Иногда они возвращаются

Следующим утром Карла разбудил звук радиопомех, доносящийся из лежащей на подлокотнике дивана рации. Ночью он плохо спал и долго ворочался, прежде чем провалиться в сон. На выезде из Теночтитлана Карл обращался к Нигану с подчеркнутой отстраненностью, будто разговаривал с малознакомым солдатом, а затем притворился спящим, чтобы не отвечать на его вопросы и откатился на самый край дивана, когда Ниган лег рядом, устав вести фургон. Карла задело то, что Ниган ушел от разговора в дворцовой ванной. Поведение Нигана доказывало, что его поддразнивание все еще оставалось лишь способом сбавить градус неловкости и что Карл сильно тешил свое самолюбие, считая, что Ниган может всерьез увлечься кем-то вроде него. Рация снова зашипела, а затем из динамика раздался голос Троя: – Билл? Слышишь меня? Карл потянулся на узком диване и тяжело вздохнул, раздумывая над тем, чтобы проигнорировать обращение. Вместо этого он сел, с трудом оторвав гудящую голову от диванного пуфика, который использовал в качестве подушки, и протянул к рации затекшую руку, ощущая в районе кисти покалывание миллиона невидимых иголок. – Да, – хрипло отозвался Карл, не узнавая собственный голос. Он откашлялся и огляделся вокруг, мысленно отмечая, что Ниган снова оставил его одного. Впрочем, он делал это с завидным постоянством, так что Карл должен был уже перестать нервничать по этому поводу, но он все равно волновался. Из-за Нигана и из-за того, что тот мог найти неприятности буквально везде. Из рации тем временем донесся облегченный вздох Троя: – Слава яйцам, ты все еще жив. Ты в Теночтитлан через Канадскую границу собрался? – Что? – рассеянно переспросил Карл, почти готовый попросить Троя заткнуться. Он напряженно вслушивался в утреннюю тишину, и на секунду ему показалось, что он слышит приглушенные ругательства Нигана снаружи. – Ну так ты еще вчера должен был вернуться. Надеюсь, ничего страшного не случилось? – Карл подумал, что, судя по интонации, Трой надеется на нечто совершенно противоположное. – Мы с Ником поспорили, что кент в кожанке попробует тебя грохнуть, и ты бросишь его на съедение койотам. – Кто из вас придумал такую херню? – возмутился Карл, теперь уже отчетливо слыша мат Нигана, доносящийся с улицы. Он бы никогда раньше не подумал, что голос Нигана, произносящий «ебаный пиздец», может принести ему столько облегчения. – Ник. Я ставил на то, что ты просто пырнешь дедулю ножом и не станешь заморачиваться. – Трой, сделай одолжение, заткнись и подожди немного, – перебил Карл, окончательно проснувшись и вылезая из-под одеяла. Он спал прямо в одежде и даже не стал надевать ботинки, прежде чем выйти из фургона навстречу утреннему туману. Распахнув дверь, Карл застыл на ступеньках, увидев, что Ниган меняет переднее колесо, возясь одновременно с домкратом и с фонарем. – Какого черта ты делаешь? – спросил Карл, просто чтобы начать разговор. Получилось грубее, чем он собирался, но он все еще злился на Нигана из-за вчерашнего. Тот дал ему ложную надежду и в последний момент отступил, бросив Карла стоять под холодным душем и гадать, чем он отпугнул Нигана. – Пытаюсь сплясать «Янки Дудль Денди», – огрызнулся Ниган, не отрываясь от своего занятия. Карл со злорадным удовлетворением подумал, что Нигана выводит из себя его холодность. Нигану все-таки было не наплевать на то, что Карл начал держать дистанцию между ними. – Гребаное колесо спустило, и мы чуть не влетели в очередной каньон, пока ты дрых так, что пушкой не разбудишь. – Тебе помочь? – неуверенно предложил Карл. Ниган наконец поднял на него взгляд, заметно смягчившись. – Я знаю, что делать, пацан, – Карл непроизвольно улыбнулся уголками губ, услышав старое прозвище, но улыбка получилась немного печальной. Карл немного постоял на пороге, чувствуя себя оставленным в тумане призраком, пока ветер с залива отбрасывал назад его волосы и раздувал его рубашку как парус, а затем вернулся в фургон, вспомнив, что его дожидается Трой. Карл надеялся, что они успеют поговорить до возвращения Нигана, потому что знал, о чем собирается сообщить ему Трой. Он сам дал Трою наводку, и он был бы полнейшим глупцом, если бы считал, что с Нигана можно снять подозрения только из-за того, как тот вел себя, когда они оставались наедине. – Вы нашли что-нибудь? – без обиняков спросил Карл, понизив голос и практически касаясь губами рации. Он убеждал себя в том, что его голос срывается от того, что он недавно проснулся, а руки дрожат от утренней прохлады или от слабости, потому что он долго не ел. – Не-а, – лениво протянул Трой, даже не подозревая, что Карл прислонился спиной к стене фургона, будто ноги вдруг перестали его держать. – Ничего в том синем домике, куда ты отправил нас на поиск сокровищ. Знаешь, его владелице, Роуз или как там ее, палец в рот не клади. Она целую речь толкнула в защиту Нигана. – И пыталась погадать Трою на чайных чашках, – неожиданно вмешался Ник, видимо, отобрав у Троя рацию под возмущенное «Эй!» последнего. – Что она там тебе наобещала? Жену-брюнетку? На заднем плане послышался смех, и Карл внезапно ощутил злость из-за их беспечности. В их жизни все было настолько просто с тех пор, как они встретили друг друга. Всегда на лезвии ножа, но всегда вместе. Карл даже себе не хотел признаваться в том, что завидует. – …и если мы что-то выясним, то сразу же сообщим тебе, – размышления Карла прервал голос Троя, спешившего побыстрее свернуть разговор и уделить все свое внимание Нику. – Только не слишком-то расслабляйтесь, – процедил Карл, понимая, что ведет себя глупо, как раздраженный мальчишка, которому не с кем пойти на выпускной. По сравнению с тем, что было у Троя и Ника, их с Алексом отношения не выдерживали никакой критики. Карл не боялся, что Ник предаст их и вернется на сторону Сандерса, потому что Трой являлся его сдерживающим фактором. Трой был якорем Ника, а вместе они представляли собой не исправно работающий тандем, а взрывоопасную смесь. Казалось бы, флегматичность Ника должна была уравновешивать сумасбродство Троя, но получалось ровным счетом наоборот, и Карл знал, в чем причина. Когда Карл покидал Троя в Калифорнии, в последний раз предложив ему присоединиться к нему на пути в Мексику и предоставить его друзьям из Лос-Анджелеса самим разбираться со своими проблемами, Трой сказал ему: «Я не могу. Видишь ли, мне почти тридцатник, а я первый раз в жизни влюбился». После Энсенады Карл ждал новостей о том, что Трой женился, завел детей и осел где-нибудь на постоянке, что так сильно не вязалось с привычным образом Троя. Карл хотел получить доказательство того, что так долго внушал самому себе – что любовь делает человека слабым и уязвимым. Вместо этого он узнал, что Трой стал самым жестоким и обеспеченным наемником Тихуаны, который с редкими остановками кочует по Мексике и Калифорнии вместе с парнем, помогавшим вытаскивать Карла из тюрьмы Энсенады. Теперь Трой был почти преступно счастлив, несмотря на апокалипсис, разруху и гниющие на улицах трупы, а Карл неожиданно ощутил в груди грызущее чувство зависти. Трой мог бы возразить, что у Карла есть Алекс, но между Карлом и Алексом не было настоящей привязанности. Алекс обрабатывал Карлу раны, расчесывал его волосы, вбивался в его тело – и делал все это такими же отлаженными механическими движениями, которыми разбирал пистолет и точил клинки. Алекс всегда держал все под контролем, и Карлу хотелось знать, как ему это удается. Карла привлекала отрешенность Алекса, его холодное спокойствие, с которым он готовился к бою. Алекс был стратегом, а Карл – убийцей, и в отличие от Троя с Ником их союз действовал слаженно, потому что они установили четкие границы и никогда не упоминали вслух о своей совместной маленькой тайне. Карл чувствовал стыд и досаду из-за того, что хотел, чтобы на месте Алекса был Ниган. В его постели, в его армии, в его общине. В его жизни. Будто подслушав его мысли, Ниган застал Карла врасплох, распахнув дверь фургона и ввалившись внутрь. Карл резко отбросил рацию в сторону, как если бы его поймали на чем-то неприличном, и повернулся к Нигану: – Все готово? – Можем ехать, ковбой, – кивнул Ниган, пройдя мимо Карла к водительскому сиденью. Немного поколебавшись, Карл присоединился к нему и устроился рядом. На кожанке Нигана и на его бороде блестели капли конденсата после тумана, и Карл поймал себя на том, что откровенно пялится на Нигана. – Надеюсь, колесо не отлетит к чертовой матери после ближайшей рытвины, – пробормотал Карл, смущенно отвернувшись к окну и пытаясь не думать о том, чтобы слизать капли воды, стекающие по шее Нигана. – Знаешь, до апокалипсиса я продавал подержанные тачки, так что поменять колесо я могу, – закатил глаза Ниган. Он по-прежнему избегал смотреть на Карла, и тот ощутил, что, несмотря на шутливый тон, в словах Нигана есть какая-то наигранность и неловкость, будто он не знал, как вести себя с Карлом. Будто по вине одного из них прошлой ночью они сделали огромный шаг назад вместо того, чтобы сблизиться еще сильнее. – Ты же говорил, что работал бейсбольным тренером, – Карл с подозрением прищурился, снова переведя взгляд на Нигана. Карл запомнил далеко не все из той ночи, когда у него была лихорадка, но ему казалось, что Ниган рассказывал о бейсболе. Внезапно Карлу в голову пришла ужаснувшая его догадка о том, что в полубессознательном состоянии он мог выболтать много лишнего и что Ниган с иронией отнесся к его словам, не желая смущать его, но испугался, когда обстановка накалилась до максимума. Карл живо представил, как Ниган спешит ретироваться из дворцовой ванной с мыслью «Нет-нет-нет, время валить, этот парень не понимает шуток и пиздецки хочет запрыгнуть на мой хер». – У меня много талантов, о которых ты еще не знаешь, – подмигнул Ниган, наконец встретившись с Карлом взглядами. Карла так разозлила его самоуверенность, что он еле удержался от того, чтобы не сказать Нигану напрямик, что он прекрасно обойдется и без его хера, спасибо, блядь, большое. Но в то же время дразнящая манера поведения Нигана уже давно стала для Карла привычной, и он почувствовал облегчение, потому что если Ниган подкалывал его и делал неприличные намеки, значит, лед тронулся. Снова. Карлу на миг показалось, что это никогда не закончится, что как бы они с Ниганом не старались лучше узнать друг друга, что-то постоянно будет им мешать. – Почему ты сменил работу? – спросил Карл, отгоняя мрачные мысли. – Потому что с частным бизнесом иногда можно обанкротиться и сесть на жопу. Конечно, в школе я не греб бабло лопатой, скорее, наоборот, но там по крайней мере было спокойно, – Ниган пожал плечами, придав голосу нарочито беспечный тон. Он не собирался говорить, что из школы его уволили. Из-за своего взрывного характера он не задерживался ни на одной работе. Мать Люсиль однажды сказала, что он проблемный парень, и, возможно, эта старая сука хоть в чем-то оказалась права. – Ты не можешь знать, с какой целью у тебя покупают машину. У кого-то просто нет денег на новую, а кто-то берет первое попавшееся ведро на колесах, чтобы пересечь границу штата и сбить копов со следа. Иногда заявляются легавые и спрашивают, не ты ли продал одному мудаку тачку, которую нашли на пустыре с пятнами крови по всему багажнику. Это сильно напрягает. Как будто ты в ответе за то, чему невольно поспособствовал. Так что когда я сменил работу, нам обоим стало легче на душе: и мне, и моей жене. – Люсиль, – вдруг вырвалось у Карла, прежде чем он успел подумать и заставить себя заткнуться. – Да, – не без удивления подтвердил Ниган. Он ждал, что Карл спросит, какого черта он назвал в честь жены биту, которой убивал людей, но Карл молчал, смутившись от собственной несдержанности, и Ниган был даже рад этому. Он не очень хотел говорить с Карлом о Люсиль. Разобраться бы сначала с их собственными проблемами, прежде чем рассказывать, какие проблемы были у него с его покойной женой. Пауза затянулась, и Карл в неловкой тишине поднялся с места, направляясь в конец фургона, чтобы позавтракать. Он не собирался давить на Нигана и без разрешения лезть ему в душу, даже если бы это значительно ускорило их процесс узнавания друг друга. Карл знал, что сами по себе откровения имеют мало смысла, гораздо важнее доверие, с которым люди рассказывают свои истории и признаются в своих ошибках. Доверие устанавливает связь. Карл хотел, чтобы она возникла между ним и Ниганом, и, более того, у него было предчувствие, что они почти обнаружили ее методом проб и ошибок. Они оба упорно не хотели признавать, что их прошлое, их разница в возрасте и обстоятельства их первой встречи образуют не лучшую почву для формирования отношений. Они оба были упрямы, и на этот раз их упрямство могло дать положительный результат, пока каждый из них настойчиво пробирался все дальше в дебри чужой души. «Мы продвигаемся по сантиметру», – с отчаянием подумал Карл, невидящим взглядом уставившись на свои руки, разворачивающие обертку от сандвичей. Внутренний голос кричал, что он делает недостаточно, что они с Ниганом притираются друг к другу слишком медленно, но Карл знал, что это не имеет значения. Самое главное заключалось в том, что они до сих пор продолжали пытаться. Карл ощущал такую же мрачную решимость и робкую надежду, которую испытывал, когда заново учился ходить после того, как Луис подстрелил его. Один шаг за другим, каждый из которых причиняет жуткую боль. Бадди поддерживал его под локоть, а позже по его просьбе стал бить Карла по спине ивовым прутом, если он останавливался. Бадди, у которого было столько трудностей с тем, чтобы научиться читать, потому что под его взглядом буквы менялись местами. «Как мне это сделать?» – растерянно спросил Бадди, когда Карл держал перед ним раскрытую книгу. «По одному слову за раз», – ответил Карл, взъерошив сыну волосы. Теперь ему предстояло опробовать свой совет на себе, когда Ниган вновь затронет одну из тем, которые Карл считал запретными. Теперь он сам был для себя и ивовым прутом, и лечащим врачом, командующим: «Только не останавливайся». Когда Ниган в очередной раз спросит его о чем-нибудь личном, и Карл соберется сказать: «Даже не знаю, как тебе ответить», ему придется самому напомнить себе простейшую формулу: «По одному слову за раз». И Карл очень надеялся, что Ниган сделает для него то же самое. Позавтракав, Карл вернулся на пассажирское сиденье и разложил на коленях потрепанную карту, пытаясь для начала успокоить нервы и собраться с мыслями. Ниган гнал так, будто хотел успеть вернуться в общину до темноты, и Карл не знал, чем это обусловлено. Возможно, он больше не хотел ночевать в фургоне, в непосредственной близости от Карла. А может, ему просто нравилась быстрая езда. В любом случае дорога была абсолютно пустой, но даже если бы они сбили какого-нибудь мародера, Карл считал, что потеря была бы невелика. – Значит, вот как ты себя чувствовал, когда мы ехали в Энсенаду, – произнес Карл, одновременно смущенный и довольный тем, что ему все же удалось привлечь внимание Нигана, когда тот оторвался от дороги и повернулся к нему, вопросительно вскинув брови. – Я уставился перед собой и игнорировал сам факт твоего существования. Как оказалось, это немного неприятно, – Карл хотел, чтобы голос прозвучал саркастично, но его тон выдавал обиду. – Я не проявил к тебе достаточно внимания? – Ниган широко ухмыльнулся, взглянув на кислую мину Карла. – Хочешь пересесть ко мне на колени? – Карл двинул его кулаком в плечо, резко, но не сильно, и Ниган стряхнул с себя напускную игривость. – Я просто смотрю на дорогу и думаю, как трудно сейчас представить, что это шоссе когда-то было до отказа забито машинами. На самом деле его взгляд притягивала не дорога, а горизонт, мгновенно затмевавший все его размышления своей бесконечностью. Глядя на горизонт, Ниган будто впадал в транс по старой привычке сидеть за рулем и ни о чем не думать, которая выработалась у него за время путешествия по выжженной апокалипсисом стране, потому что только так можно было сохранить рассудок. Когда у него впереди было по меньшей мере миллион миль без конкретного пункта назначения, и он сомневался, стоит ли продолжать движение или просто сесть на дорогу, привалившись спиной к борту фургона, и вышибить себе мозги, Ниган невольно начинал создавать в своих мыслях вакуум, свободную от воспоминаний зону, которая все разрасталась, как раковая опухоль, грозя поглотить не только горечь прошедших дней, но и то немногое, ради чего он продолжал бороться. В конечном счете, его единственным врагом была не смерть, а безнадега, которую горизонт возводил в тысячекратную степень. Ландшафты менялись, но горизонт оставался одинаковым везде, и ни в одном из тех мест не существовало Карла. – Держу пари, раньше тут были дикие пробки, – произнес Карл, возвращая Нигана в настоящее. В то настоящее, в котором Карл сидел рядом с Ниганом, живой и теплый, и при желании до него можно было дотронуться, рискуя получить от него крепкий удар по лицу. – Ты помнишь, каким был мир раньше? – спросил Ниган, наблюдая за тем, как солнечные зайчики плясали на веснушчатом лице Карла. Пока они не встретились в Мексике, Ниган никогда не представлял Карла таким. Карл жил в его голове застывшим образом из прошлого, похожим на фарфоровую статуэтку мальчишкой, а в реальности повзрослевший Карл оказался подобием высеченного из камня языческого идола, жестокого бога войны, в честь которого жрецы совершали жертвоприношения. И Ниган не мог отвязаться от глупой мысли, что Карл чертовски красив, или подавить то волнующее чувство, которое каждый раз возникало у него при виде Карла. – Едва ли, – фыркнул Карл. Он убрал волосы за уши под пристальным взглядом Нигана, пытаясь не выдать мягкой полуулыбкой то, как ему нравится ощущать на себе его внимание. – Расскажи, каким все было перед началом. Ниган посмотрел на него с удивлением. Он никогда еще не слышал, чтобы кто-нибудь называл предшествовавшее апокалипсису время «перед началом», но не мог не признать, что после апокалипсиса все кардинально изменилось, поэтому «перед началом», кажется, было самым подходящим названием, только Нигана немного тревожило то, что тогда будет «после конца». – Ну, у нас были очереди в «Уолмарте», дыры в озоновом слое и глобальное потепление, словом, все то потрясающее дерьмо, о котором сейчас можно только мечтать, – сказал Ниган, путаясь в собственных мыслях. Он не понимал, что именно Карл хотел от него услышать, поэтому только вздохнул, когда Карл недовольно нахмурился. – Я не знаю, как описать это время. Это было дохера лет назад. Это как будто происходило не со мной, понимаешь? Карл кивнул, и Ниган продолжил, с обескураживающей четкостью осознавая, что до апокалипсиса в его жизни не было почти ничего достойного упоминания: – Мы скучали и все принимали как должное. Я работал в школе, и многие дети были зажравшимися говнюками. Кого-то постоянно травили и макали башкой в толчок. Иногда я ходил после работы в бар и нажирался там, как мой отец, который по пьяной лавочке въехал в фонарный столб и откинул свои сраные копыта. Достаточно честно? Что еще тебе рассказать? – Ну хоть что-то хорошее было? – настаивал Карл, которого короткая речь Нигана скорее позабавила, чем огорчила. Ниган открыл рот, совершенно не представляя, что собирается сказать, чтобы не упоминать Люсиль, и задаваясь вопросом, был ли у них с женой хоть один счастливый момент, не омраченный ссорами на почве его измен и ее последующей болезнью. – Музыка, – вырвалось у него, прежде чем он успел осмыслить свой ответ. – Музыка? – недоверчиво переспросил Карл, и только когда это слово сорвалось с его губ с легким смешком, Ниган понял, насколько искренним был его ответ. После апокалипсиса он скучал по многим благам современного мира, канувшего в прошлом, но, лишь попав в общину, где хранилось целое кладбище пластинок, он осознал, что изголодался по звучанию старого доброго рока. – Да, знаешь, «Битлы», «Пинк Флойд», «Вельвет андерграунд», – начал перечислять Ниган, наслаждаясь тем, как на лице Карла отражается полное недоумение. – В годы моей юности времена были хуевыми, но музыка – чертовски хороша. – Ты пел вчера, когда я проснулся, – вдруг вспомнил Карл, застав этим Нигана врасплох. – Мне понравилась мелодия. Спой еще. – Хочешь, чтобы я спел? – неуверенно переспросил Ниган, встретившись с Карлом взглядами. Карл повернулся к нему анфас, поудобнее устроившись на сиденье, и при виде его пустой глазницы Ниган должен был признать, что сделает ради него все что угодно. Карл мог попросить его лечь на дорогу и проехаться по нему фургоном, и Ниган только сказал бы ему за это спасибо. – Давай же, – подбодрил его Карл, так и искрясь азартом. Ниган не мог понять, какой Карл нравится ему больше – мстительный и холодный или игривый и дерзкий, как юный мальчишка, из возраста которого он уже вышел. Ниган не сразу вспомнил, какого черта он там вчера пел, но затем до него дошло. «The man who sold the world». Он не мог поручиться за то, что его голосовые связки работали как надо, но Карлу, похоже, было плевать, потому что он смотрел на Нигана с таким восторгом, будто тот сам сочинил эту песню. – Знаешь, а ведь неплохо, – с улыбкой признал Карл, когда Ниган закончил. – «Неплохо» – это еще слабо сказано. Мы наскребали последние деньги, чтобы сходить на концерт Дэвида Боуи, а потом «Нирвана» перезаписала эту песню, и с тех пор она негласно принадлежит им. – В новом мире эти слова звучали инородным магическим заклинанием, пережитком прошлого, но Ниган вдруг ощутил, что может поделиться с Карлом осколками старого мира именно через такие обрывочные факты, а не через пространные истории о собственной жизни. В конце концов, «Нирвана» всегда нравилась ему больше, чем его работа или попойки в баре. – Нет, я имею в виду, ты поешь неплохо. Ниган бросил на Карла удивленный взгляд. Карл искренне улыбался ему, и Нигану чертовски сильно хотелось поцеловать его и ощутить эту улыбку на своих губах. – «Нирвана», – тем временем протянул Карл, задумчиво барабаня пальцами по приборной панели. – Это не та группа, где Курт Кобейн? – Ниган кивнул, и лицо Карла осветилось пониманием и торжеством, будто он только что разгадал сложную головоломку. – Я знаю у них пару песен. Ниган мысленно хмыкнул, вспомнив Алекса в футболке с эмблемой рок-группы, и уже собирался ввернуть язвительный комментарий насчет того, что у любовника Карла, похоже, было достаточно времени, чтобы привить Карлу хороший музыкальный вкус, но тут Карл прочистил горло и вдруг начал петь «Come as you are», и у Нигана начисто пропало желание что-либо говорить. Голос Карла был хриплым, прокуренным, навевающим воспоминания о задымленных тускло освещенных комнатах, в которых проходили студенческие вечеринки, когда Ниган играл на гитаре в группе своего друга. «Приди ко мне таким, какой ты есть, таким, каким ты был, таким, каким я хочу тебя видеть…» Ниган подумал о том, специально ли Карл выбрал именно эту песню, и понял, что спрашивать нет смысла, когда Карл послал ему знающий взгляд с легкой ухмылкой. «Приди ко мне другом или старым врагом, и я клянусь, что у меня нет оружия…» – Иногда я заставлял их петь перед смертью, – вдруг произнес Карл, оборвав себя на полуслове. – Приговоренных к казни, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд Нигана. – Обещал им помилование, если они хорошо споют. – Интересное шоу талантов, – пробормотал Ниган. – Кто-нибудь выжил? – Один-единственный парень пел действительно круто, но он почему-то выбрал для исполнения «Звездно-полосатый флаг», и я решил проблему, сказав, что в Мексике нельзя петь гимн Америки, – пожал плечами Карл. Ниган ощутил, как сжался желудок, когда Карл наконец выразил словами, что для него убить человека означало «решить проблему», но это был сладостный спазм, продирающий до костей. – Не сомневаюсь, что он оценил твою находчивость, убийца. – Ты все смеешься надо мной, – Карл нахмурился, пытаясь заглянуть Нигану в лицо. – Ты думаешь, что я все еще тот мальчик, который выпрыгнул из твоего фургона с автоматом, но это не так. Хочешь, скажу кое-что ужасное? – Карл на секунду задержал дыхание, будто его самого ошеломляло то, что он собирался сказать. – Я рад, что произошел апокалипсис. Ниган ожидал услышать нечто действительно страшное, но слова Карла прозвучали до боли обыденно, и Ниган сам удивился тому, насколько спокойно он их воспринял. Признание Карла эхом отозвалось в его груди, как подтверждение давно осознанной истины. Ниган до сих пор считал верным то, что сказал Спасителям, когда Карл отвлек его внимание на вышке Александрии: «Черт, этот пацан был просто создан для всего этого дерьма». – Я не знаю, что бы я делал, если бы не апокалипсис, – продолжил Карл, не дав Нигану перебить его. – Наверное, занимался бы какой-нибудь бесполезной херней, как и все вокруг. Ты не первый, кого я спрашивал о том, каким был мир раньше, и чем больше я слушаю, тем сильнее убеждаюсь, что мир, в общем-то, не стоил того, чтобы его спасали. Иногда я думаю, что апокалипсис – это всего лишь прелюдия к новой жизни и новому миру, который станет более справедливым, чем старый. Но тебя, похоже, это только забавляет. – Вовсе нет, Карл. – Когда-то давно Ниган хотел провести с Карлом воспитательный диалог о силе и власти, но теперь все его прежние аргументы казались ему бесполезной мишурой и бахвальством. – Общество – это единый организм, и я тоже считаю, что человечеству надо было конкретно просраться, чтобы избавиться от токсинов, но ты на полном серьезе веришь, что из оставшейся поеботы еще можно склеить утопию, а я уже слишком стар для всей этой херни. Апокалипсис сделал меня тем, кто я есть, так что, казалось бы, грех жаловаться, но мы оба знаем, что некоторое время назад все оказались бы в выигрыше, если бы я просто сидел на жопе ровно и не высовывался. – Намекаешь на то, что я стал таким же, как ты? – Карл поежился, будто его пугала сама мысль о том, чтобы быть хоть в чем-то похожим на Нигана. – Нет, Карл, – Ниган одарил Карла белозубой улыбкой. – Ты стал лучше меня. Лучше меня во всем. – Карл не понимал, что для Нигана он представляет собой всю красоту и террор постапокалиптического мира в одном лице, и Ниган не хотел просвещать его на этот счет. – Так что это ты мне скажи, кто из нас больший псих – ты, потому что тебе нравится убивать, или я, потому что мне нравится, что ты стал убийцей. Карл ничего не ответил. Он думал о том, что они с Ниганом, в сущности, не сильно отличаются друг от друга, как патроны одного и того же калибра. Только вот беда, одна из гильз может оказаться дефектной и взорваться прямо в стволе с вонью пороха и клубом дыма, прикончив стрелка на месте. Ниган следил за дорогой, время от времени поглядывая на Карла и наблюдая, как тот хмурится своим мыслям, почти неосознанно сминая в кулаке край рубашки. Ниган вдруг задался вопросом, что бы случилось, если бы вопреки законам вселенной они с Карлом родились в одну эпоху. Превратился бы Карл в одного из тех радикалов-демократов, которые ведут оппозиционную колонку в студенческой газете и развешивают по всему колледжу листовки с призывом идти на митинг против очередной интервенции? Или стал бы основателем маленького закрытого клуба, участники которого прогуливают занятия, курят на лестницах кампуса и расписывают муниципальные здания граффити с лозунгами вроде «Занимайтесь любовью, а не войной»? В школьные и студенческие годы Ниган был бомбой замедленного действия, диким бродячим псом, который сбегал из дома по несколько раз в неделю, а порой даже прыгал в первый попавшийся товарняк, чтобы уехать из родного города на Золотой Запад и начать там новую жизнь. Он подрабатывал на автомойке, официантом в придорожном кафе и билетером в кинотеатре, и деньги быстро заканчивались, но зато мечтам не было конца. В своих подростковых фантазиях он видел себя Джеймсом Дином, всегда готовым уехать на байке навстречу приключениям, и теперь ему пришло в голову, что он бы хотел встретить Карла в то время, когда ему было шестнадцать, чтобы Карл сидел на мотоцикле за его спиной, обвивая его талию руками и прижимаясь к нему сзади. Чтобы Карл заставлял его делать домашку, настраивал его гитару, носил его кожанку и ходил на его бейсбольные матчи. Они могли бы купить подержанный пикап из тех, которыми Ниган торговал в более поздний период своей жизни, и объездить всю гребаную страну. Ниган целовал бы Карла в Центральном парке Нью-Йорка, в кукурузных полях Небраски и на песчаных пляжах Флориды. Ниган таскал бы Карла с собой на рок-концерты и покупал бы ему кассеты с той ерундой, которую ему нравилось слушать. Он старался бы никогда не отпускать ладонь Карла и, скорее всего, занимался бы с ним любовью по несколько раз в день. Даже если бы апокалипсис в итоге догнал их, у них было бы несколько десятков спокойных лет. – Уверен, ты был бы весьма деятельным малым, даже если бы апокалипсиса не случилось, – спокойно произнес Ниган, взяв под контроль волну отчаяния, которая на секунду захлестнула его. – И определенно пользовался бы популярностью у девушек, – Ниган постарался улыбнуться, но получился фальшивый острозубый оскал. – Ты хочешь узнать, как я лишился глаза, – это было утверждение, а не вопрос. Карл с измученным видом потер лицо, и улыбка Нигана тут же исчезла. – Мне жаль, что я наговорил тебе херни в тот раз в Святилище, – Карл убрал ладонь от лица и увидел, что Ниган смотрит на него с горечью и раскаянием. – Это дерьмо больше не повторится. Я не собираюсь давить на тебя. Карл тяжело вздохнул. Он не мог вынести этот взгляд. Было бы куда проще, если бы вместо ответа Ниган снова подшутил над ним, сказал что-нибудь неприличное, опять сыграл хорошо заученную роль нахального ублюдка. Вместо этого он показывал свою искренность, и Карл практически видел перед собой тревожно мигающую неоновую надпись «Осторожно! Опасная зона. Впереди точка невозврата.» «Мы продвигаемся по сантиметру, – снова подумал Карл, на этот раз почти с ликованием, а не с досадой. – Вот, что мы делаем: дюйм за дюймом раскапываем завал, под которым похоронены те, кем мы так и не стали». – У нас в общине был парень примерно моего возраста, – начал Карл, слыша свой голос будто со стороны. Он сам не мог до конца поверить в то, что собирается рассказать кому-то эту историю, и что этот кто-то являлся Ниганом. – У его родителей были проблемы в семье, и мой отец вмешался, чтобы помочь. – Карл на секунду замолчал и, поколебавшись, решил не уточнять подробности, чтобы не перекладывать вину Рона Андерсона на отца. – Этот парень стрелял в Рика, а попал в меня. Вот и вся история. – Охренеть, – присвистнул Ниган. – Я даже не знаю, что сказать, чтобы Рик не начал переворачиваться в гробу на первой космической скорости. – Почему ты до сих пор его ненавидишь? – Карл скептически выгнул бровь. – Те времена, когда вы мерились пушками, уже давно прошли. – Да, и ты доказал, что мы зря старались, потому что длиннее всех – у тебя. – Знаешь, я заведу отдельный блокнот, куда буду записывать все неприличные комплименты, которые ты мне сделал, – вздохнул Карл, с улыбкой покачав головой. – Начну с того, когда ты что-то говорил о размере моих яиц прямо перед моим отцом. – Он должен был радоваться, что хоть у кого-то в вашей семье есть яйца, – пробормотал Ниган. – За что ты так взъелся на него? – настаивал Карл. – Даже не думай лгать мне, – добавил он, увидев, что Ниган колеблется. Ладонь сама потянулась к кобуре отточенным машинальным движением, но Карл заставил ее остановиться и застыть на колене. – Из-за того, что он победил, – просто ответил Ниган после недолгой паузы. – Победил? – переспросил Карл, недоверчиво прищурившись. Какая-то часть него до сих пор отказывалась верить в то, что Ниган приехал к нему в общину с честными намерениями и что он не виновен в смерти Рика. – Но как? – Благодаря этому хитрожопому толстяку, Юджину, или как там его, – Ниган поймал себя на мысли, что даже не лжет. Юджин действительно внес большой вклад в победу Александрии, а разъяснение подробностей стычки с Риком может подождать до лучших времен. – Он помог Рику выиграть, сделав для нас патроны, которые взрывались во время выстрела. Если бы не он, Рик выиграл бы максимум путевку на тот свет. – И, выиграв, Рик просто оставил тебя в живых? – засомневался Карл. Та его часть, которую Бадди называл «старым, параноидальным куском дерьма» остервенело искала несостыковки в словах Нигана. – Кто-то же должен был сажать в его огороде латук и прочую хрень, – пожал плечами Ниган. – Бесплатные рабы на дороге не валяются, по крайней мере так было, когда я в последний раз проверял. – Не думай, что я возьму и поверю в это, – произнес Карл со стальными нотками в голосе, из-за которых Ниган предпочел нажать на тормоз, потому что вести фургон и одновременно спорить с Карлом было проблематично. – За кого ты, блядь, меня принимаешь? – Кажется, мы уже говорили об этом. – Ниган не хотел нарушать установившееся между ними равновесие, повышать голос и выводить Карла из себя, но тот смотрел на него с настороженностью и упрямством, отчего Ниган посуровел. – И я буквально процитировал тебе то, что сказал мне Рик, практически слово в слово. На случай, если у тебя наступил преждевременный маразм, повторю еще раз: он оставил меня в живых, потому что этого хотел ты. Карл обмяк на сиденье, и Ниган пожалел, что позволил себе быть грубым с ним. – Ты мог стать лидером Александрии после смерти Рика, – тихо добавил Ниган. – Мое место здесь, – твердо ответил Карл, еще не до конца оправившись от шока после осознания того, что Ниган жив только благодаря ему. – Я знаю. Просто рассуждаю вслух. – Ниган немного помолчал, прежде чем добавить: – Ты прошел долгий путь. Ты знаешь, о чем я хочу узнать больше всего. – О том, как я стал лидером? – Карл скривился и покачал головой. – Разве тебе еще не рассказали об этом? Эта история уже превратилась в легенду. «Непобедимый Билл разъебывает команду соперника». – Именно поэтому я хочу узнать об этом от тебя. О том, как все было на самом деле… – На самом деле я был напуган до усрачки, – едко выплюнул Карл, когда Ниган уже собирался сказать, что не станет требовать от него ответа. – Меня арестовали в Пограничных Землях и привезли сюда с мешком на голове. Сандерс продал меня Исааку, когда увидел мой глаз. Исаак тогда был лидером «речной зоны». Один из шрамов, которые ты видел, когда вломился в мой дом – клеймо, которым отмечали людей второго сорта. В основном шлюх и шутов. Сам можешь догадаться, к какой категории относился одноглазый уродец, – Карл горько усмехнулся, и Ниган решил не прерывать его рассказ, несмотря на то, как сильно ему хотелось сказать пару слов в защиту его пустой глазницы. – У Исаака было любимое развлечение: сажать шута на цепь на арене в старом парке аттракционов и запускать к нему ходячих. Смотреть, как шут пытается убежать и забивается в угол, но в конце концов остается укушенным. В общем, шуты у него надолго не задерживались. – Еще одна усмешка, жестокая и язвительная. – Что поделать, текучка кадров есть на каждой работе. Карл не смотрел на Нигана, пока говорил, но Ниган не мог не наблюдать за тем, как меняется выражение его лица, становясь суровым и решительным, словно Карл заново переживал давно минувшие моменты своего становления. – На этих представлениях должны были присутствовать все жители общины, неповиновение жестоко наказывалось. Но, в конце концов, именно это и сыграло против Исаака. Они все видели. – Последнюю фразу Карл почти прошептал, сведя брови к переносице, будто воспоминания причиняли ему настоящую боль. Затем он все же повернулся к Нигану, выглядя как ребенок, просящий прощения за шалость, которая привела к масштабным последствиям. – Я не стал убегать. У меня же иммунитет. Мирные жители об этом не знали. Они думали, что я просто какой-то парень, который решил умереть с достоинством. Они уже были морально готовы к восстанию, просто увидели во мне некий символ того, что даже смерть лучше, чем их тогдашняя жизнь. – Что ты сделал? – резко спросил Ниган. Его тон прозвучал почти обвиняюще, или так показалось ему самому, потому что все его нервы почти вибрировали от напряжения. – Я дрался с ходячими на арене. – Карл облизнул пересохшие губы. – Не смотри на меня так. Много ли чести в том, чтобы драться с мертвецами? Карл знал, что это еще не все, и только в этот момент почувствовал, что никогда не сможет рассказать Нигану подробности. Проблема была не в доверии, а в том, что он не хотел говорить о тех событиях вслух. Он точно не знал, что испытывает, когда вспоминает о них: стыд за свою слабость или горечь из-за того, что жители «речной зоны», измученные гнетом Исаака и его приспешников, взвалили на новенького ношу лидерства. Возвращаясь мыслями в тот день, Карл должен был признать, что случившееся на арене было результатом его первой вспышки ярости, и, в отличие от последующих, эту он помнил предельно четко. Он бросился на ходячих, а когда те превратились в месиво из оторванных конечностей и гнили, намотал на ладонь цепь, за которую его приковали к краю арены, и попытался разбить стекло, отделяющее арену от ложи, где сидел Исаак со своей охраной. Его позабавило то, как их лица вытянулись от удивления и неверия в происходящее. Он просто наносил удары, один за другим, глядя в глаза сидевшему напротив Исааку и представляя, что сделает с ним, когда стекло разобьется. И Карл мог поклясться, что стекло все же дало трещину, прежде чем Исаак успел оправиться от шока и приказать охране остановить его. «Эвер, – позвал Исаак, не отрывая взгляд от Карла, который продолжал заносить кулак. – Проследи, чтобы этого ебаного сукина сына бросили в темницу». «Слушаюсь, сэр», – чинно отозвался Эвер, наблюдавший за Карлом с бесстрастным выражением лица. Почти сутки спустя он даст Карлу пистолет, из которого Карл убьет Исаака, и сам отведет бывшего лидера на смерть под видом эвакуации из города, а затем принесет Карлу присягу и возьмет себе новое имя. – Меня укусили раз десять, наверное, поэтому лихорадка началась очень быстро, – продолжил Карл, стряхнув с себя оцепенение. – Я лежал в тюремной камере и думал, казнят меня или нет, но Исаак решил поступить немного иначе. Он привел в тюрьму своего сына и превратил это в воспитательный момент. Вроде посвящения в рыцари, только посвящение в убийцы. Ниган вдруг почувствовал, как по его спине заструился холодный пот, когда из глубин памяти всплыли слова Рорри, санитара из госпиталя: «Бадди это сделал. Убил Билла». – Бадди – сын Исаака? – спросил Ниган, ощущая, как его начинает мутить. – Да. Эту часть своей жизни Карл вспоминать не хотел. Не хотел снова видеть перед собой заплаканное лицо Бадди, сжимавшего пистолет трясущимися руками. Его палец несколько раз соскальзывал с курка, и Карл думал, что это никогда не закончится: крики Исаака, эхом отражающиеся от каменных стен тюрьмы, и ответные рыдания Бадди, от которых у Карла все обрывалось внутри. «Слюнтяй! – заорал Исаак, отвесив Бадди очередной подзатыльник. – Возьми уже себя в руки и прикончи этого ублюдка, как подобает мужчине!» «Все в порядке, – произнес Карл, пытаясь ободряюще улыбнуться Бадди, хотя тот едва ли видел его улыбку из-за слез, застилающих взгляд. – Все в порядке, приятель. – Он протянул дрожащую руку между прутьев решетки и положил липкую от пота ладонь на пистолет поверх пальцев Бадди. – Давай сделаем это вместе». Ему пришлось самому нажать на курок, и перед смертью его последней мыслью было то, что однажды в заброшенном доме он так же направлял пистолет на своего отца, который был не в себе из-за лихорадки. – А что стало с его матерью? – спросил Ниган, возвращая Карла из воспоминаний в реальность. – Она умерла во время родов. Так мне рассказывали. Она была юной, – вдруг добавил Карл, делая вид, что очень увлечен разглядыванием своих ботинок. – Слишком юной, если ты понимаешь, о чем я. – О нет, – выдохнул Ниган. – «О нет», – передразнил Карл. – Не задавай вопрос, если не хочешь услышать ответ. У Исаака был гарем, в котором так или иначе побывали все девушки общины. Их всех клеймили как шлюх. Чтобы стать шлюхой, достаточно было родиться женщиной. У Нигана резко пересохло в горле. Он чувствовал острую потребность что-то сказать в свою защиту, потому что знал, что в молчании Карла, как змея в высокой траве, затаился упрек. – Я никогда… – Знаю, – перебил Карл с ядовитой усмешкой. – Хочешь сказать, что ты никогда до такого не опускался. Что ты не такой, как Исаак. Конечно, – саркастично добавил он, – я верю. – К черту это дерьмо, – неожиданно заявил Ниган, и Карл вскинул голову, чтобы на него посмотреть. – Я был мудаком. Ты хочешь, чтобы я это признал? Хорошо. Я это признаю. Можешь обмазать меня дегтем и вывалять в перьях, если тебе угодно. Карл слабо улыбнулся. Он знал, что Ниган даже приблизительно не похож на Исаака, и не собирался выбивать из Нигана раскаяние, но ему было приятно услышать, как Ниган признает свои ошибки. Карл ощутил не злорадное ликование от собственной правоты, а удовлетворение от того, что Ниган действительно изменился. – Бадди убил меня, – продолжил Карл будничным тоном. – И я очнулся в морге госпиталя, в котором Лири теперь проводит исследования. Исаак приберег мое тело, чтобы устроить пафосный погребальный костер в качестве демонстрации того, что станет со всеми его врагами. Вместо этого он получил вооруженное восстание. У Алекса были ключи от оружейного склада. Это Алекс должен был стать лидером, а не я. – Ниган приготовился возразить, но Карл взглядом остановил его. – Он уступил это место мне, потому что в общине его знали как цепного пса Исаака, а коллективная память редко что-то прощает и забывает. Карл знал, что в какой-то степени проявляет ложную скромность, но где бы он сейчас был, если бы не Алекс? По крайней мере в самом начале, до того как заслужить всеобщее уважение и благоговейный трепет, он был для горожан лишь символом новой жизни, как талисман футбольной команды. «Что происходит, Эвер?» – Исаак с изумлением обернулся к своему помощнику, пока Карл держал его на прицеле. Они стояли посреди неосвещенной парковки, до которой еще не добрался гнев восстания, и Исаак пока не понимал, кто хозяин положения, но Карл был готов спорить на свой единственный глаз, что очень скоро Исаак осознает свою ошибку. «Не мне тебе объяснять, что происходит, – Эвер чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся с таким отрешенным видом, будто происходящее его не касалось. – Сильные порабощают слабых, разве не так ты все время говорил?» «Брось эти шутки, черт бы тебя побрал», – скомандовал Исаак, оттолкнув от себя дуло пистолета Карла, который продолжал безмолвно целиться в него. Карл чувствовал, что регенерация завершилась не до конца, потому что Хайди, старший врач, поторопился и вытащил его из морга слишком рано. В результате Карл с трудом стоял на ногах и едва мог связно произнести пару слов. «Разве не так ты говорил после того, как сжег мою деревню вместе с моей семьей?» – Эвер повысил голос, его лицо на мгновение исказил нервный тик, и это был единственный раз на памяти Карла, когда Алекс потерял над собой контроль. Позже Карл даже начал думать, что ему показалось. «Эвер…» «Я больше не Эвер, – отчеканил Алекс, прежде чем обернуться к Карлу и отступить с линии огня. – Давай, мистер Незнакомец, сделай из него решето». Карл знал, что Исаака еще рано убивать, но тем не менее выстрелил трижды. Алекс остался впечатлен, но в целях Карла не было произвести на него впечатление, просто он боялся, что не попадет в темноте с первого раза, хотя Трой потратил много времени и нервов, чтобы натренировать его меткость стрельбой по банкам и отрубленным головам. «Очень хорошо, – Алекс одобрительно кивнул, затем навис над Исааком, стряхивая на него пепел еще тлеющей сигареты. – Погребальный костер ждет тебя. – Исаак беззвучно открывал и закрывал рот, из которого вытекала струйка крови. Алекс выпрямился и вновь обратился к Карлу: – Хватай этого мудилу за ноги, а я возьму за руки». Сжечь человека заживо, пока он истекает кровью от трех пуль в грудной клетке – это не самое страшное. Так сказал Карл, когда регенерация завершилась, позволив ему говорить, и в ответ на его реплику Алекс промолчал, но посмотрел на него с нескрываемым любопытством, будто хотел знать, на что еще Карл способен. У Алекса и в мыслях не было использовать новенького в качестве марионетки, чтобы править через него, он просто планировал отомстить Исааку, а потом уйти из общины. По приказу Карла его развернули на южной границе. Карл попросил Алекса стать его советником, и Алекс с ошеломляющей серьезностью встал на колени прямо в дорожной пыли, чтобы принести Карлу присягу. – Наша армия больше трех месяцев преследовала тех приспешников Исаака, которые уцелели в первой бойне, – добавил Карл не без гордости в голосе. – Мне пришлось взять на себя командование, но Алекс намного лучше меня знал местность. Некоторых из солдат Исаака мы находили в Мексике, кого-то в Техасе и в Аризоне. Мы искали их, чтобы они не смогли напасть на нас с новыми союзниками. И нашли всех, пусть на это понадобилось время. В Мексике этот период назвали… Но Ниган и так уже знал. Черная Мария позаботилась о том, чтобы поставить его в известность. – …«Сто дней террора». Когда первое, что ты делаешь в новых краях, называют «Сто дней террора», потом приходится соответствовать, – Карл горько усмехнулся. – Алекс гораздо больше подходил на роль лидера, но он устал. Он был пешкой Исаака тринадцать лет, с тех пор, как его нашли на пепелище одной мексиканской деревни, когда ему было десять. Исаак хотел превратить его в своего протеже и думал, что этим делает ему одолжение. – Карл метнул на Нигана быстрый взгляд, спрашивающий: «Это ничего тебе не напоминает?». – Так что от прошлого лидера я унаследовал не только сына, но и помощника. Бадди… – Карл замолчал, и Ниган заметил, что Карл впервые за время их разговора начал часто моргать, пытаясь сдержать слезы. – Исаак плохо с ним обращался. Он не сразу стал мне доверять. Пришлось подождать, пока он сам возьмет меня за руку, потому что он шарахался ото всех и терпеть не мог, когда к нему прикасались. Неожиданно Карл вскочил с места и ушел в хвостовую часть фургона, чтобы Ниган не видел его слез. Ниган последовал за ним и сел рядом с Карлом на диван, несмотря на то, что Карл отвернулся от него. – Карл… – Ниган положил руку Карлу на плечо и крепко сжал, думая о том, считается ли это нарушением личных границ. Когда он в последний раз прикасался к Карлу вот так, в открытую? – Я просто вспомнил о том, как ты замахнулся надо мной битой, а отец стоял рядом и ничего не сделал, – Карл повернулся к Нигану, больше не скрывая слез, но легче от этого никому из них не стало. Ниган ненавидел, когда Карл плакал. Он должен был это исправить, но не знал как. К тому же при новом упоминании Рика в висках начала нарастать пульсирующая боль. – Я знаю, что это звучит жалко, но я просто не могу перестать думать об этом. Ты собирался убить меня, а он ничего не сделал. – Там были Спасители, – неохотно напомнил Ниган. Он не собирался защищать Рика, но не мог смотреть, как Карл плачет. Карл так и не скинул с себя его руку, и Ниган был благодарен хотя бы за это, медленно поглаживая его по спине. – Если бы я был на его месте, а ты угрожал моему сыну, Спасители бы меня не остановили, – Карл утер слезы рукавом рубашки и глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Помнишь, как Мария сказала, что я очеловечился из-за Бадди? Так вот, Мария ни хера не понимает. Я просто надеюсь, что во мне еще осталось хоть что-то человеческое ради него. – Карл сжал челюсти, глядя на Нигана почти с вызовом. – Я взял на себя ответственность за него. И если он будет в опасности, я не смогу стоять в стороне, как мой отец. – Может быть, Рик просто заранее понял, что я не стану тебя убивать, – предположил Ниган, чувствуя тихую ярость из-за того, что призрак Рика все никак не мог оставить их с Карлом в покое, нависая над ними зловещей тенью. – Может, он с самого начала догадался, что ты мне дорог, и решил использовать это в своих целях. – Ниган не знал, до какой степени простирались дедуктивные способности Рика, но после того, как Рик перерезал ему горло, Ниган уверился в том, что Рик подозревал о его привязанности к Карлу. – Я дорог тебе? – Карл недоверчиво вскинул бровь и издал нервный смешок, словно в ответ на несуществующую шутку. Он замер в ожидании очередного подкола, но его взгляд, прикованный к Нигану, был практически умоляющим. – Почему? «Пожалуйста, не шути со мной, – говорил взгляд Карла. – Только не сейчас, только не таким образом». Ниган обнаружил, что никогда в действительности не задумывался над вопросом, который задал Карл. Он не обманывал себя насчет того, что Карл важен для него, знал, что Карл заслуживает восхищения своей храбростью, но в своей жизни Ниган встретил не так уж мало храбрых людей, поэтому чувствовал, что испытывает к Карлу что-то еще, но не хотел напугать его этим. – Потому что это ты, Карл, только и всего, – тихо ответил Ниган. Он ощущал, что все слова закончились и ему больше неоткуда их черпать, потому что каждое сказанное слово давалось ему с трудом. Он чувствовал, что его слова примитивные, необтесанные и неуклюжие, и что вместо них он с тем же успехом мог бросать в Карла камни. – Я жестокий, – вдруг сказал Карл, будто призывая Нигана разочароваться в нем. – Не без этого, – с довольной ухмылкой согласился Ниган. – И уродливый, – Карл произнес это с ледяным спокойствием, как очевидный факт, но Ниган ощутил под ребрами эхо старой боли. – Нет, – его рука сама потянулась к лицу Карла, застыла на полпути, когда Ниган понял, что делает, но тут Карл подался вперед и откинул волосы со лба. – Ты потрясающий. – Ниган поднял его лицо за подбородок, наслаждаясь тем, как кончики пальцев покалывает трехдневная щетина Карла, провел ладонью до скулы и невесомо погладил края провала на месте глазницы. – Такой, какой есть, другого не надо. Карл положил свою ладонь поверх ладони Нигана, прижимаясь к ней правой стороной лица и прикрыв здоровый глаз. Ниган ощутил, как возбуждение медленно скапливается внизу живота по мере того, как он ласкал подушечками пальцев края глазницы, иногда осторожно проникая внутрь на одну фалангу, но не мог заставить себя убрать руку. Он так долго хотел прикоснуться к глазнице Карла и даже не верил, что Карл когда-нибудь ему позволит. Неожиданно Карл сам оттолкнул его руку и резко распахнул глаз. Ниган не успел спросить себя, что он сделал не так, прежде чем Карл уперся коленом в край дивана между его ног и положил ладони ему на плечи, нависая над ним. Ниган слышал его рваное дыхание, когда Карл замер, вглядываясь в его лицо, будто спрашивая разрешение. Ниган ждал, пока он решится, и наконец Карл медленно наклонился к нему и мазнул губами по его губам так быстро, что Ниган даже не успел осознать, что Карл поцеловал его. – Прости, – тут же выпалил Карл, отстранившись. Его лицо исказила тревога, и Ниган поспешил успокоить его. – Все в порядке, – Ниган непроизвольно облизнул губы, не сводя с Карла напряженного взгляда. – Я поспешил, – пробормотал Карл, похоже, искренне смущенный своим порывом. – Нет, ни хрена, – Ниган попробовал усмехнуться, но усмешка вышла кривой и мрачной. – Ты опоздал на семь гребаных лет. Он не хотел, чтобы это прозвучало как обвинение, но не смог скрыть досаду. На Рика с его бессмысленными амбициями и правилами, на обстоятельства, на самого себя, которому вечно хотелось больше, чем он мог получить. Карл тяжело сглотнул и обхватил лицо Нигана ладонями. Судя по его виду, сказанное Ниганом придало ему решимости. Карл приоткрыл рот и снова склонился к нему, и за секунду до того момента, как их губы встретились, у Нигана появилось тянущее ощущение внизу живота, которое бывает на вершине американских горок перед головокружительным съездом вниз. Сладкое предчувствие беды. Губы Карла были теплыми и неожиданно мягкими, и Ниган ответил на поцелуй с жадностью, которая отражала только малую часть его желания. Даже когда Карл находился так близко и так далеко зашел, Ниган чувствовал, что должен сдерживать себя, несмотря на то, что ему хотелось повалить Карла на спину и подмять его под себя, чередуя поцелуи с укусами. Карл неловко прижимался ртом к губам Нигана, каждым движением выдавая свою неопытность и наверняка злясь из-за этого. Нигану было плевать, скольких людей целовал Карл до него, его ошеломляла сама мысль о том, что Карл делает это с ним. Карл скользнул языком между его губ и глухо застонал, когда Ниган податливо приоткрыл рот. Ниган чувствовал, как стремительно нарастает возбуждение от того, как горячий влажный язык Карла касается его собственного и ласкает нёбо. Колено Карла почти упиралось ему в пах, и Ниган бездумно вскинул бедра, притираясь к нему, чем вызывал у Карла еще один стон. Эрекция уже начала становиться болезненной, давя на ширинку джинсов, когда Карл разорвал поцелуй. – Все хорошо? – спросил Ниган, когда Карл отстранился от него с потерянным видом. – Да, – хрипло отозвался Карл, тяжело переводя дух. – Нет, – поправил он себя, когда Ниган попытался придвинуться ближе, чтобы продолжить. Нигану в голову пришла ужасная мысль, что Карл сейчас скажет, что они совершили большую ошибку, но вместо этого Карл сел рядом с Ниганом и запустил пальцы в волосы. – Я не знаю. Я просто еще не готов к такому. Ниган видел его эрекцию, но предпочел не шутить на эту тему. Он не знал, какие у Карла причины для отказа, и с неожиданным приливом усталости подумал о том, что они с Карлом только что усложнили свои отношения еще сильнее. – Мне нужно побыть одному, – добавил Карл, резко поднявшись. Эрекция быстро спадала, и уже скоро ничего, кроме слегка покрасневших губ, не будет выдавать то, что они с Ниганом сделали. – Собираешься передернуть? – не удержался Ниган. Его наигранная веселость быстро улетучилась, когда Карл пристегнул к ноге кобуру и сунул в ножны клинок. – Просто прогуляюсь, чтобы остыть, – пожал плечами Карл, избегая смотреть Нигану в глаза. – Не уходи далеко, – с тревогой попросил Ниган, как будто Карл послушал бы его и не сделал бы все по-своему. – Я могу себя защитить, – Карл снисходительно улыбнулся. – Я боюсь не за тебя, а за тех, кто может попасть под горячую руку. Карл тихо фыркнул в ответ и направился к выходу. Ниган смотрел ему вслед с щемящей тоской, пока Карл не скрылся из виду в лесу. Когда Карл отстранился от него, Ниган испытал короткий приступ разочарования, которое затем сменилось обеспокоенностью. Он должен был радоваться тому, что Карл поцеловал его, и поначалу так оно и было. Он до сих пор чувствовал фантомное прикосновение губ Карла, но оно ощущалось как зловещее предзнаменование. Поцелуй смерти. Ниган вдруг осознал, что у них были большие шансы умереть в Теночтитлане или в мексиканском могильнике, и что у них еще будет возможность сделать это во время войны против Сандерса. Практически непрерывно думая о Карле, он совершал ту же ошибку, что и восемь лет назад – начинал забывать о том, что они с Карлом не бессмертны и не неуязвимы. Он вспомнил о том, как много лет назад сказал Рику: «Однажды тебя не станет. Можешь считать, что сегодня первый день твоей оставшейся жизни». Ниган понял, что хочет провести остаток своей жизни вместе с Карлом, даже если у них в запасе было не так много времени, как он надеялся.