Memento Mori

***

Вадим был один из тех людей, кто болеет крайне редко. Но если заболел, то все, пиши пропало — заболевает капитально и, как правило, на все выпадающие на дни болезни праздники. Но, будучи полностью уверенным в своем здоровье и что такой подлянки с ним не случится (да он в одной майке-алкашке мог выбежать на лютый мороз и даже без кожанки или парки поверх простоять больше 30 минут, чего там говорить о его богатырской выдержки к болезням), Лерины уговоры поберечься он лишний раз с ласковой мухлюющей улыбочкой пропускал мимо ушей. Но Макарова не сдавалась. Лера уже поняла, что если от Вадима чего-то хочешь, его надо ставить перед фактом лицом: хочешь, чтобы носил маски в общественных местах, на, пихай прямо в нос перед выходом на улицу, в магазин или перед открывающимися турникетами метро, ну или же когда зов службы становился чересчур настойчивым в виде одного беснующегося черноволосого начальства и нужно было бежать, чуть ли не сверкая пятками, тогда приходилось ловить прямо перед дверью, пока не удрал. Вот она так и делала. Но Вадим не был бы собой, если бы дома не умасливал её с честным видом (как известно, набожным лицом и постным видом мы можем и черта обсахарить) и не вешал ей на уши лапшу, что он, конечно, обязательно всё будет носить, не будет пренебрегать её заботой и медицинским опытом, полученным как в домашних условиях среди родных, так и в учебных кругах на своей собственной шкуре — зимой болели поголовной практически все, и, Дай Бог, если безобидным ОРЗ, а не гриппом, перетекающим осложнением на уши и легкие. Лера женской интуицией чувствовала ведь, что его, как ребенка, надо контролировать в вопросах переоценки крепости собственного здоровья, но она и без того делала всё, что могла — большее могла разве что мать Вадима, с которой, увы, возможности познакомиться у Леры уже не было и чье место она занимать не собиралась. И первое время, пока они планировали совместное времяпрепровождение на новогодних и рождественских праздниках, казалось, ей удалось своего добиться, раз Вадим ходил здоровый, улыбался лучезарно и умудрялся гонять всё ещё в своей кожанке, когда температура переваливала за -10 градусов, а показатели заболеваемости гриппом росли, как регенерация клеток на пивных дрожжах. Не буди лихо, пока оно тихо, как говорится. Лера обо всём догадалась уже в саму новогоднюю ночь, когда Вадим порезал вместо помидоров в салат яблоки, твердо убеждая Леру в обратно (конечно, в ашановских кетчупах тоже выдавали одно за другое, но это явно был не маркетинговый ход с целью продажи некачественного товара), а потом его лицо начало стремительно краснеть, взгляд мутнел, речь становилась тихой, переходящей в бормотание, и бессвязной. Наблюдалось нарушение координации движений, заторможенная реакция, и Лере не нужно было складывать 2 и 2, чтобы угадать, что будет следующим. Она еле поймала Вадима возле столешницы, с трудом стянула с него фартук, потом черный колючий свитер, джинсы и дотащила до дивана. Повезло, что до обморока они успели тот разложить, когда искали, что посмотреть по телевизору и собирались сделать его главным своим пристанищем на ночь — в итоге и сделали, но не в том смысле, в котором Лере хотелось. Врача вызывать было нельзя, она знала, придется выкручиваться самой. Литичку ей для Кира когда-то приходилось готовить, главное, чтобы все нужные составляющие были в аптечке. Оказалось, что были не все — мотать в аптеку перед новым годом то ещё сомнительное удовольствие, тем более с нацепленным кое-как поверх домашней одежды пуховиком, и Лера никому бы такого не пожелала (даже Сергею в моменты, когда он сильно выводил её из себя). Дальше было дело техники и ловкости рук — со шприцом Лера обращалась практически так же умело и красиво, как медсестры из порнофильмов. Она провела тест на аллергию, введя Вадиму немного средства в нижнее веко. Отрицательные реакции отсутствовали, так что можно было применять уже по назначению. Погрев смесь в шприце до более-менее близкой телу Вадима температуры (которая стремительно повышалась и уже преодолевала отметку 38 и 5), Лера медленно и аккуратно ввела литическую смесь в ягодичную мышцу. Мысленно разделив её взглядом на четыре части, она произвела укол в правый верхний угол, помня, что никак нельзя задеть седалищный нерв (пришлось отключить всё не чуждое врачам человеческое, чтобы не пялиться на его зад). Приложив вату, смоченную спиртом, к месту укола, Лера с усталым вздохом принялась снова мерить его температуру. Та упала в течение 20 минут. Вадим постепенно пришёл в себя, вынырнув из темных глубин начавшегося бреда, который он, Слава Богу, практически не запомнил. Вадим, который смог пережить и не подцепить на горячих точках в Северной и Южной Африке (а также в Восточной и Центральной Азии) ни малярию, ни филяриоз, свалился из-за обычного гриппа. Это казалось в корне несправедливо, бестолково и неправильно. Но всё же это случилось. Нужно было слушать Леру и не выпендриваться лишний раз, тогда она не была бы на все праздники прикована к нему и к постели, словно сказочная принцесса цепью к дракону или к одному из столбов башни, а он не лежал бы на диване с лихорадкой, беспомощный и нуждающийся в ней, словно младенец. Вадим ненавидел беспомощность. Но больше он только ненавидел болеть. — Дурак. Вот говорила же, надо было носить маски, — бормотала себе недовольно Лера под нос, дуясь. Её глаза внимательно следили за сменяющимися на градуснике цифрами. — Тогда бы сейчас ничего из этого не было бы. Вадим не нашёл ничего лучше, что ответить, кроме: — Прости, Лер. Она опешила. Проверила, не ослышалась ли, а потом, когда поняла, что это была не слуховая галлюцинация (и не последствия пребывания с больным в тесном закрытом плохо проветриваемом пространстве, которая она собиралась как раз проветрить), вызванная стрессом и испугом за него, взглянула на Вадима мягче. Без прежнего осуждения в карих глазах. На него, такого ослабшего и обессиленного, не получалось сильно злиться. — Ладно, ничего. Поставим тебя на ноги. Я всё для этого купила. Часть у тебя нашла. Молодец, что держишь такую разнообразную аптечку. — И Лера вновь пустилась изучать её содержимое, буквально чуть ли не нырнув туда. На Вадима она на какое-то время перестала обращать внимание. — Ты же знаешь, что ты у меня настоящее золотце? — Он слабо улыбнулся. — Знаю. — Лера сосредоточенно копалась в пакете и лотке с лекарствами, отбирая те, которые могли им в ближайшие несколько дней понадобиться. Она сделала для Вадима лёгкий салат, подготовила мандарины, много воды и чай на травах. Для горла она купила ему эвкалиптовое масло, урвав буквально перед закрытием с полки последнее. — Самая лучшая девочка, — продолжил он, только больше распаляясь и расходясь. Улыбка перешла с его губ на глаза. Он легко щурился. — И это я тоже знаю. — Лера терпеливо повторилась, стараясь не краснеть. — С самыми золотыми рук… — Вадиму не дали договорить, прервав поток его ласкового воркования тем, что пальцы Леры (мизинец и большой) сдавили его щеки, заставив губы вытянуться уточкой. — Да знаю я, знаю. А теперь заткнись и спи. Тебе нужно приходить в себя. Иначе я тебя свяжу, чтобы оградить от нежелательной активности. Хочешь смотреть «Иронию судьбы», как поросенок: со связанными конечностями и с яблоком во рту? Он медленно поморгал, очарованный тем, какой строгой она могла быть. Лере это было очень к лицу. Особенно когда на дне её чёрных зрачков плясали такие смешливые бесы, словно она не до конца была в своей угрозе серьезна. Вадим лукаво улыбнулся. Чересчур довольный для того, кто буквально полчаса назад тут у неё в руках не лежал, а висел, косплея «Спящую красавицу» из диснеевского мультфильма. Её взгляд медленно скользит по его лицу. Хватка на нём не разжимается. Выдох мажет ощутимо по коже отпечатком, заставляя искры летать между ними в воздухе. Лера бы и отползла, да только знает, что это не поможет: не начни она, он всё возьмёт в свои руки. У них так было постоянно. Даже когда ей надо было рано утром вставать, и они решали отложить секс на потом, через полчаса шутливых полунамеков он всё равно случался. Лера не высыпалась, однако в универ ехала еще более довольная, чем если бы спала. Одно останавливало, Вадим болел, а ему лишние нагрузки сейчас были противопоказаны. — Говорят, это даже полезно в такой период, — словно прочитав мысли по её лицу, озвучил вслух Вадим, и Лера, испустив сдержанный длинный выдох, сместила вторую ладонь на его бедро. И крепко сжала, впившись короткостриженными ноготками в бронзовую крепкую кожу. Вадим не всем позволял над собой доминировать. Его натура диктовала чаще быть сверху, чем снизу, но Лере он доверял, поэтому мог позволить сильным девичьим рукам сжаться как на бедре, так и на горле, если хотелось придать обычному сексу перчинки. По Лере было видно, она буквально изводилась теперь в желании его хорошенько наказать за случившееся, и у него не было никакого желания препятствовать ей. Когда её ладонь продвинулась по бедру дальше, задевая крепнущий член, Вадим шумно сглотнул. Зрительный контакт у них так и не прервался. Чувство уязвимости сейчас даже начало играть на руку — Лера могла полностью взять над ним контроль. Это обещало принести много свежих ощущений. — Кто был плохим мальчиком? — наконец, спросила она, придвинув лицо близко к его уху и выдохнув вопрос буквально во внутреннюю сторону. Ушная раковина покраснела и запульсировала. У Вадима по коже побежали мурашки. — Я, доктор Макарова, — прозвучало буквально на выдохе. Дешёвый сценарий из фильмов для взрослых с участием Джоан Кроуфорд они брали редко, однако в данный момент эти слова казались такими уместными. Лера едва удержалась от улыбки. Её губы сместились на его шею и нещадно впились. Хватка через бельё на члене перестала быть лёгкой и дразнящей, перейдя в статус основательной. Вадим боялся сейчас только одного: что температура им все испортит и что Лера, заметив её, вдруг остановится. Но литичка делала своё дело, она мощно понизила температуру его тела спартанским пинком в спину на 3 и 5 градусов, и Вадим смог отдаться полностью во власть ощущений. Он прогнулся в спине, когда Лера постепенно оголила его член из серо-синих боксёров, и добавила давление бедром к яичкам. Её пальцы были везде: на мошонке, скользили вверх по основной длине, касаясь самыми кончиками выступивших вен, проходили сильным когтистым сжатием на головке, размазывая по ней выступившую прозрачную каплю круговым движением большого пальца, а потом повторяли всё это же, но уже в более ускоренном темпе. Вадиму в его ослабшем состоянии составило большого труда не кончить уже только от одной её руки сразу. Вадим видел, как она сама изводилась, но себя пока не трогала. Её карие потемневшие глаза, ставшие похожими по цвету на кору дуба, внимательно следили за его реакцией. И он ту её давал. Частое дыхание сменилось тихими стонами, бедра его задвигались, пытаясь прижаться теснее к её руке паховой зоной, кончики пальцев ног подогнулись, ступни задвигались беспокойно по пледу, сбивая его. — Лер… — Это в его-то голосе проступила не озвученная мольба? — Тише, больной, лежите смирно, — урезонила его пыл «доктор Макарова», а сама взяла и, разведя его бедра в разные стороны, уселась сверху, начав тереться об оголённый прижавшийся к животу член намокшей вагиной. Для Вадима её действия стали настоящей пыткой. Запрокинув голову, он с силой закусил нижнюю губу, понимая, что, усиль она чуть трение и давление, он всё, пропал. И так и случилось. Первый раз он кончил ей прямо на домашние штаны, которые Лера потом проворно с себя сняла. Оставшись в спортивном топе и таких же спортивных выгодно обтягивающих её бедра, таз и ягодицы трусах, она нависла над Вадимом, сцепив руки над его головой. Столь хищный блеск в глазах его любимой птички мелькал не один раз, но сейчас он разгорячился особенно, подогреваясь внутренним ощущением контроля над ним. — А сейчас, больной, вы будете должны вернуть мне должок. И не вздумайте двигаться, иначе я вас оставлю в таком состоянии, в каком вы есть. — Какие у вас варварские методы лечения. — Он быстро облизнул губы, и голос его, обычно грудной глубокий и уверенный, сел. — Сказывается увлечение методами работы чумных докторов 16-го века. — Лера не смогла удержаться от ухмылки и едва не засмеялась, разбивая несерьёзностью всю выстроившуюся их обоюдными стараниями атмосферу. Вадим с силой поджал губы, да так, что те аж побелели от чрезмерного старания. Но он не издал ни единого постороннего звука. — Кровопускание тоже практиковать будете? — Вадим не мог не поддразнить. За это Лера медленнее желаемого натянула взятый из аптечки презерватив с охлаждающим свойством на его член, прищурив почти враждебно глаза на маленькую провокацию. — Только если своей болтовнёй меня сильно доведете. Вадим чуть было не спросил «до оргазма?», но Лера прервала его вопрос грубым горячим поцелуем в губы. Проникнув за ряд зубов, она вступила с ним в неравную схватку, в которой Вадим наконец мог проявить силу. Он не сдался даже когда Лера начала вводить наконец в себя его член, однако дыхание его сбилось; иногда он пасовал и позволял ей взять вверх, чтобы отдышаться, но потом вновь напирал на её язык своим, как будто это было делом принципа, не дать ей себя отыметь хотя бы в поцелуе. Лера усмехнулась, запрокинула голову и вся на нём изогнулась. Вадим во все глаза смотрел на то, как двигаются её сильные мышцы под бледной кожей, как она на них натягивается, молодая, эластичная и гладкая, с редкими проблесками волос, как его член медленно в неё погружается, а потом быстро и сильно, потому что Лера на него насаживается до упора. И это так хорошо, что у него темнеет в глазах. Буквально. Лера не сразу замечает, потерявшаяся в ощущениях тотальной долгожданный заполненности. Она обеспокоено опускает глаза на Вадима только, когда он под ней затихает, но Вадим её просит без прямых слов не останавливаться. Просто погладив по бедру. Лера некоторое время ещё раскачивается, пытаясь набрать прежний темп. Она редко срывается в крайности, но сейчас, — именно почему-то сейчас, — злость на Вадика и сорванное нормальное празднование мотивируют ускориться. И когда он, открывая под ней рот, практически скулит и жалобно стонет, остановиться не получается. Остается только, как набравшему скорость локомотиву, гнать на всех порах вперёд. — Ох, Лера, Лера… — Его грозный голос наполнен сейчас слабостью, и Лера сходит по этому с ума. Она же, напротив, звучит более сильно, её голос садится от грудной страсти. Наполненность влажными хлюпающими звуками в студии растёт, Лера добавляет к ускоренным движениям тазом трение по клитору, требующему сердито внимания, и её ребристые вагинальные стенки отвечают на это долгожданной благодарностью, с силой сжимаясь вокруг пульсирующего члена Вадима. Лера с тяжёлым дыханием замирает, её бедра дрожат, она склоняется вновь над Вадимом, занавешивая чуть отросшими волосами своё раскрасневшееся от приложенного усердия лицо. Всё внутри неё пульсирует и сжимается. Ведомый её сокращениями, Вадим кончает во второй раз, толкнувшись уже самостоятельно несколько раз снизу мощными глубокими фрикциями. Охлаждающее свойство презерватива помогло подольше продержаться, но внутри головы Вадима проскользнула шальная мысль, что было бы, кончи он в неё без него. Однако секс без защиты не мог гарантировать им длительность. И уж точно не смог бы гарантировать безопасность для самой Леры, что было для него важнее. — Ты как?.. — Она спросила его, когда более-менее отдышалась. Вадим широко сыто улыбнулся, хищно оголив белый ряд зубов. — Прекрасно. А теперь иди сюда, золотце, и позволь мне взять руководство в свои руки. Когда Вадим её завалил под себя, Лера прижала палец к его губам, останавливая. Он завис над ней большой дышащей жаром фигурой. — А-а-а, попридержи коней. Тебе всё ещё нельзя перегружать себя. Вадим поймал её руку и поцеловал тыльную сторону ладони, жмуря лукаво и чуть кокетливо один глаз. — Я тебе должен за испорченный праздник. И я ни разу ещё не занимался сексом под бой курантов.