Memento Mori

Сергей наблюдает за ней внимательно и думает, что Лера, порой, слишком часто хмурится. Хмурая складка пересекает её лоб каждый раз, когда она с ним спорит, когда она сталкивается с ним дольше чем _на_секунду_глазами, стараясь взгляд тут же отвести. Когда она разогревает во время тренировок мышцы, когда невольно, — конечно же, не специально, хорошие девочки просто так этого не делают, — засматривается на него, проходящего мимо в душ. Сергей делает ставки, как быстро эта складка обоснуется на её крепком широком умном лбу отчётливой морщинкой. И ещё множеством из них. Ставка пока произрастает от двух до трёх лет. Медики стареют рано. Лично был с парочкой знаком, которые уже к тридцати скрывали не только вечный недосып под глазами, но и четкую сетку седины на висках. Ему бы не хотелось, пожалуй, чтобы с Лерой стало так же. Красота лишь тогда прекрасна, когда обещает не раствориться быстро в вечности. Только он никогда ей об этом не скажет. Незачем. Девчонка и без того уже много о себе возомнила, раз пытается влезать в ним в споры. Позволяет себе не соглашаться. Иной раз Сергей ловит себя на мысли, что эту хмурую складку он бы хотел разгладить губами. Просто так, ради шутки. И увидеть, как растерянно распахнутся её глаза. Как зрачки судорожно сузятся, а после пульсацией расслабления заполнят радужку вновь привычной широтой. Лера бы обязательно растерялась, для этого и метеорологом не надо быть, чтобы предсказать до мельчайших подробностей её реакцию, и все же… Она, — её реакция, — не перестает от этого быть более желанной. Он видел, как под нахмуренными бровями и взглядом исподлобья скрывалась эта выдающая её с головой чернота. Когда он резко приблизился к ней во время обсуждения последней из вылазок, а она буквально вжалась в спинку кресла, тем не менее продолжая вытягивать голову. Это был не страх. Лера его не боится, а если и так, то давно методично, — перманентно, — научилась это скрывать. Сергею кажется, что это просто любопытство, граничащее с манией заполучить что-нибудь новенькое в свои руки. Ничего особенного поначалу, переходящее в назойливую мысль, не дающую покоя по ночам. У него так было постоянно. Мысли, перебегающие в идея фикс. У Леры мышцы на шее напрягаются, как и все тело, когда он подходит к ней сзади. Элемент неожиданности всегда выводит все чувства, — настоящие, неподдельные, а оттого ценные — наружу. От вопроса, проскользившего по коже горячим сгустком выровненного дыхания, она испускает тяжёлый выдох следом. — Ты сегодня билась в половину силы. Почему? Сегодня ее партнёром выступал по спаррингу он. — Вам показалось. — Неужели? Издевается. Он привык с ней говорить так снисходительно, чтобы вывести на эмоции. Лера разворачивается быстро. Её горящий взгляд впивается хищно, с отмашкой и весом пощечины в его лицо. В тишине спортзала слышится только плеск падающих на кафель капель воды, поделенных наполовину с её шумным дыханием и его абсолютно спокойным. — Иной раз мне кажется, что вы — мазохист, если желаете, чтобы вас били посильнее, Сергей. Он опирается рядом с её головой рукой, вторую заводит назад и упирается ею в поясницу, и Лера вжимается в шкафчик позади себя следом, опасливая отступая. — Дело не в мазохизме, а механизме защиты. В тебе это должно быть отточено до автоматизма. Кажется, именно последняя вылазка должна была показать тебе, что я слов на ветер не бросаю. Ему хочется, чтобы она прислушалась к нему. Волков шутит, что подобные чувства роднятся с теплотой защиты и желанием сберечь. Но Сергей прекрасно понимал, что это не так. Взгляд Леры становится пустым на секунду. Карие глаза блекнут, и, будь они в другом месте, он бы спутал её с блуждающим живым мертвецом, коим был на большую свою часть полон его проклятый любимый город. Но потом вновь возвращается горячая пульсирующая агрессия, помогающая ей побороть всплывшие в голове воспоминания. — Буду бить сильнее, снесу вам башку. Этого хотите? Грубость. Он напрашивался на её грубость. — Может быть. — Сергей пожимает плечами, и Лера невольно подмечает, как мышцы под хлопковой футболкой перекатываются, захватывая её внимание едва ли насильно, но близко к тому. — Сама же сказала, что я — мазохист. У Леры мышцы, как монолит. Бледно следуют друг за другом сплошными блоками, которых хочется коснуться, чтобы проверить, горяча ли мраморная бледность или столь же холодна, как и все прекрасные, выточенные из камня существа? Но Сергей позволяет себе, — на этот раз, — лишь коснуться согнутыми пальцами горячечно-пурпурной кожи, стирая остывшую каплю воды с её щеки. И со смешком покинуть спортзал следом под барабанную дробь её выпрыгивающего сердца.