Иногда они возвращаются

В последующие дни Ниган многое понял о своей оставшейся жизни в том месте, где он оказался. Мир стал другим, но, может, только в его глазах. Теперь у Нигана была конкретная цель, и от этого происходящее вокруг казалось более упорядоченным, чем раньше. Он смотрел по сторонам, как игрок, вышедший в аут, озирает поле, на котором все еще продолжается матч. Наблюдал за действиями других людей, но не мог ни на что повлиять. Он думал, что приближение смерти рано или поздно начнет его пугать, так как любой организм инстинктивно стремится к выживанию, но оно только раздражало его. Время все тянулось, и, просыпаясь по утрам, Ниган спрашивал себя, сколько еще побудок ему осталось, каждый раз приходя к заключению, что чем меньше – тем лучше. Ожидание сильно выматывало. Лири проводил свои тесты, фиксируя результаты карандашом в блокноте или наговаривая их на диктофон, если ему удавалось вытрясти из заведующего складом батарейки. Он обращался с Ниганом довольно снисходительно для человека, которому приходится бить пациента током. Боль давно стала чем-то привычным, отсвечивающим на периферии, но воспоминания, воскрешенные электрошоком, цеплялись друг за друга, как вагонный состав, сходящий с рельсов. Мишонн, признавшаяся, что она видит Карла везде включая клетку Нигана. Карл, умолявший убить его, ведь он все равно умрет. И сам Ниган, объявивший своим прихлебателям: «Папочкина радость и гордость обманула меня», не догадавшись, что именно означали слова Карла, хотя все было так очевидно. После этого Ниган возвращался в палату хмурым и взвинченным и подолгу мял в руках письмо Карла, которое было единственной хорошо знакомой вещью среди навалившихся на него перемен. Раньше, когда он колесил по стране, письмо его успокаивало, служило ему моральным компасом, дававшим возможность собраться с силами и сделать правильный выбор, но теперь после очередного прочтения послания у него оставалось такое чувство, будто он собирает сложную головоломку, важные части которой утеряны. Будто надзиратель-цензурщик вымарал лист, чтобы лишнее слово не просочилось в текст. Будто рукой Карла было скомкано и выброшено много черновиков, но разрозненные, наиболее удачные фрагменты перекочевали из них в окончательную версию и соединились в лоскутное одеяло из недоговоренностей и несостыковок. «Я помогал одному парню, и меня укусили. Теперь меня нет. Возможно, тебя тоже нет. Может, ты ищешь выход» «Я надеюсь, ты сможешь начать все сначала и для тебя все изменится, потому что для меня изменилось» Что именно для него изменилось и в какой момент? Ниган прожигал взглядом страницу, перечитывая одни и те же слова снова и снова, думал над их значением, пока его мысли не превратились в змею, кусающую собственный хвост. У него было слишком много свободного времени, минуты и секунды погребали его под собой, тащили его вниз будто камни в карманах утопающего, только в отличие от александрийской тюрьмы он не был предоставлен самому себе круглые сутки, а большинство местных относилось к нему доброжелательно, поэтому он не мог оправдать одиночеством свою замкнутость и зацикленность на прошлом. Чаще всего он общался с санитарами, которые приносили еду, но только если они первыми начинали разговор. Ниган не собирался заводить друзей перед смертью, но один парень появлялся у него в палате чаще других и иногда снабжал его интересной информацией, хотя в основном просто трепал языком, отвлекая Нигана от навязчивых мыслей. У Рорри было огромное количество шрамов от осколков гранаты, неиссякаемое любопытство и дельное предложение обменивать пудинг, который выдавали пациентам, на персиковый джем, стоявший поперек горла медперсоналу. – Как ты можешь есть эту хрень? – Спросил Ниган, наблюдая, как Рорри скоблит ложкой по стенкам банки с пудингом. – Он же прилипает к зубам как сволочь. – Лидер тоже его любит, – пожал плечами Рорри, будто пример лидера все оправдывал. – Пудинг столетней давности? – Усмехнулся Ниган. – Ага, – пробормотал Рорри с набитым ртом. Нигану это ни о чем не говорило, кроме того, что их лидер – чертовски странный малый. Основную часть времени Ниган проводил с Лири, который наконец нашел благодарного слушателя для своей нескончаемой болтовни. Сначала Ниган хотел узнать об иммунитете как можно больше, но Лири сыпал научными терминами в таком количестве, что Ниган напрочь терял нить разговора уже через две минуты. Он попросил у Лири какие-нибудь книги по биологии, чтобы самому разобраться в теме, но сдался, увидев список определений. – Знаешь, если бы я меньше съебывал с уроков, у меня, возможно, были бы хоть какие-то знания о биологии, – сказал Ниган, возвращая книги непрочитанными уже на следующий день. – Все, что я знал из курса биологии в старшей школе, это то, что у меня есть хер, а у девок из моего класса – пизда, и что неплохо было бы совместить эти две вещи. – Ну, – Лири был занят тем, что обрабатывал спиртом блестящие лезвия, которым вскоре суждено было вспороть кожу Нигана в качестве очередного теста, – мне в старшей школе никто не давал, поэтому я вырос задохликом-профессором, у которого есть шанс спасти цивилизацию. – А он действительно есть? – Мы хотя бы пытаемся. – Лири подавил тяжелый вздох, но выглядел он крайне усталым, даже хуже чем в тот день, когда Ниган впервые его встретил. – Кстати, возможно разработка новой формулы затянется на еще какое-то время, когда ты уже закончишь проходить тестирование. Спешка нам ни к чему. – И что мне тогда делать, если от меня больше ничего не потребуется? – Он слишком часто задавал вопрос, когда боялся услышать ответ, но еще чаще – когда уже знал ответ, но не хотел его знать. – Ждать, пока не будет готова вакцина. – Просто сидеть в палате и ждать? – Ниган горько усмехнулся. Прошло всего три дня, а он уже заебался. – Ты сам на это пошел, – сухо ответил Лири. На этот раз он не церемонился, и Ниган невольно проникся к нему уважением. Правда резала его по живому, но она была нужна ему как напоминание его цели. – Есть время жить и время умирать, для тебя одно подошло к концу, а второе еще не наступило, так что просто наслаждайся бытием и смирись, что у тебя осталось в запасе около месяца. Или ровно столько, сколько пройдет до возвращения Билла. – Внезапно добавил Лири. – У нас с ним вроде как разделение властей, но с него станется дать тебе пинка под зад за то, что тебя впустили без его разрешения. Ниган узнавал об их лидере по крупицам, воссоздавал его облик из случайно оброненных фраз конвойных и медперсонала, но никто не спешил рассказывать его подноготную постороннему человеку, а Ниган не спрашивал напрямую, не желая потерять расположение местных. Очень немногие все еще относились к нему враждебно, остальные были рады перекинуться с ним парой слов вопреки заявлению Бадди, что Нигану нельзя ни с кем разговаривать. Бадди сам нарушал это правило чаще всех, навещая Нигана каждый день, хотя в этом не было ни малейшей необходимости. – Можешь принести мне бумагу и карандаш? – Попросил Ниган вечером первого дня, когда Бадди зашел к нему после смены и стал непринужденно болтать с ним, будто они были старыми знакомыми. Не то чтобы Ниган все-таки решил написать Карлу ответное письмо, но, проведя целый день в окружении белых стен и книг по биохимии, он был готов взяться за любое занятие, каким бы безумным и бессмысленным оно ни было. – Только бумагу, – неохотно ответил Бадди. Он сидел на кровати Нигана и качал ногой, едва доставая до пола, пока сам Ниган стоял у крошечного окна, больше напоминавшего форточку, и смотрел на залив, над которым клубились темно-фиолетовые облака. – Карандаш считается за острый предмет. – Ну да, им ведь можно выколоть кому-нибудь глаз, – съязвил Ниган, не оборачиваясь. Он почти не замечал присутствие Бадди в комнате. Что-то тяготило его, и любое слово, даже шутка, возвращали его мысли на порочный круг. – Или сонную артерию, – отвлек его Бадди. На этот раз Ниган заинтересованно обернулся. – Ты можешь убить человека таким способом? – Да. – Безразлично ответил Бадди, и Ниган понял, что он не хвастался, а просто констатировал факт. – Ладно, неси бумагу, – вздохнул Ниган, присаживаясь рядом с ним. Простыни были жесткими и неприятно пахли. Ниган представил, сколько людей уже на них умерло. – И желательно каких-нибудь книг. На лице Бадди появилась хитрая ухмылка. На следующее утро он притащил высокую стопку мировой классики и книгу по оригами в довесок. Ниган оценил подъебку, но пока он складывал листы бумаги по линиям, его разум оставался пустым, и это давало ему ощущение отрешенности от собственной жизни. Это работало, пока ему не надоело. – Принеси игральные карты, – попросил Ниган через два дня. Стол перед ним был завален неуклюжими поделками, сливающимися по цвету со стенами. – Бросаешь оригами? – Бадди повертел в руках изрядно помятую фигурку. – Очень жаль. Вот этот кораблик, по-моему, хорошо получился. – Это журавль, – ответил Ниган. Карты были нужны ему, чтобы играть с медперсоналом в покер, но Бадди не обязательно об этом знать. В качестве очередной издевки тот принес Нигану иллюстрированное руководство по карточным фокусам, которое Ниган сперва зашвырнул в дальний угол, а потом начал листать, удивив себя самого. Он перекладывал карты между пальцами так, как раньше перекладывал клинок, и он должен был признаться себе, что у него получалось. Его любимым трюком стал тот, в котором нужно было перебросить карту из одной руки в другую и заменить ее спрятанной в рукаве. Для зрителей это выглядело как подлинное волшебство. Одно плавное движение, и дама становится тузом, туз – шестеркой, а валет – королем. – Тебе стоит выступать с этим на праздниках, – покачал головой Рорри, увидев, как Ниган налету раскладывает карточный веер. – Или на ярмарках, – хмыкнул Ниган. Быстрота реакции, натренированная фокусами, помогала жульничать в покере, и долг санитаров увеличивался с каждым днем, хотя Нигану не было от этого никакой пользы. Так прошла неделя, и Ниган был бы рад, если бы его желудок не сжимался от тревоги каждый раз, когда кто-то вскользь упоминал имя лидера. Ему совсем не хотелось вымаливать у незнакомого человека разрешение на смерть, и он втайне надеялся на заступничество Лири, если Билл будет серьезно настроен выставить его из общины. Ниган прислушивался к разговорам, пытался занять руки и ни о чем не думать, покорно исполняя свою роль обреченного на казнь, но чем ближе было возвращение лидера, тем громче звучали голоса в коридорах и холлах, командные выкрики за оградой госпиталя и быстрые шаги, эхом отражающиеся от стен, тем больше людей пробегало мимо палаты Нигана со срочными поручениями и тем лихорадочнее стучало сердце Нигана в такт чужому волнению. Бадди пришел, когда солнце уже почти село, а Ниган, согнувшись пополам на кровати, задыхался спертым наэлектризованным воздухом, заполненным чьими-то криками, хлопаньем дверей, топотом вверх-вниз по лестнице и рыданием в соседней палате. Ниган резко сел на постели, когда Бадди, дремотный островок спокойствия посреди всеобщей суматохи, прислонился к косяку, зевая во весь рот. Парень оставил дверь открытой, так что шум только усилился, действуя Нигану на нервы. – Можно мне... – Нет. – С Бадди сразу же слетел весь сон. – …выйти подышать. – Закончил Ниган, проигнорировав протест. Он не собирался упрашивать, но замкнутое пространство угнетало его. Слишком свежими были воспоминания о четырех стенах в Александрии и голосе Мишонн: «Я вижу его везде» Ниган был готов поклясться, что тоже скоро начнет его видеть, если не выйдет наружу хотя бы на пять минут. – Какого хера, Бадди? Даже в тюрьме разрешают прогулки. – Черт, я только что сдал пост, мне так неохота, – признался Бадди, поглядывая на наручные часы. – Но с другой стороны... – Он полез в карман. Судя по виду, ему не терпелось чем-то похвастаться. – Ты куришь? Мэл вернул мне должок сигаретами, причем хорошими, а не той хренью, которую курит Лири. Ниган мельком взглянул на протянутую ему пачку. Он мог бы сказать, что от табака у него еще сильней заболит голова, но возможность выйти на улицу под любым предлогом была слишком ценной, чтобы ее упускать. Бадди повел его через узкий петляющий коридор, вниз по лестнице к двустворчатым дверям, выходящим во внутренний двор. Ниган следовал за ним, разминая затекшие мышцы. Было приятно увидеть еще какие-то цвета кроме набившего оскомину белого, несмотря на то, что уже стемнело, и мир подернулся темно-синей дымкой. Он думал, что Бадди остановится где-нибудь под деревом в примыкающем к госпиталю саду, но тот направился по обсаженной вязами аллее прямо к воротам. Когда они вышли на широкую дорогу, тянущуюся вдоль побережья, Ниган почувствовал, что мигрень, сдавливавшая его виски, ослабла. Он смутно различал белый шум прибоя на фоне абсолютной тишины, нарушаемой только шорохом их подошв по асфальту. Впереди показались одноэтажные деревянные домики, похожие на сараи для садовых инструментов. Рядом с одним из них несколько человек при свете фонаря мастерили что-то из досок, весело напевая на испанском. Когда Бадди устремился прямо к ним, чтобы поприветствовать их, Ниган наконец заметил, над чем именно они работали. – Какие-то они слишком радостные для гробовщиков, – сказал Ниган, когда они с Бадди встали под навесом у другого сарая вне зоны слышимости мексиканских трудяг. – Потому что гробы здесь делаются только для живых, – усмехнулся Бадди. Он протянул Нигану пачку, но тот отрицательно покачал головой. – Все трупы мы сжигаем. – Гробы для живых? – Переспросил Ниган, подставляя лицо прохладному ветру, веющему с океана. Вдохнул запах соли и выброшенных на берег водорослей. Возможно, будет дождь. Или даже буря. – Да, тебе ведь уже объяснили, что мы живем как на пороховой бочке, а? – Пробормотал Бадди, сунув сигарету в рот. Он чиркнул спичкой, прикрывая ее ладонью от ветра. – Да, что-то такое я слышал, – ответил Ниган, припоминая слова Алекса, сказанные в тот момент, когда Нигану было слишком плохо, чтобы внимательно слушать. Точнее, слишком плохо, чтобы существовать, если быть полностью честным. – Ну так вот, это входит в наш курс подготовки солдат, – Бадди тактично выдохнул дым по ветру, в противоположную от Нигана сторону. – Кто-то из наших учит самообороне, кто-то тренирует задерживать дыхание под водой… – Или убивать с помощью карандаша, – ввернул Ниган. Просто не смог удержаться, настолько безобидным выглядел Бадди, не верилось, что он все это умеет, хотя Ниган прекрасно знал, что внешность обманчива. – Да, – подтвердил Бадди, не заметив сарказма. Он махнул рукой в сторону рабочих под фонарем. – А кто-то инструктирует, что делать, если тебя похоронили заживо, и для этого нужны гробы. Хотя я не думаю, что кто-то из наших врагов расщедрится на полноценный гроб, но нужно быть готовыми ко всему. – Погоди, вы серьезно хороните людей заживо? – Ниган напряженно вглядывался в его лицо, освещенное только тлеющим кончиком сигареты, пытаясь понять, шутит ли он. – В мире, где живых мертвых больше, чем просто живых? – Расслабься, амиго. – Нигану показалось, что он слышит покровительственную улыбку в голосе собеседника. – Если они не выбираются сами, то их откапывают через определенное время, так что никто еще не пострадал. Ну, вернее, у нескольких началась клаустрофобия, – добавил Бадди, пожав плечами, – но никто не умер. Это просто инсценировка. Ниган на секунду почувствовал, что его сердце рухнуло куда-то в сияющую звездами тьму, будто он шел по канату и оступился, перепутав верх и низ. Его подсознание хотело что-то ему сказать, но его мысли снова заглушил голос Бадди. – Это идея лидера. Кстати, он скоро вернется. Возможно, уже сегодня. – Я смогу с ним встретиться? – Спросил Ниган, с удивлением осознав, что его голос скрипит как наждак. – Если он захочет, – по его тону было ясно, что Билл не захочет. – Но я, конечно, доложу ему, что ты здесь. Я уже доложил о тебе на КПП Аризоны, Техаса и Нью-Мексико. – А это еще зачем? – Поинтересовался Ниган, пока волшебное слово «инсценировка» эхом стучало у него в висках. – Тоже Билл придумал. Делимся информацией о том, кто пересек границу, чтобы всегда быть настороже. – Видимо, он очень хороший лидер, – Ниган постарался сделать так, чтобы в голосе звучало одобрение, хотя мысль о том, что о нем узнали бы в «речной зоне», даже если бы он пересек границу с Мексикой еще в Техасе, пугала и настораживала его. – Лучше всех. – Бадди щелчком отшвырнул окурок и взглянул на наручные часы, циферблат которых подсвечивался в темноте. – Извини, но тебе пора. Я хочу хоть немного поспать до того, как Билл поднимет всех на уши и потребует от меня отчет. Они быстрым шагом направились назад к госпиталю, Бадди кутался в свою огромную джинсовку, а Ниган шел за ним по пятам и пытался понять, что дало сбой в системе у него в голове и почему ему так не по себе. Он всматривался в силуэт Бадди, скорее чувствуя, чем видя, как тот горбится под порывами шквалистого ветра, предвещающего ливень с грозой. Нигану вспомнился отрывок из пьесы, который в его голове тут же превратился в очередную считалку, отстукивающую удары сердца, оставшиеся до смерти: «Стынут пальцы, так всегда Надвигается беда» Ниган пожалел, что не взял с собой куртку в душный южный вечер, обернувшийся предвестником бури. Он успел продрогнуть, и вдобавок ему было жутковато от усилившегося шума прибоя на фоне окружающего безмолвия, которое еще недавно наоборот его радовало. Гробовщики погасили фонарь и разошлись по домам, госпиталь в сгустившихся сумерках казался необитаемым, ни в одном окне не горел свет. «Ебаная обитель призраков на Грозовом, мать его, Перевале, – подумалось Нигану, – полный дом ждущих смерти теней, которых уже за людей-то нельзя считать» Он вздрогнул, заметив за стеклянной дверью чей-то силуэт в белом, но тут же понял, что это просто Рорри в медицинском халате. Бадди даже не стал подниматься по ступенькам, отсалютовал Нигану привычным жестом и почти бегом рванул обратно к воротам. – Чертов генератор приказал долго жить, – сообщил Рорри, как только Ниган вошел в холл, где было намного теплее, чем снаружи. – Надеюсь, у Билла не заглох мотор где-нибудь в пограничных землях, а то нынче нам и так везет как утопленникам. – Да, ваш вождь краснокожих, которым меня так неутомимо пугали, – пробормотал Ниган, пока они поднимались к его палате. – Ваш местный Лазарь. Ниган не был верующим, но когда-то у него была девушка католичка, которой он позволял мучить его чтением Библии и Евангелие вслух, надеясь в один прекрасный день залезть ей под юбку. После стольких лет он не помнил ни ее имени, ни удался ли ему его план, но история о воскрешении Лазаря, как оказалось, прочно засела у него в подкорке, хотя до сих пор он ни разу о ней не вспоминал, и не вспомнил бы, если бы не навязчивая потребность трактовать все сны, связанные с Карлом, или те их обрывки, которые не забывались сразу после пробуждения. – Все еще не веришь, что у него есть иммунитет? – Рорри неодобрительно хмыкнул. – Зря ты так. Мы сами видели, как он восстанавливался после укуса. Бадди это сделал, – добавил он, немного помолчав, – когда лидера укусили. – Сделал что? – Рассеянно спросил Ниган, неохотно отвлекаясь от собственных мыслей. Он перевел взгляд на лицо санитара, едва различимое в темноте коридора. Рорри разомкнул иссеченные шрамами губы: – Убил Билла. Ниган на секунду замер, почувствовав, будто его за плечо схватила чья-то ледяная рука, но затем заставил свои негнущиеся ноги довести себя до палаты. Один шаг за другим – так же просто, как бежать по служебному плацу, вытеснив все мысли из головы, только тогда его подгонял голос Лири, а сейчас Рорри захлопнул за его спиной железную дверь, оставив его наедине с собой. Комната была слишком маленькая, чтобы мерить ее шагами, поэтому Ниган сел на край кровати и взял карты, пытаясь успокоить нервы. Трясущиеся пальцы повторяли заученные до автоматизма движения, пока его разум блуждал где-то далеко в лабиринте воспоминаний. Рорри напомнил ему кое о чем, хотя это не имело никакого значения ни для его нынешней жизни, ни для той, которую он оставил позади. Фильм, который крутили в концертном зале отеля Хилтон, он смотрел в двух частях с друзьями в кинотеатре, потому что его жена отказалась идти на боевик Тарантино, предчувствуя, что там будет кровавое месиво. Теперь он вспомнил, что случилось с женщиной, ломавшей на экране доски своего гроба – ее пытались убить, и она воспользовалась тем, что ее считали погибшей. В глубине души он знал, кто мог поступить так же. Человек, обманувший его, чтобы выиграть время. Человек, обманувший всех, чтобы своей смертью остановить войну. Ниган подумал о лидере «Этих», запаковывающем своих солдат в гробы, чтобы устроить им последнюю проверку на прочность. Откуда он знал, что надо делать, если не испытал этого на себе? Ниган подумал о молодом мужчине, который требует докладывать о каждом вновь прибывшем со всех КПП вдоль мексиканской границы. Он наверняка беглый, который боится, что его найдут, иначе откуда такая паранойя? Он вспомнил туманное утро, свой первый день в их общине и то, как Бадди, пропустив его за ворота, сказал: «Ты не здешний. Мэл тут всех знает» Но Мэл просто физически не может знать в лицо всех и каждого, он увидел на номерах фургона название штата и понял, что Ниган приехал с востока. Может быть, их лидер не так сильно беспокоится о безопасности, как они считают, и на самом деле ждет один-единственный фургон, за рулем которого будет сидеть тот, кто знает его настоящего. «У тебя классное имя», – искренне произносит Бадди, только что на секунду повернув время вспять до той эпохи, когда Ниган был самим собой, и неосознанно простив ему все его грехи. «У тебя тоже» «Это погоняло. Как и у всех здесь» Ниган подумал о Билле, который взял себе новое имя. Бадди все это время забрасывал камешки в колодец его подсознания, ожидая, пока пойдут круги по воде. Вот он ежится от ветра, несущего за собой шторм, докуривает сигарету, глядя в сторону фонаря, под которым заканчивают работу гробовщики, и отрывисто роняет слова, будто обращается не к Нигану, а к третьему в их компании, место которого пока занимает призрак, но который скоро появится во плоти: «Это просто инсценировка» Да, Бадди, это просто инсценировка, иллюзия, ловкий трюк. Он перекладывает карту из одной руки в другую, и валет становится королем. Ниган почувствовал, как в его голове все встало на свои места, но не был уверен, рад он этому или нет, потому что это ничего не говорило ему о реальном мире, только о его собственном, в котором лента ретроспекции разматывалась все дальше и дальше, уводя его в то время, когда Карл был жив, и когда Карл был одновременно его подающим надежды протеже и человеком, который хочет собственноручно положить Нигана в мешок для трупа, но в обоих случаях – причиной для гордости и восхищения. Говорят, видеть связь между никак не связанными между собой явлениями – один из признаков шизофрении. Может быть, он сойдет с ума раньше, чем Лири подпишет ему смертный приговор? Снова хлопнула дверь. Зашел Рорри, принесший ужин, и стал выгружать содержимое подноса на маленький стол. Ниган сложил карты рядом с собой аккуратным столбиком и несколько секунд остекленевшим взглядом наблюдал за механическими движениями санитара, прежде чем спросить: – Слушай, а как на самом деле зовут Билла? – Я не знаю, – Рорри медленно выпрямился, и на этот раз в его взгляде сквозило недоверие к чужаку, – он не назывался. Но даже если бы я знал, то не сказал бы тебе. Наши имена погребены вместе с нашим прошлым. «Причем зачастую в буквальном смысле», – подумал Ниган. – А почему именно «Билл»? – Нигану казалось, что со стороны он наверняка выглядит как одержимый или помешанный в своем настойчивом стремлении узнать. – Хотя бы это ты можешь сказать мне? – Это Бадди придумал, когда был мелким, – выражение лица Рорри смягчилось, в уголках губ появилась ностальгическая улыбка. – У него в детстве была книжка «Остров сокровищ» про капитана Флинта и одноглазого пирата Билли Бонкса. Нигана прошиб холодный пот, а глаза заслезились так, будто он долго стоял на пронизывающем ветру. Одно дело – предполагать, но совсем другое – знать наверняка. – Только не подумай, что он какой-нибудь беспомощный калека, – добавил Рорри, приняв молчание Нигана как оскорбление. – В бою ему нет равных. – Метко стреляет? – Спросил Ниган тем, что осталось от его голоса. – Прострелит тебя через дырку в жопе и имени не спросит, – заявил Рорри, скрестив руки на груди. Если он ждал возражений, то их не последовало. Ниган не собирался говорить ему, что, когда он знал Карла, тот не мог попасть даже в мишень для дартса с расстояния десяти шагов. – Ешь, – скомандовал Рорри, подтолкнув к Нигану тарелку. Тот даже не посмотрел на него. Ниган разглядывал свои руки, линии и трещины на загрубевших ладонях. Когда-то он на долю секунды коснулся ими веснушчатого предплечья Карла, и теперь ему казалось, что кожа горит и пульсирует под его взглядом словно ожог. Не дождавшись от Нигана ответной реакции, Рорри направился к двери. Он уже был у самого выхода, когда Ниган окликнул его. – Ну что еще? – Рорри обернулся с усталым вздохом. Ниган с трудом собрал звуки в слова, а слова в предложение. Язык не слушался, будто он только что вышел из комы после того, как врачи собрали по частям позвоночник, и теперь ему нужно заново учиться говорить, ходить и дышать без надежды на скорую эвтаназию. – Какой он? – Что, по-твоему, я должен ответить? Что он бесстрашный король Семи морей, и его боятся все от Гонолулу до Канкуна? – Рорри усмехнулся собственной шутке, но увидев, что Ниган не улыбается, посерьезнел. – Он честный. Порой жестокий, когда надо кому-нибудь воздать по заслугам, но это касается чужих, а не наших, – Рорри осторожно опустился на край кровати, будто подбираясь ближе к загнанному животному. Ниган по-прежнему не смотрел на него, комкая в кулаке край простыни, но почувствовал, как постель прогнулась под его весом. – К нашим он всегда со всей душой, только мало кого к себе подпускает. Про него говорят, что его винтовка заменила ему любовницу, – Рорри хмыкнул, давая понять, что согласен со слухами. – Обычно он очень спокойный, но если ты в чем-то провинишься, то он так посмотрит на тебя своим единственным глазом… Ниган почувствовал пронзительную резь под ребрами. Он знал этот взгляд. Он мог ощущать его кожей, даже стоя к Карлу спиной. Карл смотрел на него так каждую их встречу, потому что в те времена Ниган был виноват практически во всех бедах, которые случались с александрийцами, и, черт возьми, он жил ради этого взгляда, ради вызываемого им трепета при мысли о том, что он смотрит в лицо своему гипотетическому убийце, ради этого молчаливого свидетельства, что Карл еще не сломлен. «Тебе больно?» «Нет» «Жаль. А должно быть» «Вам лучше уйти, пока вы не поняли, насколько мы опасны» «Мне кажется, тебе нужно выпрыгнуть в окно, избавив меня от необходимости тебя убивать» Ниган ощутил, как у него в груди горячей волной поднимается чувство, названия которого он не знал, но точно был уверен, что это не боль. Долгие годы боль оставалась единственной доступной ему эмоцией, океаном, захлестывающим его с головой, но чувство неясного обожания каким-то образом уцелело, оно выжило между приливами и отливами, взросло в его сердце, на этой сухой омертвевшей почве, которую вскармливали только слезами и кровью. – Поешь, – уже мягче произнес Рорри, склонившись над Ниганом как над тяжелобольным. – Мне пора идти. Еще столько всего нужно сделать. – По его лицу, насколько Ниган мог различить в лунном свете, было похоже, что он собирался похлопать Нигана по плечу, но потом передумал. Ниган откинулся на спину, когда Рорри ушел. Он понял, что знал еще в самом начале, что такие, как Карл, не сдаются без боя и молча не умирают. Знал, что Карл умный находчивый сукин сын, но, видимо, понятия не имел насколько. Теперь ему стало ясно, что он так и не смирился со смертью Карла, застряв между гневом и шоковым коматозом. У него в висках набатом звучало произнесенное Лири слово «регенерация», но вопреки многочисленным подтверждениям своей надежды он чувствовал себя еще более безумным, чем раньше. Он не верил, что такое возможно. Впереди было много одинаковых знойно-душных дней в четырех стенах, и поверить во что-то заведомо нереальное означало пытать себя еще более изощренно, чем это делал с ним Лири. Ему нужно было подтверждение, и он одновременно боялся его и был готов за него умереть. Ничего из этого не должно было произойти. Он подбросил монетку, решая, ехать ему на север или на запад, и вот он здесь, хотя находился бы в Мэне или в Канаде, если бы не передумал в последний момент. Он даже не искал Карла, но все равно нашел. Он и в первый раз его не искал, но такие вещи всегда случаются внезапно: вдруг включается свет, срабатывает вспышка, на вас падает луч прожектора – или в данном случае фары грузовика – и вы смотрите на человека, которым будете одержимы еще много лет, а если совсем не повезет, то до конца жизни. Такое бывает лишь однажды, и свой единственный раз он израсходовал при встрече с женой. Все связанное с Карлом было стечением обстоятельств, которое он не мог предотвратить. Не мог бросить их глупую игру в воров и копов, в которой никто так и не победил. Не мог освободиться от чувства вины. Не мог перестать думать о нем. Не мог надеяться, что он жив. Он закрыл глаза и в окружающей его чернильной тьме представил, что он снова лежит на своей кровати в Святилище перед той ночью, когда он впервые встретил группу Рика. Если бы он получил шанс начать все сначала, он бы ни за что туда не поехал. Его отсутствие было лучшим, что он мог дать Карлу. При одном раскладе Карл бы все равно умер, потому что чертов папаша за ним не следил, но при другом, если Билл это действительно он, ему не пришлось бы бросать семью и бежать неизвестно куда, чтобы примирить своей смертью враждующие стороны. Хотя, может, у него заранее было все распланировано. Может, Карл владелец той игры, которую Рик и Ниган вели вслепую. На столе остывал его ужин, и он вспомнил, как в Александрии Мишонн уговаривала его поесть, но он не хотел есть ни тогда, ни сейчас, у него в желудке был огромный ком ненависти к себе и вины. Если бы Карл выжил, это многое бы меняло, но не все, потому что они уже вцепились друг другу в глотки, и от Нигана осталась всего треть его прежнего, а что осталось от Карла, Нигану, наверное, было лучше не знать. Он понятия не имел, сколько он так пролежал, но с первого этажа послышались чьи-то громкие вопли, и зловещий голос в голове Нигана услужливо подсказал, что худшее впереди. Несколько человек пытались перекричать друг друга, потом все снова стихло, а еще через несколько минут рванул громовой разряд, и Нигану пришлось встать и закрыть окно, чтобы дождь не хлестал на подоконник. Генератор так и не заработал, но Нигана это полностью устраивало, иначе ему пришлось бы включить свет и, притворяясь, что у него все в порядке, углубиться в чтение какой-нибудь книги, видя перед собой взгляд Карла вместо пыльных страниц. У него давно ничего не было в порядке, а прямо сейчас ему вообще хотелось бежать отсюда как можно дальше, бежать от самого себя, бросив этот бесполезный мешок с костями. Он стоял у окна и смотрел на молнии, когда дверь за его спиной открылась с характерным металлическим лязгом. Он ждал, пока его позовут, но в ответ последовала тишина. Ниган на секунду представил, что будет, если он обернется и увидит Карла. Ему почему-то пришло в голову, что он рванется с места к нему навстречу неизвестно с какой целью, и тогда Карл застрелит его. От этой мысли его разобрал смех. – Чего ржешь? – Прорезался из темноты угрюмый голос Бадди, звучащий глухо как из бочки, будто он недавно плакал до хрипоты. Ниган, наконец, обернулся. Он не мог ничего ответить, потому что его душил истерический хохот. Ему пришлось согнуться пополам, упершись руками в колени, но от осознания того, с каким удивлением на него смотрит Бадди, ему стало еще хуже. Вдруг он почувствовал, как что-то холодное льется ему за шиворот. Он поднял голову и увидел в руке Бадди флягу с водой и испуг в его глазах. – С тобой все хорошо? – Нет, – честно ответил Ниган, и Бадди понимающе кивнул. – Я могу прийти в другой раз, но лидер хотел тебя видеть. Нигана чуть не скрутило новым приступом от того, что в такой темноте они вряд ли друг друга увидят. А потом до него дошел смысл слов Бадди, и смеяться резко расхотелось. – Почему он не подождет до утра? – Правда вдруг оказалась так близко, что Ниган предпочел бы держаться от нее на расстоянии вытянутой руки. – Ты его знаешь, правда? – Ниган не поверил, что слышит это на самом деле. Лицо Бадди в свете вспышек молний вдруг показалось ему гротескной маской, и Ниган почувствовал себя героем фильма ужасов. Он думал, что следит за кем-то, но следили за ним. Он хотел сбежать, но до него добрались. – Он не любит ждать. Ниган сглотнул вязкую слюну. – Идем. Бадди повел его тем же путем, которым его водили разные люди десятки раз до этого. Ниган мысленно поблагодарил провидение за то, что он не поел, иначе его вывернуло бы прямо на пол. Он не помнил, чтобы когда-нибудь так волновался. Ниган пытался посчитать примерное расстояние между собой и Карлом, зная, что оно сокращается с каждым его шагом. Ему казалось, что он слышит чужое сердцебиение и что оно оборвется, если он не успеет вовремя. Он никогда в жизни такого не испытывал и был бы рад, если бы так и не испытал, потому что это было просто невыносимо. Его будто резали изнутри. Бадди остановился перед дверью, соседствующей с лабораторией, в которой Ниган впервые встретился с Лири. Ниган ощутил, что просто встать и биться в эту дверь лбом было бы гораздо проще, чем положить на ручку липкую от пота ладонь и зайти. Он впервые после тюрьмы почувствовал себя старым, бесполезным и очень уставшим. – Он… – Бессвязно начал Ниган, не зная, что собирается сказать. «Поджидает меня за дверью, чтобы броситься на меня с моим же клинком?» Это далеко не самый худший вариант. – Ты зайдешь со мной? Бадди покачал головой. – Ты должен разрубить этот узел сам.