Иногда они возвращаются

Ниган быстро собрался, время от времени поглядывая в сторону Питера, раскинувшегося на подушках. Если бы тот проявил малейшие признаки беспокойства, Ниган, скорее всего, бросил бы свой безнадежный план, спонтанно оформившийся у него в голове. Но Питер мирно спал и во сне совсем не походил на жестокого убийцу, которым был на самом деле. Нигану на секунду захотелось послать все к черту, откинуть одеяло, притянуть к себе Питера и начать вбиваться в него, чувствуя, как с каждым толчком все посторонние мысли теряют свое значение. Но он знал, что после этого наступит новый день, такой же бессмысленный и бесцельный как и все предыдущие, что они снова будут действовать друг другу на нервы, что Питер снова начнет палить по живым мишеням и не будет никакого способа его урезонить. Ниган не испытывал сожаления из-за того, что бросает его в одиночестве. Он оставит ему рогатку. И огромный мясницкий нож, который так полюбился Питеру по очевидным причинам. О том, чтобы взять Питера с собой, не могло быть и речи. Хоть Сандерс, судя по всему, рассказывал свою легенду каждому, кто отважится слушать, Ниган чувствовал себя так, будто это было его личное дело. После всей боли, которую он причинил Карлу, искупление, наконец, замаячило перед ним, как мерцающий красный индикатор над аварийным выходом. Это ощущение подталкивало его в спину, когда он выходил из отеля в предутреннюю полутьму. Он с трудом нашел на стоянке свой белый фургон, сливающийся с почти непроницаемым туманом. Нужно было подождать, пока рассветет, но он больше не мог ждать. Мысль о возможном существовании иммунитета пульсировала у него в голове как навязчивая идея. Ниган включил фары и медленно выехал с парковки, все-таки зацепив ограждение с громким лязгом. На расстоянии нескольких футов уже нельзя было ничего различить, но фургон, пусть и с минимальной скоростью, двигался к своей цели. Вскоре сквозь туман прорезался слабый солнечный свет, а потом дымка рассеялась вовсе, и Ниган увидел перед собой черную полосу дороги, упирающуюся в горизонт. Ближе к полудню солнце начало припекать, нагревая бока фургона, который скользил в душном мареве через пустыню. Ниган понятия не имел, сколько миль было до названного Сандерсом ориентира, поэтому выжимал из фургона все, на что тот был способен, и до боли в глазах всматривался вдаль в поисках указателя. Он провел так весь день с короткими перерывами на еду, пока ему не стало казаться, что он попал на какой-то особо изощренный круг ада, в котором есть только дорога к иллюзорному пункту назначения. Несколько раз он чуть не засыпал за рулем, но убеждал себя в необходимости ехать дальше, солнце уже склонилось к закату, и у Нигана затекли все мышцы оттого, что он долго сидел в одной позе, поэтому он заглушил мотор и, не раздеваясь, растянулся на диване под тонким одеялом. Он лежал и настороженно прислушивался к звенящей тишине, ожидая услышать звуки погони или шаги чужаков. Он съехал с дороги, но его фургон все равно стоял на открытом пространстве, где не было даже деревьев, поэтому его бы сразу заметили, если бы кто-нибудь проезжал мимо. Ниган думал об этом, подкармливая свою тревогу, как кормят с руки голодного зверя, пока он не откусит ладонь. Кроме того, ему вдруг пришло в голову, что он либо проехал нужный ему знак, либо его не существует вообще. Несколько раз его переполняла решимость сесть за руль и повернуть назад, и его останавливало только то, что он был полностью вымотан. Он сам не заметил, как уснул, а проснулся от яркого света луны, бившего ему в лицо сквозь опущенные жалюзи. Ниган потер лицо и с трудом выпрямился на диване. Его сны были такими бессвязными, что спустя столько лет он почти перестал их запоминать. Кроме того факта, что почти все они были о Карле. Ниган вновь опустился на водительское сиденье и повернул ключ зажигания. На юге, прямо напротив него, над горизонтом сияла одинокая звезда. Он никогда не верил в приметы и знаки, но сейчас, по крайней мере, небо было безоблачно, а дорогу не застилал туман, так что дальнейший путь представлялся ему не таким сложным. Он с усмешкой подумал, что такими темпами доберется до самой мексиканской границы, а не просто до указанного Сандерсом неведомого «рядом с Тихуаной», затерянного в пустыне. Он как раз хотел сбавить скорость, на ходу отпивая из термоса, когда чуть не выронил его из рук, увидев, как свет фар выхватил из темноты надпись «Проезд запрещен» Ниган с мрачным удовлетворением отметил, что хоть в этом старик его не надул, однако радоваться было еще рано. Он свернул в нужном ему направлении, напоминая себе, что впереди еще минимум сорок миль, но внутри него все уже трепетало от предвкушения, как, наверное, в далеком прошлом трепетали неуклюжие парни перед тем, как пригласить понравившуюся девушку на выпускной. Сам он никогда таким не был. Неожиданно ему вспомнилась старая песня, под которую они с женой когда-то танцевали, и он начал тихо ее напевать, чтобы сон не сморил его вновь. «When you were here before, I couldn’t look you in your eye. You just like an angel, your skin makes me cry» Почему в этой долбаной песне пелось не про глаза, а про один глаз? Тем временем начало светать. Ниган напел несколько песен Нирваны и замолчал, почувствовав себя глупо. А потом он действительно увидел ворота и вышку. Сорок миль были небольшим расстоянием, которое он преодолел быстро, не успев подготовиться к тому, что ждет его впереди. Он даже не осознавал, что у него были какие-то ожидания насчет этой общины, пока не добрался до нее. Он понял, что представлял себе ворота наподобие Александрийских и похожую систему защиты. Но перед ним находились не ворота Александрии и даже не нечто похожее на въезд в Святилище. Это не шло ни в какое сравнение, потому что перед ним оказался огромный контрольно-пропускной пункт из стекла и бетона. Ниган остановил фургон на расстоянии ста ярдов от ворот. Сначала ему показалось, что вышка пустует, но потом он заметил три силуэта на фоне рассветного неба. Постовые, увидев его фургон, вскочили со своих мест, и один из них, чье лицо почти полностью скрывала черная арафатка, поднес бинокль к глазам. Ниган распахнул дверцу со стороны водителя и вылез в утреннюю прохладу. В середине зимы ночью в пустыне можно было замерзнуть насмерть. Человек в арафатке взял мегафон и лениво облокотился на бортик вышки: – Поворачивай обратно, или мы откроем огонь, – спокойный заспанный голос без малейшего намека на мексиканский акцент. Нигану показалось, что он услышал зевок в конце фразы. Женщина со светлыми волосами, собранными в высокий хвост, толкнула говорившего локтем под ребра. Проигнорировав предупреждение, Ниган сложил ладони рупором и крикнул: – Это вы делаете вакцину, или я ошибся гребаным адресом? Парень в арафатке обернулся к двум другим. Последовал недолгий спор, содержание которого Ниган не слышал, зато ясно видел, как бурно они жестикулируют, что-то доказывая друг другу. Занятное зрелище, учитывая, что у всех троих были при себе автоматы. Ниган привалился спиной к фургону, выжидая, пока они закончат дискуссию. В конце концов широкоплечий постовой рубанул ладонью в воздухе, будто разводя по разным углам женщину и парня в арафатке. Он что-то сказал, указывая на Нигана, а затем его коллега снова поднес мегафон к губам. – Все оружие оставь в фургоне и медленно подойди к воротам. Ниган выложил пистолет и после недолгих колебаний добавил к нему клинок, быстро коснувшись рукояти на удачу. Он понятия не имел, чего ожидать от чужаков, тем более находясь на их территории, но знал, что он ввязался в это добровольно, и теперь оставалось только идти до конца. Подняв взгляд на вышку, он заметил там только женщину с автоматом наперевес. Ниган не видел ее глаз, но не сомневался, что она смотрит на него враждебно. Он направился к воротам, убеждая себя в том, что его мурашки вызвал утренних холод, а не мандраж и дурное предчувствие. Первым ему навстречу вышел крупный широкоплечий парень в кожаной куртке. У него оказались всклоченные кудрявые волосы и иссиня-черные круги под глазами. Он держал автомат наизготовку, но его лицо не выражало никаких эмоций. Его спутник что-то быстро проговорил в рацию, а потом скомандовал Нигану: – Лицом к стене, ноги на ширине плеч, руки держать так, чтобы я их видел. – Голос прозвучал громко и уверенно, но без тени энтузиазма, будто парень выполнял рутинную работу, не упиваясь ощущением власти. Что ж, по крайней мере, Ниган нарвался не на садистов, а на солдат. Могло быть и хуже. – Бог мой, ты что, готовишься сдавать экзамен в полицейскую академию? – Пробормотал Ниган, выполнив указания. По телу быстро прошлись ладони в тканевых перчатках. – Он чист, – произнес обыскавший Нигана парень у него за спиной. Его товарищ ничего не ответил, продолжив стоять с каменным лицом. Ниган обернулся и встретился взглядами с ярко-зелеными глазами, пристально рассматривающими его через прорезь между слоями ткани, которые скрывали волосы и лицо. Ниган пытался отвязаться от глупой мысли, что парень улыбается ему под своим платком, но морщинки в уголках его глаз подтверждали ее. Ниган сделал шаг по направлению к воротам, решив, что с проверками на этом покончено, но врезался животом в вытянутую ладонь в перчатке. Все равно что налететь с разгону на каменное изваяние. – Еще рано, – спокойно произнес парень в арафатке, не глядя на Нигана. Он стоял перед открытыми воротами и высматривал того, кого вызвал по рации. Через несколько секунд на горизонте появился стремительно приближающийся к ним человек. И тут парень в арафатке набрал побольше воздуха в грудь и заорал так, что у Нигана чуть не заложило уши: – Ходу, ходу, пошевеливайся, твою мать! Этот возглас на несколько секунд вернул Нигана в то время, когда он в детстве играл по пятницам в бейсбол с другими мальчишками. Тот, кого назначали судьей, носился туда-сюда по полю, звонко окрикивая игроков и за малейшее нарушение отправляя их в аут, пока они сквозь зубы материли его на чем свет стоит. И внезапно Ниган понял, кто перед ним, только облегчения от этого не почувствовал. Дети апокалипсиса могут быть очень жестокими, это он проверил на собственном опыте. Подбежавший к ним житель общины оказался молодым мексиканцем с собранными в маленький хвостик волосами. Он пытался отдышаться, упершись руками в колени. – Бадди, какого хера ты раскомандовался с утра пораньше? – Прохрипел он в перерывах между вдохами. – Еще и орешь на всю околицу как ненормальный. Опять ты замотался как на северный полюс? – Он окинул парня в арафатке оценивающим взглядом. – Сколько раз повторять, что мне дует? Тут от холода можно сдохнуть, пока солнце не встанет. – Процедил Бадди. – Не тормози, Алекс, иди обыщи фургон. Доложишь сначала Танише на пост, а потом мне. – Может, тебе еще отчет составить и печать на него бахнуть, а? – Огрызнулся Алекс. – Дует ему, видите ли. Приходи сразу в одеяле на смену, все равно спишь большую ее часть. – Он толкнул Бадди плечом и направился к фургону. – Ну все, пошли, – Бадди обернулся к Нигану и приглашающе махнул рукой, жестом призывая следовать за ним. Они втроем прошли через ворота, и Ниган с удивлением осознал, что все это происходит на самом деле. – Ты не здешний. Мэл тут всех знает. – Бадди кивнул на своего спутника. Тот даже не поднял взгляд, уставившись себе под ноги. – Откуда ты к нам? – С юго-востока, – ответил Ниган, решив не вдаваться в подробности. – С Восточного побережья, значит, – задумчиво протянул Бадди. – Ну и как там? – Такая же залупа, как и везде, – пожал плечами Ниган. – Слушай, отведи меня к вашему лидеру, мне надо с ним кое-что обсудить. – Да, конечно, – Бадди хрипло рассмеялся. – К нему мы тебя и ведем. Они миновали шлагбаум, загораживающий проезд для машин, и вошли в одноэтажное бетонное здание, подозрительно напоминавшее комнату для допросов. Внутри это впечатление только усилилось, когда Бадди щелкнул выключателем, и Ниган увидел стоящие друг напротив друга два стула, между которыми располагался стол. Мэл закрыл дверь и встал перед ней, загородив выход. Ниган впервые за все время почувствовал легкий укол паники. – Говорить будешь со мной, – Бадди начал разматывать арафатку, поставив свой автомат в дальний угол. В его голосе не было слышно враждебности. – Лидера нет. – Ну хоть что-то у вас есть, парламент, например, или сенат, – Ниган без разрешения сел напротив Бадди. У того оказалось совсем юное лицо, усыпанное веснушками, и светло-соломенные волосы. – Позови их, а я подожду. – Ты не понял. – Не сводя с Нигана взгляд, Бадди поднял автомат быстрым гибким движением. – У нас есть лидер, но сейчас он на вылазке. – Я подожду, – настойчиво повторил Ниган. – Когда он вернется, сегодня или завтра? Я могу переночевать в своем фургоне, раз уж на то пошло. – Его не будет до конца недели, – терпеливо объяснил Бадди. – Он в Гвадалахаре. Укрепляет дипломатические отношения. – Ничего себе вылазка, – Ниган натянуто рассмеялся. – Он не боится, что на вас нападут, пока он торчит у черта на рогах? – Бадди только покачал головой. – А имя у лидера со стальными яйцами есть? – Билл. Ниган ощутил во рту привкус свинца, похожий на разочарование. Он понятия не имел, чего ожидал в качестве ответа на свой вопрос, но почувствовал себя так, будто Бадди одним махом отобрал у него глупую надежду на чудо. – Ладно. – Ниган облизнул пересохшие губы. – Обойдемся без него. Вы ищете вакцину… Это правда? – Он почувствовал, как сердце отстукивает в такт каждому слову, которое он ронял в непроницаемую тишину комнаты для допросов. Он хотел узнать так много, хотел, чтобы ему объяснили, зачем он сюда приехал, но Бадди только кивнул ему. И этого было достаточно, чтобы Ниган понял, что пути назад нет. Его не было уже в тот момент, когда Карл, стоя на вышке, просил убить его вместо александрийцев. – Я хочу быть испытуемым. Бадди тяжело вздохнул и переглянулся с Мэлом, стоявшим у Нигана за спиной. – Ты понимаешь, что приехал не в санаторий, верно? – Устало спросил Бадди. Предложение Нигана не вызвало у него ни малейшего проблеска энтузиазма. – Скорее уж ты вызвался добровольцем в пыточную камеру. Поиск вакцины – долгий и трудный путь, и многие умирают в процессе. Но это тебе должен объяснять не я, а доктора. – У вас есть доктора? – Ниган сам не заметил, как подался вперед. До упоминания докторов все разговоры о вакцине походили на фарс и профанацию. – Конечно, – фыркнул Бадди, – а ты думаешь, у нас поисками вакцины занимаются шахтеры и плотники? В любом случае, это очень опасно. – Бадди нервно закусил губу. – И мне влетит, если я пропущу тебя через границу без разрешения лидера. Ниган видел, что он сомневается. Вот почему он хотел говорить с главным, а не с рядовым, хотя и не только поэтому. Он хотел посмотреть на храброго безумца, который застрелил прошлого лидера этой общины и занял его место. – Послушай, Бадди, сколько тебе лет? – Ниган сам не верил в то, что собирается рассказать ему правду. Оставалось только надеяться, что она произведет на него хоть какое-то впечатление. – Почти восемнадцать, – Бадди с вызовом вздернул подбородок. Ниган собирался проигнорировать его выпад и сразу перейти к делу, но за его спиной раздался смех Мэла. – Еще скажи семнадцать лет и восемь месяцев, Бадди, – насмешливо произнес постовой. Ниган впервые услышал его голос. – Да? Почему ты отсчитываешь дни до совершеннолетия? – Полюбопытствовал Ниган. – Что произойдет, когда тебе исполнится восемнадцать? Лидер разрешит тебе водить баб? Порадует тебя горловым минетом? На этот раз Мэл не смеялся. Лицо Бадди превратилось в каменную маску. – Он мой отец, – раздельно процедил Бадди. На секунду Ниган подумал, что Бадди собирается ударить его прикладом. – Черт, извини. – Ниган вспомнил, как довел Карла до слез разговорами о его мертвой матери. – Извини, Бадди, я не хотел. – Он действительно не хотел, просто у него шалили нервы, и в такие минуты ему было трудно следить за языком. – Принято, – бросил Бадди с непроницаемым выражением лица. – Если тебе больше нечего сказать… – Я объясню тебе, почему я здесь, – перебил Ниган. Последовала пауза. Бадди не произнес ни слова, давая понять, что он позволит Нигану высказаться. – Когда-то я знал одного пацана примерно твоего возраста. Его детство прошло в апокалипсисе, он рано увидел смерть и познал утрату. Он был единственным человеком в своей общине, которому хватило храбрости, чтобы сопротивляться несправедливости. Он стоил их всех, он стоил сотню таких, как его лидер. И знаешь, что с ним произошло? Его укусили. Этот парень все время лез под пули, а умер от гребаного укуса. – Ниган проглотил ком в горле. Он не знал, что ему будет настолько трудно говорить об этом. – Все те, кто обещал чтить его память, стали говорить, что он умер напрасно. Эти сопливые ублюдки ходили и жаловались на жизнь, которую они построили на его костях. Я здесь, чтобы сделать что-то ради него. – Он уже сделал кое-что ради Карла, но учитывая то, какими неблагодарными были александрийцы, убийство Альфы не шло в счет. – Я здесь, чтобы загладить вину перед ним, потому что я ему задолжал. Так что если я могу чем-то помочь, будь уверен, я готов на это пойти. Бадди с тихим стоном потер лицо. По нему было видно, что он еще не проснулся. – Не буду лгать, нам нужны новые люди, – вздохнул он. – Я отвезу его, – обратился он к Мэлу. – Ты вернешься на пост? Тот кивнул, а потом ухмыльнулся. – Таниша явно будет не в восторге от этой идеи. – Пусть не волнуется. Если Алекс найдет у него в фургоне бомбу, то мы быстренько поставим его к стене и расстреляем, – Бадди лукаво подмигнул Нигану. – Пошли. Покажу тебе твои новые пенаты. Ниган резко встал, чуть не ударившись коленями об стол. Сердце бешено билось в груди, он пытался не выдать охватившее его облегчение. Бадди вывел его наружу, и, обогнув здание, они оказались на парковке перед воротами. Ниган смерил оценивающим взглядом транспорт, в который Бадди предложил ему сесть. – Это еще что за ебаный выкидыш внедорожника? – Ты электрокар ни разу в жизни не видел? – Улыбнулся Бадди. – Бенз не жрет, ездит на батарейках и на честном слове. Садись, нам недолго ехать. Ниган подчинился, еле уместившись на заднем сиденье. Его колени оказались где-то на уровне ушей. Бадди резко вывернул руль, лавируя мимо служебных помещений и ангаров. – Твой папаша – единственный человек здесь, у которого есть иммунитет? – Спросил Ниган, пытаясь игнорировать тошноту. Он должен был ощущать воодушевление от того, что эти люди все-таки впустили его в общину, но чувствовал только полную физическую истощенность. А еще его уже начало мутить от манеры Бадди водить электрокар. – Нет, их у нас много, – ответил Бадди, не сводя взгляд с дороги. Он повернул на боковую дорожку, и теперь мимо проплывали амбары, теплицы и маленькие двухэтажные домики. – Вообще-то тебе нельзя тут ни с кем общаться, но чем ближе ты к вакцинации, тем снисходительнее конвойные, так что, может, тебе удастся перекинуться парой слов с кем-нибудь. Ниган не понял и половину того, что ему сказали, и решил больше не задавать вопросов, но через несколько минут Бадди заговорил сам. – Я должен вернуться на пост, когда устрою тебя, но часов в десять кто-нибудь заберет тебя и отведет к Лири. Сейчас-то все еще спят. – Он снова выразительно зевнул, глянув на экран часов на батарейках. Те показывали без пяти шесть утра. – К девяти все уже будут знать, что ты здесь, поверь на слово. Слухи быстро расходятся. – К Лири? – Переспросил Ниган, решив выяснять информацию хотя бы по крупицам. Теперь он понял, как чувствовала себя Алиса, провалившись в кроличью нору. Никто ничего не объясняет, все делают странные вещи и говорят на непонятном языке. – К доктору, который всем у нас заправляет. Погоняло в честь кислотного короля Тимоти Лири. – Ваш лучший доктор сидит на колесах? – Ниган еле сдержал истерический смешок. – Нет. Выброси это из головы. – Отрезал Бадди. – Он выращивает марихуану в свободное время, – добавил он, когда Ниган уже почти вздохнул с облегчением. Ниган недоверчиво уставился ему в затылок. Пацан наверняка просто прикалывается над ним. Не может такого быть, чтобы хоть сколько-нибудь здравомыслящий лидер доверил исследования по поиску вакцины человеку, который выращивает марихуану. Но потом он вспомнил, что их лидер уверял, будто сам обладает иммунитетом, а значит, мог поручить исследования самому ненадежному человеку, чтобы работа над вакциной не двигалась с мертвой точки. На несколько секунд Нигану показалось, что теперь ему все стало ясно, но потом он подумал о других жителях общины, имевших иммунитет, и его мысли зашли в тупик. Тут могла быть замешана массовая истерия или просто какие-либо манипуляции, проводимые лидером, и как только Ниган решил, что нашел подходящее объяснение, его взгляд вновь сфокусировался на Бадди, и Нигана снова одолели сомнения. Если лидер этой общины был лжецом и подонком, то яблоко упало достаточно далеко от яблони, хотя он знал Бадди меньше часа и мог ошибаться на его счет, но природное чутье его еще ни разу не подводило. Электрокар тем временем влетел в обсаженную деревьями аллею, в конце которой виднелось трехэтажное белое здание. Бадди сбросил скорость до минимума, но все равно врезался в стоящий впереди бук. От столкновения Ниган чуть не перелетел через приборную доску. – Черт, тебе нужно взять у папаши пару дополнительных уроков вождения, – проворчал Ниган, вылезая из машины. – С парковкой дела обстоят херово. Бадди ухмыльнулся, любовно похлопав по крыше электрокара. – У этого сукина сына отсутствует тормоз, так что по-другому никак. Пошли, разместим тебя с комфортом. Они поднялись по бетонной лестнице здания, которое до апокалипсиса было больницей, а сейчас, видимо, представляло собой исследовательский центр. В холле и ближайших коридорах не горел свет, так что у Нигана появилось подозрение, что Бадди просто привел его в ближайшее заброшенное здание, чтобы избавиться от него. – Ясно, Рорри опять дрыхнет где-то или чаи гоняет, – сказал Бадди, недовольно поморщившись. – Черт, придется самому ключ искать. Он подошел к стойке регистрации, перегнулся через нее, опасно свесившись через край, и начал шарить по полкам. В конце концов он чуть не свалился вниз головой, но Ниган успел придержать его за ноги. – Спасибо, амиго, – усмехнулся Бадди. Он вынырнул из-под стойки с ключ-картой в руке. – Нам на второй этаж. Пока они поднимались, Бадди молчал, и Ниган слышал только звук их шагов и биение своего сердца. У него было много вопросов, и он не знал, как сформулировать большинство из них. Каждая минута пребывания в этой общине добавляла ему неуверенности. Ему нравился Бадди, нравилась идея того, что доктора работают над созданием вакцины, но он хотел знать, кто за этим стоит. Кто такой загадочный Билл, оставивший общину без присмотра почти на неделю, отрубивший руку вздорному старку, который требовал с него долг, воспитавший сына, который носит с собой автомат и одновременно улыбается чужакам. – Ремень придется отдать, – вдруг произнес Бадди, заставив Нигана отвлечься от размышлений. – Во избежание эксцессов. – Ниган непонимающе нахмурился. – Чтобы ты не задушил им себя или кого-то из конвойных. – Пояснил Бадди, закатив глаза. – Не знал, что все настолько серьезно, – усмехнулся Ниган, вытаскивая ремень из шлевок. – Серьезнее некуда, – Бадди забрал ремень, и Ниган заметил боковым зрением, что тот примеряет его на себя. Нигана не покидало чувство, что он попал в смесь концлагеря со студгородком. – Нам сюда. – Они повернули в коридор, и Бадди указал на дверь с выведенным на ней числом «61». – Твой номер теперь шестьдесят первый, отзываешься только на него. Это твое новое имя, так что забудь, как тебя звали раньше. – Бадди приложил карту к светящемуся окошку рядом с дверью и повернул ручку. Попав в комнату, Ниган увидел, что с внутренней стороны ручки не было. – Кстати, а как тебя звали раньше? Ниган ухмыльнулся. В Бадди боролись за первенство исполнительный солдат и любопытный мальчишка. Ниган посмотрел в его открытое честное лицо в лучах восходящего солнца, пробивающихся через маленькое окно под самым потолком, и подумал, что, возможно, в этом месте закончится его жизнь, в которой он так долго пытался быть тем, кем он не является. Ниган назвал свое настоящее имя. Голос даже не дрогнул, но Ниган ощутил, будто у него в горле, как в дренажной трубе, застрял ком осенних листьев. Бадди одобрительно хмыкнул, а потом повторил его имя, словно перекатывая звуки на языке. Услышав, как впервые за долгие годы кто-то называет его настоящим именем, Ниган почувствовал себя так, будто ему объявили амнистию. – Классное имя, – сказал Бадди после недолгой паузы. – У тебя тоже. – Подыграл ему Ниган. – Это погоняло. Как и у всех здесь. Пока я не ушел, хочешь о чем-нибудь спросить? – Да. – Ниган обвел взглядом тесную комнату, в которой едва умещались кровать, табурет из белого пластика и маленький столик. – Бадди, скажи мне честно, здесь раньше была дурка? – Там, где есть Лири, всегда дурдом на выезде, – ответил Бадди серьезным тоном. – Отдыхай пока, потому что потом он займется тобой всерьез. Бадди сложил два пальца пистолетом и отсалютовал ими, а потом оставил Нигана одного. Ниган с облегчением прислушивался к его удаляющимся шагам, пока они не стихли в конце коридора. – Черт, – вслух прошептал Ниган, опустившись на край кровати, которая тут же прогнулась под его весом. Он почувствовал, как пружина впивается в его бедро сквозь тонкий, продранный в нескольких местах матрас. Ни постельного белья, ни одеяла с подушкой – его новые условия существования оказались больше приближены к александрийской тюрьме, чем к отелю Хилтон или даже к старому фургону, который он когда-то отнял у Рика. Ниган устало потер лицо. Все это казалось таким бесконечно далеким: Рик с его шайкой отбросов, многие из которых при ближайшем рассмотрении неожиданно оказались неплохими людьми; глупая война, не стоившая отданных в ней жизней; годы в тюрьме и противостояние с Шепчущимися, когда Ниган настойчиво убеждал себя в том, что он сможет как-нибудь исправить все, что он натворил, а шрам под ребрами продолжал ныть, требуя делать больше, чем было в его силах. Карл. Карл не был далеким воспоминанием. Карл был его криво зашитой раной, которая начинает кровоточить в предутренние часы, лезвием клинка, которым Рик перерезал ему горло, затянувшимся марш-броском из одного конца страны в другой в поисках невидимого и неведомого, которое не переставало терзать его. То, что он испытывал к Карлу, походило на тревожно-болезненное восхищение, почти обожание, возраставшее с каждой встречей и ставшее огромным, когда Карл умер. Ниган отдавал себе отчет в том, что его действиями управлял мертвец, призрак которого поселился у него в голове. Когда умерла его жена, он чувствовал себя необитаемым домом из готической новеллы, в котором больше никто никогда не зажжет свет, а потом пришел Карл и каким-то образом оставил после себя пепелище. Ниган старался как можно меньше вспоминать о нем; о том, как он притворялся, что собирается убить его; как приказал Рику отрубить ему руку; о том, как угрожал сломать его, а в итоге сломался сам. Ниган прикрыл глаза, и в какой-то момент его и без того спутанные мысли пустились вскачь. Он снова смотрел на Карла снизу вверх, только теперь Карл стоял не на вышке в Александрии, а на том месте, с которого Ниган начал его экскурсию по Святилищу. Он стоял на месте лидера, потому что Карл и был истинным лидером, а Ниган находился внизу, но вместо Спасителей его окружали ходячие. – Убей меня, – произнес Карл, с трудом сдерживая подступающие слезы, и Ниган с удивлением обнаружил у себя в руках карабин со взведенным курком. – Если кто-то должен умереть, чтобы это закончилось, убей меня. «Ты хотел, чтобы они сказали, что их лидера зовут Карл, – раздался ехидный голос у Нигана в голове, – что он их пуленепробиваемый щит, комиксовый супергерой, крутой дипломат, который из кожи вон лезет ради общины. А может, ты ждал, что они бросят тебе в лицо горсть конфетти и под звуки фанфар объявят, что больше никто никогда не умрет?» Ниган отрешенно, будто сторонний наблюдатель, смотрел на оружие в своих руках, нацеленное на Карла. На секунду к нему вернулась возможность действовать самостоятельно, и он опустил дуло в пол, чувствуя, как этому движению сопротивляются затекшие мышцы. – Лазарь, друг наш, уснул, – вдруг произнес у Нигана над самым ухом чей-то вкрадчивый голос. Ниган огляделся по сторонам, но не заметил вокруг никого кроме ходячих. – Пришло время его разбудить. – Он беспомощно наблюдал, как его собственные руки поднимают ствол карабина и снова берут Карла на прицел. – Я этого не хотел, – произнес Ниган одними губами, и ему показалось, что Карл успел кивнуть ему до того, как грянул выстрел. – Подъем, – произнес другой голос, но Ниган уже проснулся. Выстрелом оказался хлопок входной двери. Ниган протер глаза, удивляясь, как ему вообще удалось уснуть, сидя прислонившись к стене. Перед ним стоял все тот же парень в выцветшей футболке с логотипом «The Rolling Stones» и собранными в хвост волосами, которого Бадди вызвал к воротам по рации. В правой руке он держал направленный на Нигана «глок», а в левой – стопку из свежих футболок, постельного белья и полотенца, на которой возвышался красный пластиковый стакан с зубной щеткой. – Алекс? – Бери свои новые шмотки, амиго, я конвоирую тебя в ванную на этаже. У тебя пять минут. – Алекс бросил вещи Нигана ему на колени и махнул стволом пистолета в сторону двери. Ниган прикинул, скорее по привычке, насколько быстро он сможет его разоружить. – Я припарковал твой фургон рядом с госпиталем. Твое оружие, если ты не против, пока полежит у нас. – Я бы хотел получить обратно свой клинок, – заявил Ниган, пока они шли по коридору к душевой. – Все острые предметы запрещены, – покачал головой Алекс. – И вообще, вопрос был риторическим. – Я… – Не получишь ты свою игрушку, – отрезал Алекс, не переставая хмуриться. – Если хочешь, могу принести в качестве компенсации водяной пистолет. Ниган мрачно усмехнулся. Он представил, как наливает в водяной пистолет крутой кипяток из-под крана и стреляет конвойному в глаз. Меры безопасности у них были строгими, но далеко не идеальными. После утренних процедур он вышел из ванной, чтобы получить от Алекса очередной тычок пистолетом под ребра. – Пошли, познакомишься с Лири. Это можно было сделать и после завтрака, но ему приспичило увидеть человека, ради которого Бадди нарушил приказ. – Алекс смерил Нигана настороженным взглядом. – Ты подчиняешься теперь только Лири, запомни это, для тебя это важно. – Это значит, что я могу игнорировать приказы конвойных? – Ниган ослепительно улыбнулся. Его совсем не напрягало то, что у Алекса был пистолет, а сам парень выглядел как натянутая до предела струна. Его уже вообще ничего не волновало, он так свыкся с постоянной угрозой смерти, что привык к ней. – Нет, это значит, что если он в час ночи припрется тебя будить, чтобы ты помог ему полить рассаду, то ты это сделаешь. – Заметив вопросительный взгляд Нигана, Алекс добавил: – О, да ладно, Бадди что, не сказал тебе? Вы же проезжали его амбары. – У него целые амбары? – Изумился Ниган, ощущая, как все больше теряет контакт с реальностью. – У вас тут ебаный наркокартель? – Добро пожаловать в Мексику, – Алекс искренне рассмеялся, довольный тем, что ему удалось вывести Нигана из равновесия. – Наркокартель у наших соседей в Тихуане, а это речная зона. – Они подошли к двойным дверям, перед которыми Алекс остановился почти по стойке «смирно». – Я буду ждать здесь, пока Лири тебя мурыжит, а потом отведу обратно. Есть вопросы? – Что значит «речная зона»? – Ниган воспользовался шансом, хотя не был уверен, что получит ответ. – Значит, что мы забрали себе все самое лучше, и все хотят нас убить, – еще одна ухмылка, белые, ровные зубы. Еще один ребенок апокалипсиса с изувеченной судьбой, который не позволит себя жалеть, потому что он и сам неплохо справляется. – Так понятнее? – Более чем. Ниган толкнул дверь и оказался в просторном стерильном помещении, в котором вовсю работали кондиционеры. Кожа Нигана тут же покрылась мурашками, яркий искусственный свет практически слепил глаза. По проходам между столами сновали люди, некоторые были в штатском, но большинство в белых халатах, несколько человек столпились в дальнем конце зала перед пробковой доской с прикрепленными к ней графиками и схемами, начерченными от руки. Где-то из динамика лилась знакомая старомодная песня. Какой-то парень в огромных очках, закинув ноги на стол, барабанил пальцами в такт, отбивая ритм на своем колене. Ниган быстро огляделся и подошел к пожилому мужчине в халате, который мыл над раковиной пробирки. – Я ищу доктора Лири, – произнес Ниган и понял, что все разговоры мгновенно смолкли. Мужчина, к которому он обратился, неопределенно махнул рукой, но Ниган уже и так знал, на кого он показывает. – Салют, – сбоку раздался скрипучий голос как из заевшего чревовещательного аппарата, – вот он я, доктор Лири. Ниган медленно обернулся. Доктор Лири, последняя надежда человечества, глумливо взирал на Нигана из-за толстых линз, внизу одной из которых виднелись трещины. По нему нельзя было определить, сколько ему лет, но зато по мешкам под глазами и тонким запястьям легко можно было понять, сколько он ел и спал. – Ты точно доктор? – Спросил Ниган, нависнув над ним со скрещенными на груди руками. «Зачем я, на хер, его спрашиваю, – пронеслось у Нигана в голове, – он же выглядит так, будто только что сошел со страниц «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» – Докторскую защитить не успел, – признался Лири без обиняков. – Был на третьем курсе, когда начался апокалипсис. – То есть ты не врач? – Лири отрицательно покачал головой. – Тогда, может, вирусолог? – Я биохимик. – Лири указал на стул напротив себя, ничуть не смутившись от недоверия Нигана. – Садись, нам надо многое обсудить. Он не убрал ноги со стола, но деловито зашелестел бумагами, когда Ниган сел. – Прежде чем начать опрос, я немного расскажу тебе о том, как все это будет происходить. Я соберу на тебя анамнез. – Он постучал пальцем по лежащей перед ним папке. – Наследственные болезни, медицинские противопоказания, физические травмы… – Травмы? – Чем больше травм, тем выше сопротивляемость к вирусу. Наш лидер дважды был на грани смерти перед тем, как его укусили. – Подожди, притормози немного, – Ниган выставил вперед ладонь. – У меня такое ощущение, что ты несешь херню, которая противоречит всему, что мы знаем о биологии. – Шестьдесят первый, ты живешь в мире, где мертвецы воскресают и продолжают разгуливать по улицам, – заметил Лири со снисходительной полуулыбкой. – Если этот факт для тебя тоже не противоречит науке, то я с радостью уступлю тебе свое место и послушаю, что конкретно ты знаешь о биологии. Никто и не утверждал, что ты получишь иммунитет от всех болезней, ударившись мизинцем о тумбочку. Но этот вирус, в отличие от всех остальных, уже находится в твоей крови, поэтому к нему можно выработать сопротивляемость. Если твой организм тратил много ресурсов на восстановление, то после укуса вирус начинает сжирать сам себя, потому что укус – это ударная доза, которая активирует регенерацию. Ниган откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Не хочу ставить под сомнение твой профессионализм, но пока я не испытаю это на себе, я так и останусь Фомой Неверующим. – В тебе столько энтузиазма, что ты скоро можешь перекочевать в отряд Лазаря, – Лири криво усмехнулся, а у Нигана при этих словах что-то тревожно заныло внутри. – В какой-то мере ты прав, у некоторых людей есть врожденные характеристики, способствующие проявлению иммунитета. Для этого нужен анамнез. А еще для того, чтобы правильно подобрать программу тестирования. – А это еще что за поебень? – О, для нас это самая интересная часть. А для тебя – самая мучительная. – Ниган ожидал, что Лири улыбнется сытой довольной усмешкой, как безумный доктор, зажавший жертву в тиски, но тот только поправил очки и сцепил руки в замок, а его лицо приобрело такое скорбное выражение, будто он уже сидит на похоронах Нигана. Если, конечно, на похоронах кто-то осмелился бы закинуть ноги на стол. – Сначала мы введем тебе только вакцину, формулу которой мы постоянно переделываем, и посмотрим, как быстро затягиваются порезы, заживают ожоги, насколько чувствительно твое тело к электрошоку и так далее. Проверим твою реакцию и выносливость, так что я погоняю тебя по служебному плацу, хотя бы подышишь воздухом. Это нужно, чтобы правильно рассчитать итоговую дозу, учитывая особенности твоего организма. Потом мы сделаем тебе укол зараженной кровью и еще одну инъекцию вакцины. И тут…начнется веселье. – Несмотря на свои слова, Лири не улыбался. Его взгляд заметно остекленел, будто он задумался и ушел в себя, по привычке продолжая произносить заранее заготовленную речь, которую от него слышал не один десяток испытуемых. – И что случится тогда? – Осторожно спросил Ниган. Он вспомнил, как в те времена, когда он был учителем, дети играли в классики в школьном дворе. Наступить на трещину в асфальте считалось очень плохой приметой, поэтому если кто-то случайно делал это, то все остальные начинали громко скандировать одну и ту же фразу. «Все очень просто, есть секрет: ты либо сдохнешь, либо нет» – Если ты выживешь, значит, вакцину можно использовать дальше. Правило трех. Ты можешь выжить благодаря иммунитету, а не вакцине, следующий испытуемый тоже, но три положительных результата подряд будут означать, что дело в вакцине и мы наконец нашли нужную формулу. – Лири вытащил из кармана платок и стал протирать им очки. Нигану показалось, что это просто предлог, чтобы не смотреть ему в глаза. – Мы не можем узнать заранее, есть ли у тебя иммунитет. Тебе лучше надеяться, что он есть, а нам – что его нет, иначе мы просто зря угостим тебя вакциной. – Бадди говорил мне, что многие испытуемые сыграли в ящик от ваших исследований, – Ниган задумчиво потер подбородок. Отросшая щетина неприятно колола кожу. – Не многие. Все. – Обнадежил Лири. – Бадди славный малый, но разве ты бы остался, если бы он сказал, что ты фактически подписал себе смертный приговор? – Да. – Твердо произнес Ниган и в ту же секунду осознал, что это действительно так. – Ты единственный, кто пошел бы на это. – Лири скептически сощурился. – В чем дело? Ты хочешь умереть? – Нет. Не знаю. – Ниган облизнул пересохшие губы. У него начала кружиться голова от того, что он долго не ел, а стерильная белизна, окружающая со всех сторон, только обостряла ощущение нереальности происходящего. – У Бадди есть иммунитет? – Ниган попробовал сменить тему. – Я имею в виду, у его папаши есть, значит… – Ничего это не значит, – перебил Лири. – И дело тут даже не в том, что приобретенные признаки не наследуются. Наверное, будет лучше, если ты узнаешь это от меня, пока тебе в красках не разболтал об этом кто-то еще. – Лири нахмурился и немного помолчал, делая вид, что крайне увлечен отрыванием пуговицы от своей манжеты. – Билл ему не отец. Он пришел сюда, когда Бадди был еще совсем мелким, и взялся за его воспитание, хотя сам Билл даже младше меня. Не думаю, что это имеет значение. Мы помогаем тем, кто в этом нуждается. Понимаешь? – Да. – Ниган подумал, что теперь он точно это понимает, хотя в течение многих лет его негласным правилом было ставить нуждающихся в условия на грани смерти, чтобы заставить их работать на него. – А что стало с родителями Бадди? – Это неважно. – Лири моментально посуровел. – Здесь ты их не найдешь. Если ты закончил с вопросами, то, может, перейдем к сути дела? – Почти. Последний вопрос, и я закончу пиздеть, позволив тебе препарировать меня от и до, – Ниган долго боролся с тем, как этот вопрос разъедал его мозг, но он не просто хотел знать, ему нужно было знать, как пациенту с ОКР нужно было несколько раз включить и выключить свет. – Что будет, если после укуса застрелить человека, у которого есть иммунитет? Лири удивленно вскинул брови, из-за своих очков став похожим на сову из детской книжки. Он скинул ноги со стола, грохнув подошвами по полу, и в этом звуке Нигану померещился отголосок чувства, которое он испытал, когда Питер облокотился на барную стойку, помешав его размышлениям. Ощущение, что сейчас он наконец-то узнает правду, пусть и не целиком, но ее части, возможно, будет достаточно, чтобы он сопоставил ее с другими разрозненными фрагментами, которые содержит его подсознание. – Я же говорил в самом начале, нет? – Лири выпрямился на своем стуле, и Ниган подумал, что Лири наверняка окажется выше него, когда встанет. Он пытался думать о чем угодно, но не о той единственной вещи, которая имела значение. – Укус активирует регенерацию всех клеток, включая мозговые. После укуса до того момента, пока не кончится лихорадка, человек становится практически неуязвимым. А лихорадка в любом случае начнется, даже если у тебя есть иммунитет, так что возьми на заметку, что тебе все равно придется пройти через нее, и это не самая приятная вещь, которую тебе доводилось испытывать. Лири продолжал увлеченно говорить, перескакивая с темы на тему, все больше сверяясь со своим списком вопросов для сбора анамнеза, но Ниган его уже почти не слушал и давал односложные ответы. У Нигана началась мигрень от ослепительно белого света, излучаемого лампами под потолком, все предметы казались слишком рельефными, будто кто-то выкрутил резкость на полную мощность. Он даже не понял, что теряет сознание, пока Лири не ударил его ладонью по щеке. – Эй, приятель, – Лири щелкнул пальцами у него перед лицом, чтобы убедиться, что он точно очнулся, – все нормально? На сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Пошатываясь, Ниган поднялся из-за стола и на ватных ногах вышел из лаборатории. Он не услышал ни единого слова из того, что говорил ему Алекс, сопровождая его обратно в палату, потому что у него в голове звучал другой голос, нашептывающий: «Ты хотел умереть. Почему ты не сказал ему правду? Ты искал легкий способ отдать долг и умереть, потому что ты слаб и всегда был слаб, даже когда играл в построение новой цивилизации. Радуйся, вы теперь почти квиты, потому что друг наш Лазарь уснул, скоро и ты уснешь и, быть может, станешь видеть сны». Ниган вошел в палату и опустился на край матраса, закрыв лицо руками, пытаясь предотвратить спутанность сознания. В голову лезли навязчивые мысли, пронзительные голоса, взвивающиеся над вершинами дубов, как стая перепуганных птиц: «Все очень просто, есть секрет…» Ниган откинулся на спину, пытаясь переключиться, найти в своих мыслях якорь, за который можно зацепиться, подумать о чем-нибудь нейтральном. Ему вспомнился момент, когда он пересек границу с Мексикой, Бадди, который с уверенностью заявил, что лидер – его отец. Хотел ли он лишить Нигана малейшей возможности продолжить глумиться над ним, поэтому сказал не «он мне как отец», а твердое «он – мой отец»? Возможно, но Ниган считал, что дело было лишь в его преданности этому человеку, который его вырастил. Ниган подумал о том, сколько раз он сам бросался громкими заявлениями о том, что хотел бы себе такого сына, как Карл, при этом не испытывая к нему отцовских чувств. Карл был храбрым, честным, обладал обостренным чувством справедливости, и Ниган, разумеется, хотел, чтобы его гипотетический ребенок обладал этими качествами, но он никогда не относился к Карлу как к сыну. Он уважал Карла как равного противника, восхищался его умом и хотел бы посмотреть, каким лидером он станет в дальнейшем, может быть, даже приложить руку к его становлению, но он не собирался заменять ему отца, даже если Рик облажался по всем фронтам. Ошибки Рика были ошибками Рика, ошибки Нигана заключались совсем в другом. В том, что он не убил Рика при первой возможности; в том, что он издевался над раной Карла; в том, что он не забрал Карла в Святилище сразу, затянув спектакль с гробом Саши и мнимым убийством. Он замахнулся над головой Карла гребаной битой, чтобы дать им понять, что все взаправду, чтобы у Рика сжались яйца от страха и чтобы он еще долго против воли мысленно благодарил Нигана за то, что тот в последний момент изменил решение и просто увез Карла из Александрии вместо того, чтобы убить его. Он бы научил Карла, как управлять людьми, как наказывать неверных, воспитал бы его не как отец, а как наставник, а потом, скорее всего, принял бы смерть от его руки, если бы в Карле не угасла жажда мести. И все равно это было бы лучше чем то, что он имел в реальности, сидя на потрепанном матрасе в маленькой комнате, осознавая, что он мог все исправить, но был слишком занят тем, чтобы тешить свое эго, играя в бога. Ниган поймал себя на том, что по отрывочным сведениям, которыми поделился с ним Лири, пытается посчитать примерный возраст их лидера. Разбег оказался большим, но этого хватило, чтобы у Нигана изменились представления о нем. Раньше Ниган думал, что лидер "Этих" является его ровесником, успевшим пожить до апокалипсиса, но на деле выяснилось, что ему было от двадцати до тридцати. Теперь он еще сильнее хотел увидеть его. Посмотреть в глаза человеку, который в отличие от Нигана был настоящим Спасителем, взявшим на себя ответственность за чужие жизни. Бадди сказал, что Нигану не положено ни с кем общаться, но Бадди придется нарушить свои правила, когда вернется их лидер, потому что Ниган теперь находился на грани смерти, а последнее желание умирающего принято исполнять.