Иногда они возвращаются

Карл сверлил страницу невидящим взглядом, пытаясь успокоить нервы. Руки, держащие книгу, снова дрожали. Он обсудил с Лири отъезд Нигана, и они пришли к соглашению, но Карл решил, что скажет Нигану сам. Главное сдержаться и не начать задавать наводящие вопросы еще до того, как они сядут в фургон и выедут за пределы «речной зоны». В ожидании прихода Нигана Карл взял первую попавшуюся книгу, которую нашел на одной из вылазок в заброшенном доме, и листал пожелтевшие от времени страницы, устроившись на диване в гостиной. Его мысли витали где-то далеко, но иногда отдельные фразы достигали его сознания. Он слишком сильно нервничал и был близок к тому, чтобы начать обкусывать заусенцы. Старые привычки как детские травмы. Они никуда не денутся, и от них никуда не деться. На веранде хлопнула дверь, выводя его из полуобморочного состояния, в которое он провалился после разговора с Троем, когда осознал не только потребность действовать немедленно, но и свое полное нежелание что-либо делать. – Ты меня звал? – Осторожно спросил Ниган, пряча неуверенность за широкой ухмылкой. Карлу необязательно было об этом знать, но Ниган весь день придумывал предлог зайти к нему еще раз. Когда он вернулся к Роуз после прерванной Алексом прогулки по пляжу, в комнате его ждал неприятный сюрприз: доктор Лири собственной персоной, развалившийся на кровати Нигана, не сняв тяжелые армейские ботинки и заношенный медицинский халат. Лири был в полной боевой готовности, чтобы отчитать Нигана за отсутствие на утреннем тестировании, но, заметив у него в руках пластинку, резко сел на постели, сцепил руки в замок, отчего стал похож на психолога, которому самому не помешало бы проверить ментальное здоровье, и начал расспрашивать Нигана о том, где тот был и хорошо ли провел там время. Чем дольше Ниган жил в общине, тем больше убеждался в двух вещах: во-первых, у Лири едет крыша, а во-вторых, тот с самого начала знал, что Ниган знаком с их лидером. – Да, – Карл торопливо отложил книгу. Он собирался сразу перейти к делу, но рука сама потянулась к ножнам, извлекая клинок, и Карл задним числом решил, что ничего страшного не случится, если он начнет издалека. – Я хотел вернуть тебе вот это. Ниган несколько секунд смотрел на протянутое ему оружие, будто оценивая риски и пытаясь обнаружить подвох, и в конце концов произнес: – Знаешь что? Оставь себе. «Сукин сын, – подумал Карл одновременно с тревогой и восхищением. Ниган наверняка знал, что лучший способ отвести от себя подозрения в краже – это добровольно сдать все оружие. – Хитрожопый сволочной ублюдок все просчитал» Такой вариант развития событий не пугал Карла. Он наконец чувствовал, что играет с Ниганом на равных, и с удовольствием включился в игру. – На нем твои инициалы, – добавил Ниган, не сдержавшись. – Я заметил, – признал Карл, стараясь не показать, что именно это и сбивало его с толку. Но все-таки любопытство было сильнее. – Почему?.. Ниган прикусил кончик языка, проведя им по кромке зубов, и пожал плечами, как бы недоумевая от собственной сентиментальности. – Он напоминал мне о тебе, – ответил Ниган, и Карл с сожалением ощутил, как в животе все перевернулось от трепета, который не должен был у него возникнуть. Что-то подобное он испытал в Святилище, когда Ниган наклонился к нему и почти коснулся губами пряди его волос. – Такой же маленький и смертоносный. Карл улыбнулся уголком рта, что так сильно нравилось Нигану, потому что это означало, что Карл пытается спрятать улыбку, но не может ее сдержать. – Ладно, оставлю, – Карл подумал, что клинок в любом случае никогда не бывает лишним, даже если он пока не понимает мотивов Нигана. – Это еще не все. Садись, – Карл приглашающим жестом указал на кресло, заметив, что несмотря на показную браваду Ниган все еще топчется на пороге. «Будто хочет дать деру, если я начну обвинять его, – пронеслось в голове у Карла, – хотя это совершенно не в его стиле» Чем больше его мысли возвращались к этому вопросу, тем отчетливее Карл понимал, что не видит Нигана в роли человека, действующего исподтишка, хотя знал, что судит пристрастно. – Мне нужно съездить в Теночтитлан на переговоры, – начал Карл, когда Ниган опустился на диван рядом с ним, но не слишком близко, сохраняя дистанцию. – Ты поедешь со мной? – Только после того, как эти слова были сказаны вслух, Карл обнаружил, что его план полон недостатков, и отчаянно захотел вернуться назад во времени, чтобы этого разговора не происходило. – Тебе нужно присматривать за мной и держать меня на коротком поводке, верно? – Спросил Ниган, когда первое изумление прошло, уступив место настороженности. Он не мог поверить в то, что Карл решил сделать его своим преданным оруженосцем после одной провальной вылазки. Ниган обладал многими разносторонними качествами, но наивность в этот список не входила. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь присматривал за мной, – Карл криво улыбнулся, осознав, что даже почти не солгал. Ниган вряд ли походил на человека, который может в критическую минуту усмирить его гнев, скорее, наоборот, но Карлу нужно было, чтобы кто-то прикрывал его спину, если переговоры пойдут не по плану. А они всегда шли не по плану. Это была непреложная истина. В Мексике ты либо брал на переговоры пару стволов, либо возвращался домой в коробочке с прахом, если возвращался вообще. Ниган сделал вид, что обдумывает предложение, хотя ответ уже и так был ясен, по крайней мере ему самому. Он просто не хотел отвечать слишком быстро, чтобы остаться у Карла еще ненадолго. – Кстати, я не стал спрашивать утром, потому что не хотел встревать, но раз уж на то пошло: кто такой Аншель и какого хера его обсосы тренировались в стрельбе на нашем пикапе? – Аншель… – Карл тяжело вздохнул и слабо улыбнулся, покачав головой. Ниган подумал, что о заклятых врагах не говорят с таким беспечным видом. – Сначала был с нами, но потом отделился от нас. Основал свою общину. Обязал платить налог всех, кто проезжает через его часть Тихуаны по его дорогам. – Карл усмехнулся. – Как ты мог догадаться, мы налог не платили. – Он попытается взять нас за жопу, когда мы поедем в Теночтитлан? – Ниган осекся, заметив, что выдал себя, но Карл даже не обратил на это внимание, будто считал его согласие делом решенным. – Нет, мы уже обо всем с ним договорились. – Карл на секунду замолчал, как перед развязкой уморительной шутки. – Я отдал ему твой фургон. Ниган хотел спросить, какого хера, но потом передумал. Так было даже лучше. Меньше на один предмет, напоминавший об их совместном безрадостном прошлом. – Ладно, хуй с ним. – Аншель обычно ведет себя адекватно, – продолжил Карл, решившись на откровенность, – но иногда его накрывает, и он поступает по-скотски. Часто лезет на рожон, надеясь на заступничество ближайших соседей. Порой мне кажется, что однажды он всех нас погубит. – Мир полон таких людей. Мне жаль, Карл, – после недолгой паузы произнес Ниган с искренней горечью. Карл вопросительно выгнул бровь, вспомнив, что уже слышал от Нигана что-то подобное. – Ты хотел спокойной жизни, а получил очередную кучу дерьма. – Дерьмо случается, – Карл снова усмехнулся. Ниган не мог понять, храбрится он или нет, но в любом случае был восхищен тем, что Карл все еще не сломлен. По крайней мере, не полностью. – Ты либо подстраиваешься под новые условия, либо подыхаешь. – Ты никогда не хотел вернуться в Александрию? – Спросил Ниган, не подумав. Карл уставился на него полным негодования взглядом. Ниган понял, что допустил серьезную ошибку, но было поздно. – Ну и как это понимать? – Нахмурился Карл. Пальцы, до этого нервно загибавшие угол оставленной между страниц закладки, вцепились в книгу до побелевших костяшек. Конечно, Ниган знал, что поначалу Карл наверняка хотел вернуться, но каким-то образом его полный искренности вопрос прозвучал как обвинение в трусости. – Я просто хотел сказать… – Ты сегодня уже сказал достаточно, – резко перебил Карл. – Мне уйти? – Сдался Ниган, осознав, что разговор безвозвратно свернул не туда. – Делай что хочешь, – Карл демонстративно уткнулся в книгу, и Ниган понял, что это было равносильно приказу проваливать к черту, но поскольку Карл не послал его прямым текстом, Ниган ухватился за предоставленную ему возможность остаться. Может быть, в глубине души Карл и не хотел, чтобы он уходил, но внешне это никак не проявлялось. Ниган осматривал гостиную, не вставая с места, закинув ногу на ногу и покачивая ей в такт воображаемой мелодии. Затем он заставил себя прекратить, когда понял, что понемногу перенимает привычки Лири. Он перевел взгляд на Карла и обнаружил, что есть что-то успокаивающее в том, чтобы просто сидеть и смотреть, как Карл читает. Или делает вид, что читает. Ниган решил, что было бы неплохо застать его врасплох, пока Карл не сказал ему прекратить пялиться. Ниган медленно встал, потягиваясь, чтобы размять затекшие мышцы, и обошел диван, направляясь к стеллажу с пластинками. Как он и ожидал, Карл не обернулся. Несколько минут Ниган притворялся, что рассматривает пластинки, затем бесшумно вернулся к дивану и остановился за спиной Карла. Ниган подался вперед, чувствуя, как в крови бурлит почти забытый азарт, переполнявший его в те времена, когда Карл готов был пустить пулю ему промеж глаз. Он заглянул в книгу поверх плеча Карла и наклонился к нему, почти касаясь губами его уха: – Я мог бы ласково взять тебя и не выпустить больше из рук. – Чего? – Карл ошеломленно уставился на него. – Рильке. – Ниган с невозмутимым видом постучал костяшками по обложке книги. – Ну спасибо за спойлеры, – неловко пробормотал Карл, отворачиваясь. – Я сделаю вид, что ты меня напугал, чтобы твое достоинство не упало ниже плинтуса. – Вычитал что-нибудь интересное, убийца? – Нигану все еще нравилось дразнить Карла, хотя тот уже не реагировал так остро как раньше. – Не называй меня больше убийцей. – Карл резко повернул голову, оказываясь лицом к лицу с Ниганом так, что их разделяло всего несколько дюймов. – Теперь это правда. – Уверен, ты самый жестокий ковбой в этом крысином раю, – Ниган усмехнулся, облокотившись на спинку дивана, хотя ему было неудобно стоять в таком положении, но так он мог находиться ближе к Карлу. – Самая быстрая рука на Диком Западе. – Не смешно, – фыркнул Карл, отложив книгу. Он задумался о чем-то, глядя перед собой, а потом снова перевел взгляд на Нигана, будто не замечая, что тот стоит слишком близко. – Я хотел вернуться, но Александрия для меня уже в прошлом. Когда я жил там, отец говорил, что мы сражаемся за своих близких, только не уточнял, что большинство из них все равно умрет во время сражения. В Мексике мы не оправдываем жажду крови великой целью, – Ниган и раньше знал, что Карл подходит на роль лидера, но теперь понял, почему Карл им стал. Увидел в его взгляде ужасающую решимость сделать все что угодно, если его общине будет угрожать опасность. – Мы боремся не ради своих близких, а ради самой борьбы. Нам бросают вызов, и мы его принимаем. Просто мы больше ничего не умеем. Борьба – это наша суть, потому что если ты борешься, значит, ты еще жив. Ниган вспомнил, как они сцепились в поединке. Он боялся, что Карл все поймет по нескрываемому обожанию, написанному у него на лице, хотя вряд ли его выражение лица чем-то отличалось от того, с которым он смотрел на Карла восемь лет назад. Это чувство всегда было при нем, но теперь он его осознавал. – Звучит как что-то, что мне подходит, – признался Ниган, распрямляясь, чтобы снова сесть рядом с Карлом. – Я давно не чувствовал себя живым. – Он сам поразился своей искренности, но не пожалел о ней, потому что заметил во взгляде Карла любопытство и легкий проблеск сочувствия. – Почему? «Потому что моя жена умерла, причем в самый неподходящий момент? Потому что ты сыграл в ящик, бросил пустую могилу и сбежал? Потому что я семь лет провел в тюрьме, думая о тебе и оплакивая тебя?» – Наверное, мало сражался, – пожал плечами Ниган. Он знал, что это не так, иначе ему давно бы стало легче во время войны с Шепчущимися. – Скоро у тебя появится шанс это сделать, – Карл слабо улыбнулся. Немного печально, как показалось Нигану. – Выезжаем завтра в шесть утра. Ехать чуть больше суток, если сидеть за рулем по очереди и не останавливаться. – В шесть утра? – Губы Нигана сами собой растянулись в широкой ухмылке. – Мы прямо как старшеклассники, которые сваливают на свиданку посреди ночи. Он почти сразу же пожалел, что произнес это вслух, но, к его удивлению, Карл не нахмурился, а опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях. – Никто не должен узнать раньше времени о том, что я уезжаю. Нужно свести риски к минимуму. Ситуация почти критическая. – Я сделаю все от меня зависящее, – заверил Ниган, слишком поздно подумав, что такая готовность со стороны выглядит настораживающе. – Тогда будь начеку и, главное, не проспи, – они оба знали, что «будь начеку» сказано без особой надобности, потому что Ниган – главный подозреваемый. Ниган не мог сказать напрямик, что он невиновен. Сказать такое означало подписать себе приговор о смертной казни. – Можешь идти, – добавил Карл с показным равнодушием. Он боялся, что, если Ниган останется, они просидят так до поздней ночи, просто разговаривая и рассказывая друг другу о проведенном по отдельности прошлом, и план Карла пойдет под откос, даже не успев начать воплощаться в жизнь. Карл ждал, что Ниган ответит что-нибудь саркастичное, но тот лишь понимающе улыбнулся. Карл подумал, что ему показалось, потому что улыбка Нигана впервые за долгое время не напоминала оскал. Уголки губ Нигана слабо приподнялись, и Карлу вспомнилось его настоящее имя. У него появилось странное чувство, будто он знакомится с человеком, которого никогда раньше не встречал, но почему-то уверен, что уже его знает. В действительности все почти так и было. «Так вот ты какой, – подумал Карл, поймав себя на том, что мягко улыбается в ответ. – Так вот ты какой на самом деле». – До завтра, Карл, – произнес Ниган, прежде чем встать и направиться к выходу. Ниган не протянул Карлу ладонь, чтобы тот пожал ее на прощание, и не потрепал его по плечу, но Карл ощутил, как в груди потеплело лишь от интонации его голоса, будто Ниган обнял его и крепко прижал к себе или мазнул губами по его щеке. – До завтра, – эхом отозвался Карл в уже пустой гостиной. Он глубоко вдохнул, пытаясь отогнать хмель, застилавший его сознание после каждой встречи с Ниганом. Карл все еще чувствовал его грубую взрывную силу, скрытую глубоко внутри, но теперь она была надежнее спрятана. Ниган стал более спокойным и уже не стремился все вокруг контролировать, будто что-то изменило его и заставило смириться с тем, что не все в жизни подчиняется его власти. Карл не хотел признаваться себе в том, что ему нравилось проводить время с Ниганом, разговаривать с ним без брони и масок, которыми они отгораживались друг от друга много лет назад. В этом-то и заключалась проблема, точнее, одна из основных проблем. Прошло столько лет, потраченных впустую, и они оба стали совершенно другими людьми, а желание Карла быть рядом с Ниганом никуда не исчезло. «Я мог бы ласково взять тебя…» Карл зажмурился. В голову лезли непрошеные мысли. Карл хотел бы иметь возможность отключить эти эмоции, но внутри него будто пылал подожженный фитиль. «…и не выпустить больше из рук» Карл закрыл лицо руками. Он часто делал этот защитный жест, когда чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Только теперь то, против чего он боролся, находилось у него в голове. Он убеждал себя в том, что эта фраза ничего не значит, это всего лишь цитата долбаного Рильке, глупая двусмысленная шутка из тех, которыми Ниган любил смущать людей еще во времена лидерства у Спасителей. Но от образов, вспыхивающих в его воображении, не удавалось избавиться. Карла пугало то, что он хотел делать с Ниганом. Если бы это были просто фантазии о физической близости, Карл мог бы еще хоть как-то себя оправдать, в конце концов в том, что касалось Нигана, он, кажется, только и делал, что оправдывался перед самим собой. Но это было нечто другое, и Карл чувствовал себя безнадежным придурком. Он хотел, чтобы Ниган потрогал его глазницу. Чтобы Ниган сказал, что она выглядит не так уж плохо, и был честен в этом. Он хотел, чтобы Ниган обнял его, позволил Карлу прислониться лбом к его груди и услышать биение его сердца, хотя раньше Карл считал, что в объятиях не нуждается. Но больше всего его тревожило то, что он хотел поцеловать Нигана. Проникнуть языком в его рот, притянуть Нигана к себе и не отпускать, пока кто-то из них не начнет задыхаться, а учитывая то, что кто-то однажды снисходительно сказал ему, что нехватка дыхания при поцелуе – миф, то, получается, не отпускать никогда. Карл не умел целоваться, даже не делал этого раньше, если не считать тот раз, когда он поцеловал Энид, чтобы отвлечь ее от грузовиков Спасителей. У них с Алексом поцелуи были под негласным запретом, а никого другого Карл к себе даже близко не подпускал. Он подумал о том, что все было бы гораздо легче, если бы он просто влюбился в Ферн. Он пытался, как когда-то давно пытался влюбиться в Энид, но из этого ничего не вышло. «Толку от этого ноль», как сказал бы Бадди. Карл поймал себя на том, что ему интересно, где и с кем сейчас Энид, что с ней стало и можно ли спросить об этом у Нигана, если он вообще в курсе, кто она такая. Карл написал ей очень сумбурное письмо, в которое постарался впихнуть одновременно свои сожаления из-за того, что они не смогут быть вместе, и намек на то, что у них все равно ничего бы не вышло. Он не хотел, чтобы она скорбела по нему слишком сильно. Когда-то у них была общая фраза «просто выживи любой ценой», и Карл руководствовался этим правилом некоторое время после того, как покинул Александрию. Потом, когда он неожиданно обрел новую семью в Мексике, до него дошло, что просто выживать недостаточно. Нужно жить, а не выживать, иначе борьба за существование теряет смысл. Карл еще в Александрии подозревал, что с ним что-то не так. Он знал, что ему должна была нравиться Энид, но поначалу его интерес к ней подогревался лишь из-за соперничества с Роном, а потом все его чувства свелись к благодарности за то, что она не считает его одноглазым уродом и не избегает его. Он ценил ее компанию, и им часто было весело вместе, но он понимал, что она, возможно, надеется на что-то большее. Он понятия не имел, почему она вообще обратила на него внимание, и задавался вопросом, почему он не испытывает к ней ответного влечения. Он знал, что она в какой-то степени привлекательна, может, не настолько чтобы Ниган сделал ее одной из своих «жен», но по крайней мере у нее оба глаза были на месте, и уже это делало ее девушкой не его уровня, а он все равно не хотел близости с ней, хотя любой нормальный подросток в его положении уже давно перешел бы к активным действиям. Карл пытался заставить себя увлечься Энид, и порой ему казалось, что у него это получается, но потом он вынуждал себя не лгать хотя бы самому себе, и внутренний голос снова начинал бить тревогу: «Что-то не так! Что-то не так!». Она, кажется, не замечала, что с ним что-то происходит, и даже простила ему тот случай, когда он запер ее в кладовке, чтобы она не мешала ему, если в поездке они встретят Спасителей. Он не чувствовал вину за это, потому что хотел защитить ее. Вскоре он узнал, что это любимая схема его отца: оправдывать херовые поступки благими целями вроде обеспечения чьей-то безопасности. Но настоящая причина заключалась в Нигане. Дружба с Энид дала трещину, потому что она не понимала его желания убить Нигана. Но зато она лучше него понимала, что он жаждет сражения, как заигравшийся в войну мальчишка. Он хотел убить Нигана еще до того, как встретил его. Он ненавидел Нигана еще до начала истории их противостояния. «Ты задира» Карл даже не предполагал, что именно можно делать с другим парнем, пока Алекс не научил его. «Ты смотришь на меня так же дерзко, как твой отец, но у тебя это получается в два раза хуже, потому что у тебя всего один глаз» Возможно, из всех знакомых Карла только Ниган видел его истинную суть. Видел, что в нем есть что-то еще, кроме желания угодить отцу, беря с него пример и соответствуя его идеалам. И Ниган определенно знал, что второе «я» Карла рано или поздно вырвется на свободу. Ниган понимал, что первый же кислотный дождь настоящей беды смоет с Карла налет моральных принципов Рика. «Ты мне нравишься» Карл еще плотнее прижал ладони к лицу и набрал побольше воздуха в легкие. Он чувствовал, как по левой щеке ползет одинокая слеза, и жалел, что не может втянуть ее обратно. Он ругал себя за то, что испытывал к Нигану. Он убеждал себя в том, что Нигану на него наплевать, тот сейчас либо лихорадочно перепрятывает взрывчатку, либо крепко спит, но в обоих случаях он и думать забыл о Карле, как только вышел из его дома. Но в глубине души Карл надеялся, что это не так. И Ниган действительно думал о нем, только считал, что Карлу не обязательно об этом знать. Его мысли раз за разом возвращались к Карлу, образуя порочный круг, как заевшая пластинка с любимой песней. Он чувствовал, что его мозг работает на холостых оборотах, потому что он понятия не имел, что делать дальше, но пытался найти выход. Ниган курил на веранде, оттягивая момент возвращения в дом, благо Бадди поделился с ним сигаретами. Вкус был паршивым, но Ниган почти не ощущал его. Ниган больше всего хотел вернуться к Карлу, но Карл отстранялся от него, и Ниган мог понять причину. Карл привык к тому, что проявление эмоций ни к чему хорошему не приводит. Тем же принципом когда-то руководствовался и Ниган. Только кое-что тут не складывалось: если Карл от него отгораживался, значит, у него были чувства, которые лучше скрывать, и это заставило Нигана печально улыбнуться самому себе. Вполне возможно, он видел то, чего нет. Ниган потушил сигарету о подошву ботинка и бросил окурок в кадку с искусственной пальмой. Он распахнул входную дверь, пересек коридор по истертому временем ковру. В гостиной звучала музыка. Роуз взяла его пластинку, и теперь Фредди Меркьюри пел «Слишком много любви убьет тебя». «Да ладно, Фредди? – Подумал Ниган, поднимаясь по лестнице в спальню. – Расскажи мне что-нибудь, чего я, блядь, не знаю».