Memento Mori

Леру мутит. В голове стоит шум и гам, и она не помнит, — не хочет вспоминать, — как добралась и до машины, и до Олега. Он был там. О, она очень хорошо смогла даже под маской распознать эту манеру речи, эту походку, этот властный широкий жест рукой. Распознать и узнать. И совершенно растерянно, обомлев, застыть, когда открылась автоматная очередь. В голове не укладывается лишь два вопроса: почему и зачем. Метафорически Лере стоит задуматься особенно остро над хотя бы одним из них, но фактически они оба сейчас основательно подпортили и почти разрушили ей жизнь. Зачем были все эти встречи. Почему он не убил её ещё тогда. Зачем были все эти взгляды, вопросы, слова. Почему сейчас на асфальте покоятся трупы несчастных незнакомых ей людей, а не она сама? Лера вспоминает его губы, его руки на себе, в себе, и ощущает эти метки, как ожоги от сигарет. Дым ещё распространяется и заползает к ней в лёгкие. Удушливо и едко, как и всегда, когда он чиркал зажигалкой под боком. Но это оказывается всего лишь Олег, крепко обнимающий её одной рукой за оба плеча, словно в попытке укрыть от надвигающейся опасности. Иллюзия неприязни рассеивается, остаётся одна лишь пустота. Они ведь готовили её к этому. Стоило ожидать, что провал маячит ближе, чем конец корабельной доски. Если она совершит ещё несколько шагов, можно уже будет не падать. Её трухнет и отбросит волной от шага того, кто сдвинет доску у самого основания. Лера впервые ощущает, как к глазам подступают слезы не только по причине непереносимости дыма и сигарет в целом. Она старается к Волкову не прижиматься, он и не прижимает сильнее к себе. Она надеется, что слезы сквозь маску, как и её всхлипы, не будут переданы Сергею в качестве доказательства её профнепригодности. «Так должно было случиться, — думает горько она. — Риск всегда выступал верной подругой Смерти».