Иногда они возвращаются

Следующим утром ему показалось, что он попал во временную петлю и прошлого дня не существовало. На первом этаже играла музыка, а голова раскалывалась от боли, но Ниган быстро понял, что пластинка звучит другая, и в висках стучит не от похмелья, а от того, что его мысли пытаются перекричать одна другую, беря все более высокую ноту. Ночью он долго не мог уснуть, как в старые недобрые времена в александрийской тюрьме, когда он чувствовал себя так, будто у него внутри что-то гниет вместе с телом Карла, закопанным в землю. Теперь огромная неутихающая боль превратилась во что-то маленькое и трепещущее, стремительно разрастающееся в его груди. Он мысленно рассматривал со всех сторон это непривычное, но приятное и согревающее ощущение, как пристально наблюдают за прокравшимся на чужую территорию вражеским шпионом: «Я вижу тебя. Я слежу за тобой». Он знал, что это такое, но предпочел бы не знать, и уж точно не собирался давать этому чувству название. Ниган встал с кровати, покинув полосу солнечного света, пробивающегося между шторами и падающего на его подушку. Он обнаружил, что у него впервые за много дней появилась возможность нормально побриться, и хотя ему было все равно, ходить с щетиной или без, он почувствовал облегчение от того, что никто не стоял у него над душой, подгоняя его и отсчитывая секунды пребывания в ванной. Он мог проторчать там хоть целый час, мог даже принять ванну вместо душа, рискуя вызвать гнев Роуз, и простой факт того, что он снова самостоятельно распоряжался своими действиями, дарил утраченное ощущение свободы. У него в запасе было полно времени, и он мог тратить его как угодно, но вспоминая о том, сколько ему осталось, он испытывал легкий мандраж, которого не было еще неделю назад. Он спустился вниз и позавтракал, пока Роуз замешивала тесто для пирога, слушая очередную песню, каждая из которых была похожа на предыдущую. Они перекинулись парой ничего не значащих фраз, а потом молчали, пока музыка не стала действовать Нигану на нервы, хотя он знал, что дело не в ней, а в настораживающей неразговорчивости Роуз. – Слушай, я не то чтобы против, но нельзя ли поставить что-нибудь повеселее? Все твои пластинки звучат как литании. Роуз криво улыбнулась. – Хочешь что-то повеселее – иди к Биллу. Он хранит все пластинки у себя. Слишком хрупкие, чтобы тащить их на склад. Ниган на секунду перестал есть, посмотрев на Роуз с подозрением. Он уже решил держаться от Карла подальше хотя бы в течение нескольких дней, чтобы эмоции после прошлой встречи немного утихли, но Роуз будто специально сталкивала их вместе и давала ему повод встретиться с Карлом. Он подумал, что в ней, возможно, действительно есть что-то от ведьмы, или она просто видит людей насквозь. Проблема заключалась в том, что он не хотел, чтобы Карл догадался, как он на него влияет. У него появился почти панический страх потерять Карла снова и глупое желание защитить его, хотя Карл сам был человеком, от которого надо защищать других. Ниган был уверен, что Карл ответит ему презрением, если узнает о его мыслях, но все равно пошел к нему после завтрака, не в силах отказать себе в возможности его увидеть. По дороге ему никто не встретился, и он почувствовал одновременно облегчение и странное одиночество. Будто произошла еще одна катастрофа, и весь город окончательно вымер. Он понимал, что это всего лишь последствия вчерашнего праздника жизни, но окружающее безмолвие и вой ветра в провисших электрических проводах подпитывали его иррациональный ужас. С самого начала апокалипсиса он постоянно находился в компании людей, и когда он поехал путешествовать по стране, он впервые познал, что такое быть маленьким безымянным человеком, затерянным среди пустынных дорог и бескрайних пепелищ. Но тогда его это не испугало, он даже получал удовольствие от того, что ходит со смертью накоротке. Ниган думал, что готов к смерти, он ждал ее, подгонял и находил утешение в том, что она скоро наступит, забирая вместе с ним все, что его тревожило и волновало. И не надо будет просыпаться с болью как от колотой раны, почти заставляющей сгибаться пополам, чтобы перекрыть ладонью мнимое кровотечение. Не надо будет по вечерам сравнивать между собой события прошедшего дня и задаваться вопросом, достаточно ли усилий он приложил, чтобы сделать мир немного лучше. Не надо будет вздрагивать, когда кто-то произносит имя Карла, бояться уснуть, чтобы не видеть и не слышать, как он обвиняет Нигана в своей смерти если не словом, то взглядом. Смерть была его старым другом, обещающим, что скоро все закончится, ласковым шепотом напоминающим о том, что в мире все временно. Нет ничего вечного, кроме самой вечности: и счастье, и страх, и даже боль – все рано или поздно бесследно сгинет, и «Вместе, пока смерть не разлучит нас» на самом деле означало «Выживание – это дело грязное», а «Я буду любить тебя вечно» не имело никакого смысла, кроме «Я буду пытать себя сожалениями, пока меня тоже не зароют в землю». Людям, которые рискнут привязаться друг к другу после апокалипсиса больше всего подошел бы лозунг «Жили они недолго и очень несчастливо». Теперь что-то изменилось, то ли во внешнем мире, то ли в нем самом. Еда обрела вкус. Пейзажи обрели яркость. Солнце согревало его кожу, соленый бриз покалывал его щеки. Желание жить горело в его груди, кипя и вздымаясь, безжалостным огнем разливаясь по его телу. Он хотел вернуть обратно свое сомнамбулическое апатичное состояние, в котором он просуществовал восемь лет, потому что уже было слишком поздно что-то менять. Он был обречен, и попытки отсрочить неизбежное могли только навредить, дав ему ложную надежду. Он добрался до дома Карла довольно быстро. При свете дня здание выглядело так же, как и в сумерках, только на веранде перед входом стояли высокие сапоги для верховой езды, которых вчера не было, либо раньше Ниган их не заметил. Ниган постучал, потом нажал на дверную ручку по старой привычке, оставшейся с тех пор, когда ему приходилось исследовать заброшенные дома в поисках лута, и обнаружил, что дверь не заперта. Он зашел в дом и громко позвал Карла, но никто не отозвался. Ниган постоял на пороге, обводя взглядом гостиную, совмещенную с кухней, и направился дальше по коридору, надеясь, что Карл не появится из-за угла и не пристрелит его за вторжение. На стене коридора между двумя закрытыми дверями висела пробковая доска с фотографиями. С настоящими снимками, сделанными уже после апокалипсиса. Кто-то в общине, судя по всему, занимался проявкой, и Ниган позавидовал человеку, у которого есть время на такие занятия. На одном из снимков Карл, Алекс и еще несколько парней в военной форме, которых Ниган раньше не видел, стояли на фоне ворот с суровыми лицами и оружием в руках. На другом Карл держал за руку светловолосого ребенка, а рядом, обняв Карла за плечи, стояла миловидная девушка. Все трое улыбались. Ребенком, очевидно, был Бадди, и Ниган прожил на свете достаточно долго, чтобы догадаться, что раз эта фотография висит в доме Карла, значит, они с девушкой со снимка были очень близки. Ниган подумал, что она, скорее всего, умерла и стала еще одним пунктом в списке утрат Карла. Он ожидал, что эта мысль вызовет у него сочувствие, но на месте эмоций вдруг оказался вакуум. Рядом с фотографиями висели детские рисунки и открытки, сделанные руками ребенка. В выведенных на них поздравлениях буквы были перемешаны между собой, и Ниган понял, что у Бадди дислексия. Он улыбнулся, увидев в углу доски прикрепленный кнопками результат теста на грамотность. Пятьдесят три балла из ста. До идеала еще далеко, но Бадди делал успехи. Ниган настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как сбоку открылась дверь, пока рядом не раздался сердитый удивленный вскрик: – Черт подери! Ниган обернулся и увидел Карла, вышедшего из ванной в обмотанном вокруг бедер полотенце. Ладонь Карла немедленно взметнулась вверх, чтобы прикрыть пустую глазницу. – Дверь была открыта, – сказал Ниган, понимая, что это самое жалкое оправдание из всех возможных. Он сосредоточил взгляд на единственном глазе Карла, но периферийным зрением все равно заметил, что живот и грудь Граймса покрывали шрамы. – Какого хера тебе здесь нужно с утра пораньше? – Карл гневно нахмурился, но его щеки горели от смущения. – Роуз сказала, что у тебя есть пластинки, – ответил Ниган таким тоном, будто вел обычную светскую беседу, хоть это и далось ему с большим трудом. Пожалуй, самый известный совет, который во времена его преподавания в школе предлагали ученикам перед выступлением на публике – это представить всех присутствующих голыми. Но никто не говорил, как себя вести, если перед тобой стоит полуголый человек, одной рукой придерживая полотенце, а другой прикрывая изуродованную глазницу. Ниган попробовал представить Карла одетым, но получилось ровно наоборот. – Извини за то, что зашел без спроса. – Господи Иисусе, – раздраженно вздохнул Карл, – подожди в гостиной, пока я оденусь. Ниган мог бы сострить, что они вообще-то оба парни, и Карлу нечего стесняться, но он не хотел нарушать личные границы Карла еще больше. Он увидел то, чего не должен был видеть, и теперь Карлу было некомфортно. Ниган вышел из коридора, неловко обойдя Карла, причем они не сразу смогли разминуться – Ниган подался влево одновременно с тем, как Карл шагнул вправо, и они чуть не столкнулись, но потом Карл замер на месте, позволив Нигану пройти мимо. Ниган сел на мягкий диван, окинув равнодушным взглядом стеклянный столик со стопкой старых журналов и книг в потрепанных переплетах. Он мог бы взять что-нибудь полистать, но решил больше ничего не трогать без разрешения, к тому же все его мысли заняли шрамы Карла. Один от укуса. Два от пулевого ранения, один от ножа и посередине груди то, что встревожило Нигана больше всего – ожог, похожий на клеймо. Тело Карла выглядело как гребаный атлас шрамов, по которому можно изучать историю человеческой жестокости. Ниган вспомнил выражение его лица, когда их взгляды встретились. Карл раскраснелся то ли от пара, витавшего в ванной, то ли от смущения. Ниган видел, что Карл мысленно пожелал ему провалиться ко всем чертям, потому что ему было стыдно за свое тело. Ниган задавался вопросом, почему девушка с фотографии не убедила Карла в том, что он прекрасен. «Не трогать без разрешения, – пронеслось в голове Нигана, – не трогать…» – Чего именно тебе хочется? – Спросили у него над ухом, и Ниган вздрогнул. Карл вошел в гостиную в простых синих джинсах и футболке с логотипом «The Rolling Stones», показавшейся Нигану смутно знакомой. На его плечах лежало полотенце, краем которого он вытирал мокрые волосы. «Мне много чего хочется, – подумал Ниган. – С тобой» – Что-нибудь из олдскульного рока, – сказал он вслух. – У тебя есть такое? Или у тебя только Элтон Джон и Рики Мартин? – Посмотрим, – в уголках губ Карла появилась легкая улыбка. Ниган скучал по ней. Карл подошел к шкафчику, стоящему за спинкой дивана, и начал выдвигать ящики. Ниган присоединился к нему и тоже стал перебирать пластинки, хотя на самом деле его волновал только один вопрос – сколько раз можно как бы невзначай коснуться ладони Карла, чтобы тот ничего не заподозрил? В какой-то момент их пальцы столкнулись действительно случайно, и Карл поднял голову, не отдернув руку. Больше всего Нигану хотелось, чтобы правый глаз Карла не скрывала повязка, и Ниган смог бы рассмотреть его пустую глазницу, но он должен был признать, что вид и так был неплох. Даже очень. Мелкие капли воды с влажных прядей стекали Карлу за шиворот. Карл находился так близко к нему. И вдруг он нахмурился. – Откуда у тебя этот шрам? – Спросил Карл, пристально глядя на шею Нигана. Ниган знал, что Карл спросит, но надеялся, что это произойдет нескоро. Он не хотел рассказывать, потому что эта история демонстрировала его слабость перед Карлом. – А у тебя твои откуда? – Ему действительно было интересно, но он понимал, что это опасный вопрос, который может спровоцировать ссору. – Я первый спросил, – Карл скрестил руки на груди, переходя в наступление. Мирные разговоры закончились. Начинался допрос. – Порезался, когда брился, – Ниган театрально закатил глаза. – Я серьезно, – взгляд Карла стал ожесточенным. – Так и я тоже, – Ниган устало вздохнул. Он повернулся к Карлу лицом к лицу. Карл смотрел на него испытующе, Ниган в ответ – почти умоляюще. Он мог бы солгать на ходу или предложить не ворошить прошлое, но знал, что им в любом случае нужно поговорить о том, что произошло с каждым из них за эти восемь лет. И Ниган хотел сказать правду, но не сейчас, когда воспоминания об александрийской тюрьме и тоске по чему-то безвозвратно утраченному еще иногда донимали его по утрам. – Слушай, я пока не расположен к длительным разговорам, а вкратце эту ебанутую историю точно не перескажешь. Так что давай оставим пиздеж о самом важном на потом, ладно? Я все еще с бодуна, а от этих воспоминаний меня еще сильней блевать тянет, – Ниган даже почти не солгал. От самодовольной рожи Рика его тошнило только в путь. Он почти чувствовал металлический привкус крови на языке. – Хорошо вчера покутили? – Поинтересовался Карл, игриво выгнув бровь. С явным намеком на то, что под этим вопросом подразумевался другой. – Ага, охуенно, – хмыкнул Ниган, отводя взгляд. – Как в мои лучшие годы. – Которые были весьма давно, – усмехнулся Карл. Ниган удивленно на него посмотрел, и Карл ответил ему дразнящей улыбкой. – Надо же, кто-то наконец понял, что мужики постоянно друг друга подкалывают, – протянул Ниган, прикусив кончик языка. – Я не подкалывал, просто констатировал факт, – ответил Карл, стараясь сохранить серьезный вид, хотя это трудно было сделать, наблюдая, как Ниган качает головой с притворным укором. – Возьму на заметку, засранец, – Ниган переключил внимание на ящики с пластинками, пытаясь не слишком засматриваться на Карла. – А здесь что? Старые порножурналы? – Он заметил, что одно-единственное отделение заперто и в нем находится прорезь для ключа. – Частная коллекция, – уклончиво отозвался Карл. Ниган ухмыльнулся белозубым оскалом, который был хорошо знаком Карлу. – Дай угадаю: концерт для фортепиано с оркестром? – Классическая музыка очень полезна… наверное, – Карл неловко запнулся, будто его уличили в чем-то непристойном. По крайней мере, он читал что-то о пользе прослушивания классической музыки во время беременности. Мать Нигана, похоже, слушала «Металлику», когда вынашивала его. – Особенно для зрения, – подмигнул Ниган. Карл мягко улыбнулся, не ответив на подкол, позволив Нигану выиграть этот раунд. Ниган знал, что Карл еще отыграется. – Это я забираю, – он вытащил из общей стопки альбом «Made in Heaven». Карл кивнул. Повисла пауза, в течение которой Ниган пытался придумать предлог задержаться у Карла еще ненадолго. Карл пришел ему на выручку, будто чувствовал то же наэлектризованное напряжение, что и Ниган. – Хочешь прогуляться? – С тобой? – Ниган удивленно вскинул брови. – А ты видишь здесь кого-то еще? – Пацан, еще неделю назад ты бы рядом со мной даже срать не сел. – Времена меняются, – Карл пожал плечами, пытаясь стряхнуть с них невидимый груз. То, что Ниган не дал прямого ответа на вопрос, нервировало его. – Ну так что? – Ладно, если твоим голодранцам не нужен постоянный надзор, – Ниган сделал вид, что ему безразлично предложение Карла, хотя на самом деле он именно этого и хотел. Смотреть на Карла в домашней одежде, беззлобно переругиваться с ним и просто разговаривать, гуляя по пляжу, пока остальной мир пожирает сам себя. Может быть, он размяк, или Карл стал его слабым местом, но в любом случае чем дольше у него получится это скрывать, тем лучше. – Кстати, ты куда-то ездил, ковбой? – Он вспомнил о сапогах, об которые чуть не запнулся у входа. Он бы посмотрел, как Карл держится в седле. Зрелище обещало быть крайне заманчивым. – В Тихуану за своим старым другом. Я его сто лет не видел. – Карл задвинул ящики с пластинками и приглашающе махнул рукой, призывая следовать за ним. Они прошли по коридору, в котором уже успел побывать Ниган, и Карл вывел их во двор через прозрачную раздвижную дверь. – Между прочим, это ты мне о нем напомнил. Но я должен был подумать о нем раньше. Он наемник, – пояснил Карл, заметив вопросительный взгляд Нигана. Они шли в сторону набережной, Карл смотрел себе под ноги, а Ниган не отрывался от его лица, не глядя, куда идет. – Обещал приехать сразу, как соберет вещи, и помочь с одним важным делом. К тому же у него есть связь с парнем, который раньше работал на нужного нам ублюдка. «Ублюдком», очевидно, был Сандрес, и Ниган ничего не имел против, если Карл выбьет все дерьмо из старого мудака. Но связной не внушал ему доверия, и так как Ниган в прошлом сам был лидером, он решил поделиться с Карлом своими подозрениями. – Ты уверен, что подручный твоего киллера не спалит контору и не даст по съебам под хуй к бывшему боссу? – У них связь, – повторил Карл, будто это все объясняло. – Там, где есть связь, нет места предательству. Такой ответ не произвел на Нигана ни малейшего впечатления. – Думаю, они нашли какую-то стабильность в новом мире, так что им сейчас нет смысла наживать врагов. – Карл горько усмехнулся, пиная мелкие камешки носками кед. – Ну, то есть не такую стабильность, к которой стремился мой отец, со всеми его белыми домиками и подстриженными лужайками, но свою собственную ебанутую версию стабильности. – Его голос звучал осуждающе, когда он говорил о Рике, будто Карл давно отрекся от идеалов отца. При других обстоятельствах это вызвало бы у Нигана торжествующую улыбку, но не сейчас, когда Карл был так хмур и серьезен. – Но Бадди их тоже не переваривает, так что ты в этом не одинок. – Да, где он, кстати? – Нигану вспомнился листок с баллами за тест и открытки. – Дрыхнет у себя в комнате? – Он со мной не живет. Съехал, когда прошел военную подготовку. Я его не заставлял, – быстро добавил Карл, как если бы действительно боялся осуждения Нигана. Как если бы мнение Нигана вообще что-то для него значило. – Он старается, – произнес Ниган, пытаясь то ли ободрить Карла, то ли утешить. – А ты времени даром не терял, верно? – Ухмыльнулся Карл, поняв, что Ниган видел доску на стене в коридоре. – Вломился в мой дом… – Я уже извинился, – перебил Ниган, с удивлением осознав, что действительно испытывает угрызения совести. Он не собирался лезть напролом, хотя ему очень хотелось быть ближе к Карлу. – У тебя был преступный замысел? – Поинтересовался Карл заговорщическим шепотом, и у Нигана немного отлегло от сердца при осознании того, что Карл не злится на него и просто дурачится. – Да, конечно, – Ниган закатил глаза. – Хотел въебать тебе торшером и спиздить бесценные пластинки Бонни Тайлер. – Ты видел снимки? Ниган внутренне напрягся, поняв, что Карл просто скрывал за шутками свою уязвимость. – Мне жаль твою девушку, Карл, – вырвалось у Нигана против воли. – Что бы с ней ни случилось, мне жаль. Он знал, что она мертва, каким-то шестым чувством, которое выработалось у многих людей после апокалипсиса. – Она не была моей девушкой, – ответил Карл с нервным смешком. – Скорее няней Бадди или типа того. Ниган кивнул, но не поверил ему. Если ее снимок висел в доме Карла, это явно что-то да значило. Даже если у них не было отношений, решил Ниган, он наверняка любил ее. Может быть, не взаимно. Ему хотелось, чтобы когда-нибудь Карл смог довериться ему настолько, чтобы рассказать об этом. Они оба молчали, глядя на гладь океана, стоя у кромки воды, как главнокомандующие двух армий, уничтоживших друг друга в бою. Вид на побережье был красив, но Ниган едва ли мог это осмыслить. Он думал о том, что прошедшие годы когда-то казались ему необъятным массивом, а теперь они съеживались и отдалялись в его памяти. Карл мог исцелить его раны. Ниган мог сделать то же самое для Карла, оставалось только ждать, когда Карл это поймет. – Эй! – Раздался выкрик вдали, и Карл с Ниганом одновременно обернулись. К ним приближался Алекс, подняв руку в приветственном жесте. Алекс был одним из тех людей, которые все еще относились к Нигану настороженно. – Везде ищу тебя, и поглядите-ка, вот он ты, – обратился он к Карлу, не скрывая раздражения. Потом повернулся к Нигану: – Салют, шестьдесят первый. Лири ждет тебя битый час, орет так, что у него башка чуть не отваливается. Карл с Ниганом переглянулись, как дети, которых отчитывали за то, что они убежали гулять, вместо того чтобы делать домашнее задание. – Чед на складе рвет и мечет, – продолжал Алекс, сверля Карла хмурым взглядом. Ниган подумал, что с его перманентно мрачным выражением лица Алекс легко сошел бы за падшего ангела с картин Гойи. – Он решил устроить внеплановую инвентаризацию и недосчитался нескольких пунктов из списка. – Что пропало? – Карл тут же напрягся, мгновенно став собранным. – Четыре гранаты, по одной из каждого отсека, – начал перечислять Алекс, то и дело бросая на Нигана подозрительные взгляды. – Брали так, чтобы было менее заметно. Десять брусков динамита, которые еще не зарегистрировали, но Чед клянется, что они были. – Может, их Бадди взял? – Неуверенно предположил Карл. – Как в тот раз, когда он взрывал гранаты на пустоши. – Не знаю, но Чед просил, чтобы ты пришел, – он настороженно переводил взгляд с Карла на Нигана. «Повадки ищейки, – подумал Ниган. – Он хочет знать, какого черта мы тут делали и о чем говорили». Из того, что ему рассказал Бадди, Ниган сделал вывод, что Алекс служит опорой в шатком лидерстве Карла, а если точнее – не дает Карлу рассыпаться на части, когда тот чувствует, что не справляется. Он бы предположил, что Алекс является подобием Саймона, но у Алекса на лице было написано, что он не собирается ни перед кем заискивать и что место лидера ему на хрен не нужно, поскольку его и так уже знатно заебал весь этот цирк. – Мне пора, – Карл повернулся к Нигану, нервно облизнув губы. – Если что-нибудь понадобится, приходи еще. Ниган кивнул, провожая взглядом двух парней, которые удалялись от него вдоль побережья, сталкиваясь плечами и локтями. И внезапно Нигану все стало ясно. Лидер и его серый кардинал. Ахиллес и Патрокл. «The Rolling stones» и Карл, который не слушает рок. Футболка Алекса. Ниган ощутил неожиданный укол ревности. Лучше бы это была девушка с фотоснимка. **** Карл растерянно смотрел на стол перед собой, где лежала причина его тревог. После разговора с Чедом он решил заглянуть в ячейку, в которой хранилось оружие Нигана, и обнаружил там клинок со своими инициалами. Это могло быть совпадением, но Карл привык мыслить рационально. Ниган зачем-то вырезал его инициалы на оружии, как когда-то давно, когда он дал своей бите имя. Женское имя. Карл не был настолько наивным, чтобы предполагать, что это было имя матери или сестры. Занимаясь поисками пропавшей взрывчатки, они первым делом обыскали дом Чеда, так как вор всегда кричит «держите вора». Чед не сказал ни слова против, только стоял у Карла и Алекса над душой, когда они переворачивали мебель и потрошили диванные подушки. Карл сразу понял, что они ничего не найдут, но не потому что слепо верил в невиновность Чеда, а потому что знал, что только глупец будет прятать краденное у себя дома. Когда-то в Александрии произошел такой случай, и Спенсер попался из-за своей недальновидности. В «речной зоне» было много мест на нейтральной территории, в которых можно устроить тайник, не рискуя быть пойманным. Алекс решил, что лучше всего пока не поднимать шум, и Карл согласился. Алекс всегда предлагал благоразумные идеи, порой настолько рациональные и простые, что Карла, любившего все усложнять, это раздражало. – Ты меня звал? – Раздвижная дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Бадди. Вчера была его очередь сторожить склад с Танишей и Мэлом, поэтому Карл собирался допросить сначала его. – Да, – Карл попытался настроиться если не на допрос, то на серьезный разговор, но его мысли продолжали возвращаться к клинку. – Это ты взял гранаты? Как в прошлый раз? – Он подумал, что ему не стоило начинать с обвинений, но пути назад уже не было. – В прошлый раз мне было двенадцать лет, – Бадди выразительно закатил глаза. – И я разозлился, что ты подарил мне на день рождения не «глок», а духовое ружье. Какие, к черту, гранаты? – Он открыл холодильник и принялся искать что-то перекусить, будто они с Карлом говорили о погоде, а не об оружии. Упоминание всего, что связано со смертью, вошло в привычку, и Бадди не придавал этому значения, потому что не знал, что может быть по-другому. Карл немного ему завидовал, потому что Бадди не помнил мир до апокалипсиса и не знал, чего лишился. Карл кратко обрисовал ситуацию, и Бадди вдруг удивил его, скептически нахмурившись: – Ты же не думаешь, что их взял Ниган? – С чего бы это мне так думать? – Карл ошеломленно уставился на него и, увидев нерешительность Бадди, добавил: – Выкладывай. – Он слишком быстро свалил вчера, – Бадди пожал плечами, отгородившись от Карла дверцей кухонного шкафчика, чтобы не отвечать на расспросы. Лжец из него был не особо. – Он ходил ко мне, – Карл поймал себя на том, что вздохнул с облегчением, найдя для Нигана алиби, хотя ему должно было быть все равно. – И провел с тобой ночь? – Бадди с любопытством выглянул из своего укрытия, зависнув с консервным ножом в руке. – Что? – Карл оторопел, осознав, что Бадди не подкалывает его и действительно ждет ответа. – Нет! Господи, нет. Я и Ниган, – он покачал головой, нервно фыркнув, – это же смешно. – Ну, тогда я хер его знает, где он там шлялся, – Бадди занялся открыванием консервированных персиков, обращаясь с монологом не к Карлу, а к железной банке. – Если хочешь знать мое мнение, это мог быть кто угодно. Я весь вечер сидел в чилауте с Мейсоном и Бобби Рэй. Мэл и Таниша подгребли позже, а бухать начали прямо на посту, и я не виню их за это. Отправить кого-то сторожить склад, пока остальные празднуют – так себе идея, и если бы у нас были выборы, тебе бы она популярности не добавила. – Он наконец справился с крышкой и, отложив нож, сделал глоток персикового сока, хотя Карл сто раз говорил ему не пить из банки. – Мне не хочется, чтобы это был Ниган, – Бадди и Карл оба знали его настоящее имя, но Карл по какой-то причине его не использовал, и Бадди подыгрывал ему по мере возможностей, когда не забывал. Многие вещи, не относящиеся к безопасности общины и военной службе, просто вылетали у него из головы. – Мы с этим разберемся, – пообещал Карл, пытаясь сложить у себя в голове пазл из украденной взрывчатки, клинка со своими инициалами и лжи Нигана о том, что он присутствовал на вечеринке. – А теперь… – Карл сделал театральную паузу и, убедившись, что привлек внимание Бадди, добавил: – Ты что, ищешь способ, как подкатить к Бобби Рэй? – Пошел ты, – огрызнулся Бадди, мгновенно смутившись. Карл боролся с довольной улыбкой. – Она классная, и вообще не всем же, как тебе, в монахи постричься. – Буду ждать знакомства с родителями, – усмехнулся Карл. Он знал Бобби Рэй лет с десяти. – Отвали, – беззлобно бросил Бадди и направился к двери с банкой персиков, давая понять, что аудиенция окончена. Карл мысленно рассмеялся, но потом его взгляд снова упал на клинок, и улыбка сползла с его лица. Ниган спрашивал про Бадди. И про Ферн. Когда он приехал сюда и помог местным отвоевать общину, Бадди не говорил ни слова и вырывался из рук, поэтому Карл решил, что сможет защитить его, только если Бадди будет постоянно находиться рядом. Жители общины предполагали, что у него аутизм, но потом оказалось, что все ровно наоборот, просто отец держал его на сильных успокоительных и бил его смертным боем, превратив его в запуганного тихоню. Когда кто-то повышал голос, Бадди прижимал колени к груди и закрывал глаза, делая вид, что не слышит. Карл потратил много времени и нервов, разговаривая и играя с Бадди. Поначалу ему казалось, что с тем же успехом он мог общаться со стенкой, но когда из жизни Бадди исчезли горы таблеток и постоянная угроза избиения, в нем обнаружилось удивительно много энергии. Лири поставил ему гиперактивность. Теперь проблема заключалась в том, чтобы заставить Бадди усидеть на месте. Карл прославился в Мексике как безумец не только из-за своей жестокости, но и из-за того, что дал огнестрел в руки гиперактивному ребенку. «Ты так сильно занят, что у тебя совсем не остается времени жить», – однажды пожалела его Ферн, когда Карл обрабатывал ссадины свалившегося с дерева Бадди. «Это и есть моя жизнь», – ответил Карл с усталой, но дружелюбной улыбкой, хотя больше всего на свете ему хотелось попросить Ферн оставить его в покое. Алекс учил его сдерживать гнев, и иногда Карл жалел об этом, потому что если бы он тогда сразу грубо отшил Ферн, ему не пришлось бы привязываться к ней. Ферн была одной из первых, кто прошел военную подготовку под руководством Карла и еще нескольких жителей общины, которые умели стрелять и драться. Но, что куда важнее, у нее была младшая сестра возраста Бадди, и она считала, что этот факт дает ей полное право приходить домой к Карлу без приглашения. Сначала Карл искал способы выпроводить ее, но потом сдался. Она помогала готовить и прибираться по дому, соглашалась посидеть с Бадди, когда Карл уезжал с солдатами на вылазки, и пыталась занять устойчивое место в его жизни. Позже она окончила воинский курс и тоже стала ездить с ним на вылазки. «Мне жаль, что бы с ней ни случилось», – произнес Ниган. А случилось вот что: он отказался ее спасать. Они попали в засаду в Чиуауа, и несколько человек, включая Ферн, отстали от группы. Их оставалось около двух десятков, укрывшихся в безопасном месте, и кто-то высказал желание вернуться за брошенными. Карл знал, что на самом деле они были бы рады, если бы он пресек на корню их неуместный героизм, грозящий еще большим количеством смертей. Он чувствовал, что стоящий у него за спиной Алекс сверлит взглядом его затылок, но дело было не в Алексе, а в том, что он взял на себя ответственность за этих людей и он помнил о последствиях своего освобождения из плена в Энсенаде. Он обвел взглядом отряд, ожидающий его решения – Аманду, чей брат умер за месяц до этого от заражения крови, Перси, чья жена вынашивала ребенка, Тину и Стива, которые утверждали, что между ними ничего нет, но все знали, что есть, и других – всех храбрящихся, но понимающих, что они не готовы умереть. А Карл не готов был их потерять. «Мы не возвращаемся за пропавшими», – объявил он, зная, что сейчас они осуждают его, но потом вздохнут с облегчением. Такова была цена лидерства. Таковы правила. В Энсенаде правило нарушили, и это привело к затяжной войне. «А где Ферн?» – Спросил двенадцатилетний Бадди, вертящийся под ногами у Карла, когда отряд вернулся в общину. Карл открыл рот, толком не зная, что собирается сказать, но Алекс прикрикнул на Бадди, чего раньше никогда не делал, и избавил Карла от необходимости отвечать. «Ты сделал правильный выбор, – заверил его тем же вечером Алекс, когда Карл сидел на краю постели, сжавшись в комок и закрыв лицо руками. Он не плакал, но больше всего ему хотелось просто исчезнуть. – Если честно, я не думал, что ты сможешь, с твоим-то безрассудным желанием лезть под пули и спасать чужие задницы» «Может, как лидер я все сделал правильно, но как человек я проебался», – ответил Карл из-под ладоней. У него было много причин ненавидеть себя, и с каждым днем ненависть становилась сильнее. Она превратилась в белый шум на фоне его жизни. Когда-то он думал, что ненавидит Нигана. Но в те времена он просто не знал, что такое настоящая ненависть. Алекс положил руку ему на плечо и крепко сжал. Не как любовник и даже не как друг. Скорее, как наставник в той войне, которую Карл вел против себя самого. «Проглоти свое чувство вины, или чувство вины проглотит тебя» Обычно Карл прислушивался к его советам, даже если те были высказаны раздражающе назидательным тоном. Но в этот раз он все сделал по-своему. Он не стал лгать Бадди и себе о том, что Ферн, возможно, вернется. В Мексике потерять человека на чужой территории – все равно что застрелить его в упор. Карл повесил у себя в доме снимок с Ферн, который раньше терпеть не мог, потому что они выглядели на нем слишком слащаво, как семья из ситкома семидесятых. Но ему нужно было напоминание о том, что во всех своих бедах виноват он сам. В глубине души он знал, что скорбит не по Ферн, а по своей человечности, которую потерял где-то между Александрией и Тихуаной. Когда он был маленьким, еще до апокалипсиса мама часто твердила, что после плохих дней всегда наступают хорошие. Она не упоминала, что верно и обратное – после хороших дней всегда наступают плохие. Карл знал, что в какой-то момент ему может казаться, что все в порядке, что он научился управлять своими эмоциями и не давать им затуманивать рассудок, но потом рано или поздно наступала очередная проверка на прочность, которую он с треском проваливал, тем самым доказывая, что его уравновешенность – лишь видимость, призванная усыпить бдительность окружающих. Он напоминал самому себе дом с призраками, обугленный изнутри, но с уцелевшим фасадом. «Если ты будешь подавлять эмоции, они тебя раздавят», – сказал Ниган. Перед тем, как сделать вид, что идет на вечеринку, и пропасть в неизвестном направлении с неизвестной целью. «Если я не буду подавлять эмоции, то убью себя прямо сейчас», – подумал Карл, засунув клинок со своими инициалами в ножны и направляясь к двери. Ему нужно было допросить Танишу и Мэла. На этот раз он все сделает правильно. У него появился план. Он больше не допустит ни одной чертовой ошибки. Он посмотрел на свои руки, возящиеся с дверным замком. Они дрожали. «Он провел с тобой ночь?» Это было нелепо. Но Бадди выглядел серьезным как никогда. Как будто его вопрос имел хоть какой-то смысл. Как будто хоть в одной из гребаных параллельных вселенных ответ может быть положительным. Этого вопроса хватило, чтобы Карл почувствовал нечто неправильное и отчаянно надеялся, чтобы Бадди этого не заметил. Жар распространился по всему его телу, как лихорадка после укуса. Это длилось всего несколько секунд, но Карлу показалось, что за это время все его нервы раскалились добела. Карл не давал людям второй шанс. Карл никого не прощал, в том числе себя. И если Ниган, приехавший в Мексику черт знает по какой причине, замыслил теракт, то он дорого за это заплатит. Главным образом не за преступление, а за то, что Карл позволил себе расслабиться в его присутствии. Почти поверил в то, что Ниган изменился. Размяк и получил за это щелчок по носу – всегда будь настороже. «Ты не в безопасности, – сказал однажды отец. – Даже когда ты думаешь, что ты в безопасности, это не так» Отец много чего говорил, в основном всякую блажь, но в то же время он часто был прав. Карл не мог разобраться, что он чувствовал, когда вспоминал о Рике. Он любил отца, но спустя годы у него возникло такое ощущение, что отец не любил его в ответ. Или просто считал, что заботиться о благополучии посторонних людей важнее, чем уделять внимание собственному сыну. Карл шел по направлению к коттеджу, в котором обычно проводились собрания Военного совета, и пытался вспомнить, что он услышал от отца перед своей смертью. Точнее, перед первой из своих смертей. «Я люблю тебя. Я делал все это ради тебя» Делал ради него. Или прикрывался его именем, чтобы оправдаться. У Карла совершенно вылетело из головы, пообещал ли отец закончить войну со Спасителями. У него была лихорадка, и он постоянно терял сознание, поэтому на месте некоторых воспоминаний теперь зиял слепящий своей пустотой пробел. «Ты себя доконаешь», – строго произносил Алекс каждый раз, когда Карл замыкался в себе с мыслью о том, что он все сделал неправильно. Карл думал, что Алексу легко говорить, он босоногий мальчик из мексиканской деревни, которому не нужно было бежать от своего прошлого. И в то же время Алекс прикрывал ему спину в боях, выхаживал его после очередного укуса и рубил головы всем, кто выказывал недовольство лидерством Карла, хотя Карл сначала был против такого метода. Иногда он позволял Карлу расслабиться и утешал его, и Карл был благодарен за это. Их постель превратилась в слепую зону. Все, что там происходило, никак не влияло на их жизнь вне спальни Карла. Карлу нужен был человек, которому можно довериться. Он ничего не чувствовал к Алексу, а Алексу было откровенно плевать на него, и их обоих это устраивало. «Не отстраняйся от своей же общины, ладно?» – попросил Ниган. Тот самый человек, к которому Карл ощутил неуместный жар. «Я и не отгораживаюсь, – ответил Карл и мысленно добавил: – Я просто показываю им одну из множества моих масок, чтобы они думали, что со мной все в порядке» Карл распахнул дверь коттеджа и увидел, что Бадди, Таниша и Мэл уже поджидают его в гостиной, сидя в напряженном молчании. Бадди вскочил с кресла и быстрыми шагами приблизился к Карлу с таким видом, будто собирается сообщить ему важный секрет. «Только не говори, что это Ниган, – мысленно взмолился Карл, даже не отдавая себе в этом отчет. – Только не говори, что вы поймали его за руку, господи, только не это» – Он здесь, – прошипел Бадди, понизив голос. – Мистер злоебучий психопат. Карл решил, что Таниша и Мэл могут подождать. Он прошел за Бадди по коридору, игнорируя вздох облегчения, рвущийся у него из груди, и поднялся по лестнице на второй этаж. Бадди указал на дверь кабинета, в котором обычно проходили заседания, и спустился вниз. Они сидели рядом с заваленным картами столом, смуглый парень с заправленными за уши волосами листал написанный Карлом доклад о поездке в Гвадалахару, а его рыжий спутник со скучающим видом вращал глобус, закинув ноги на стол. Оба подняли взгляд, когда Карл зашел в кабинет, но только второй оскалился сияющей маниакальной улыбкой, которой позавидовал бы даже Ниган. – Билли, сучара, – парень поднялся из-за стола, возвышаясь над Карлом на добрых пять дюймов, и подошел ближе, чтобы обнять его. Карл заметил, что у него появился шрам, тянущийся от виска до скулы. – Сто лет тебя не видел. – Он положил руки Карлу на плечи и отстранил его от себя, пристально разглядывая его лицо. – Ты постарел. Карл против воли улыбнулся. – И тебе привет, Трой, – Карл перевел выразительный взгляд на второго парня. – Ник, – лениво представился парень, оторвавшись от отчета Карла. – Это мой напарник, – Трой подмигнул Карлу. – Мы одна команда. – Что ты там такого интересного вычитал? – Спросил Карл, смущенный тем, что кто-то вообще взялся за его отчет. Он составлял его только для проформы, потому что его отчеты никогда никем не читались. Военный совет, состоящий из надменных старожил преклонного возраста, всеми силами давал ему понять, что он находится на посту лидера временно, пока они не найдут способ его убрать. Карл, в отличие от них, очень хорошо знал, что все временное – постоянно. – Ты пишешь, что Фрай занял нейтральную позицию, – отозвался Ник, швырнув отчет на стол и скрестив руки на груди. – Но я надеюсь, ты не настолько наивен, чтобы полагать, что Фрай не продался. – Нет, конечно, – Карл презрительно поджал губы. Ник был ненамного старше него, но к началу апокалипсиса он уже не был ребенком. Он думал, что это давало ему преимущество перед Карлом, и Карла это злило. – Я не вчера родился. – Поверю на слово, – фыркнул Ник, пока Трой переводил взгляд с одного на другого, будто следил за игрой в пинг-понг. – Так в чем заключается твой план? – Я хочу, чтобы ты руководил штурмом, – Карл повернулся к Трою, который протестующе вскинул руки. – Подожди, мы так не договаривались… – Дохлый план, – перебил Ник, но по его лицу Карл понял, что он доволен таким предложением. – Трой не очень по этой части. Слишком много пиздеца на квадратный метр. Трой бросил на него раздраженный взгляд. – Что ты теряешь? – Настаивал Карл. – Ты наемник! – Я завязал! – Выкрикнул Трой с таким отчаянием, будто речь шла о наркотической зависимости. – Ты сказал просто привезти связного. – Ну так развяжи, – перебил Карл. Трой вцепился в него безумным взглядом. Потом вопросительно посмотрел на Ника. – Это же Сандерс, – Ник пожал плечами. – Я бы с радостью с ним поквитался. – Вы двое – гондоны, – сообщил Трой, рухнув в кресло, будто спор с Карлом вымотал его до предела. – Меня и похуже называли, – парировал Карл. Он понизил голос, внезапно осознав, что их спор наверняка слышали в гостиной. – Это еще не все. – Он кратко объяснил ситуацию с пропажей взрывчатки. – Мне нужно, чтобы вы нашли того, кто это сделал. Или хотя бы нашли краденое. – Мы похожи на гребаных детективов? – Огрызнулся Трой. – Может, мне начать курить вместо косяков трубку? – Я дам наводку, – предложил Карл, чувствуя, как колотится сердце. Только глупцы хранят краденое у себя дома, напомнил себе Карл. Глупцы и безумцы, уверенные в собственной неуязвимости. – Дом номер пятнадцать на набережной. Светло-синий фасад. Комната на втором этаже. – Слова давались с трудом, будто Карл совершал предательство, хотя он просто принимал необходимые меры предосторожности. – Проверьте каждый дюйм, даже под половицами. Если что-нибудь найдете, сразу же свяжитесь со мной по рации. Трой тяжело вздохнул и закатил глаза. – Ну и куда ты намылился? Я тебе что, сторож, чтобы приглядывать за твоей общиной? – Мне нужно съездить в Теночтитлан, – ответил Карл, проигнорировав второй вопрос. Он знал, что Трой надежный человек, хоть у него не все дома. – Самоубийство, – хмыкнул Ник. – Возможно, – признал Карл, не колеблясь. – Но это единственный способ найти союзников. Ты сам сказал, что Фрай продался. Аншель ради нас даже пальцем не шевельнет. Больше никого не осталось. – И ты не придумал ничего лучше, кроме как сунуться в логово Черной Марии, – пробормотал Трой, обращаясь скорее к себе, чем к Карлу. – Господи, я надеюсь, у тебя хватит ума не ехать туда в одиночку. – Об этом не беспокойся, – ответил Карл. Он подумал о том, что его идея взять с собой Нигана, чтобы дать Трою время для обыска, не выдерживает никакой критики, хотя еще недавно она казалась ему гениальной. Ничего не выгорит, если Ниган откажется или если Лири его не отпустит, и тогда Карл подставится еще сильнее. Но он считал, что риск был оправдан. Держи врагов близко к себе, а предполагаемых предателей – еще ближе. Он знал, что Трой может обыскать комнату Нигана, пока тот будет у Лири, поэтому необязательно увозить Нигана из общины. Но Карл хотел остаться с ним наедине, чтобы никто не мешал им поговорить. Карл хотел увидеть, как Ниган будет себя вести, когда вокруг не останется никого, кроме них двоих. Карл хотел разгадать его. «Мне не хочется, чтобы это был Ниган», – сказал ему Бадди. «Мне тоже этого не хочется, – подумал Карл, – но существует большая вероятность, что так оно и есть»