зову тебя к себе, — старший протянул понятное «аа», — да и… Я хочу увидеться с тобой. В ответ пришло более агрессивное «аа» от Хенджина, и он потопал ногами по тротуару. — А, ээ, да, хорошо, — выпалил блондин, свободной рукой теребя край скамейки. — Отлично. Тогда сейчас я тебе скину свой адрес. Это недалеко от парка, так что не волнуйся. — А-ага. — Давай, до встречи, — сказал он, прежде чем отключиться. А Хенджин, не давая проку своим действиям, запищал от восторга и притянул к себе колени. Люди вокруг начали озираться на него, а некоторые и вовсе обходить стороной.***
Когда он позвонил в дверь, из квартиры начали доноситься приближающиеся шаги. Вскоре в дверном проеме показалась темная макушка, больше похожая на гнездо, нежели нормальные волосы. — Привет, Хенджин. Проходи, — он отошел в сторону, давая пройти старшему внутрь. Очки на носу Сынмина сползли еще ниже, и ему пришлось их поправить, чтобы не упали. По-домашнему. — Что-нибудь будешь? — зашаркал тапками по полу, и Хван поплелся за ним. — А… Ну, давай чай, — неловко пожал плечами старший, почесав затылок, — о, а… Тебе идут очки. — Очки? — Хенджин кивнул и схватился за футболку в районе сердца, когда Ким снова поправил их. — А, спасибо. Я надеваю их, когда читаю или делаю домашку. Какой чай будешь? — А? А, а какой есть? — Есть черный, малиновый и с бергамотом, — перебирая в руках пачки, ответил младший. — Давай любой, — отвернулся он, смущаясь даже пошевелиться в чужом доме, — а твоя сестра все еще спит? — Ага. Она нескоро проснется, так что можешь не волноваться. Сынмин, когда налил чай, передал стакан старшему. Тот принял его, с удовольствием отметив, что чай с бергамотом. — О, а, ладно, — пролепетал он, заметив в чужих руках миску со сладостями. Его глаза загорелись при виде пирожных, которых он до этого не видел. — Ты же говорил, что любишь есть новую еду, — Хван снова схватился за сердце, не в силах этого выдержать. Оказавшись в чужой спальне, Хенджин с интересом начал осматриваться, в мыслях примечая разные детали. Белые стены делали комнату еще больше, кровать, характерная для подростка, стояла в углу комнаты, аккуратно заправленная, а возле нее, на стенах, были плакаты к-поп группы. Она, кажется, называется Дэй6, хотя блондин в этом не уверен. На столе, за который сел Сынмин, царил порядок, как и во всей комнате. Противоположно Хенджину. Его комната была с темными цветами, а кровать, больше походившая на какой-то матрас, была вечность разворошена, редко когда ее убирали руки хозяина, и находилась она подальше от стен. В его спальне был один-единственный диван, который он заменил на более удобный, чтобы на всякий случай. Вдруг Чанбин и Феликс снова решат выгнать его? А вот в комнате Сынмина был даже не один, а целых три — три! — пуфика и один стул. Да что там, у него даже стол был, полностью убранный и чистый. Хенджин же считал, что он слишком прекрасен для стола. Ну, или же он просто жопил деньги на столь удобную вещь. В любом случае, у него есть кровать, на которой он делает домашние задания — и этого хватит. — Садись, — предложил Ким, указывая на удобный пуф, что ближе всего находился к рабочему столу. Хван уселся туда, а миску поставил на свободное место на столе. — А тебе много еще? Сынмин, взглянув в книгу и тетрадь, ответил: — Неа. Можешь пока почитать. Хван завертел головой, в попытке найти книги, и заметил небольшой книжный шкаф, — книжный, мать вашу, шкаф! — и охнул. Такое богатство он обычно видел у Чана дома, а себе не удосужился взять. В детстве, когда еще жил с родителями, у него в комнате он стоял, мама покупала. Но вот, ступив во взрослую жизнь, в квартиру из чего-то крупного он купил только кровать, а шкаф для одежды спиздил из отчего дома. Остальное, как выражался Чанбин, безделушки, однако Хван их таковыми не считал. Естественно, Хенджину пригодится яйцерезка и хлебопечка! Взяв в руки первую попавшуюся книжку, Хенджин без особого энтузиазма начал читать ее, но потом его лицо перекосило, когда он услышал от Сынмина «положи на место, ты не хочешь ее читать». Черт, железная логика младшего заставляет Хвана чувствовать себя неловко. И кто из них младше? В итоге теперь блондин шастает в телефоне и пьет чай, пока шатен делает физику. На телефон пришло сообщение. От кого: Злобный карлик че бля со своим ебырем кататься учишься Хенджин сощурил глаза и недовольно цокнул, принявшись быстро строчить сообщение. От кого: Деспотичный король Хули строчишь? Соскучился небось Злобный карлик да хуй тебе решил проверить, не разбился ли ты там если сдохнешь, как гора с плеч будет не нужно будет за тобой смотреть и видеть твою уродливую рожу Деспотичный король Слышь Ты мне че, мамаша? И лицо у меня в сто раз красивее твоего Злобный карлик феликс говорит, что я красивее)) Деспотичный король Да только он так и говорит Сто проц Злобный карлик да щас Деспотичный король Готов поспорить, ты в ванной заперся, чтобы феликс тебя не увидел с телефоном А вот я сижу у Сынмина дома и пью чай)0))/ Злобный карлик ЭЙ ТЫ С ХУЯ ЛИ ИМЯ ФЕЛИКСА НАПИСАЛ С МАЛЕНЬКОЙ БУКВЫ А ИМЯ СЫНМИНА С БОЛЬШОЙ Деспотичный король А С ТОГО ХУЯ Злобный карлик НЕ ПОВИЩАЙ НА МЕНЯ ЩРИФТ! 1! Деспотичный король А ХУЛИ ТЫ НА МЕНЯ ПОВЫЩАЕЩШТ Злобный карлик МНЕ МОЖНО Я СТАРШЕ Деспотичный король ОТЛИЧНОЕ ОПРАВДАНРЕ Я СТАРШЕ МНЕ МОЖНО И ТО ТЫ МЕНЯ ТОЛЬКО НА МЕСЯЦ СТАРШЕ Злобный карлик И ЧТО СТАРШЕ ЖЕ Деспотичный король А, НЕТ ПОПРАВЛЮСЬ НА 29 ДНЕЙ И 22 ЧАСА Хенджин уже начал писать, однако пришло следующее: Пользователь «Злобный карлик» добавил (-а) вас в черный список Он слабо улыбнулся, понимая, что друг шутки ради это делает, и Чанбин разблокирует его уже через пару часов, когда сочтет, что блондин достоин его прощения. И, дабы побесить его, пишет: От кого: Деспотичный король Твой парень буйствует Спустя минуту пришел ответ. От кого: Австралийский комар Спасибо, что написал Я уже придумал для него наказание Еще шире улыбнувшись, парень представил, как Чанбин вымаливает прощения у своей женушки и мысленно проклинает своего друга. И какое же наказание придумает Ли, Хенджин даже не представляет. Когда-то, еще на первом курсе, Чанбин рассказал, как случайно раздавил таракана Феликса. За что тот его привязал к кровати наручниками, пошел в магазин за его любимым пирожным и при нем же ел его. Со за полчаса успел двадцать (или больше) раз умереть и двадцать один раз возродиться. По его словам, это было самое ужасное наказание для него за всю его жизнь, и оно сравнимо с настоящей пыткой. Хван тогда знатно посмеялся и знатно получил пиздюлей, заодно. Успокоившись, он зашел в интернет-магазин, полистал ленту туда-сюда, вбил в поиск скейтборды, в голове примерил, сколько денег у него есть и сколько после покупки останется. Начальник у него на подработке настоящий тиран, и за каждую мелкую оплошность либо давал по щам, либо понижал зарплату. Как он еще не ушел с такой подработки, он сам не знает. Но платили там немало — похоже, это единственная причина, по которой он не уволился с работы. Пусть, отдыхал он только в пятницу, субботу и воскресенье, два дня из которых были учебными. Иногда он фрилансит в интернете, помогая ученикам с матаном, физикой, или же экзамен за них сделать. Обычно заголовки такие: «РЕБЯТ, СРОЧНО, ПОМОГИТЕ С ЗАДАНИЕМ, ДАМ 5000 БАЛЛОВ ЗА ЭТО». А один раз Хенджин словил большую рыбку, заприметив спокойный текст: «Сделаете сунын**** по химии и физике — дам 30000 баллов». Тоже выгодно, если ты увлекаешься или знаешь точные науки. Хорошо не быть идиотом. Он смотрит на задачку в учебнике и в уме пытается изобразить ее решение, однако взгляд цепляется за руку младшего, на которого падает свет от солнца. «Когда на твоего ебыря падает свет от солнца, глаз оторвать не можешь», — Хенджин вспомнил, как Чанбин такое года два назад говорил, но он тогда только посмеялся и назвал старшего влюбленным идиотом. Похоже, жизнь и правда бумеранг. Завороженно проходя восхищенным взглядом по участкам чужого тела, сердечко у Хвана сделало кульбит и улетело восвояси. Хенджин медленно потянулся свободной рукой к Сынмину, а тот, даже не оборачиваясь, вложил свою ладонь в чужую. Рука у того как всегда теплая, несмотря на прохладу в доме, и блондин от этого млеет. Он судорожно, несколько волнительно вдыхает воздух, в ответ сжимая длинными пальцами. — Сынмин-а, — неосознанно ласково позвал Хенджин шатена. — М? — Можно я тебя сфоткаю? — глупый вопрос, глупые слова, но, чиорд, подумал он, Сынмин-а, мое сердце не выдержит! — Можно, — мельком взглянул на старшего, затем снова возвращаясь к заданию, а Хван с глупой улыбкой включил камеру на телефоне. Крепче сжав ладонь, он подумал, что память можно не жалеть — на Сынмина вообще жалеть невозможно.***
Потянувшись на стуле, Ким услышал хруст костяшек. Уроки сделаны, сестра еще спит, Хенджин рядом — идеально. Сынмин повернул голову в сторону блондина. — Что смотришь? — спросил он. Хенджин резко перевел на него взгляд, но потом успокоился. — А. Да так, сначала скейтборды смотрел, теперь толстовки, — подвинув к нему телефон, он показал ленту магазина с разными кофтами, — я вот хочу эту, но зарплату я только недавно получил и всю сплавил. Сынмин посмотрел туда, куда пальцем указывал старший, и сказал: — У меня такая есть. — А? — Угу, — кивнул шатен, затем продолжив, — только я просчитался с размером, пока заказывал, поэтому я редко ее ношу. Хван протянул «аа», возвращая телефон себе. — Хочешь, тебе отдам? — спросил прямо. — Чего? – Ага. Она должна быть на вешалке, — он встал, подошел к своему шкафу и открыл его. Из Хенджина чуть не вырвалось выразительное «ебать», когда увидел вещи и то, как они сложены. У Сынмина и там все оказалось аккуратно. У Хенджина же, снова — наоборот, не только снаружи у него бардак, но и внутри, — вот. У того в руках оказалась такая же, точь в точь как на картинке толстовка, черная, и на середине будто кистью с краской провели. — Подарить? — Аа, — блондин отложил телефон в сторону, помявшись, — а можно? — Да. Она должна быть тебе как раз. — Ваа. Спасибо, Сынмин-а.***
И как только дошло до того, что Хенджин, весь дрожа от страха, сидит и ждет, пока Сынмин возьмет трубку? где-то полчаса назад. — Так значит, вы дома у него сидели? — после короткого «угу» от Хенджина, Чанбин продолжил, — и че делали? — О скейте разговаривали, кушали, матан делали, — листая ленту инстаграма и сидя на унитазе, ответил он. Со промычал. А вообще, такие вечера у них проводятся редко. Всей четверкой собираясь у кого-то дома, парни ночуют вместе, готовя всякие блюда. Обычно такое организовывает Чан, или же, редко когда, Феликс. Ставятся условия: без ссор и без драк. Однако, Хван и Со так не могут — у них это в крови заложено. Вот сейчас, они собрались у блондина дома, и тот вместе со своим другом пошел в туалет под предлогом, что одному скучно. Он сидел на унитазе голожопым, пока Чанбин сзади мыл стены. — Ебать, когда ты стены тут в последний раз мыл? — показав младшему черную туалетную бумагу, спросил брюнет, — вся черная! — Чего тебе вообще приспичило у меня стены помыть. — А че мне еще делать, пока ты тут срешь. Говно твое нюхать? — Иди в пизду, — спокойно ответил он, — и смотри на кофту белизной не накапай, а то отбелиться. А мне ее Сынмин подарил. … За спиной было секундное молчание, потом шорох насторожил. — Блять, бедная кофта, — проныл Со, туалетной бумагой вытирая толстовку. — Че? — парень оставил телефон, поворачивая голову назад и пытаясь разглядеть капли, — Чанбин, че ты сделал? Завидев огромное пятно на ткани, а вокруг огромного мелкие, Хван снял с себя кофту, оставаясь в одной футболке. — Еба-а-ать, Чанбин, ты че сразу не сказал? — Я не заметил, — отчаянно пытается оттереть жидкость с одежды Со, — ты сказал, я и посмотрел, а там это. — Ты хуесоос, Чанбин, хуя ты пидр, — даже не заботясь о том, что это правда, Хенджин продолжил поливать друга словесным поносом. — И че делать? — Иди в горячей воде замочи, быстрее! Со тут же схватил толстовку и побежал на кухню. — А точно в горячей воде? — раздался приглушенный крик. — Да, наверное. Я не знаю! — В смысле ты не знаешь? — Откуда ж мне знать, я никогда не лил белизну на одежду! Он наспех вытер жопу, натягивая штаны, и побежал к брюнету. — Что у вас там случилось? — к Чанбину подошел Феликс, — что это? — Феликс, в какой воде надо замачивать белизну? — Что? — Он замарал мою кофту белизной, — объяснил блондин, — в какой воде надо замачивать? — Так все, белизна не отмывается, кофта уже отбелилась, — подняв кофту и взглянув на пятно, Ли пораженно ахнул, — Чанбин, ты че сделал? — Я не заметил! — пытаясь спрятаться от грозного взгляда карих глаз, Со повертел головой. — Зачем вы вообще в туалет вместе пошли?! — Мне было скучно! В этот момент дверь в квартиру открылась, а после на кухне оказался Чан с двумя большими пакетами в руках. Недоуменно смотря на троих своих детей, он спросил: — Что у вас случилось? — Чанбин и Хенджин переглянулись, Феликс отвесил подзатыльник своему парню, и тот болезненно ахнул, мысленно негодуя, почему у его парня такая тяжелая рука. — Хен, — серьезно начал Хван, хватая кофту из рук Ликса, — белизну можно отмыть? Пару секунд молчания, а затем пораженное «что?». — Можно ли отмыть белизну от кофты? — повторил он, — мне эту толстовку подарил Сынмин, и я ее очень не хочу марать. Хен, ну так можно? Кристофер подошел к ним, поставил пакеты с разными сладостями на столешницу, а после взглянул на испорченную одежду. — А как вы ее белизной замарали? — Хенджин укоризненно посмотрел на брюнета, а тот несколько виновато в ответ. — У него в туалете грязные стены, и я взял белизну, чтобы их отмыть, — Чан обреченно вздохнул. — Хенджин, прости, но белизну уже не отмыть, — он взял толстовку и получше рассмотрел пятно. — Вообще никак? — взяв протянутое Чаном странное пирожное, спросил Хван. Старший повертел головой. — А Сынмин не обидится от этого? — поинтересовался Феликс. — Нет, не должен. — А может, признаешься ему в этом? — предложил Бан. Хенджин поднял на него взгляд. — Нет нет нет, мне страшно! — в отказе помахал головой в стороны. — Но почему? Разве ты не говорил, что он не обидится? — Ну… это… — замявшись, он откусил кусочек от пирожного в попытке успокоиться, — он слишком, как бы сказать… прямолинейный. В ответ неловкое молчание. — Так ты же сам хотел себе прямолинейного парня, — сказал Чанбин. — Я ведь не говорил, что мне не нравится это! Я просто боюсь. — Так, — спокойно начал Феликс, кладя ладонь на плечо Хвана, — давай, ты сейчас позвонишь Сынмину по видеосвязи и расскажешь ему об этом. Если что, мы рядом, — подбодрил он его. Хенджин выдохнул. — Хорошо. И вот теперь Хван вынужден сидеть, дрожа, как осиновый лист на ветру, ибо прямолинейность и железная логика Сынмина заставляли его порой (читайте — всегда) не на шутку пугаться. В руках он сжимал как раз таки ту самую кофту. — Сынмин-а, — привычно начал Хенджин, когда экран засветился черным, оповещая, что собеседник принял звонок. Его голос немного дрожал, что мог заметить младший. Но за две недели он точно не мог от и до узнать блондина. Хотя, учитывая, что в основном говорил Джин, пока Сынмин предпочитал слушать его в оба уха, как-то страшно становится. Вдруг, и вправду, шатен от и до знает старшего. Жуть какая. — Привет, — спокойно послышалось в ответ, и этот голос заставил Хенджина на самую малость, на одну секунду, но расслабиться, а друзей в проеме двери заинтересованно вытянуть шеи, аки жирафы, — что-то случилось? — сразу же после приветствия выдал он, и все четверо в темной комнате Хвана вздрогнули. И если хозяин квартиры хоть мало-мальски, но знал Кима, то его друзья уж точно его даже не слышали, помимо того голоса в телефонной трубке Джисона. — А? С чего это ты? — прикинувшись дурачком, спросил блондин, в глубине души надеясь, что Сынмин поведется. Однако, этот маленький и тусклый огонек надежды сразу же потух, стоило ответу сорваться с губ младшего. — Ты мне как-то говорил, что по двадцатым числам вы с друзьями устраиваете вечеринки, — срань господня, подумал Хенджин, когда я успел?! — и ты обычно лежишь, когда мне звонишь, — Хван клянется, лица его друзей стали нечитаемыми, — и что-то пишешь в своей тетради. Что случилось? Парень мысленно досчитал до десяти, пока младший тактично ждал ответа, затем раскрыл кофту, и высохшее, отбелившееся пятно предстало взору Сынмина. Хенджин резко начал: — Сынмин-а, прошу, прости меня, я нечаянно, я просто положил кофту на стиралку, а потом разлил белизну, а потом я пытался отмочить ее и в холодной и в горячей воде, прошу, прости меня, Сынмин, я не хотел! — глаза Чанбина заслезились, и теперь он пытался сдержать слезы от того, что бро прикрыл его, ибо Со немного побаивался Сынмина. Хенджин не раз говорил о нем с ноткой страха в голосе, однако нежности и влюбленности там все же не занимать. Но, черт, со страхом в голосе Хван говорил только в школьные годы ночью в голосовых, когда случайно, за походом на кухню, будил свою мать. — Тебе на душе станет легче, если ты извинишься? — резко, сразу после искреннего ответа старшего, выдал Ким. Все снова вздрогнули, в особенности Чан с чанликсами. Лицо выразило испуг и удивление, а блондин весь побледнел, и капельки пота потекли по вискам. — Это… Сынмин, но это же та кофта, которую ты мне подарил, — осторожно начал он, сильнее раскрывая одежду. — Ну, во-первых, — Сынмин откинулся на спинку стула, складывая руки на груди, — я подарил тебе эту кофту, потому что мне она была большой, — постепенно Хенджин расслабился, — во-вторых, я ведь могу тебе подарить такую же, — на этом моменте сердце парня дрогнуло, — и вообще, обижаться стоит на тех, кто это сделал. Лицо Чанбина ужасающе искривилось. Черт, этот парень экстрасенс?! Откуда он знает, что это вовсе не Хенджин сделал?! — Что? В каком смысле? — Это ведь не ты сделал, так? — предположил Ким. Но, твою мать, это не звучит как предположение — утверждение, и только, — так что, у меня нет никаких оснований обижаться на тебя. Твои друзья там? Передавай привет. Хорошенько повеселитесь, пока. Сынмин попрощался и сразу же отключился, оставив за собой дымку страха и удивления. Ребята опомнились только тогда, когда Феликс неловко сказал «брауни-и?..»***
— То есть, ты правда не обижаешься? — уточняет Хенджин. Он кладет в тележку с продуктами пачку молока, на которую указал Сынмин, и смотрит ему в глаза. Когда Хван приготовил себе для практики табулатуру и гитару, на его телефон пришло сообщение. Уже думая, что это Чанбин прислал очередной тупой мем, он хотел проигнорировать это сообщение. Однако вспомнив, что заблокировал друга, насторожился. У Феликса пароль хрен отгадаешь, Чан пишет ему только вечером, одноклассница через парту была заблокирована еще два года назад, а парень, с которым Хенджин делает совместный доклад по экономике, спит по выходным до обеда — нет никаких вариантов. Разве что мама поинтересовалась сыном, или отец копейку на пиво скинул (только маме не говори! — предупреждал он). Ну, или Сынмин. Взяв телефон в руки, он увидел сообщение от Кима «пойдешь вместе со мной за продуктами?». Видит бог, Хенджин действительно старается с гитарой! — С чего бы, — просто пожимает плечами младший, осматривая полки с разными продуктами. — Ну, типа, — Сынмин кидает в тележку ягодные йогурты, которые так обожает маленькая Чевон — младшая сестра, — я ведь испортил твою кофту. — Не ты, — поправил он, — и вообще. Эта кофта уже была твоя. Я же ее тебе подарил, и она больше не моя. Хенджин усмехнулся, понимая, что его, лучшего студента со своего потока, разнес по фактам второгодка старшей школы. — Пойдем на свидание? — предложил шатен, смотря прямо в глаза, и девушка, проходившая мимо, подавилась своим йогуртом. Что? — Что? — Хван покраснел, взгляд цеплялся за руки младшего, лежащие на тележке, за множество продуктов, и наконец, за лицо Кима. — На свидание. — А, э, а, че, прям щас? — Нет, когда занесем продукты мне домой. — Но как же сестра?.. — Мама дома. — Но вдруг ей понадобится помощь по дому? — Я сварил кимчи и убрался в своей комнате, помощь не нужна. — А уроки… — Успею сделать вечером. — А… — Больше предъявить тебе нечего, — даже не смотря, какие хлопья берет, говорит он. — И что мы будем делать? — Учиться кататься на скейтборде, потому что ты все ещё не умеешь нормально ехать, — прямо отчеканил он, и стрела пронзила сердце Хенджина, — но, если ты хочешь, можем просто погулять. Не всегда же нам заниматься. Сынмин в очередной раз заставил Хвана умереть и воскреснуть тотчас. Черт, и кто подумает, что он подросток?! — Слушай, а, — блондин прежде об этом никогда не задумывался, но вечером стало интересно, — какое твое первое впечатление обо мне? Многие, кто впервые видел Хенджина, скажут «красивый», некоторые «богатенький». Однако у Сынмина явно первое впечатление таковым не являлось — в этом парень уверен. Ну, или просто хотел быть уверен… Ким замычал, заставив старшего заострить внимание. — Интересный. Глаза старшего загорелись, а сердце станцевало чечётку на почке. — А почему? — спросил он. Ответ пришел незамедлительно: — Потому что на наше свидание ты надел кофту с русским матом. … — Стоп, что? — Блиеатть, — попытался выговорить Ким, — Джисон как-то говорил про него и показывал. Хенджину захотелось умереть и не воскресать от своей же тупости. — Но мне нравятся, — начал он, снова привлекая внимание старшего, — нравятся необычные личности. Типа Джисона, или же Чонина. Теперь и ты. — Аа… — Наверное, ты подумал, что, почему мне нравятся необычные люди, хотя сам не являюсь таковым, — Сынмин посмотрел прямо в глаза Хвана, легко поднимая уголки губ вверх, — честно, я и сам не знаю. Наверное, потому, что и сам бы хотел быть таким? Звучит глупо. Соседские дети говорили мне, что я странный. Хенджин хотел возразить, но Ким, даже не обратив внимание на того, продолжил: — Я не хотел играть в прятки вместе с ними, те же жмурки или догонялки. Мало говорил и хотел слушать. Поэтому они считали меня странным, и мне захотелось быть как они, — он посмотрел прямо и направился к отделу с горячей выпечкой, чтобы взять дынную булочку. — С Джисоном и Чонином я познакомился в средней школе. И они, честно, были единственными моими друзьями. Сделав короткую паузу, Ким рассмеялся, и Хван пораженно замер. — Я слишком тихий и спокойный, Джисон слишком шумный и эмоциональный, а Чонин добрый и слишком стеснительный. Помнится, нас до сих пор называют сумасшедшей компанией. Теперь ты. Хенджин непонимающе повертел головой, выдав короткое «я?!», получив в ответ «угу». — Ты очень интересный. Поэтому, пожалуйста, будь собой и не соответствуй моим стандартам и идеалам, которых нет. Если ты будешь вести себя не собой, я нихрена не влюблюсь в тебя. — А, о, д-да! — ответил таки Хван, покрываясь красными пятнами по всему лицу. Когда Сынмин с Хенджином выходили из здания с пакетами в руках старшего, потому что «я, Сынмин, твой будущий парень, поэтому понесу пакеты за тебя», на всю улицу, а то и на район, послышалось громогласное «СЫНМИН-АА». На того сразу же набросилось огромное неуклюжее недоразумение, валя на асфальт, пока к ним подбегал второй парень, смущённо прося прощения. Господи, хорошо, что продукты у Хенджина. — Сынмин-а, а это твой парень? — прямо спросил, если память не изменяет, Джисон, заставляя Хвана судорожно выдохнуть и покраснеть, — он же приходил к нам, когда мы искали ему тебя! — Нет, Джисон, мы пока что не встречаемся, — черт, он сказал пока что! — подумал старший. — А, а чё так? — шатен склонил голову к правому плечу и заинтересованно, несколько обиженно, взглянул на Кима, — я думал, что вы ещё с первого дня поцеловались! — Нет, Джисон, мы ещё не… — И почему? Аа, черт, Сынмин, ты разбил мне сердце! Хан так бы и продолжил возмущаться, держась за футболку у сердца, если бы не друг, положивший руку на плечо. — Джисон, думаю, они уже завтра поцелуются, так что некогда расстраиваться. Мы же пришли сюда, чтобы купить сладкое, так? — мягко произнес он, добро улыбаясь. Похоже, только этот парень умел успокаивать пыл слишком уж энергичного Джисона. Тот задумчиво приложил пальцы на подбородок. — Хм, и вправду. Думаю, они уже завтра поцелуются! Спасибо, что напомнил, Чонин! — Просим прощения, ээ… — сразу же начал по пояс кланяться Чонин. — Хенджин. — Просим прощения, Хенджин-хен, нам очень жаль! Джисон-а, пойдем. — Да, конечно!***
— Ч-черт, как же больно! — шипит сквозь зубы Хенджин, пока Сынмин обрабатывает его раны. — Потерпи чуть-чуть, это пройдет. Пройдет-то пройдет, но сейчас же больно до жути! Хван такие сцены видел в тайских лакорнах, причем в гейских, и с романтической темой. Обычно тот самый актив вступал драку за своего пассива, за что получал немало ран. Но потом его укеша обрабатывал его раны, и в один момент они сталкивались взглядами. И, черт возьми, брутальный семе, на которого Хенджин и так не был похож, не получал ссадины и синяки от такой глупости, как «упал со скейтборда». Брутальным здесь, без сомнения, можно назвать Сынмина, который запросто может сделать олли и какой-нибудь забамбасный трюк в воздухе. Интересно, сколько же тренировок и времени он на это убил? Он бы, Хван уверен, смог бы пройти на уровень сборной Кореи по скейтбордингу. — Сынмин-а, — позвал его старший, пока тот приклеивал пластырь к его покрасневшей скуле. — М? Он подумал в голове, как правильно произнести, и через несколько секунд спросил: — А почему ты… Сколько раз ты мне показывал ролики с профессиональными скейтерами, видно, что ты катаешься на их уровне. Но ты почему-то не ходишь в клуб и не проходишь сборные по скейту. Поче-е-ай! — Хенджин вскрикнул, потому что Ким слишком уж сильно приклеил пластырь к его ладони. — Потому что, — старший отвлекся от потирания ладони и теперь заострил внимание на нем, в ожидании ответа, — потому что я не хочу, — теперь Хван замер с нечитаемым лицом, — то есть… Я ведь люблю скейт, хоть по мне этого не скажешь. И я всегда выкладываюсь по полной. Поэтому я боюсь, что на меня будут давить, и от этого я разлюблю катание на скейте. Хочу кататься в свое удовольствие, а не ради обязанности, типа «я должен», «я обязан». Я хочу — этого достаточно. Он подул на его ладонь, как бы пытаясь унять боль. — Вау, — выдал Хенджин, завороженный ответом младшего. Тот недоуменно на него посмотрел, — просто, знаешь. Ты учишься во втором классе старшей школы, а я вот-вот окончу университет. Но иногда ты выдаешь такое, о чем я даже не задумывался, ты точно младше меня на пять лет? — он по-доброму рассмеялся, а Ким легко, ненатянуто улыбнулся. — Ну, давай тренироваться. — Че, прям щас? — может, Сынмин и создает такую невероятную атмосферу, но сам же ее и разрушает…***
Шум столовых приборов стал чем-то рутинным, он разбавляется разговорами студентов в огромном помещении, и Хенджин вздыхает, направляясь к столику у окна, за которым обычно сидит он с друзьями. Упорно стараясь не замечать взгляды девушек, парень непоколебимо идет, откидывая челку назад. Кажется, рыжая из параллели потеряла сознание, и ее словила подруга. Рубашка Хвана закатана по локти, обнажая все незначительные ранения, что он получил за время вчерашней тренировки. А она, между прочим, длилась чуть ли не весь день. На пальцы, как и на другие участки тела, налеплены пластыри, а на мизинце так вообще бинт, и это все делает из Джина в глазах окружающих брутального хулигана. С итак немалой популярностью — как он стал популярным? — его популярность стала почти абсолютной. О, вечно смущающаяся однокурсница блондина покраснела. Страшно подумать даже, что она там выдумала… Он ставит поднос на столик и садится за него, заводя разговор: — Почему на меня все так смотрят?.. — он ежится от похотливых взглядов девушек, которые чувствует спиной, и ненавистных парней — эти он уже чувствует инстинктом самосохранения. — Ты про девушек или парней? — Чанбин пьет чай с малиной, свободной рукой прижимая к себе Ликса. Студентам на них уже, наверное все равно, и чанликсам на них тоже***
Хенджин с усталым вздохом облокачивается локтями о стойку и допивает свой кофе. Он пропустил свой законный обед за разговором с директором, а тот всю душу изливал парню, о том, как же достали всякие физруки с историчками. Общения человеку не хватает. Святая троица — директор, физрук, историчка. Одному общения не хватает, второму любви, а третьей секса. Боги, такого нету даже у Хвана с чанликсами, и, он надеется, что не будет такого… — Чего вздыхаешь, — язвит Юнджин — его начальник, — всех клиентов мне разгонишь. Юнджин как-то забыл о том, что он, как бы, позволил блондину работать на полставки только потому, что тот привлекает клиентов, зачастую клиенток, своей внешностью. А что же тому поделать — денежки-то нужны, приходится идти на компромиссы… — Иди нахуй, — отвечает в той же манере младший, выкидывая пустой стаканчик из-под кофе. — И вообще, хули ты весь избитый ходишь, как пугало. Хенджин ничего не отвечает и теперь уже полностью ложится на кассу. Он расплетает хвостик на голове, словно рапунцель, проводя рукой по шевелюре. На улице уже садится солнце, люди расходятся по домам, бояться нечего. Кафе, в котором он работает, выполнено в теплых, приятных глазу тонах. Поэтому Хенджин, сидящий в своей берлоге, возможно, не так и ненавидит свою работу. Стены окрашены в кремовый цвет, в меру большие окна, из которых открывается вид на институт, в котором как раз-таки учится парень, завешаны шторами, как высказывается начальник, «цвета темного шоколада». Рядом со столиками стоят мягкие диваны, а на столиках по растению, салфетнице и сахарнице. Хван работает тут с самого основания и знает, что на все это у Юнджина чуть ли не месяц ушел. Сам Юн работал хостесом, но с появлением девушки решил открыть свое кафе. А насчет того, как он познакомился с Хенджином… Тот, будучи еще первокурсником, просто шел с учебы, вот и заметили его. И через пару минут переговоров отметил у себя галочку в голове, а потом и в ежедневнике «работа найдена». Только вот работа с начальником «язык-помело», «словесный понос», но пока деньги дают, все норм. И Юнджин сам не плох, общаться можно, только если есть, что сказать в ответ. Помнится, Чанбин долго шутил над Хваном, типа «у вас там с ним любовь-ненависть?». Смех с улицы был приглушен толстыми стенами, и вскоре открылась дверь, оповещая о новых клиентах. — Здравствуйте, — тут же поднялся и натянул улыбку блондин, но осекся, увидев, кто зашел. — О, Хенджин! — тут же, увидев парня за кассой, вскинулся Джисон, перекрашенный в синий цвет. Он подбежал к нему и навалился на стойку, напугав старшего, — какое совпадение, мы решили прийти сюда, а тут ты работаешь! — Джисон-а, быстрее, закажи что-нибудь и пойдем сядем, — дергая того за рукав, смущенно проговорил Чонин, а вот он уже с красными волосами. — Мне капучино и вот эти пирожные. Хан указал на детские, смешные пирожные. С шоколадным бисквитом и синей глазурью, украшенный как монстр. Так и называется, «пирожное-монстр». — А мне вот эти, — красноволосый же указал на те, что стояли рядом с ними. Они были светлые, с белым бисквитом и белой глазурью, с крылышками из мастики. Да уж, такие разные, а все равно умудряются дружить. — А, хорошо, — Хенджин под недоуменным взглядом Юнджина начинает готовить кофе и находу спрашивает, — Сынмин-а, привет, — тот приветливо машет, — что будешь? — Даже не знаю, — он осматривает полки с разными сладостями, пожимая плечами, — столько выбора. Пусть Джисон выберет. — Положись на меня, Сынмин-а, — гордо произнес тот, подлетая к другу. Ким отошел от Сона, давая полную свободу в выборе, и подошел к Хвану. — Даже не знал, что ты работаешь здесь, — начинает разговор первым, привлекая внимание Джина. — А… да, просто рядом с моим универом, вот я и работаю здесь, — неловко почесывает затылок и тут же продолжает, — а почему вы решили прийти именно сюда? Насколько я знаю, ваша школа находится не так близко. — Джисон увидел это кафе в инстаграме, вот и захотел сюда прийти, и нас с собой потащил. — Ааа… а вы только со школы? — Нет, мы захотели прогулять. — Че? — Ага. Эти двое еще в парикмахерскую зашли и перекрасились. — Шоколадные брауни с привидениями, пожалуйста! — кричит заказ Хан, указывая пальцем на брауни с милыми безе-привидениями, — и латте! — Отлично! — отвечает блондин, ставя на стойку два стакана с ароматным кофе, уже готовя латте. — Это, Хенджин, — он оборачивается к Сынмину и вопросительно смотрит, — давай погуляем, когда ты закончишь? Хван покрылся легким румянцем после этого предложения и спонтанно, даже не думая, согласился. И он действительно надежной надеждой надеялся, что этого не заметил Юнджин. Однако, увидев, как тот отдает ключи и уходит, поигрывая бровями, эта надежда угасает сразу же, и в ответ он только показывает средний палец.***
— Так тебя завтра не будет? — уточняет Хенджин, покрепче хватая лямку рюкзака. На улице уже давно темно, и только фонари вдоль дорог освещают улицу. Ну и, возможно, луна. Сейчас они спокойным, размеренным шагом идут к дому Сынмина, и старший, как настоящий джентльмен, несет его рюкзак. — Да, я завтра буду на олимпиаде. — По какому? — По истории Кореи. — Ааа, — он пнул камушек по дороге, и, возможно, показался досадливым, — Сынмин-а! — Что? — Что твоя мама думает обо мне? Ну или папа? — «Че за упырь приходил к нам домой». Это папино мнение, — над блондином будто нависает темная тучка с грозой, и его сердце пронзила стрела, — хм, а мама… Даже не знаю, — пожимает плечами шатен и смотрит прямо, — моя семья знает о моей ориентации и ничего против не имеет. И, думаю, мама будет рада тебе. Хенджин тут же засветился, воодушевленный таким ответом. — А сестра говорит «засранец, что хочет увести братика». Ее полностью поддерживает папа. — Черт, жестоко… — А твои родители, — начинает он, чем привлекает внимание Хенджина, — знают обо мне? — склоняет голову к плечу и смотрит прямо в карамельные глаза, явно заинтересованно. — Хм… Знаешь, они даже не задумываются, что я гей, — честно признается он, — то есть, возможно, они что-то и подозревали, но я им не говорил. Быть может они гомофобы, но когда видят Феликса с Чанбином, ничего не говорят. Даже на чай приглашают. Хван поднимает голову к темному небу и слегка ежится от ветерка. Сынмин делает то же самое, будто невзначай взяв за руку старшего, а тот только покрепче хватает чужую ладонь, заметно меньше его. Младший смотрит на их сцепленные руки, а затем скользит взглядом по предплечью Хенджина. Его рукава закатаны по локоть, и слегка выступающие вены и мышцы выставлены на обзор. Правда, его, возможно, покусают комары, но сейчас не важно. Ким же, наоборот, сильнее укутался в свою толстовку, чтобы холодно не стало. — Слушай, Сынмин, — тот промычал вопросительно, и Хенджин продолжил, — а как ты понял, что ты гей? Пару секунд он молчал, о чем-то задумавшись, но потом ответил: — Меня всегда тянуло к парням, нежели к девушкам. И родители это замечали, — выжидает паузу, и продолжает, — знаешь, не как в фильмах, где подростки через слезы признаются родителям в своей ориентации, а потом их выгоняют из дома. Нет. Мама с папой видели, что я не интересуюсь девочками, и просто оставили все как есть. За это я им благодарен. С легкой улыбкой, Сынмин оборачивается и спрашивает: — а ты как? — А? — Как ты понял, что гей. — Кхе! — для приличия кашляет блондин, мысленно негодуя, говорить или нет, — точно хочешь знать? И, когда младший угукнул, парень собрался мыслями. — Когда мне было двенадцать, одноклассница притащила в школу журнал… ну, с парнями такими, некоторые в юбках, а некоторые просто… — неловко рассказывает он, отчаянно краснея из-за такой глупой и странной жизни. — То есть ты возбудился, да? — Д-да. — И мастурбировал? — С-сынмин-а, — если бы Хенджин не знал младшего поближе, явно бы подумал, что тот издевается. Но здесь и намека нет на шутку, и Ким спрашивает с целью узнать очевидное, — да. — Мм, — тянет он, останавливаясь перед воротами его дома, — ну все. Пока. — Пока. Старший нехотя отдает рюкзак шатену и пару секунд смотрит в ответ. — Можно тебя поцеловать? Хван вмиг краснеет от такой странной просьбы, волнительно вдыхает, и ладони у него потеют. Но, увидев выступивший румянец у младшего, как ни странно, успокаивается. Тот теребит лямку своего рюкзака пальцами и перекатывается с пяток на цыпочки. Это все заставляет Хенджина расслабиться, потому что не он один так смущен. Сколько он помнил Сынмина, никогда не видел того смущенным или с румянцем на щеках. Он все время был спокойным и рассчетливым, возможно, некоторые подумают, что парень робот. Это льстит, и блондин обязательно запомнит это «достижение». Возможно, отметит этот день в календаре и будет отмечать его каждый год, но сейчас не суть. Он не отвечает, молча наклоняется вперед и касается чужих губ своими. У Сынмина гигиеничка со вкусом персика, сладкая, и приятно оседает на его губах. Младший смотрит прямо в его глаза, словно боится потерять связь. Поцелуй простой, без языка, он идеально подходит названию «первый поцелуй». Хенджин чувствует на своих плечах чужие ладони и смелеет: всего раз проводит языком по верхней губе и чувствует судорожное дыхание на своей коже. Ему отвечают в той же манере, оттягивая нижнюю губу зубами, осторожно, не желая причинить вред, только сильнее раззадоривая. Пальцы приятно сжимают рубашку, и шатен привстает на носочках, чтобы быть на одном уровне. Он трепетно, несколько волнительно кладет свои руки на талию, притягивая Сынмина ближе, чтобы углубить поцелуй. Они стукаются зубами, сталкиваются языками, но не останавливаются — только сильнее тянутся друг к другу. Хван проходится языком по небу, напоследок несильно куснув младшего за губу, и отрывается от него. Оба судорожно дышат, пытаются оправиться от произошедшего, и Сынмин кладет свою голову на плечо старшего, пораженно обнимая крепкое тело, пока Хенджин проводит ладонью по волосам. Это первая на их памяти ситуация, когда смущен не блондин, а как раз таки шатен, но сейчас плевать. Сейчас главное — успокоить колотящееся сердце, дыхание, чувства и Сынмина, пожалуй. — Черт возьми, — отрываясь, шепчет младший. Его радужку полностью заполнил зрачок, и едва видно карий оттенок; губы опухли и цветом сейчас похожи скорее на леденцы барбариски, а щеки полностью залило красным цветом, — до завтра, — быстро бросает он и скрывается за воротами, а затем и за дверью дома. Хван еще несколько секунд стоял на том же месте и неверяще касался пальцами своих губ. И потом, только когда шелест листьев отвлек его, он улыбнулся и сдвинулся со своего места. — До завтра.***
Хенджин отпивает чай, выжидая, когда Сынмин примет звонок. За окном взошла луна, освещая темное небо, усыпанное звездами, и это только добавляет моменту романтичности. По крайней мере, так думает сам Хенджин. В спальне включен свет, парень обустроился на своей разворошенной темной постели, открывая вид на такой же темный шкаф позади него. Пижамные футболка с клетчатыми штанами висят на парне, и спать в них удобно. Идеально. — Чего так долго? — с улыбкой спрашивает он, когда экран освещается черным, оповещая, что звонок взяли. — Извини, только из душа. По ту сторону экрана показывается Сынмин, вытирающий свои волосы полотенцем. На нем свободные штаны и футболка Хенджина, которую тот ему подарил. Насчет нее он говорил «она на мне висит как слонячья кожа», но все же носил. — Что-то хотел? — спрашивает он, откидывая полотенце и садясь на стул. — С чего ты это? — У тебя чай. А ты пьешь чай только тогда, когда волнуешься. Мысленно чертыхнулся, почему младший так хорошо его знает, и вздохнул. — У меня для тебя кое-что есть, — выдал он, вызвав в глазах напротив любопытство, — надеюсь, тебе понравится. Хенджин потянулся за чем-то на полу, и Сынмин удивленно приподнял бровь, когда он увидел гитару. — Просто послушай, хорошо? — он положил правую руку на белый корпус инструмента, а левую — на темный гриф. Ким ничего не ответил, внимательно наблюдая за действиями своего парня. Старший пару раз легко провел пальцами по струнам, выдавая простые звуки, затем зажал пальцами нужные аккорды. — Ты манишь сладко исключительно В моей душе ты навсегда Я буду ждать тебя мучительно Я буду ждать тебя года. Его голос бархатный, несколько хриплый, за обычными разговорами этого не заметишь. У Сынмина распирает дыхание от его тембра. — Не знаю хочешь ли ты сладости Губами ты примкнись ко мне Но я не знаю высшей радости Чем быть с тобой наедине — Твои глаза блестят как небо Твоя улыбка словно свет Когда в первой тебя увидел Зажегся пламем в сердце свет — Когда с тобой стою я рядом Спокойно мне и так тепло Ведь даже самой темной ночью В твоих глазах всегда светло И волосы твои как ветер Качаются порой — Как бы хотел я твоей вечной Попутной в жизни быть звездой Как бы всегда я с тобою рядом быть Делить с тобою радость И грусть с тобой делить — Пришла любовь ко мне незванная И ты пришел в ней как звезда Я буду ждать тебя мучительно Я буду ждать тебя года. Последний аккорд раздался по комнате, Хван поднял взгляд и наткнулся на лицо Сынмина. Тот смотрел без эмоций, однако, Хенджин знает, что эмоций у него на лице больше всего. — Я ее сам написал, — смущенный, он снова провел по струнам гитары, – помнишь вечер, когда ты впервые начал учить меня кататься на скейте? Тогда ты сказал, что боль пройдет, а практика никуда не денется. Ким с интересом наблюдал за старшим и внимательно слушал каждое слово, сказанное им. — Я в школе занимался гитарой. Я любил на ней играть, но, как-то, учеба для меня была важнее. Вот я ее и бросил, — Хенджин откладывает гитару в сторону и продолжает, — но когда ты это сказал, это было… Вау. То есть, ты смотивировал меня взять в руки гитару… черт, возможно, прозвучит странно, но с твоим появлением моя жизнь изменилась. Ты мотивируешь меня на многое, не только на это. Это, знаешь, одна из многих причин, почему я влюбился в тебя. Из динамиков послышался всхлип, и Хенджин резко перевел взгляд на экран, боясь, что довел Сынмина до слез. Но тот сидел, просто пораженно смотря в камеру, а затем перевел свой взгляд под стол. — Чевон? Ты что здесь делаешь? — Хван мгновенно краснеет, выдавая удивленное «че?!» — С-сынмин-оп-паа, — еле выговорила девочка, и ее темная макушка показалась из-за стола, — Хенджин ок-казывается тако-ой кла-ассный! — буквально заливаясь слезами, говорит она. — Ну а я тебе что говорил? — спокойно отвечает старший брат. — Я не верила-а-а тебее! — только сильнее рыдает. — Чевон-а, пойдем умоемся. Хен, я тебе потом перезвоню, хорошо? — А, хорошо!