Освобождение

Летатель с тихим гулом опустился на площадь перед Пирамидой. Вард пробежал пальцами по высокому жесткому воротничку, застежкам, металлическому ромбообразному оплечью, которое уже успело нагреться и жарило кожу сквозь синтетическую ткань накидки. Вард сжал правую руку левой и выпрямился резким заученным движением — так, как их учили в Школе Молодых Защитников: чуть приподнять подбородок, взгляд перед собой, вообразить, будто сквозь грудную клетку продет крюк и тянет вперед и вверх. Дверь летателя сдвинулась. Вард широко улыбнулся. Он попытался представить, каким увидит его новый направитель: Замвершину в пылающем оплечье, в коротком парадном парике, открывающем шею и уши, с массивным украшением на затылке в форме треугольника; разумеется, в желтом и фиолетовом — цветах флага ДОСЛ. По обе стороны от Варда выстроились его советники; он чувствовал успокаивающий взгляд Неверики, видел краем глаза великанскую фигуру Военсоветника. На площади в несколько рядов стояли солдаты-добровольцы. Это придавало Варду сил: он словно переставал быть собой, бессильным и незначительным, а становился — одним из Десяти, представителем ДОСЛ, властью, за которой стояли страны и народы, направители и лишенцы, заводы и пашни, бесчисленные счастливые города и Город Счастья Номер Один — Ицэль, красавица-столица, из которой Вершина Тлеканхокацль направляет Поток на благо всей добровольской земли. Вард шагнул на ступеньку ниже, протягивая руки навстречу новому направителю. — Прекрасный день! — приветствовал он со всем радушием, на которое был способен. — Прекрасный день в нашей прекрасной стране, — ответили ему. Из летателя выступила девочка — конечно, она была старше, но первым впечатлением Варда было: девочка — в строгой, на военный манер, короткой тунике, с голыми пухлыми коленками, в зинитном шлеме вместо парика. От значка-усилителя у нее на груди широко расходились золотые лучи — Высший Орден Пирамиды. Она крепко пожала предплечья Варда и сказала, глядя ему в глаза, хотя для этого ей пришлось задрать голову: — Иста ввел меня в курс дела. — Девочка назвала Вершину на тайном языке направителей, как будто бравировала тем, что на короткой ноге с властью. — Беспорядки с туземцами? Типичная проблема для недавно одоброволенной страны. Зинте требуется железная рука. Поэтому я здесь. Вард не прекращал улыбаться. — И добровольская Зинта тебе благодарна, — выдавил он из себя. — Мы все о тебе наслышаны, добруга Кату-Ату. Еще бы ему не знать, кто она такая. Пару декад назад о Кату-Ату не замолкали в новостях, ее впечатления то и дело появлялись на первых страницах газет, а ее лицо, упрямое и решительное, — лицо нового поколения добровольцев, как писали в газетах, — хмурилось с плакатов, призывающих молодежь вступать в ряды Тлекъюношества. Девочка из захолустья, из простой малообразованной семьи, рано ощутившая Поток и взятая под крыло самим Вершиной в первые годы его безраздельного владычества — она стала одной из первого поколения направителей, воспитанных по «новому методу». Лишенцы смутно представляли, что это за метод и чем он отличается от старого, но свершения Кату-Ату говорили сами за себя: в шестнадцать лет она возглавила добровольские войска, отправленные восстанавливать порядок в бунтующей Тулгуе, и меньше чем за два месяца наголову разгромила сопротивление, за что и получила свой орден. И если уж шестнадцатилетние девчонки теперь покоряют целые страны и удостаиваются высшей добровольской награды, у кого останутся сомнения в новом методе Вершины? Вард с тревогой покосился на Военсоветника. Олэйсу Бурганов записался в Великую армию ДОСЛ прямо из Распределителя Счастья, но все-таки он был тулгуй, а даже до Зинты доходили страшные слухи о том, как усмиряла Кату-Ату непокорную Тулгую. — Посмотришь город или сначала показать тебе нашу Пирамиду? — спросил Вард как можно более беспечным тоном. — Сначала банкет, — сказала Кату-Ату. — Есть хочу, — едва только Вард мысленно похвалил себя, что заранее распорядился накрыть стол в Торжественном Зале ДКО, как Кату-Ату продолжила, направляясь вниз по ступеням: — А потом посмотрю подарки. Неверика прикоснулась к руке Варда, останавливая поднявшуюся в нем панику. — Я обо всем позабочусь, — шепнула она. — А концерт будет? — спросила Кату-Ату, не оборачиваясь — она шагала к ДКО, широко размахивая руками. — Мне сказали, Культсоветница — бывшая звезда оперы. Пускай споет. Когда меня принимали в столице, Иста в мою честь устроил концерт во Дворце Доброй Воли. Неверика сжала руку Варда чуть сильнее. — Всенепременно, — улыбнулась она. — Я с радостью спою для нашей новой… — Ее прервала вибрация значков на груди Варда, Бурганова и Кату-Ату. Вард почувствовал, как жар окатил его спину. Что-то случилось — новое нападение, раз сигнал приняли Военсоветник и Напсоветница. И надо же было этому произойти именно сейчас, когда Вард всеми силами старается произвести благоприятное впечатление на новую направительницу! Еще не хватало, чтобы Кату-Ату решила, будто у него здесь рассадник врагов ДОСЛ. — Просмотрим сообщение на ретрансляторе в моем кабинете, — быстро сказал Вард. — Небезопасно использовать ретранслятор на площади. Не будем нарушать спокойствие солдат. — Спокойствие моих солдат крепче, чем ты думаешь, — бросил Бурганов, но все-таки взбежал к дверям Пирамиды вслед за Вардом. Они бросились по длинному коридору мимо типовых массивных дверей, украшенных символикой ДОСЛ и аляповатыми гербами добровольской Зинты; толстый фиолетовый ковер глушил их шаги. В Пирамиде — в отцовском дворце — всегда царили полумрак и прохлада, но сейчас лицо Варда пылало, и он ощущал, как сползает золотая тушь и одежда липнет к спине. Замок на двери отозвался на сигнал его значка, и Вард влетел в кабинет, не сбавляя шага. Он запустил ретранслятор и только потом сел в свое кресло под гигантским портретом Вершины. Над ретранслятором дрогнули и поплыли, всё ускоряясь, разноцветные волны. Советники затаили дыхание. Бурганов оперся на рабочий стол Варда, буравя взглядом ретранслятор. Кату-Ату стояла рядом, скрестив руки на груди, покусывая нижнюю губу от предвкушения. Наконец появилось изображение. Доброволец кричал что-то, пригибаясь к земле и затравленно оглядываясь. Ретранслятор воспроизвел его речь приятным для Варда голосом. Бархатный, чуть с ленцой, мужской голос до того не вязался со словами сообщения, что до Варда не сразу дошел их смысл: на гарнизон, стоящий в селении на границе одоброволенных территорий, напали зинтаки. Вард видел, как летят стрелы и как позади воина-добровольца мелькают фигуры в черных одеждах, с гэчмеками в руках — традиционным зинтакским оружием. Вдруг изображение мигнуло, погасло на несколько мгновений, а когда снова появилось, перед ретранслятором стоял уже не доброволец, а сухопарый длинноволосый зинтак в темно-синем берете, синем же шейном платке и шерстяной куртке, туго стянутой на талии широким шелковым кушаком. Твердые губы зинтака шевельнулись, и вкрадчивый голос в голове Варда произнес: — Это не ваша земля. Дзиндаран — не ваши рабы. Мы — потомки шо’ду-мчэра Баджявиро — и нас не перековать! Усаженный зинитными пластинами гэчмек обрушился перед ретранслятором — Вард поневоле отпрянул, — мелодичный звук возвестил о конце записи, и над ретранслятором появились полупрозрачные колосья и виноградные гроздья, окаймляющие объемную пирамиду. Вард посмотрел сквозь нее на советников. — Что еще за зинтаран? — нарушила молчание Кату-Ату. — Дзиндаран, — исправила ее Неверика. — Настоящее название здешнего народа. Добровольцы его исказили, а ведь как красиво звучит — дзинда… Вард поспешно перебил ее: — Это Тамраил Видризов, — объяснил он Кату-Ату. — Мчэр клана Видризан. Он пока не признал власть добровольцев. Нам известно, что его поддерживают по меньшей мере двадцать крупных зинтакских кланов. — Знаю, Иста мне рассказывал, — свысока кивнула Кату-Ату. — Этот вождёк-бунтовщик — однокашник твоего отца, так? Навроде как закадычный друг, — она уперла в Варда подозрительный взгляд. Вард убрал руки под стол, чтобы Кату-Ату не заметила, что они дрожат. — Они учились вместе в Молодых Защитниках, да, — сказал он. — Но Тамраила и моего отца всегда разделяла разница во взглядах. Их пути окончательно разошлись, когда отец объявил Зинту добровольской страной. — И все-таки ты знаешь его в лицо, добруг Аджасов, — протянула Кату-Ату. Потом дернула головой, скрестила руки еще крепче и заявила: — Так и надо! Ты знаешь врага не понаслышке. Знаешь, на что он способен. Знаешь его слабости. Как мы теперь поступим, добруг Замвершина? Бурганов бесцеремонно ответил за Варда: — Бросить все силы против мятежников — вот как надо поступить. — Он потыкал пальцами в ретранслятор, вызывая карту пограничных территорий. — Я сниму моих ребят с охраны зинитного завода и выступлю сегодня же. Форсированным маршем мы достигнем селения за декаду, не больше. Освободим местное население, выбьем видризовскую банду, схватим предводителей и осудим по справедливому добровольскому закону. Необходимо обезглавить мятеж как можно раньше, пока он не заразил всю Зинту. — Правильный настрой, добруг Военсоветник! — похвалила Кату-Ату, явно впечатленная. — Но говорить вперед Замвершины — это не по-дружески. Иста Тлеканхокацль не просто так доверил добругу Аджасову этот ответственный пост. Ему как никому другому знать, что лучше для восстановления счастья в добровольской Зинте. Варда смутило неподдельное уважение в голосе Кату-Ату. Что такое рассказывал ей Вершина, что Кату-Ату теперь смотрит на него как на героя ДОСЛ? — Неосмотрительно снимать охрану с завода, — вмешался Промсоветник. — Мы не можем допустить нового теракта. Великая армия ДОСЛ ждет от нас новой поставки зинита к концу этого года. Кроме того, мы обещали утроить поставки за эти пять лет, и не можем себе позволить, чтобы работа завода опять встала. — Тогда я ополовиню гарнизон Пирамиды, — нашелся Бурганов. — К чему здесь столько лишенцев? Замвершина теперь под охраной самой Кату-Ату, орденоносицы, покорительницы Тулгуи, — ничто не изменилось ни в голосе, ни в выражении лица Бурганова, когда он произносил это, но Вард все равно почувствовал напряжение — быть может, свое собственное. Кату-Ату старалась казаться невозмутимой, но Вард видел, что ей польстили слова Бурганова. — Хочу искоренять врагов Доброй Воли, а не торчать в Пирамиде, — сказала она. — Но ты дело говоришь, добруг Военсоветник, главное — безопасность Замвершины. Иста это особенно подчеркнул. Вард поправил значок у себя на груди — это обычно помогало ему вернуть самообладание. — Я согласен с предложением добруга Бурганова, — проговорил он ровным голосом. — Пусть половина столичного гарнизона сегодня же отправляется на помощь добровольским войскам на Лалачак. Если Тамраил намерен двигаться вглубь страны, ему придется перейти реку вброд. Следует позаботится о том, чтобы этого не случилось. Я понимаю твое желание расквитаться с мятежниками лично, добруг Бурганов. — Вард заставил себя поднять взгляд на потемневшее лицо Военсоветника. — Гибель воинов-добровольцев — невосполнимая утрата, и их жертва не будет забыта. Но после того, что произошло на зинитном заводе, будет неосмотрительно лишать столицу Военсоветника. С каждым словом Варда Бурганов мрачнел всё больше. — Лалачак?! А что насчет территорий за рекой, ты предлагаешь вот так, запросто, уступить их врагу?! — Я не сомневаюсь, что твоим бойцам удастся выбить мятежников из селения. Но как долго они смогут его удерживать? Зинтаки редко вступают в открытый бой. Они отступают и вновь нападают, когда могут застать врасплох. Они знают эти места. Жители этих земель — их родственники, члены их кланов. Им известны горные тропы, тоннели, подземные источники. Им ничего не стоит изматывать и истреблять добровольцев до тех пор, пока не останется ни одного солдата. Как твои люди поймут, кто в селении — мирный овцевод, ткач, землепашец, а кто — мятежник? Впрочем, каждый может быть и тем, и другим одновременно. Если Тамраил вздумал забрать эти земли себе — увы, мы не сможем ничего предпринять, пока нам не пришлют больше направителей. И даже это не гарантирует победу. То, что Тамраил выбрал именно эти дни для нападения — дни после взрыва на заводе — мне кажется, не совпадение. Возможно, теракт на заводе — дело рук его людей… — Такого совершенно не может быть! Тамраил никогда не стал бы убивать соплеменников! — возразила Неверика с неожиданной горячностью. — Он враг доброй воли, такие не останавливаются ни перед чем, — сказала Кату-Ату. Она повернулась к Варду. — Так ты говоришь, нет никакой надежды истребить эту разбойничью банду? Бурганов опять не позволил Варду раскрыть рта: — Если мы нападем немедля, нажмем со всей силы, мы можем уничтожить мятеж раз и навсегда. Нужно только лишить бунтовщиков их предводителей. Это не регулярная армия. Это разношерстный сброд, крестьяне и беднота, которым задурили головы их вожди. Стоит им лишиться зачинщиков — и они с радостью вернутся к труду на благо добровольской Зинты. Вард прикрыл глаза, глубоко вздохнул. — Пусть так, — кивнул он. — Но спроси себя, почему добровольцам не удалось продвинуться выше в горы? Почему эти территории по-прежнему живут по старым, отсталым порядкам? Еще при моем отце твой предшественник, добруга Кату-Ату, предпринимал попытки присоединить горные территории к добровольской Зинте, вновь сделать Зинту целой. Рассказал ли тебе Вершина, сколько добровольцев лежат в пропастях, погребены под обвалами, утоплены в горных озерах или нашли свою смерть в зинтакских ловушках? — Послушать тебя, так эти горные дикари — неуловимые сверхсолдаты, — вспылил Бурганов. — Да, очень невеселый настрой у тебя, добруг Замвершина, — я бы даже сказала, недобровольский, — поддержала его Кату-Ату. Вард обмер от этой скрытой угрозы. Собравшись с духом, он сказал Бурганову — резче, чем хотел: — Я настаиваю, добруг Военсоветник, не рисковать жизнями наших солдат в беспечной погоне за мятежными мчэрами. Это не приведет ни к чему, кроме новых потерь. Половина столичного гарнизона присоединится к бойцам-добровольцам на реке Лалачак. Это приказ. — Вард произнес последнюю фразу — и тут же пожалел о ней. — Прежде чем меня сослали в эту глухомань, я прошел две войны! — рассвирепел Бурганов. — Я принес Добровольному Объединению сорок две победы! Был награжден двумя Большими Орденами Пирамиды, пятью Малыми, двенадцатью медалями! А теперь мои решения оспаривает молокосос, назначенный Замвершиной неизвестно за какие заслуги! Скажи-ка, в скольких сражениях участвовал ты, раз считаешь себя вправе мне приказывать? Вард почувствовал, как лицо заливает мучительный румянец. — Вардос Аджасов — Замвершина, он имеет право приказывать всем своим советникам, — внезапно заступилась за него Кату-Ату. Вард не поверил своим ушам. Кату-Ату сделала шаг к Бурганову, отставляя руку и напрягая пальцы, будто стягивала к себе Поток. — Сам Иста Тлеканхокацль доверяет добругу Аджасову — кто мы такие, чтобы не доверять его суждению? — сказала она с глубоким убеждением. — Стыдно, Военсоветник! Не по-дружески! Хватит. — Едва заметно шевельнув пальцами, Кату-Ату вырубила ретранслятор Потоком — вместо того, чтобы просто сдвинуть бегунок. Она обошла стол, подхватила Варда под руку и заставила его встать. — Говоришь, будет концерт? Хочу концерт! Заодно расскажешь, каким был Иста до Новых Времен — умираю как хочу узнать.