Иногда они возвращаются

Карл шел через лес, ориентируясь на шум реки, который сливался с шумом крови в ушах. Он пытался рационально обдумать то, что он сам поцеловал Нигана, но при одном лишь воспоминании об этом его сердце начинало сбиваться с ритма. Карл солгал бы, если бы сказал, что не знает, что на него нашло. Он не обманывал себя насчет того, что давно хотел это сделать, а Трой практически дал ему официальное разрешение, хотя Карл понимал, что Нигана нельзя на сто процентов считать невиновным в краже взрывчатки, даже если в его доме ничего не нашли. Карл усмехнулся своим мыслям, заново прокручивая в голове разговор с Ниганом. Он сказал Нигану, что пока не готов, и теперь ругал себя за то, что эта фраза прозвучала по-детски нелепо, будто он был неуверенным в себе подростком, который ни разу в жизни не занимался сексом. Карл имел в виду совсем не это и сомневался, что Ниган понял его. Карл не был готов к тому, как Ниган смотрел на него, как превозносил его, как отвечал на его поцелуй. Карл знал, что никогда не будет готов к этому, потому что он впервые в жизни собирался сблизиться с тем, кому было не наплевать на него. Иногда, когда они с Алексом находились в постели, Карлу хотелось просто замереть и отвернуться, и порой он делал это, но не из-за нежелания, а из-за острого, болезненного ощущения одиночества, которое невозможно было подавить физическим контактом. Карл чувствовал себя одиноким даже в большой толпе. Он оставался сам по себе, даже когда вещал с трибуны или готовил армию к новому бою. А потом появился Ниган, и тянущее под ребрами ощущение пустоты прошло. Карл не хотел, чтобы оно проходило, потому что он сам давно определил себе место в своей общине. Это место в стороне от всех, там, где они не смогут до него добраться. Он избегал людей, потому что считал, что его нельзя любить и что он не заслуживает ничьей любви. Возможно, поэтому восемь лет назад он неосознанно выбрал Нигана. Знал, что Ниган точно его не любит и если узнает о его чувствах, то использует их как инструмент, чтобы сломать его. Карл много лет ломал себя сам, чтобы воспитать из себя человека, которому не нужна ничья помощь, привязанность и забота. Чувство одиночества крепло внутри него, пока он убеждал себя в том, что это цена настоящей силы. Привязанность делает человека беспомощным. Но когда Ниган был рядом, Карл не чувствовал себя слабым. В его голове звучал голос Нигана, призывающий поскорее расправиться с Сандерсом, а кровь кипела от желания действовать. Карл знал, что рационально мыслящий лидер, которым являлся Билл, не стал бы принимать опрометчивых решений и подождал бы, пока поймают виновного в краже. Карлу было плевать, чего хотел Билл. Как и все в общине, он поменял имя, чтобы забыть свое прошлое, но в его прошлом было нечто важное, которое он не мог оставить позади. Билл являлся черствым, безжалостным диктатором, а Карл был мальчиком, который верил, что люди заслуживают второй шанс. Карл был мальчиком, который однажды влюбился в злодея. А потом сам превратился в злодея чужих историй. Ниган пошел по следам Карла спустя полчаса после его ухода и обнаружил его сидящим на берегу реки. Кусты вокруг были примяты, а земля потемнела от крови. В овраге лицом вниз лежали два трупа, еще один растянулся на спине, как гротескная марионетка, которой перерезали ниточки, соединявшие ее с кукловодом. Осторожно, стараясь не наступить на чужую руку, Ниган обошел труп и тихо окликнул Карла, готовясь укрыться за ближайшим деревом, если вместо ответа в его сторону полетит клинок. Карл обернулся, и Ниган увидел, что его футболка забрызгана подсыхающей кровью. – Как ты нашел меня? – спросил Карл, даже не удивившись появлению Нигана. – Я просто шел на звук ломающихся костей и льющейся крови, – пробормотал Ниган, садясь рядом с Карлом. – Все в порядке, – заверил Карл. Он не смотрел на Нигана, устремив взгляд на противоположный берег реки, и Ниган подумал, что Карл выглядит так же умиротворенно, как выехавший на природу рыбак. – Эти ребята с тобой бы не согласились, – Ниган обвел рукой место битвы. – Им уже все равно, – фыркнул Карл. – Я же говорил, что мы еще встретим мародеров. Я разжился новыми револьверами. – На новые они явно не тянут, – заявил Ниган, когда Карл вытащил из-за пояса пару вычурно декорированных пистолетов, которым самое место было в коллекции антиквариата в кабинете Черной Марии. – Думаю, они повидали еще Гражданскую войну Севера и Юга. Карл мягко улыбнулся в ответ. После убийства мародеров он словно пребывал в трансе, загипнотизированный тем, как жизнь покидает тела раненных им людей. – Пойдем обратно в фургон? – предложил Карл. Его улыбка показалась Нигану одновременно лукавой и застенчивой, и Ниган почувствовал, как внизу живота потеплело при мысли о том, что могло подразумеваться под этой невинной фразой. – Если ты не готов, я буду ждать столько, сколько нужно, – Ниган чувствовал, что эти слова звучат очередным глупым пережитком прошлого родом из той эпохи, когда парни возили девчонок в автокинотеатр под открытым небом и уламывали заняться чем-нибудь более интересным, чем просмотр фильма. – Я не предлагаю тебе переспать прямо в фургоне, – Карл заметно смутился. – Но в любом случае у нас не так уж много времени, чтобы ждать. Карл устремился через лес к фургону до того, как Ниган успел ответить. Следуя за Карлом к дороге, Ниган пытался подавить растущее желание спросить, что Карл имел в виду. Даже после того как Карл поцеловал его, Ниган не хотел тешить себя иллюзиями насчет того, что у них с Карлом могло что-то получиться. После короткого обеда, во время которого они почти не разговаривали, Карл сел за руль, дав Нигану возможность отдохнуть. На этот раз Ниган не стал ни о чем его спрашивать, и Карл сам начал рассказывать о том, как ездил по стране перед тем, как течение жизни прибило его к Трою. Ниган слушал, узнавая в словах Карла те места, в которых побывал сам, и те чувства, которые он тоже испытывал. Ниган удивлялся сходству их путей и маршрутов, дважды пересекшихся под таким странным углом в самый неподходящий момент. С другой стороны, он сомневался, что хоть какой-то момент мог бы стать подходящим. Ниган в очередной раз осознал их с Карлом внутреннее родство, хотя причины для терзаний у них были разные. Карл добровольно покинул свой дом, где у него было то, за что стоит сражаться, а Ниган после смерти жены так и не смог обрести свой дом и уезжал из Александрии почти с облегчением. Ниган знал, что в Александрии ему не место, как бы его ни пытались убедить в обратном некоторые жители, изменившие к нему отношение после войны с Шепчущимися. Ниган знал, что его домом не может стать город, где похоронен Карл, потому что его иррациональная часть, которую обычно называют «сердцем» или «предчувствием», хотела верить, что Карл жив. Для Нигана Карл никогда и не умирал. Допустить такое – все равно что похоронить заживо самого себя. – Ты никогда не завидовал мертвецам? – спросил Ниган, когда Карл закончил недолгий монолог. Даже если бы Карл признался, что хотел умереть, это не заставило бы Нигана разочароваться в нем. Он видел эти пустынные, безграничные пространства потерянной в мироздании Америки. Находясь в одиночестве в этих неохватных степях, любой мог свихнуться и пожелать покончить с собой. – Нет, что ты… – Карл опасливо замолчал, догадавшись, что Ниган задал вопрос не из праздного любопытства. – Ты хотел умереть? Ниган попытался рассмеяться удивлению, отразившемуся на лице Карла, и ему это почти удалось. – Пару-тройку раз, – уклончиво ответил Ниган. В конце концов, он был до сих пор жив только благодаря завидному упрямству. – Ты сильнее меня, это все, что я могу сказать. – Это ничего не значит, – Карл решительно покачал головой. – Если ты хотел умереть, это еще не делает тебя слабым. Ты не знаешь свой предел, не знаешь, на что ты способен. Ниган хмыкнул и не ответил. Он знал, что рано или поздно ему придется учиться у Карла вместо того, чтобы учить его, но он не думал, что это произойдет так скоро. Впрочем, он ничего не имел против, хотя и так примерно понимал, на что он способен, когда записывался в добровольцы для экспериментов Лири. Знал, что готов умереть ради Карла или посвятить ему свою жизнь. Карл снова попросил рассказать об эпохе до апокалипсиса, и на этот раз Ниган прошелся по своим воспоминаниям более обстоятельно. Ниган не считал, что Карл поднял эту тему ради того, чтобы больше узнать о Люсиль, но обнаружил, что рассказывает все сам. Когда-то Люсиль была частью его жизни, и Ниган хотел рассказать Карлу обо всем, что произошло до него. О том, что случилось с ним «перед началом». Только начальной точкой отсчета был не апокалипсис, а встреча с Карлом. Ниган вдруг понял, что его жизнь сделала полный круг с тех пор, как заболела его жена. Он отправился на поиски лекарства для нее и случайно нашел людей, которые изменили его жизнь, превратив его в того человека, кем он оставался долгое время, а совсем недавно он подался на край материка ради миража, мифа о вакцине, который привел его в новую общину, где его лишили всех прошлых имен и всех слоев его прежнего «я». Пока Карл убегал от чего-то оставленного позади, Ниган бежал за чем-то, что ждало его в будущем. Они заночевали в восьмидесяти милях от «речной зоны», и Ниган был рад уже тому, что на этот раз Карл не отодвинулся от него на край дивана, а прижался к нему вплотную, положив голову на его плечо. Их разделяло два слоя одежды, но Ниган все равно ощущал жар чужого тела и надеялся, что Карл вот-вот начнет тереться пахом об его бедро или протянет руку к его ширинке. Но Карл почти сразу уснул, и Ниган осмелился лишь обвить талию Карла рукой, положив ладонь на его поясницу. Ниган проснулся еще до рассвета и выбрался из-под одеяла, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить Карла. Он не хотел, чтобы Карл связал его утренний стояк с тем, что они спали рядом, но со вздохом подумал, что избавиться от эрекции было бы намного проще, если бы Карл пошел на уступку. Не обращая внимания на то, как член дернулся в джинсах при мысли о разморенном Карле, теплом и податливом после сна, Ниган сел на водительское сиденье и завел двигатель. Вскоре после рассвета, когда Карл еще спал, а мглистый туман уступил первым лучам солнца, на горизонте показались ворота контрольно-пропускного пункта. Ниган затормозил перед железной облицовкой и подождал, пока постовой спустится с вышки. – Где лидер? – Молодой парень с автоматом в руках обвел салон напряженным взглядом, склонившись к окну. Ниган одарил его своей лучшей улыбкой, по которой легко можно было понять, как он относится к людям, задающим идиотские вопросы. – Я оставил его умирать в горах и явился к вам, чтобы вы казнили меня. – На секунду лицо постового исказил испуг, и Ниган закатил глаза, решив объясниться, пока парень не выпустил в его сторону полный магазин патронов. – Спит твой лидер. Хочешь разбудить его поцелуем любви в его крутую лидерскую задницу? Или, может, для начала откроешь эти долбаные ворота? Постовой отшатнулся от окна, а затем крепче сжал автомат и посуровел. – Если он здесь, разбуди его сам, – парень, недолго думая, взял Нигана на прицел. – Я не стану открывать ворота без его приказа. Ниган поднялся с места, надеясь, что постовой не начнет стрелять ему в спину, и подошел к дивану. Волосы Карла разметались по подушке, и Ниган, не удержавшись, погладил их, хотя изначально он собирался разбудить Карла безразличным тумаком в плечо. Карл громко вздохнул, просыпаясь, и Ниган напомнил себе стереть с лица дурацкую улыбку, с которой он смотрел на спящего Граймса. Карл открыл глаз и взглянул на Нигана снизу вверх, явно не возражая против того, что Ниган пропускал сквозь пальцы пряди его волос. – В чем дело? – сонно спросил Карл с мягкой улыбкой. – Один из твоих обсосов не хочет открывать ворота, – Ниган провел костяшками пальцев по щеке Карла. Карл прикрыл глаз, подставляя пустую глазницу прикосновениям, и несколько минут просто лежал, выглядя полностью расслабленным и умиротворенным. Затем он с тихим стоном слез с дивана и подошел к водительскому месту. Постовой, все это время вглядывающийся в окно с автоматом наизготовку, отпрянул при виде Карла. И Нигану очень хотелось бы посмотреть, какое лицо было у Карла в тот момент, когда он рявкнул твердым, абсолютно не заспанным голосом: – Тебе особое приглашение нужно? Ниган широко ухмыльнулся, слушая бормотания оправдывающегося постового. Когда тот рванул обратно к воротам, Карл пересел на пассажирское место и достал из бардачка сигареты и спички. – Твой командный голос – это просто нечто, – присвистнул Ниган, садясь за руль. Карл затянулся и передал ему сигарету. – Надеюсь, ты покомандуешь мной, когда мы доберемся до постели. – Еще только восемь утра, а ты уже остришь, – Карл выпустил струю дыма в потолок, даже не потрудившись опустить стекло со своей стороны. – Для клоуна у тебя слишком уж плотный график. – Без выходных и перерывов на ланч, – согласился Ниган, думая о том, что если ему когда-нибудь посчастливится оказаться в постели с Карлом, он будет слушаться всех его приказаний. Он успел докурить сигарету почти до фильтра, прежде чем ворота все же открылись. Фургон въехал на служебную парковку, и Ниган заглушил двигатель, ощущая легкий мандраж. На него удушающей волной нахлынули воспоминания о том, как он в первый раз приехал в «речную зону», чувствуя, что его нервы напряжены до предела в ожидании переломного момента. – Что теперь? – неуверенно спросил Ниган, предоставляя Карлу самому решать, чего ему хочется. – Понятия не имею, – честно ответил Карл после долгого молчания. – Но скоро мы это выясним. Пойдем. – Он вытащил ключ от фургона из замка зажигания, на ходу надевая повязку, подобранную с приборной панели. Ниган последовал за ним через парковку, вдоль набережной и через жилой район. Он знал, что Карл ведет их к своему дому, и его сердце бешено билось в груди, заглушая рокот прибоя. Он напоминал себе ни на что не надеяться, потому что Карл мог пригласить его к себе только для того, чтобы провести с ним серьезный разговор в спокойной обстановке и дать понять, что ему нельзя ни с кем обсуждать произошедшее в Теночтитлане. Но все-таки он надеялся. Он столько лет прожил во власти безнадеги, что почти забыл, каково это. Жилой район выглядел спящим и умиротворенным, но у Нигана вдруг появилось ощущение, будто за закрытыми ставнями и задернутыми шторами затаилось нечто опасное, ждущее, пока они с Карлом расслабятся, чтобы напасть на них. Теперь в мерном и монотонном плеске волн ему слышалось что-то зловещее, отмеряющее последние отведенные им секунды с неумолимостью таймера, и это чувство только усилилось, когда они с Карлом свернули в проулок и зашагали прочь от океана, потому что давящая тишина показалась Нигану предупреждением о том, что их время вышло. Нигану резко захотелось схватить Карла за руку и предложить сбежать, но не успела эта мысль оформиться у него в голове, как в дальнем конце улицы показался дом Карла, окутанный утренней мглой. На веранде сидел человек. С такого расстояния нельзя было разглядеть его лицо, и у Нигана вдруг пересохло во рту при мысли о том, кем он мог быть. Но затем гость спрыгнул на землю с перил веранды, и Ниган с облегчением понял, что тот намного превосходит Рика и ростом, и проворством движений. Карл на секунду застыл на месте, а затем сорвался на бег, когда гость помахал им рукой. Ниган поспешил за ним и с ревнивым раздражением увидел, как незнакомый парень пытается подхватить на руки налетевшего на него Карла. – Какого хера ты тут делаешь, Трой? – возмутился Карл, оттолкнув в сторону чужую руку, пытающуюся приобнять его за плечи. Ниган снова перевел взгляд на Троя и невольно проникся к нему уважением, потому что Трой спас Карла из Энсенады и в каком-то смысле спас самого Нигана. Трой изменил его жизнь, хотя до этого утра они даже не были знакомы, и Ниган подумал, что пути господни, пожалуй, действительно настолько неисповедимы, как о них говорят, а материю вселенной очень легко повредить: если вывести из уравнения Троя, то существование Нигана своей безрадостностью не отличалось бы от того, которое он вел в тюрьме Александрии. – Надо поговорить, Билли-бой, – произнес Трой уже без улыбки. Стеклянная раздвижная дверь, ведущая на веранду, отъехала в сторону, и первым из дома вышел Алекс, а за ним Бадди и смуглый парень, которого Ниган раньше не видел. – Вы все что, спали в моем доме? – раздраженно спросил Карл. – Не все, – зевнул Бадди. – Ник не спал и пил кофе. – Что происходит? – Карл выглядел растерянным, и Ниган ощутил глупое желание дотронуться до его руки, чтобы поддержать его, но по мере того, как Алекс начинал говорить, Карл будто распрямлялся, становясь выше ростом, потому что он черпал силу изнутри, а не извне. – Люди Сандерса обстреляли наши грузовики на въезде в Сан-Диего, – доложил Алекс монотонным голосом, как новостной диктор, зачитывающий с листа информацию о чрезвычайных происшествиях. – Пятеро наших ранены, один в тяжелом состоянии, но врачи говорят, что все выживут. – Алекс посмотрел на Нигана и вдруг произнес то, от чего Ниган ощутил помутнившее сознание дежавю: – Парень, который начал обстрел, кричал, что ему нужно увидеть Нигана. – Питер? – вырвалось у Нигана, прежде чем он успел остановить себя. Имя сорвалось с губ легко, как томный вздох в ночной тишине калифорнийского зноя. Как последняя молитва истекающего кровью изгоя, чья единственная надежда на спасение – не ангел, а парень с автоматом. – Вроде как, – Алекс кивнул и сцепил руки в замок, становясь похожим уже не на новостного ведущего, а на прокурора в суде. – И поскольку этот парень был на стороне Сандерса, я считаю это охеренно важным поводом для обсуждения. Ниган перевел взгляд на лица остальных, но Бадди уставился на носки своих кроссовок, Трой смотрел на него с подозрением, а Ник, как и Алекс, с хмурой враждебностью. После этого Ниган понял, что он неосознанно тянул время, чтобы подольше не смотреть на Карла, потому что боялся того, что может увидеть. Он чувствовал присутствие Карла рядом с собой, даже если Карл находился вне его поля зрения. Чувствовал каким-то древним инстинктом, предупреждающим об опасности. Наконец Ниган повернулся к Карлу и невольно испытал облегчение. Ниган не выдержал бы, если бы увидел во взгляде Карла упрек, безмолвное обвинение в том, что Ниган предал его доверие. Но Карл смотрел на него не с упреком, а с лютой ненавистью, и Ниган хорошо помнил этот взгляд. Когда-то давно он жил ради этого взгляда, он мечтал о нем, он любил его. – Я все объясню, – быстро сказал Ниган, пока Карлу не пришло в голову выхватить пистолет. – Тебе лучше очень, блядь, постараться, – отчеканил Карл. Ник и Трой обступили Нигана с двух сторон, как конвойные, и они вместе вошли в дом, следуя за Бадди и Алексом. Карл замыкал шествие, и Ниган услышал щелчок снимаемого предохранителя, когда Карл закрыл дверь, отрезая пути к отступлению. Нигану захотелось обернуться и спросить, действительно ли Карл сможет застрелить его, но решил не искушать судьбу. Потому что он начал подозревать, что Карл сможет, по крайней мере пока Ниган не предоставил ни единого доказательства в свою защиту. Их небольшой отряд прошел в кухню через гостиную, где прямо на полу было расстелено несколько спальников, и расселся вокруг стола, настороженно переглядываясь, будто за игрой в покер. Утренний свет отбрасывал на их лица серые тени, и Ниган остановил взгляд на Карле, заметив, что при таком освещении он выглядит изможденным и почти больным. Карл встретил его взгляд безжалостно суровым выражением лица, молчаливо призывая Нигана заполнить воцарившуюся в кухне тишину, пока остальным не надоело ждать. Ниган рассказал, как подобрал Питера на дороге в Техасе и как оставил его в Сан-Диего после случайной встречи с Сандерсом, но не упомянул о том, чем они с Питером иногда занимались после наступления темноты. Ниган надеялся, что ему никогда не придется признаваться Карлу хотя бы в этом. Под конец рассказа Трой расслабленно откинулся на спинку стула, то и дело скучающе переглядываясь с Ником, а лицо Бадди приобрело нормальный оттенок, перестав быть таким бледным, будто он был готов упасть в обморок. Только Алекс и Карл смотрели на Нигана с подозрением, но для Алекса, по мнению Нигана, вообще были чужды какие-либо эмоции, кроме настороженности. – Звучит как полная брехня, – высказался Карл, когда Ниган замолчал. На его месте Ниган тоже усомнился бы в чужих словах, но его все равно задело то, что Карл так легко обвинил его во лжи. – Да, но его слова полностью совпадают с тем, что сказал тот мудила, – Алекс вытащил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и, развернув, протянул его Карлу. – Мэл почти четыре часа мурыжил его в комнате для допросов. Этот сукин сын орал, что он требует адвоката, пока Ренэ не огрела его прикладом по затылку. – Вы его допрашивали? – Карл выхватил листок, чуть не разорвав его надвое, и с изумлением уставился на записи. – А с каких это пор мы берем пленных? – спросил он срывающимся от раздражения голосом, подняв взгляд на Алекса. – Экстренная ситуация, – Алекс невозмутимо пожал плечами. – Можешь пойти допросить его сам. – Он все еще здесь?! – завопил Карл, вскочив так резко, что его стул опрокинулся набок. Ниган на секунду испугался, что он бросится на Алекса с попыткой задушить его, и Трой с Ником, судя по их лицам, подумали о том же. – Он хотел увидеть Нигана, так пусть сделает это, – быстро вмешался Бадди, гася гнев Карла. – И что, интересно, он ему скажет? – Карл ладонью пригвоздил к столу лист с содержанием допроса и ткнул пальцем в верхнюю строчку. – «Его время кончено, я пришел за его головой», – процитировал Карл. Он обвел взглядом лица присутствующих, игнорируя Нигана так умело, будто его вообще не было в комнате. – Догадаетесь сами, что у этого мудака на уме, кроме убийства и мести. Я подожду. Бадди тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы, опустив голову и всем своим видом показывая, что не собирается спорить с Карлом. Трой устало потер лицо, а Алекс скрестил руки на груди. – Тогда что ты намерен делать? – уточнил Ник. – Избавиться от него, – спокойно ответил Карл, и Ниган почувствовал зарождающуюся внутри дрожь при виде его решимости. – Ладно, – Трой протянул Карлу рацию. – Тогда передай приказ. Мэл и Ренэ сейчас охраняют его в допросной. – Хрена лысого я им передам, – Карл оттолкнул руку Троя с неожиданной яростью. – Я сам это сделаю. Он направился к выходу, не дожидаясь, пока остальные последуют за ним, и Ниган сомневался, что ему стоит к ним присоединиться, но Алекс кивнул ему, приглашающе махнув рукой, и в глубине души Ниган был благодарен ему за то, что кто-то объяснил ему, что надо делать, хотя он предпочел бы пойти домой. По какой-то причине он не хотел смотреть, как Карл убивает Питера. Возможно, он до сих пор чувствовал вину за то, что бросил Питера в Сан-Диего. Он сам должен был догадаться, что если Питер встретит Сандерса в отеле Хилтон – вероятность чего была не так уж мала – то присоединится к нему, как только Сандерс пообещает ему заступничество и гарантированную месть тому, кто его оставил. Комната для допросов с каждым шагом становилась все ближе, причем Карл почти бежал, несмотря на свою хромоту, и остальные едва успевали за ним. Ниган знал, что Карл сделает, когда эта безумная гонка закончится, но не хотел на это смотреть, потому что жалость впервые в его жизни преобладала над здравым смыслом. Потому что когда-то он знал Питера, и тот доверял ему, а Ниган использовал его и бросил в одиночестве. И он больше не хотел быть тем, кто предает чужое доверие или является причиной чьей-либо смерти. Допросная, где держали Питера, оказалась устроена не так примитивно, как та комната, в которой Ниган побывал в день своего прибытия. Помещение было разделено надвое стеной с односторонним окном, и Ниган предположил, что до апокалипсиса это место использовали для допроса нелегалов и тех смельчаков, которые перевозили через мексиканскую границу наркотики в собственных задницах. За придвинутым к стене столом сидели уже знакомый Нигану хмурый постовой и темнокожая девушка с вьющимися волосами. Когда Карл распахнул дверь, оба повернули головы в его сторону, оборвав разговор на полуслове. – Ну? – выжидающе произнес Карл. – Сидит, – Мэл кивнул на стекло, через которое было видно, как Питер раскачивается вперед-назад, забившись в угол и обняв колени. – Это я и так вижу, – огрызнулся Карл. – Я пока еще не слепой. Мэл нервно усмехнулся. До прихода Карла он пил кофе, но не из пластикового стаканчика, которые используют на ночных дежурствах копы в плохих полицейских сериалах, а из обычной керамической чашки, и теперь его ладонь, подносящая чашку ко рту, дрожала, будто он боялся, что Карл выбьет чашку у него из рук и швырнет ее в стену. – Он пытался разбить стекло, – сообщила Ренэ, когда остальные вошли в допросную вслед за Карлом. Ренэ не разделяла тревоги Мэла. Они оба были солдатами, но ей еще не довелось участвовать в крупных боях и видеть Билла в гневе, поэтому все их споры о лидере сводились к тому, что Ренэ твердила нечто похожее на старую молитву, начинающуюся словами «бог хороший, бог добрый», переделав ее в «Билл хороший, Билл добрый», а Мэл просто отрицательно качал головой и говорил «ни хрена подобного». – Чем? – спросил Карл, облокотившись об стол, чтобы вблизи разглядеть, не осталось ли на стекле трещин. Мэл вздрогнул и поперхнулся, когда Карл навис над ним. – Да своей башкой, чем же еще, – Ренэ кисло улыбнулась. Карл нахмурился, вглядываясь в сгорбленную фигуру за стеклом. Что-то в этой ситуации волновало его сильнее, чем следовало. Будто он слышал сквозь сон обрывки разговора, но никак не мог проснуться, и чужие слова становились частью сна. «Стекло выдержит, Эвер?» «Мне нужен только Ниган». «У вас много наших стволов». – Откройте дверь и держите его, – приказал Карл. «Пока я не передумал», – мысленно добавил он, плотнее сжав губы. Мэл и Ренэ поднялись со своих мест. Дверь между комнатами была автоматической и открывалась только с одной стороны. Мэл толкнул ее, но Питер, кажется, даже не услышал звука шагов. Трой в качестве предосторожности вошел вслед за Ренэ и щелкнул пальцами перед лицом Питера, привлекая его внимание. – К тебе пришли, – сообщил Трой с почти ласковой улыбкой, когда Питер дернулся и вскинул голову. На секунду Ниган испытал прилив сочувствия, увидев через стекло то, во что превратилось покрытое ссадинами лицо Питера с засохшей на лбу кровью, разбитой губой и уже начавшими лиловеть синяками. А потом Питер набрал полные легкие воздуха, как готовящийся заорать младенец, и издал почти нечеловеческий вопль, к которому примешивался отборный мат. Бадди ошарашенно замер, не донеся чашку Мэла до своего рта. – Неплохо, – фыркнул Алекс. – Он хорошо держится. Карл покачал головой и направился к разделявшей комнаты двери. Он терпеть не мог, когда люди начинали плакать и пытались торговаться с ним за свою жалкую жизнь, но это не означало, что он считал ожесточенность Питера похвальной. И все же гнев был лучше, чем слезы. Дверь захлопнулась за спиной Карла, оборвав тираду Питера на середине. Питер замолчал на полуслове, когда его взгляд скользнул за спину Троя и сфокусировался на Карле. Еще секунду спустя его челюсть отвисла, а глаза остекленели, будто он впал в транс. Карл успел обменяться с Троем недоуменными взглядами, прежде чем в комнате снова раздался голос Питера, на этот раз тихий и полный почти священного ужаса. – Ты… – произнес Питер на грани слышимости, и Карл нахмурился. От того, как Питер смотрел на него, ему становилось не по себе. – Я говорил всем, что ты существуешь, но мне никто не верил. – Он бредит, – тем временем произнес Бадди в соседней комнате, весьма точно выразив мысли своего отца. – Мэл и Ренэ стрясли ему мозги во время допроса. – Я видел тебя, когда мне было двенадцать, – сбивчиво заговорил Питер, сделав безнадежную попытку подползти к Карлу на коленях, пока Мэл и Ренэ теснили его обратно к стене. Голос Питера, приглушенный перегородкой из одностороннего стекла, доносился до Нигана и остальных будто через толщу воды. – Я видел твой отряд через дыру в заборе. Вы проезжали совсем близко к моему дому. – На лице Питера отразилась смутная надежда, словно он ждал, что Карл его узнает. – Я из Хэнсона, штат Техас. – О боже, – простонал Алекс. Он обменялся с Бадди знающими взглядами, и Ниган ощутил себя актером пьесы, вошедшим не в тот театр в разгар представления. – Дурдом какой-то. – О чем он, на хрен, бормочет? – спросил Ниган, теряя терпение. – Восемь лет назад мы преследовали приспешников прошлого лидера, – с неохотой отозвался Алекс. – Ездили в Техас и в Аризону на лошадях, потому что с бензином в те времена было туго. Биллу волей случая досталась самая норовистая лошадь, и… Алекс замолчал, когда Питер рванулся к Карлу с такой быстротой и силой, что Ренэ едва не вывернула ему руку из плечевого сустава, пытаясь его удержать. – Я знал, что ты существуешь, – повторил Питер. – Я знал, что Всадник апокалипсиса – не вымысел. Ниган видел, как недоумение на лице Карла сменяется усталостью и облегчением. О чем бы он ни думал раньше, его опасения не подтвердились. Карл на секунду обернулся и посмотрел на Алекса, безошибочно определив его местоположение даже через одностороннее стекло, из-за чего Ниган ощутил очередной укол ревности. Карл и Алекс будто чувствовали друг друга на расстоянии, разделяя на двоих одинаковые мысли и чувства. – Послушай, – на лице Карла застыла циничная улыбка, когда он снова почувствовал себя хозяином положения. Он скрестил руки на груди, нависнув над Питером. – Меня зовут Алый Билл, и ты напал на мой караван. Питер задрожал и обмяк в хватке Ренэ и Мэла, державших его по бокам. Он выглядел как человек, которому сообщили, что он сжег собственный дом, находясь в невменяемом состоянии. За секунду на него обрушилось осознание того, что он натворил. Когда шок прошел, Питер тяжело сглотнул, глядя на Карла с мольбой и раскаянием. – Я готов служить тебе, – хрипло прошептал Питер. – Я буду полезным. Я заглажу вину. – Боюсь, ты уже ничем не можешь быть полезен мне или тем людям, которые пострадали из-за тебя, – ответил Карл с напускной жалостью, с которой обращаются к маленькому ребенку, случайно поранившему себя. Он протянул руку к кобуре, но тут Питер рванулся вперед. – Я знаю, где Сандерс будет через неделю! – выпалил Питер. – Я тоже знаю, – ответил Карл с напускным равнодушием. – В могиле, если мне удастся до него добраться. – Сандерс хочет купить у Мартинеса казино «Эль Бастионе», – продолжил Питер с лихорадочным блеском в глазах. Видя, с каким злорадством Питер предает Сандерса, Ниган подумал, что зря жалел его. – По моим сведениям, Мартинес собирался продать казино Аншелю, – вдруг подал голос Трой, обменявшись с Карлом настороженными взглядами. – Я подслушивал, как Сандерс говорил по рации, – перебил Питер, заметив, что Карл колеблется. – И Аншелю, цитирую, ни хрена не обломится. – Да уж, старый ублюдок в своем репертуаре, – внезапно произнес Ник, тенью застывший в углу за спиной Нигана, уже забывшего о его присутствии. – Он часто говорил эту фразу, прежде чем кого-нибудь наебать, – добавил Ник, когда Ниган вопросительно приподнял бровь. – Я что-то не врубаюсь, – раздраженно начал Ниган, – какой смысл играть в казино после гребаного апокалипсиса? – А вот такой, – мрачно хмыкнул Ник, – черные фишки – припасы, синие – патроны, красные – рабы. Мне продолжать? – Помолчите вы, – шикнул Бадди. Питер в соседней комнате продолжал говорить, и Карл, судя по его виду, все сильнее раздражался от бессвязности его слов, пока Трой озадаченно хмурился. – Помолчи, мать твою, – потребовал Карл, прижав ладонь ко рту Питера. Глаза Питера на секунду округлились от удивления, но, казалось, он не имел ничего против того, чтобы Карл касался его. – Мне надо подумать. – Он убрал ладонь, и разбитая губа Питера снова начала кровоточить из-за того, что Карл задел рану. На его пальцах осталось несколько алых капель, и Карл вытер руку о край рубашки. – Ты тоже подумай, – обратился Карл к Питеру, облизывающему окровавленные губы. – Поразмысли над тем, что собираешься мне сказать, потому что это твой последний шанс. Питер открыл рот, но Карл снова поднял руку, жестом приказывая ему замолчать: – Не сейчас. Позже. Питер подался вперед под настороженными взглядами охраны и уткнулся носом в ладонь Карла, как дрессированное животное. – Жесть, – поморщился Бадди, отворачиваясь. – Пора заканчивать с этим. Он открыл дверь, и никто не сделал попытки остановить его, опасаясь, что иначе происходящее может зайти слишком далеко. Бадди встал в дверном проеме, скрестив руки на груди, как рассерженный надзиратель, и смерил взглядом Карла и Троя, старательно избегая смотреть на Питера. – Пошли, – процедил он, кивнув в сторону выхода. Ниган никогда раньше не видел его таким и подумал, что если Карл в гневе, то дело плохо, но если Бадди впадает в мрачную задумчивость, то ситуация близится к катастрофе. – Следите за ним, – поручил Карл Мэлу и Ренэ, когда они вместе покинули допросную, причем Питер провожал Карла преданным взглядом. – Свяжитесь с Хайди, пусть пришлет кого-то из штаба обработать ему раны. – Хайди был хирургом и главным врачом, а Лири лишь иногда заменял его, посвящая почти все свое время разработке вакцины. – Накормите его, чтобы он не откинулся, пока я не поговорю с ним еще раз. Его речь была быстрой и отрывистой, и если бы Нигана не отвлекало предчувствие беды, то он был бы доволен тем, что ему выпал шанс наблюдать, как Карл отдает приказы. – Откуда он узнал об «Эль Бастионе»? – тихо спросил Ник, понизив голос, чтобы его не услышали прохожие, когда они зашагали по улице обратно к дому Карла. «Речная зона» уже начала просыпаться, и Ниган мысленно отметил, что с распорядком дня и дисциплиной в общине Карла все в порядке. – Сказал, что подслушал, – пожал плечами Карл, делая вид, что они обсуждают что-то совсем незначительное, чтобы никто из провожающих его взглядом горожан не подошел поздороваться. – Или Сандерс позволил ему подслушать, а это совсем не одно и то же. – Даже у Сандерса бывают плохие дни, – заметил Бадди, и Ниган подумал, что он намекает на тот случай, когда Карл отрубил Сандерсу руку. – Да, но я не думаю, что Сандерса мог обхитрить этот недоумок, – отрезал Карл. Затем он повернулся к Трою: – Если у вас с Ником есть информаторы в общине Мартинеса, то было бы неплохо с ними связаться. Чем быстрее, тем лучше. – Как я понял, это приказ, – ухмыльнулся Трой, но Карл не улыбнулся в ответ. – Ладно. Сделаем все что сможем. – Он шутливо отсалютовал, явно переняв эту привычку от Бадди, и потянул Ника за рукав. Ник молча кивнул остальным, и они с Троем отделились от общей группы, свернув с набережной в проулок, где Карл выделил им жилье. Карл проводил их напряженным взглядом. – Остается еще самый простой вариант: этот мудила солгал, – сказал Карл, когда силуэты Троя и Ника исчезли вдали. – Да, но зачем ему это, если он, похоже, действительно верит во Всадника апокалипсиса? – спросил Бадди таким тоном, будто речь шла о маленьком ребенке, который верил в Санта Клауса и перед которым нужно поддерживать легенду, чтобы не расстроить его. – Что еще за Всадник апокалипсиса? – заговорил Ниган, несмотря на то, что до последнего не хотел вмешиваться. – Всадник апокалипсиса – это мексиканская легенда, – начал Алекс, метнув на Карла быстрый взгляд. – Ну и не только мексиканская, как мы сегодня убедились, верно? Оказывается, о нем слышали даже в Техасе. – Карл одарил его хмурым взглядом и ткнул его локтем под ребра, но Алекса, казалось, только забавляло недовольство Карла. – Он ездит на черной лошади и возит с собой отрубленные головы, привязанные к седлу. Тот, в кого он бросит голову ходячего, падет жуткой смертью. – Последнюю фразу он произнес наигранно-устрашающим тоном рассказчика страшилок у костра. – И что из этого правда? – поинтересовался Ниган. – Ничего, – Бадди усмехнулся и указал на Карла. – Вон он, Всадник апокалипсиса собственной персоной. Не такой уж страшный. Карл посмотрел на Нигана впервые после того, как обвинил его во лжи, и Ниган понял, что чертовски сильно хочет остаться с ним наедине. Не ради того, на что он втайне надеялся, когда они вышли из фургона, а для того, чтобы просто обнять его за плечи и посидеть в тишине. Казалось, прошло запредельно много времени с тех пор, как между ними все было в порядке, если вообще когда-нибудь было. – Я выглядел как деревенский дурачок на лошади, – Карл слабо улыбнулся, и Ниган был уверен, что улыбка предназначалась только ему. – Алекс? – требовательно позвал Ниган. – Он выглядел дурачком на лошади? Алекс негромко рассмеялся. Редкое явление, удивившее даже Карла. – Не-а, – протянул Алекс. – Чел, ты был страшен, – добавил он, отвечая лучезарной улыбкой на сердитый взгляд Карла. – Иди к черту, – пробормотал Карл, закатив глаз. – Мне нужно, чтобы ты связался с Аншелем и выяснил, причастен ли он к этому дерьму с казино, или Мартинес пытается провернуть сделку у него за спиной. – Алекс молча слушал, уже успев сменить улыбку на дежурное мрачное выражение лица, а Карл повернулся к Бадди. – Сходи в госпиталь и распорядись от моего имени, чтобы этому клоуну выделили комнату с охраной. Не вечно же держать его в допросной. Бадди что-то пробормотал о том, что с таким ненормированным графиком ему должны платить сверхурочные, и они с Алексом как по команде разошлись в разные стороны, не попрощавшись. – Ну и дела, – вздохнул Карл, когда они с Ниганом остались вдвоем, и Ниган с удивлением понял, что Карл борется с неловкостью, чтобы завязать разговор. – Ты отлично справляешься, – искренне произнес Ниган. – Стараюсь, – Карл остановился на лужайке перед своим домом, щурясь от солнца, и Ниган с сожалением понял, что внутрь его не пригласят. – Я смогу посвятить тебя во все подробности плана позже, только Алекс, наверное, будет настаивать, чтобы ты принес присягу на верность. – Да без проблем. Буду верен тебе, – добавил Ниган, зная, что Карл поймет двойственный смысл фразы. – Тогда добро пожаловать в команду Алого Билла, – Карл улыбнулся уголками губ, но его взгляд оставался холодным и напряженным. – Мы выигрываем десять иннингов из девяти, и если бы у нас работал тотализатор, то я бы поставил на нашу победу все свои несуществующие деньги. Он шутил, но его слова прозвучали натянуто и повисли в воздухе, заставив Нигана против воли ощутить свою причастность к чему-то масштабному и мрачному, к чему-то, что могло поглотить его целиком. Ниган пристально посмотрел на Карла и впервые увидел в нем незнакомца, будто фокус наконец сместился, больше не позволяя старым воспоминаниям затмевать реальность. Та личность, которую Ниган знал во время вражды с Александрией, была просевшим фундаментом, ставшим основой для дома с привидениями, где лабиринты потайных ходов вели в никуда, и в шкафах хранились не просто скелеты, а изъеденные червями трупы. Перед Ниганом стоял молодой мужчина, проживший четверть века в жестких условиях резни и борьбы за выживание, тот самый, который угрожал Черной Марии сожжением ее города. Теперь Ниган с обескураживающей ясностью понял, что в Теночтитлане Карл не блефовал, и Черная Мария прекрасно знала об этом, пока сам Ниган сидел рядом с ними, с глупым самодовольством думая, что он раскусил тактику Карла. Правда заключалась в том, что если бы Черная Мария отказалась сотрудничать, армия Карла спалила бы Теночтитлан, несмотря на то, что этот город был практически единственным островком уцелевшей цивилизации и Карл наверняка его обожал. Как бы сильно Карл не любил это место, он бы уничтожил его. Ниган вспомнил, как Карл щелкнул предохранителем «глока», когда Ниган попал под подозрение из-за поступка Питера, на несколько мгновений превратившись во врага. Ниган наконец понял, что Карл действительно мог его убить, если бы подозрение подтвердилось. В первую очередь Карл был лидером общины, который делает то, что должен, даже если его решения причиняют боль ему самому. Люди могли называть его Алым Биллом, Всадником апокалипсиса или убийцей. Но в самом начале, точнее, за много лет до начала, Ниган называл его «пацан», и ничто не могло этого изменить. Ниган простил бы ему все, включая собственное убийство. – Надеюсь, я еще увижу тебя сегодня, – Карл улыбнулся прежней мягкой улыбкой, сгладившей напряженные черты лица. – Займись чем-нибудь и постарайся не влезать в дерьмо раньше времени. – Только если ты пообещаешь не рисковать жизнью ради какой-то хуйни, – предупредил Ниган. – Я постараюсь, – Карл сожалел, что ему нужно уйти, но в данный момент у него было полно других дел, и он предпочитал думать о них, чтобы не думать о Нигане. Он слишком долго пребывал в одиночном плавании, спал в пустой постели со своей тревогой в изголовье и гневом в изножье, жил в серой тишине и прятался от людей. Он научился добровольно отказываться от всего, чего жаждало его сердце, и ему почти не составляло труда сделать это еще раз. Но только «почти». Карл отвернулся от Нигана и поднялся по ступенькам веранды, с трудом переставляя ноги, будто его лодыжки были закованы в кандалы. Он не обернулся, хотя нутром чуял, что Ниган продолжает стоять на лужайке и смотреть ему вслед. Карл закрыл за собой стеклянную дверь, свернул в коридор и задержался напротив пробковой доски с фотоснимком, на котором были он, Бадди и Ферн. Его сын вырос так быстро, и Карл не сомневался, что воспитал его правильно, а Бадди, в свою очередь, приложил руку к его собственному становлению. Он слабо улыбнулся, вспомнив, как почти семь лет назад они с Ферн учили Бадди разговаривать после долгой эпохи молчания, длившейся при Исааке. Ферн давала Бадди простые задания вроде «опиши вкус яблока» или «опиши пейзаж за окном», и такие упражнения стали частью их ежедневной рутины. – Опиши папу, – однажды предложила Ферн, подмигнув Карлу. – Какой он? Карл смутился, ожидая услышать что-то по-детски восторженное, но тривиальное: смелый, умный, сильный и все в таком духе. Вместо этого Бадди с серьезной уверенностью произнес: – Ударопрочный. Карл опешил, а Ферн фыркнула от смеха и несильно ударила его кулаком в плечо. Карл подумал, что она подговорила Бадди заранее, но решил на всякий случай обсудить эту ситуацию с Лири. – Наверное, он имел в виду «стойкий» или «надежный», – заключил Карл, стушевавшись под проницательным взглядом Лири. – Меня пугает, что он связывает абсолютно не сочетающиеся понятия, – добавил Карл, потому что на лице Лири явно читалось недовольство тем, что его оторвали от работы ради разговора о детях. – Думаешь, что у него шизофрения, только потому что он придумывает слишком яркие эпитеты? – Лири снисходительно усмехнулся. – Он имел в виду только то, что сказал. Стойкий и ударопрочный – это совсем разные вещи. – И в чем разница? – спросил Карл, злой, растерянный и совершенно сбитый с толку. – «Ударопрочный» означает, что тебя ничего не берет. – Лири прищурился, смерив Карла придирчивым взглядом. – По крайней мере, внешне все выглядит именно так. В этот момент Карл понял, что он притворяется разумным лидером даже слишком удачно. Он никому не показывал то, что творилось у него в голове, сделать такое – означало разорвать ограждающую ленту и впустить постороннего человека на место преступления. С годами улик становилось все больше и больше, а Карл так и не мог разобраться, кто он: жертва или убийца, который оставил повсюду свои отпечатки, но все равно избежал наказания. – Я его еще разочарую, – пообещал Карл Лири. – Само собой, – Лири пожал плечами, но в его равнодушии было нечто успокаивающее. Только намного позже Карл понял, что взрослые видят не намного больше десятилетних детей, особенно если не очень-то хотят видеть вообще. – С подростками так всегда. Со временем Карл действительно перестал быть для своего сына кумиром, но это случилось не настолько внезапно и разрушительно, как Карл представлял. Бадди так и не узнал, что под внешней невозмутимостью отца гниет каркас сомнений, противоречий и душащих друг друга эмоций. Просто он повзрослел и понял, что его отец – не самый крутой человек в мире и что ему известно далеко не все. – То, что нас не убивает, делает нас сильнее, – однажды произнес пятнадцатилетний Бадди, когда Карл напоролся на ржавый гвоздь во время вылазки, и Лири настоял на том, чтобы сделать сорок уколов от столбняка. – Это Ницше сказал. – А мама Ницше знает, что он болтается по округе без дела и мелет всякую чушь? – спросил Карл с больничной койки, с трудом разлепив веки, чтобы взглянуть на сына. – О боже, – Бадди закатил глаза. – Ницше – это философ. Только не говори, что ты даже не слышал о нем. – Хуевый из него философ, если он не жил после апокалипсиса, – упрямо ответил Карл. – То, что нас не убивает, делает нас злее, отчаяннее и хитрее. А если не делает, то обязательно убьет в следующий раз, потому что только полные идиоты не учатся на своих ошибках. Никакая философия не спасет тебя от пули или от столбняка. – Какой ты зануда, пап, – вздохнул Бадди. Но вместо того, чтобы спорить дальше, он просто залез на кровать и лег рядом с Карлом, пока Лири не появился в палате и не начал орать, что койка не выдержит двух человек. Бадди помогал Карлу оставаться на плаву, даже когда Карлу больше всего на свете хотелось сдаться и утонуть. Алекс велел Карлу найти мантру или молитву для контроля над гневом, но его мантрой вполне могло стать имя его сына. Правда, чуть позже Бадди выучился на снайпера, и ему самому неплохо было бы иметь такую мантру, потому что он очень любил все, что быстро горело и шумно взрывалось, например, петарды, гранаты и человеческие черепа, в которые попадает пуля. Зато у Ферн, пока она еще была жива, не возникало проблем с молитвами, и однажды перед вылазкой Карл застал ее стоящей в гостиной на коленях с молитвенно сложенными руками. – Идя долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо Господь меня не оставит, – услышал Карл, прежде чем Ферн подняла голову и испуганно вздрогнула, заметив его присутствие. – Все в порядке, – заверил ее Карл, потому что ее лицо тут же приобрело виноватое выражение, будто он застал ее за чем-то неприличным. – Я рад, что тебе это помогает. – Тебе бы тоже помогло, – заявила Ферн с непоколебимой уверенностью религиозной добродетели. Карл тяжело вздохнул. Они собирались провести вылазку на пограничной территории, и им, возможно, придется кого-то убить, если в тех землях объявятся другие желающие собрать припасы, так что почему бы не помолиться перед этим? «Гребаное лицемерие», – подумал Карл, опускаясь на колени рядом с Ферн. – Идя долиной смертной тени, – начал Карл абсолютно чужим, пустым голосом, – я не убоюсь зла… Он остановился, чтобы облизнуть пересохшие губы, и в ту же секунду конец фразы пришел ему в голову сам по себе: «Ибо я и есть самое страшное зло в долине». Карл сморгнул наваждение и убедился, что голос, звучащий у него в голове, был его собственным. – Я не могу, – Карл быстро встал с колен. – Извини, Ферн. Просто у меня нет Бога. – Тогда во что ты веришь, если не в Бога? – Ферн все еще стояла на коленях, но каким-то образом ей удавалось смотреть на Карла сверху вниз. – В нас, – просто ответил Карл. Теперь он жалел, что молча принял ее снисходительную улыбку и не стал пытаться подобрать слова, чтобы объяснить, что он чувствует. Он мог многое сказать ей и поэтому иногда воскрешал в памяти ее призрак, если его начинала мучить бессонница, и говорил с ней, пока не проваливался в тревожную дрему. «Я верю в нас точно так же, как ты веришь в Бога: непогрешимо и твердо, – сказал бы он, если бы решился открыть ей свои тайные мысли. – Я верю, что мы ударопрочные и огнеупорные, что мы – хищные птицы и острозубые койоты. В выживании нам нет равных, поэтому мы можем вынести и засуху, и голод, и эпидемию. Я верю, что мы сильнее смерти и что единственное, чего нам стоит бояться – это мы сами и те формы, которые порой принимает наша жестокость. Потому что мы и есть самое страшное зло, какое только можно найти в долине». Он надеялся, что Ферн не боялась, когда пришел ее черед идти долиной смертной тени: либо потому что Бог ее не оставил, либо потому что умирать, в сущности, не так уж страшно. Воскресать и жить дальше, будто ничего не случилось – гораздо страшнее. Посмотрев на снимок еще немного, Билл развернулся и направился через коридор в гостиную, где лежала рация. Он ощущал изменения, незримо происходящие в атмосфере. В воздухе пахло смертью. Это был не запах гниющей плоти, который ветер несет вдоль побережья от кишащих ходячими степей до самой Калифорнии, это был смрад предстоящей битвы: дорожная пыль, порох, зловоние обугленных тел. Он чувствовал, что если закрыть глаз и прислушаться, то можно услышать дикий безумный рокот, нарастающий внутри его грудной клетки, похожий на первые раскаты грома или приближающийся грохот копыт. Это было биение его сердца, предвкушающего сражение, и пульсация его крови, взывающей к битве. Это было пришествие Всадника апокалипсиса, и его призрак уже виднелся на горизонте.