Event Horizon (Ближе к тебе)

      Утро для Егора началось ожидаемо неприятно. После вчерашнего позднего звонка из лаборатории, в ходе которого оказалось, что его личное присутствие не блажь, а необходимость, он долго изучал те жалкие крохи информации из документов, которые сумел восстановить. К сожалению, это не дало ему ровным счётом ничего, кроме раздражения, которое в дальнейшем перекинулось на беззащитный разум во сне. Всю ночь он от кого-то убегал и перед кем-то оправдывался, а в результате всё равно оказался убит. Вроде мелочь, но после таких снов отдохнувшим себя не чувствуешь. Поэтому, сидя на кухне и с неудовольствием изучая присланный с утра отчёт о первичной экспертизе, парень даже толком не разбирал слов – они проскальзывали перед глазами, сливаясь в бессмысленный узор букв. К счастью, повод отвлечься от безрезультатного занятия появился так же быстро, как и улетучилось желание Егора делать что-либо.       — Выспался? – полюбопытствовал Егор, не поднимая головы из-за ноутбука. По тихому шороху он догадался, что Толя присел на свободный стул. По привычке парень чуть не прикрикнул на него из-за того, что тот позволяет себе бездельничать, но вовремя опомнился и ухмыльнулся. Точно. Он же сегодня любит мальчишку. Пугающая улыбка заиграла на губах, и Егор опустил крышку ноутбука. На стуле перед ним приютился сонный Борисов, подтянув колено к груди и уперевшись в него подбородком. Спросонья он выглядел в какой-то степени мило, и даже Егор не мог это не отметить. Тёмные волосы, заправленные за уши, так и норовили выбиться и упасть на припухшее ото сна и болезни лицо. Полуприкрытые глаза юноши прятались за толстыми линзами, и заметить синяки под ними можно было только очень приглядевшись. Но больше всего внимание Егора привлекли, конечно же, торчащие из-под съехавшей набок футболки плечо и ключица. Особенно, когда мальчишка вздохнул – и мышцы пришли в движение, очерчивая острые линии. Словно издеваясь, он закинул руки за голову и со стоном потянулся. Верх задрался, оголяя тазовые кости, не скрытые резинкой низко сидящих штанов, и Ерушин закрыл глаза, медленно выдыхая. Не хватало только сорваться и случайно вытрахать всю душу из парня прямо на этом столе. Хотя вряд ли Толя был бы против такого расклада. Подперев подбородок ладонью, Егор устремил на него взгляд, и тот сразу же стушевался и неуверенно оглядел себя, пытаясь найти причину столь сильного внимания. Смущённый мальчишка всегда поднимал настроение, сработало и в этот раз.       — Ну, ты придумал, чем мы сегодня займёмся? – кажется, после этой фразы Толя растерялся ещё сильнее и нехотя покачал головой. Егор, картинно демонстрируя недовольство, зацокал языком: — Но как же так? Это же была твоя идея, я полагал, что ты и придумаешь развлечение для нас. Кстати, как я должен тебя называть?       — Э-э… Не знаю…       — Понятно, – шумно выдохнул Егор. – Ты из тех людей, которые сначала делают, а потом думают. Сам попросил – и ничего не придумал. Получается, мне снова всё делать за тебя. В таком случае я сам решу, как буду тебя называть. Потому что, – Ерушин с грохотом отодвинул стул и поднялся из-за стола. – Бестолочь и тупица как-то не очень хорошо подходят для ласкового обращения. Подхватив ноутбук и прижимая его к груди, Егор ловко обошёл стол и наклонился к Толе. Он видел, как юноша замер, не зная, чего ожидать. Его дыхание замедлялось, замедлялось и на мгновение пропало вовсе.       — Надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, – опаляя ухо своим дыханием, вкрадчиво произнёс парень. – Потому что будет весьма скучно провести дома весь день. Разговаривая с Толей, он опирался локтем на спинку его стула и только поэтому смог услышать тихий ответ «я в порядке». Слова никак не вязались с голосом, неуверенным, едва различимым. Но раз уж мальчишка настаивает… Егор не собирался переубеждать его, тем более, что к этой простейшей манипуляции он прибегнул для того, чтобы добиться от него утвердительного ответа – дело не только в том, что ему нужно было успеть сделать внезапно образовавшиеся дела, но также и в том, что сидеть в четырёх стенах ему действительно не хотелось.       — Мне нужно заехать сегодня в одно место, – уже на этих словах в голове зазвучали нотки недовольства. Юноша поёжился. – Мы, конечно, можем сделать это сейчас, но, боюсь, после я буду… э-э-э… несколько не в настроении. Толя нервно повёл плечами. Ему не нужно было пояснять, что кроется в этой фразе. Скорее всего, Егор будет в ярости. И, вероятно, именно ему выпадет роль громоотвода.       — Так что предлагаю отложить это на более поздний срок, – перехватив поудобнее свою ношу, парень высвободил руку и бросил взгляд на часы. – И раз уж ты ничего не придумал, то пока займёмся тем, что интересно мне. Пока что в моих интересах позавтракать, и желательно вне дома, потому что тут я скоро сойду с ума. Так что давай, собирайся. Произнося последнюю фразу, Егор потрепал его по волосам и развернулся, неспешно удаляясь. Но юноша не торопился вставать. От чужого резкого прикосновения сердце пропустило удар и дыхание замерло в груди. Да, его не ударили, но тело рефлекторно отреагировало, ожидая подобного исхода. Истерический смешок, зародившийся где-то в глубине, трансформировался и слетел с губ тихим всхлипом. Руки взметнулись к лицу, скрывая глаза, полные слёз, будто бы кто-то мог их увидеть. Толя в ужасе понимал, что сегодняшний день, возможно, самая большая ошибка в его жизни – нервы и так ни к чёрту, а таким темпом он доведёт сам себя до панической атаки без помощи Ерушина. Ну что ж… Зато хоть что-то он сделает самостоятельно, всё как Егор и хотел.       ​Бесцельно глядя вперёд на ладони, юноша подумал, что Ерушин схож с океаном, который он сам никогда не видел, но о котором когда-то грезил – так же красив, но непредсказуем и пугающе опасен. Раздражать и злить его рискованно, и Толя усвоил урок идеально, это знание буквально вырезано на кончиках пальцев. Поэтому едва дыхание выровнялось, а сердце перестало стучать как загнанное, он сполз со своего места и поплёлся умываться, по пути получив парочку наставлений от Егора. ​       Большая ванная, спрятанная в глубине квартиры, очень нравилась Толе. По размеру она намного больше, чем та, что прилегает к комнате Егора, а отделка здесь куда более приятная – от мрачной чёрной плитки в другой ванной сдавливало виски. Всякий раз, что юноша там оказывался, он буквально чувствовал, как задыхается. Здесь же подобного не наблюдалось. Впрочем, возможно, это потому, что тут он чувствовал себя в безопасности – за всё совместное время Егор наведывался сюда лишь пару раз и каждый раз кто-то из них нуждался в помощи другого. Зная этот факт, Толя порой даже не запирал замок – какой в этом смысл? Стоя перед зеркалом, он стянул футболку и зябко повёл в миг покрывшимися мурашками плечами. Он привык видеть то, что видел прямо сейчас – исцарапанную, покрасневшую кожу с желтеющими пятнами сходящих синяков и багрово-синими от новых кровоподтеков. Ссадины и парочка засосов на шее – разве они не идеально вписываются в эту картину? Юноша мельком подумал, что бы сказал Егор, если бы он предложил оценить себя как одну из его картин. Наверное, сказал бы, что холст недостаточно подготовлен, а «краски» слишком блеклые. Возможно, добавил бы новых. Но это лучше холода и безразличия.       Вдохнув поглубже, Борисов стиснул зубы и потянул кончик пластыря на рёбрах. Да, Егор сказал самому следить и обрабатывать свои порезы, вот только почему-то он не учёл, что делать это крайне неприятно. Чужим рукам куда легче довериться. Совсем неважно, что эти руки причиняли не меньше боли. Сдавленный стон нарушил тишину в ванной, и юноша порадовался, что сжал челюсти – акустика тут слишком хорошая. Резким движением сорвав прилипший к коже намертво пластырь, Толя зажал рот рукой и замер, ожидая, когда острая вспышка боли сменится на терпимую. Почему, когда то же самое вчера делал Егор, так больно не было? Ответ на немой вопрос нашёлся практически моментально, едва взгляд в отражении зеркала сместился с лица на тело. Кожа под дрожащими пальцами опухла и покраснела, а сам порез сочился желтоватой лимфой. Толя тяжело сглотнул и тут же почувствовал себя дурно. Почему-то пока он не увидел этого, он не ощущал никакого дискомфорта. Возможно, потому что всё тело болело примерно одинаково, а может, потому что не мог четко оценить полученный урон. Сейчас же казалось, что слабость вновь подступает, а сознание вот-вот покинет тело. Схватившись руками за раковину, Толя посмотрел на побледневшее лицо и подумал о том, что, наверное, нужно сообщить Егору, что он не очень хорошо себя чувствует. Тут же перед глазами появилось его разочарованное лицо, и желание поставить парня в известность пропало так же быстро, как и появилось. Шумно втянув воздух через сжатые зубы, он открыл кран и потянулся за бумажными полотенцами, уже предчувствуя непередаваемые ощущения от предстоящих процедур.

***

      Борисов топтался в коридоре и нервно поправлял ворот тонкой водолазки. Он чувствовал себя непривычно без костюма, но Егор сказал, что это лишнее, поэтому Толя с интересом оглядывал худые ноги в чёрных джинсах. Но когда он увидел Егора, вышедшего в коридор уткнувшись в телефон, то порадовался, что тот не видит его лица. Потому что оно выражало больше восхищения, чем хотелось бы. Когда Ерушин поднял глаза, всё ещё думая о чём-то своём, то лишь мельком уловил остатки его эмоций, но идентифицировать их чётко не смог. Он рассеяно оглядел себя, думая, что уже где-то замарался, но нет, серые джинсы и такая же толстовка, которые из шкафа доставались в лучшем случае раз в год, были по-прежнему чистыми. Пожав плечами, он открыл шкаф с верхней одеждой.       — Выглядишь как школьник, ты в курсе? Его речь – спокойная и размеренная, он не пытался попрекнуть Толю его юным видом, что делал обычно при любом удобном случае, но тем не менее Толя уже морально подготовился получить порцию упрёков за то, над чем он не властен. Привычно глубоко вдохнув, юноша попытался освободить голову от мыслей, абстрагироваться от происходящего. Он умел это хорошо, возможно – даже слишком хорошо, он научился получать удовольствие от любого неприятного процесса. Когда-то только это помогло не сойти с ума… Но Ерушин и не думал отчитывать его.       — Надеюсь, – он протянул мальчишке кожаную куртку, которую Толя видел впервые – видимо, Егор купил её самостоятельно. – Меня никто не заподозрит в педофилии рядом с тобой. Он настойчиво встряхнул рукой, и Борисов спешно схватил куртку, прижимая её к груди. Только когда она оказалась у него в руках, он понял, что она не просто в винтажном стиле, а в прямом смысле винтажная – не новая, хотя и выглядит идеально. Удивленно подняв глаза, он столкнулся взглядом с Егором, который уже был готов ответить на его немой вопрос:       — Это моя куртка. Только мне она мала, потому что я носил ее в двадцать лет и с тех пор немного вырос, – он улыбнулся, разводя руки в стороны. – Тебе, разумеется, она будет великовата, но не смертельно. С широко раскрытыми глазами Толя наблюдал, как Егор достал похожую, только большего размера и незамедлительно накинул на себя. Он собирал ключи по тумбочке и искал бумажник в кармане пальто, пока не обернулся и не обнаружил, что Толя даже не шелохнулся, по-прежнему внимательно изучая его. Это несколько раздражало, и Егор подумал о том, что нужно как-то избавиться от этого чувства, хотя бы ненадолго. Потому что просто давить в себе агрессию – не вариант, рано или поздно он сорвётся и испортит мальчишке столь желанный им день. Единственным выходом виделось в корне пересмотреть своё отношение к Толе. Не выводит из себя глупыми вопросами, а спрашивает интересующие вещи. Не раздражает пристальным взглядом, а демонстрирует привязанность. Не тормозит, а тщательно думает. Уверенности в том, что он справится не было никакой, потому что для этого ему буквально необходимо взглянуть на мальчишку по-новому, но попытаться стоило. Именно поэтому, глубоко вдохнув и медленно, с шумом, выдохнув, Егор протянул руку недоумевающему юноше и похлопал ладонью. Глаза того нелепо забегали, но уже через секунду он вложил куртку в подставленную руку. Встряхнув ею, Ерушин словно галантный джентльмен, предложил Толе свою помощь, и тот неуверенно повернулся, позволяя накрыть свои плечи толстой жёсткой кожей. Он хотел был двинуться к выходу, но не тут-то было – Егор не спешил убрать руки, которые всё ещё лежали на хрупких плечах, мягко сжимая их через два слоя одежды. Борисов порадовался, что стоит спиной – он невольно закусил губу, вспоминая как эти же руки точно так же держали его раздетые плечи, почти как сейчас, не позволяя двигаться самому.       — Не замёрзнешь? Низкий голос у самого уха заставил вздрогнуть, а щёки порозоветь. Как будто бы Егор мог узнать, о чём он думал еще секунду назад. Хотя кажется, он это знал, ну или догадывался. Кожа жалобно скрипнула под пальцами, когда они сжались на юношеских плечах. Тяжело сглотнув, Толя покачал головой – ответить вслух было выше его сил, предательский голос всегда выдавал его мысли.       — Надеюсь, что так, – Егор отстранился от него и замер, ожидая, что Толя обернётся. Но тот чувствовал себя настолько неловко, что моментально придумал, как этого избежать – он присел на корточки и принялся методично и долго зашнуровывать обувь. Тихий смешок за спиной – и он вжал голову в плечи, мысленно молясь, чтобы Егор переключил своё внимание на что-нибудь другое. Вообще, Толя и сам не понимал, почему чувствует себя так глупо рядом с ним, и почему именно сейчас. Точнее, он не хотел признавать тот факт, что знает причину, которая была достаточно проста – он не понимал, как следует себя вести, потому что привычная, устоявшаяся модель их взаимоотношений, в которых он не имеет своего мнения, а Ерушин всё решает за него, вдруг исчезла, сейчас он был в равных правах с Егором. Это было настолько странно, что и без того тревожный разум перешёл в перманентное состояние паники. Борисов никогда не боялся неизвестности, потому что его было сложно чем-то удивить, он всегда был готов к самому плохому. Но вот неизвестность, в которой может быть что-то хорошее – она действительно пугала, потому что как относиться к подобному, он понятия не имел.       Когда юноша понял, что дольше тянуть не получится, он выпрямился и наткнулся на пронизывающий до костей взгляд исподлобья. Не такой, как обычно, тяжёлый, не предвещающий ничего хорошего, а наоборот, внимательный и заинтересованный. Он сглотнул, чувствуя, как во рту так некстати пересохло.       — Всё в порядке? – в голосе слышался искренний интерес, и Толя кратко кивнул. Задержав взгляд ещё на пару секунд, словно ожидая, что он сменит свой ответ, Егор пожал плечами и открыл дверь, выпуская Толю на лестничную площадку.       — Мне кажется, тебя что-то беспокоит? – не глядя на него, будто бы рассуждая вслух, сказал Егор, едва они оказались в кабине лифта. – Я бы с удовольствием узнал, что именно, потому что гадать я не люблю. Борисов же упрямо гипнотизировал двери лифта, не желая говорить Егору, что беспокоит его много чего – начиная от физического состояния и заканчивая той неуверенностью, которую он ощущал сегодня особенно остро. Хотя, наверное, он бы мог ему намекнуть… Только он подумал об этом, как расслабленно висящей руки коснулась чужая, сплетая пальцы вместе. Опустив взгляд вниз, Толя увидел, как Ерушин уверенно держит его за руку, но совсем не так, как раньше, когда он до синяков сжимал запястья, таща его за собой, не интересуясь, насколько это удобно. Сейчас он осторожно удерживал хрупкую руку, бездумно постукивая большим пальцем по ладони так, будто бы для него это было естественно и привычно. Когда, пересилив себя, Толя поднял глаза, то увидел, что Егору действительно всё равно, как со стороны может выглядеть это прикосновение. Он не выпустил его даже когда двери лифта открылись на парковке и по пути к машине они столкнулись с каким-то мужчиной, выходящим из-за колонны. Ерушин лишь кратко кивнул ему и притянул отстающего Борисова ближе. Только уже у самой машины Егор отпустил его руку, и подрагивающие пальцы Толи сжались в кулак. Ничего не замечающий Ерушин спокойно распахнул дверь пассажирского сиденья перед его лицом и замер, а когда понял, что тот не двигается – поманил пальцами. Только после этого юноша наконец-то соблаговолил сесть в машину, и, перегнувшись через него, Егор защёлкнул ремень безопасности. Делать это было совсем не обязательно, но, кажется, именно это сделал Денис перед тем, как они уехали, чем взбесил Егора, задевая его чувства собственника.       Не дожидаясь, пока Борисов расщедрится хоть на какую-то реакцию, Ерушин захлопнул дверь и обошёл машину, по привычке постучав носком обуви по колесу, и нахмурился – кажется, спускает. С его манерой вождения менять резину приходилось чаще, чем хотелось бы, но лучше купить новые покрышки, чем тащиться как черепаха. Он искренне считал, что ездить со скоростью меньше ста километров в час на такой машине – преступление. Опустившись за руль, он завёл двигатель и сделал то, чего не делал никогда – включил музыку. Тщательно выискивая какую-нибудь подходящую песню в плейлисте, Егор одновременно крутил колёсико, настраивая громкость. Кажется, в это время Толя даже не дышал, с удивлением наблюдая за происходящим. Он никогда раньше не видел его таким – спокойным и безмятежным. Тот спокойно листал бесконечно огромный список музыки на телефоне, а губы беззвучно шевелились, читая названия песен. В итоге Егор остановился на каком-то треке, который Толе был абсолютно не знаком. Тогда же юноша понял, что многого не знает про Егора – повернувшись к нему. парень покачивал головой в такт музыке, пропевая некоторые строчки вслух. Заметив, что Борисов растерян и не поддерживает его, Ерушин беззлобно бросил:       — Только не говори, что не знаешь эту песню.       — Не знаю, – подтвердил Толя, ожидая, что сейчас ему скажут, какой он необразованный и глупый. Но Егор пожал плечами и обхватил руль, постукивая по нему пальцами. Переключив передачу, он развернулся и, склонившись в сторону Борисова, глядя в заднее стекло сдал назад, выезжая со своего места. Он наклонился чуть ниже и шепнул Толе:       — Очень жаль, это же классика. Мальчишка вздрогнул и опустил голову, пряча зарумянившиеся щёки в тени длинных волос. Ерушин только рассмеялся, глядя на это. Если весь день пройдёт так, то он не против. Смущать Толю – его любимое занятие, потому что это всегда легко и приятно. Он выехал с парковки, надеясь, что хотя бы до вечера ничто не омрачит невесть откуда взявшееся хорошее настроение. ​       Они отъехали от дома совсем недалеко и, притормозив на светофоре, парень вновь переключил песню. Толя смотрел в окно, прислушиваясь к голосу, который пел слова отдалённо знакомой песни, идеально попадая в ноты, и даже юноша, со своим спорным слухом мог оценить это. Он закрыл глаза, прислушиваясь к словам на английском, которые понимал примерно одно через пять. Егор, ловко удерживая руль одной рукой, опустил вторую Борисову на бедро. От неожиданного прикосновения Толя вздрогнул и широко распахнул глаза, моментально выпрямляясь. Он перевёл взгляд на сидящего за рулём, но тот, как ни в чём не бывало смотрел на дорогу, продолжая периодически подпевать льющейся из динамиков музыке. Словно не его ладонь мягко сжимала ногу, оглаживая большим пальцем острое колено. Во рту у юноши пересохло так, что биение сердца ощущалось особенно сильно. Мозг подсказывал Толе, что ему ничего не угрожает, Егор не хочет обидеть его. А вот тело ожидало подвоха в таком незамысловатом действии. Но даже если бы пальцы стиснули бедро до боли, был бы он против?       ​Дорога показалась бесконечно долгой. К моменту, как они приехали, Толя уже ничего не хотел. Спорить с Егором он не решился, хоть и знал, что тот не откажет ему. Но ведь не скажет он ему о том, что не может расслабиться и ждёт очередной вспышки его гнева. Скорее всего, именно эта фраза и разозлит его, ведь невооруженным взглядом видно, как он старается и ему непривычно проявлять внимание к юноше. Поэтому, когда Егор заглушил двигатель и, заметив дискомфорт Толи, поинтересовался, всё ли в порядке, тот мгновенно дал положительный ответ, подкрепив свои слова лёгкой улыбкой. Пожав плечами, Ерушин вышел наружу и блаженно потянулся, даруя возможность наблюдать, как куртка натягивается на спине. Он захлопнул дверь и только тогда заметил, что Толя всё ещё сидит в машине. Вопросительно вскинув бровь, парень сложил руки на груди, и Борисов, вздохнув, открыл дверь, покидая тепло салона. Как обычно, Толя понятия не имел, куда они приехали, ведь Егор по привычке не поставил его в известность. Впрочем, он и сам не особо рвался узнать, будучи полностью доверяющим его решениям. Осматриваясь по сторонам, он и не заметил, как со спины к нему подошёл Егор. За секунду до того, как по ладони пробежались пальцы, он почувствовал запах сигаретного дыма и, по привычке, глубоко вдохнул, удерживая его в лёгких. Держащий его за руку Ерушин покосился и удивлённо изогнул бровь:       — Я думал, твоя зависимость прошла. Ты в курсе, что курить вредно? – уголок губ пополз вверх, и, наклоняясь, он выдохнул сизый дым в лицо Толе. – А таким хорошеньким мальчикам ещё и не к лицу. От чего Толя закашлялся – от дыма или его слов – он сам не понял, но Егор рассмеялся и потянул его за руку вниз по улице. К счастью, в этот раз они не бежали как сумасшедшие, благодаря чему Борисов успевал рассматривать всё вокруг. Несмотря на то, что Толя уже пару лет как жил в этом городе, он его практически не знал, ведь возможности свободно передвигаться у него не было с самого начала. Поэтому каждый раз, оказываясь в ранее незнакомом районе, он с широко открытыми глазами, полными неподдельного интереса, изучал каждую мелочь, которую только мог увидеть. А так как сейчас они явно были в самом центре, в туристическом районе, то юноша радовался, что Егор уверенно ведёт его за собой, позволяя спокойно смотреть по сторонам.       Узкая улочка, мощёная светлой брусчаткой, уходила вниз и в сторону, не давая полного представления о своей протяжённости. Борисов совсем не разбирался в архитектуре, но понимал, что невысокие, трехэтажные дома по сторонам, вероятно, являются какими-то историческими постройками. Красивые каменные фасады с высокими оконными проёмами, во многих из которых стояли старинные, но тщательно отреставрированные рамы, казались удивительно уютными. Толя подумал, что здесь, наверное, очень комфортно жить – поток машин минимальный, а по обочинам в окружении невысоких кованных заборчиков растут деревья, ещё не растерявшие свою последнюю листву. Пунктом их назначения стало крохотное одноэтажное кафе, которое практически полностью пустовало в такой час. Только в углу приютились парень и девушка, столь увлечённые друг другом, что они не замечали никого вокруг. Видимо, Егор бывал тут достаточно часто, потому что при виде него официант расплылся в улыбке, а тот добродушно кивнул ему и повёл Борисова за столик у окна. Точно так же, как дома он помог Толе надеть куртку, сейчас он помог её снять, аккуратно вешая её рядом со своей на стойку в углу небольшого зала. Толя сидел как зачарованный, невольно думая о том, что не так уж сильно они отличаются от парочки, что мило перешёптывалась и тихо смеялась. Точнее, Толе хотелось думать, что со стороны это выглядит так. Он и не понял, что слишком долго глядел на обнимающихся возлюбленных, пока Егор не привлёк его внимание деликатным покашливанием.       — Мне бы хотелось, чтобы ты больше уделял внимания мне, а не посторонним людям, – с деланной обидой в голосе произнёс он. Борисов неловко улыбнулся, понимая, что Ерушин видел, куда направлен его взор. К счастью, продолжать парень не стал, да и подоспевший к ним официант прервал разговор, протягивая две папки меню, в которое Егор даже не заглянул. Он что-то спросил у него, на что тот незамедлительно ответил, а Толя уныло опустил голову вниз, делая вид, что читает ассортимент блюд. На самом деле, он даже не понимал, что там написано, потому что практически не владел языком, а картинок, к сожалению, ему не предоставили.       — Выбрал? – переключил на него внимание Ерушин.       — Я не понимаю, что здесь написано, – едва слышно, будто бы стоящий рядом официант мог его понять, ответил Толя. Егор нахмурился – до него не сразу дошла причина внезапно утраченных мальчишкой навыков чтения. Как только же он понял, в чём проблема, то негромко рассмеялся, из-за чего Толя обиженно засопел – он не виноват, что ему не предоставилась возможность как следует выучить язык. Но веселье Ерушина было уже не унять. С ухмылкой он потянул папку у него из рук, и пальцы Толи тут же выпустили её.       — Тогда я просто закажу тебе что-нибудь на свой вкус. Твоей задачей будет всё это съесть! – пригрозил он, добавляя большего уныния к настрою Борисова – тот в принципе не испытывал чувства голода и чаще всего ел только когда его заставлял Егор. Как только они вновь остались наедине, Толя ощутил всю неловкость ситуации. Он просто не знал, что ему делать, что говорить, как себя вести. Словами не описать то облегчение, которое он испытал, когда Ерушин прервал повисшую паузу так, словно её и не было. Примерно десять минут Толя слушал лекцию на тему культурной ценности его любимой музыкальной группы и того, как Егор сожалеет, что юноша не знаком с их творчеством. Он поинтересовался, какую вообще музыку любит Толя, но тот лишь пожал плечами – ранее он не задумывался о том, что любит. Чаще всего ему не давали выбора и любил он то, что предложат. Поэтому у него не было ни любимой музыки, ни любимой книги, ни даже любимого цвета – за него всегда решал кто-то другой и юноша даже не знал, что ему в этой жизни интересно. Хотя… Сидящий напротив и увлечённый рассказом молодой человек определённо входил в узкий круг его интересов. Являлся его центром, если можно так выразиться.       — Ты вообще слушаешь, что я говорю? – вырвал его из мыслей Егор. Он пощелкал пальцами у Борисова перед носом. Рассеянный взгляд юноши красноречивее любых слов говорил о том, что нет, не слушает. Парень обреченно вздохнул – кто бы сомневался. Подоспевший официант лишил его возможности попрекнуть Толю и поставил перед Егором кофе. Желание ругаться на мальчишку даже не всерьёз прошло тут же, и он с удовольствием поднёс кружку к губам, осторожно и нахмурено дуя на горячий напиток. Борисов в это время вяло помешивал ложечкой чай. Наблюдать за ним было интересно, особенно когда он не замечал этого и не изображал благоговение. Сейчас, например, его лицо выражало откровенную скуку и отсутствие. Мысленно Толя был не здесь, и Егора очень интересовало, о чём тот думает. Но ответа на прямой вопрос ожидать не стоило.       — Может быть, ты уделишь мне немного своего внимания? – вновь притворно обиделся Егор, и мальчишка вскинул удивлённые глаза, медленно переваривая услышанное. Через секунду он смущённо улыбнулся       — Извини, я задумался.       — И о чём же?       — Это неважно. По его лицу так сразу и не скажешь, но Егор не настаивал. Не хочет – его дело. Нет, конечно, он бы мог заставить его рассказать, способов в арсенале предостаточно, но можно было предположить, что Толя думает либо о чем-то неприятном, либо о каких-то глупостях. Что то, что другое точно омрачит его настроение, потому что Егор одинаково не любил как чужие душевные терзания, так и откровенную глупость. Поэтому до момента, как им принесли еду, они сидели в тишине. Непонятно, как к этому относился Толя, но Егор не испытывал дискомфорта наедине со своими мыслями. Впрочем, мальчишка так же быстро, как и отвлёкся от своих размышлений, вернулся к ним. Как только официант удалился, оставив их наедине, Толя вопросительно посмотрел сначала на свою тарелку, а потом на Егора. Тот рассмеялся:       — Извини, кашу тут не готовят, но это тоже из детского меню. И вообще – чем ты недоволен? Что, не соскучился по родине? Юноша сердито засопел, глядя на творожную запеканку, украшенную ягодами. Как будто бы от этого она становилась аппетитнее. Он поморщился – творог Толя ненавидел всей душой с самого детства. Егор же довольно улыбался, пока, удерживая тост двумя пальцами, методично размазывал по нему тонкий слой сыра блестящим ножом.       — Давай, не привередничай, – не поднимая глаз, бросил Ерушин. Напоследок шумно вздохнув, вкладывая в это всё своё негодование, Борисов схватил вилку и недовольно воткнул её в середину запеканки. Что ж… Если Егор думал, что сможет этим как-то испортить его настроение, то нет, потому что для этого оно должно быть хорошим. А если изначально его нет, то ничего и не получится. И, возможно, Егор просто не знал, насколько хорошо он умеет избавляться от всех ощущений. Способность глотать, не чувствуя ничего, относилась сюда же.

***

      — Можно задать тебе вопрос? Последние пять минут Толя смотрел на Егора, радуясь тому, что может делать это без страха – даже если тот и заметит, то точно ничего не сделает. Но Егор не видел – откинувшись на спинку стула, он сидел, прикрыв глаза, и в целом выглядел весьма миролюбиво. Солнце сквозь большие окна светило ему прямо в лицо, заставляя заметно морщиться. Свет подчёркивал глубокие морщины, просевшие между бровями и рассыпавшиеся паутиной в уголках глаз и под ними. Сейчас Толя имел возможность вглядываться в них, ловя себя на том, как странно эти полосы выглядели на лице. Смотря на них, нельзя было сказать точно, сколько Егору лет: он одновременно выглядел и очень молодо, и нет. Возраста ему придавали только лишь эти морщины, которые сбивали с толку, но вместе с тем сильно прибавляли шарма. Пальцы отстукивали незамысловатый ритм по столу, притягивая взгляд к ловящему отблески света циферблату часов и перекатывающимся костяшкам. На них едва виднелись уже заживающие ссадины, на которые сам парень не обращал внимания. Борисов даже несколько позавидовал – хотел бы и он, чтобы все его травмы так же быстро исчезали. Но, к сожалению, в очередной раз ему не повезло, природа одарила его слабым иммунитетом и замедленной регенерацией.       — Всё, что угодно, лишь бы ты улыбался, – отозвался Егор. Игнорируя шутливый тон, Толя наморщил переносицу, поправляя неудобные очки, и серьёзно посмотрел на него:       — Почему ты не женат, у тебя нет детей? От своего неуместного любопытства Толя смутился – кончики его ушей заметно покраснели. Но раз спросил, то, видимо, давно хотел, а теперь, наконец, решился. Егор задумчиво посмотрел на него, подперев щёку ладонью.       — Мне кажется, ты не совсем понимаешь, о чём говоришь, – он медленно помешал остывший кофе, звонко ударяя ложечкой о стенки чашки. На самом деле, он не нуждался в этом жесте, но сделал его ради Толи. Тот не мог вынести его взгляд и пришлось самому на что-то отвлечься. – Хотя, ты слишком юн, чтобы это понять. Но попытаюсь объяснить. Для тебя жизнь – это череда контрольных точек, которые должен пройти человек, дабы состояться как личность, – с тихим стуком Егор отложил ложечку на край блюдца и поднял чашку. – Но чем старше ты становишься, тем больше понимаешь, что они не имеют смысла. Жизнь – это всё равно что партия в покер. Думаешь, в игре главное победа? – он улыбнулся завороженному его речью мальчишке: — В игре главное – удовольствие в процессе. Ерушин посмотрел на сидящего перед ним мальчишку. Непослушная чёлка упала на лоб, но увлечённый его речью, тот даже не заметил этого. Егор же протянул руку, мягко отводя прядь с лица. Судорожный вздох вынудил его удержать руку. Пальцы нежно пробежались по бледной коже, едва касаясь, убирая несуществующие выбившиеся волоски. Ресницы Борисова дрогнули – нечасто ему доводилось получить подобное внимание.       — Да и зачем мне дети, – шепотом добавил Егор. – Если у меня есть ты. Он знал, что это звучит крайне двусмысленно и не пытался сформулировать по-другому, нет. Наоборот, парню было интересно, как отреагирует на эти слова Толя. И, как и ожидалось, тот понял всё превратно – дыхание участилось, а кровь прилила к щекам, украшая их нежным румянцем. Взгляд юноши упёрся в столешницу, цепко изучая узор дерева. Поднять глаза казалось непосильной задачей, вот только Егор подцепил подбородок и вынудил посмотреть на себя.       — Я имею в виду, что за тобой тоже требуется глаз да глаз, потому что с тобой постоянно что-то случается. Хоть в свои слова парень и вложил безобидный смысл, но блестящий взгляд его тёмных глаз говорил о том, что значение в первоначальной фразе отличается. Толя тяжело сглотнул, запоздало понимая, что рука Егора всё ещё держит его подбородок, едва дотрагиваясь большим пальцем нижней губы. Ерушин ухмыльнулся и отпустил его лицо, что неожиданно опечалило Толю. Ему так не хотелось терять это ощущение. Но и просить снова дотронуться до себя он не стал, чтобы не выглядеть ещё более жалким в чужих глазах.       — Думаю, мы можем уйти, если ты, конечно, не против. Тот покачал головой, и Егор подал знак, что они готовы расплатиться по счёту. Бросив, что ему нужно на свежий воздух, мальчишка, не дожидаясь разрешения, схватил куртку и вылетел наружу. Проводив его удивлённым взглядом, парень поспешил побыстрее освободиться и выйти следом.       Прислонившись к стене, юноша стоял с закрытыми глазами, подставив лицо слабым лучам осеннего солнца. На первый взгляд казалось, что он просто отдыхает и дышит воздухом. Но от безмятежности его отличали болезненно изломленные брови и частое дыхание через приоткрытые пересохшие губы. Ерушин закатил глаза – он и сейчас будет настаивать, что с ним всё в порядке, когда у него разве что на лбу не написано обратное? Неспешной походкой Егор приблизился и встал перед Толей, загораживая ему солнце. Но тот не торопился открыть глаза, прекрасно зная, кто мог подойти к нему так близко. Молчание затягивалось, и Толя чувствовал, как начинают дрожать руки. Почему он молчит? Если изначально он не хотел смотреть на Егора, то теперь просто физически не мог себя заставить. Это была не та комфортная близость, при которой даже в тишине вам хорошо. Хотя… Борисов подумал, что между ними такое вообще невозможно, потому что Егор чрезмерно легко раздражается и цепляется ко всему, а он, Толя, просто слишком боится его гнева. Поэтому он и принял решение первым нарушить паузу и заговорил, всё ещё не открывая глаз:       — Куда дальше? – даже он слышал, как далёк голос от будничного тона, которым эта фраза должна была звучать.       — Никуда, пока ты не расскажешь какого чёрта ты сегодня сам не свой, – спокойно произнёс Егор, лишая Толю возможности возразить. Он видел, как слабо дрогнули ресницы, и он посмотрел куда-то вниз.       — Всё со мной в порядке, тебе кажется. Егор шумно вдохнул сквозь сжатые зубы. Как же сильно хотелось приложить его головой о стену. Мало того, что мальчишка внаглую врал ему, так ещё и пытался выставить его дураком. Вот только связанный по рукам обещанием, он не мог этого сделать, поэтому хлопнул ладонью в стену в жалких сантиметрах от Толиного лица и приблизился, едва ли не стукаясь об его нос. Плевать, что улица хоть и немноголюдная, но всё же не пустая.       — Не больно ли ты осмелел? – прошипел Ерушин. – Я всё равно узнаю, хочешь ты этого, или нет. Но лучше бы, конечно, ты выбрал вариант, где ты мне сам всё рассказываешь. Задержавшись в таком положении на мгновение, Егор отстранился от него и молча взял за руку, утягивая за собой. Он справедливо расценил, что раз мальчишка позволяет себе не ставить его в известность относительно своих мыслей, то значит и он может сделать то же самое в отношении планов. Тем более, что Толя, слегка запинаясь, но всё же проворно следовал за ним.       Радуясь, что Ерушин оставил свой допрос, Толя, уже успокоившийся, шёл за ним, ощущая приятное тепло от его руки. Спрашивать, куда он так уверенно идёт – нет смысла, ведь даже если Егор и скажет, то вряд ли изменит своё решение в зависимости от его желания. Поэтому, стараясь не отставать, Борисов смотрел на городской пейзаж, который был ему мало знаком. Хотя взгляд нет-нет, да утыкался в спину Егора, и он думал, о чём можно было бы с ним поговорить. К сожалению, в голову, как назло, ничего не приходило, кроме каких-то глупых вопросов, которые могут разозлить парня. ​       Путь оказался не таким уж и длинным, уже через несколько минут улица привела их к парку. Заметив дорожки, утопающие в тени от почему-то сохранивших свою листву деревьев, юноша вздрогнул, и Егор, почувствовав это, обернулся. Он безмолвно, одним лишь взглядом поинтересовался, что не так, и Толя покачал головой. Сказать, что подобные места вызывают у него тревогу, он не решился, потому что Егор сразу же уведёт его отсюда, а потом будет попрекать трусостью. Но ведь он сам шутил, что заведёт его в лес и пристрелит как собаку! Ну как, шутил… Толя до сих пор не был уверен, шутка ли это. Впрочем, переживал он зазря – со словами «нам сюда» Егор повёл его вдоль самой широкой аллеи, по краям которой на всей протяжённости то тут, то там виднелись лавочки, стоящие в каком-то хаотичном порядке. Толя подумал, что если бы он был перфекционистом, то, наверное, сейчас бы испытывал страдания от общей несимметричности. А клумбы, разбитые по непонятному принципу то в тени у деревьев, то в самом центре аллеи, то вплотную к некоторым лавочкам, непонятные скульптуры, похожие больше на смятую огромной рукой сталь, чем на хоть что-то, претендующее на звание искусства, лишь усиливали общую нелепость этого места. Обернувшись, Егор заметил, с каким сосредоточенным лицом мальчишка оглядывается по сторонам, потому замедлил шаг, стараясь идти рядом с ним и не волочить его за собой.       — Нравится?       — Не знаю… – задумчиво ответил Толя. Он действительно не мог понять – вроде бы выглядит как нелепое нагромождение всего подряд, а вроде бы в этом что-то есть. – Но всё какое-то странное.       — Да, – кивнул парень. – Знаешь, чем вдохновлялся архитектор этого парка? Алисой в стране чудес. Он хотел передать атмосферу странности и хаотичности, неправильности и искажения реальности. Сейчас не видно, но все эти кусты – это розы, белые и красные. А в левой части дорожки выложены цветной плиткой, имитируя шахматную доску. Но сегодня мы туда не пойдём. Толя внимательно осмотрелся по сторонам и заметил, что на лавочках мелькают кованные знаки, изображающие масти карт. Такие же виднелись на верхушках фонарей. Скорее всего, даже если бы он обратил на них внимание, то уж точно никогда бы не понял, к чему они здесь. Сейчас же они казались очень логичными, хотя расположены тоже были не одинаково.       — Мне нравится здесь, – вдруг сказал Егор, удивив этим Борисова. – Когда привыкаешь всё держать под контролем, такие места, где царит сплошной хаос позволяют немного расслабиться. Всё равно нет возможности повлиять на него, так что единственный выход – смириться и наслаждаться.       — Никогда бы не подумал…       — Ну теперь ты знаешь. Медленно двигаясь вдоль аллеи, обходя возникающие по пути опустевшие клумбы, кусты и одинокие деревья, они вышли на небольшую площадь, в центре которой виднелись несколько киосков с классическими попкорном и сладкой ватой, а сбоку, едва ли не цепляя собой ветви деревьев, круглая карусель. Украшенная позолотой, фигурками котов с пугающими улыбками и белыми кроликами, она пустовала. Лампочки, которые должно быть красиво подсвечивали её в обычное время, сейчас выглядели печально тускло. Остановившись посередине, Егор раздосадовано пробежался взглядом по застывшей карусели. Он совершенно не подумал о том, что она может не работать, но, похоже, сегодня был не его день – аттракцион закрылся на ремонт буквально вчера, о чём гласила информационная табличка. Теперь стало ясно, почему в парке и на ведущей сюда улице они почти никого не встретили. Пальцы невольно сжали чужую руку, и юноша слышно вздохнул. Сообразив, что опять не рассчитал силу, Ерушин ослабил хватку, мягко поглаживая большим пальцем тыльную сторону его ладони. Извиняться за это он не собирался, много чести.       — Зря шли, – выдал Егор, скрывая своё разочарование. У стоящего чуть позади Толи вырвался смешок, и Ерушин, не слышавший ранее ни разу его смеха, обернулся на звук.       — Серьёзно? Карусель? – он вопросительно вскинул бровь. Неужели Егор привел его сюда ради этого? Верилось с трудом.       — Да, а что? Я слышал, – Ерушин ухмыльнулся. – Что детям такое нравится. На лице Борисова тут же, как по заказу, отразилась обида от того, что над ним опять посмеялись. Он возмущённо засопел, и Егор с трудом сдержал улыбку – затеплилась надежда, что мальчишка сейчас что-нибудь скажет. И не ошибся.       — Может, хватит? – его оскорбленный до глубины души вид в сочетании с плаксивыми и обиженными нотками в голосе были лучшей наградой для Егора. Он даже обрадовался, что обстоятельства сложились так, что они не попали на дурацкий аттракцион. – Я вообще-то не ребёнок, и тебе об этом прекрасно известно!       — Неужели? – он шагнул, сокращая расстояние, и посмотрел свысока. Но Толя не дал ему продолжить и неожиданно уверенно подался вперёд и, дерзко глядя снизу вверх, выдал:       — Помнится, когда мы спали, ты не жаловался и тебя всё устраивало, так что же сейчас? Егор склонил голову – неплохо. Он и не думал, что у бесхребетного мальчишки найдутся внутренние силы сказать такое, глядя ему прямо в глаза.       — Я и сейчас не жалуюсь, но с чего ты взял, что это не потому, что ты выглядишь как ребёнок? Откуда такая уверенность в моих вкусах?       — О, только не надо притворяться, – Борисов картинно закатил глаза, и уголки губ Егора поползли вверх – сегодня Толя прямо-таки удивлял его своей эмоциональной отдачей. – Я знаю, что ты не педофил.       — Вот как? Откуда знаешь?       — Они другие, – кратко ответил Толя, оставляя Егора с ощущением какой-то недосказанности. Но уверенность в его голосе начисто развеяла желание Ерушина продолжить препираться с ним. В этот раз он решил сдаться. Так уж и быть, пусть мальчишка думает, что оказался умнее и переиграл его. Толя не торопился отступать и всё ещё стоял рядом. Егор не двигался, внимательно всматриваясь в его лицо – ему было интересно, какие дальнейшие действия предпримет мальчишка. Направление его взгляда отследить не так уж и трудно, поэтому он бы совсем не удивился, схвати Борисов сейчас его за ворот толстовки и притяни к себе, пытаясь поцеловать. Но ничего такого тот даже не попытался воплотить в жизнь. С тоской вздохнув, он отстранился, моментально теряя весь свой боевой дух, с которым еще минуту назад так смело и на равных разговаривал с ним. Не сказать, что эта реакция сильно удивила, но Ерушин всё же чувствовал себя несколько обманутым – он опять ждал от него многого, но ожидания не оправдались. Разочарованно вздохнув, он взял юношу за руку и усмехнулся:       — Ладно, раз не получилось прокатиться, – Егор, не встречая никакого сопротивления, потянул его в центр площади. – То пойдём хоть угощу тебя чем-нибудь сладким, малыш. От возмущения Борисов едва не задохнулся и сердито посмотрел вслед. Но руку не выпустил, позволяя вести себя.

***

      Их прогулка, спонтанно случившаяся из-за нарушенных планов, закончилась неожиданно быстро, и Толя даже не понял, как успело пройти столько времени. Ему казалось, они пробыли вместе не более часа, но вот Егор вдруг опомнился и, взглянув на часы, сказал, что им уже пора, ведь близится вечер. Размышляя об этом, Борисов с тоской посмотрел на пруд, в котором плавали серые утки. Ему так нравилось стоять на шаткой пристани и кидать в воду куски хлеба от булки, которую Егор купил за какие-то неадекватные деньги у девушки, что сама собиралась кормить птиц. Но сумма, предложенная ей Егором, явно оказалась сильнее желания пообщаться с животными. Этот жест был так странен для восприятия юноши. И таким же странным для него было принятие разливающегося внутри него тепла, когда он ощущал, как Ерушин придерживает его за талию, потому что едва Толя ступил на помост, как тут же запнулся и упал, больно ударившись коленом. Он боялся, что Егор назовет его неуклюжей бестолочью, и так и произошло. Но вместе с этими словами парень присел на корточки и осторожно ощупал ногу, внимательно следя за реакцией на его лице. Только убедившись, что Толя ничего не сломал и не поранился, Егор поднялся и помог своему неловкому спутнику встать. Юноша с удовольствием воспользовался помощью и вложил хрупкие пальчики в тёплую протянутую ладонь. После этого его руку выпустили только чтобы поддерживать за талию на случай, если он вновь решит упасть.       Впрочем, по пути обратно, к машине, что осталась далеко, Егор по-прежнему держал его за руку, так легко, будто бы ему это ничего не стоило. Из них двоих только одного заботило то, как это выглядит со стороны. Толе казалось, что на них все смотрят, из-за чего он невольно вжимал голову в плечи, будто бы это могло сделать его незаметным для окружающих. По этой же причине он несколько раз отставал, и Егор притормаживал, спрашивая, что не так.       — Помочь? – поинтересовался Егор, стоя у открытой двери. Толя никак не мог справиться с ремнём безопасности, а Ерушин молча наблюдал за этим, старательно отворачивая голову, чтобы в салон не нанесло табачного дыма. Резко дёрнув ремень, юноша щелкнул замком и с вызовом посмотрел в ответ, всем своим видом показывая, что может со всем справиться сам. Егор усмехнулся и закашлялся, подавившись дымом. Как будто бы он настаивал. Хлопнув дверью, парень обошёл машину и устроился за рулём.       — Сразу предупреждаю – ехать далеко, так что если ты вдруг не готов, то я могу завезти тебя домой.       — Нет, я поеду с тобой, – решительно ответил Толя, глядя вперёд, сквозь лобовое стекло на утопающую в ранних сумерках улицу.       — Я даже не сомневался, – улыбнулся Ерушин. И действительно – Егор не обманул, даже без пробок они ехали больше часа. За это время можно было запросто пересечь границу и оказаться в соседней стране, а они всё ещё ехали по своей, петляя сначала по узким улочкам, а потом по серпантину дорог, протянувшихся между двумя городами. Егор сегодня вёл машину спокойнее, чем обычно, поэтому примерно через двадцать минут такой езды Толя уснул, уронив голову на грудь. Проснулся он сам, когда машина остановилась, подъехав к двухэтажному зданию из тёмного кирпича. Посмотрев в окно полуслепым после сна взглядом, Толя так и не сумел толком рассмотреть его, только понял, что это очередная историческая постройка, возможно чей-то особняк, переоборудованный теперь под общественные нужды. Он бы спросил у Егора, но тот вышел из машины, едва остановился двигатель. Поэтому Толя выскользнул следом за ним, тут же зябко кутаясь в куртку – на улице порядком стемнело, температура опустилась, юношу стало знобить. Егор же, как ни в чём не бывало, стоял, что-то читая в телефоне, даже не удосужившись застегнуть куртку. Борисов подумал, что он, неверное, вообще не мёрзнет.       — Пойдём, – не отрывая взгляда от экрана, произнёс парень, заслышав шаги. – Нас должны встретить. В последний раз пробежавшись глазами по экрану, парень сунул его в карман и требовательно протянул руку. Замешкавшись всего секунду, Толя вложись свою ладонь в его, надеясь, что его похвалят за сообразительность. Никакой похвалы не последовало. Они торопливо обогнули здание, и Борисов увидел, как у двери, не такой роскошной, как на переднем фасаде, а обычной, металлической, их ожидала девушка, на вид – не старше его самого. Впрочем, определение возраста, а тем более женского никогда не было Толиной сильной стороной. Она сдержанно поздоровалась с Ерушиным и кивнула юноше. Без лишнего официоза она отступила от открытой двери и придержала её, пропуская гостей внутрь. Егор шагнул первый, догадываясь, что вряд ли Толя захочет проявить чудеса решительности и пойти вперёд него. Девушка повела их за собой вдоль коридора, утопающего в полумраке из-за почти отсутствующего освещения. Не пройдя и десяти метров, Егор почувствовал, как холодные пальчики неуверенно коснулись его запястья. Обернувшись, он заметил лёгкую тревогу в глазах юноши – видимо, темнота и узкий проход пугали его. Недолго думая, парень вновь взял чужую руку и слегка сжал, выказывая этим поддержку. Таким образом они шли ещё примерно пять минут, петляя по длинному коридору и спускаясь вниз по нескольким лестницам. Их провожатая даже не обратила внимания на сцепленные руки. И только оказавшись в просторном светлом помещении, Егор выпустил его и дёрнул головой в сторону пары стульев у стены, призывая Толю сесть и не путаться под ногами. Тот послушно отправился куда следовало и присел, сложив ладони на коленях, будто послушный мальчик. Убедившись, что Толя пристроен, Ерушин наконец-то прошёл вглубь комнаты.       Он бывал здесь уже не раз, поэтому знал куда идти. Захламлённое пространство в очередной раз неприятно резануло глаз – у себя на рабочем месте парень не потерпел бы такого беспорядка, но комментировать чужие привычки невоспитанно, поэтому он промолчал, стараясь скрыть брезгливость при взгляде на стол с контейнером грязной воды. Видимо, вымывая бумагу, работники не утруждали себя убираться после завершения процесса. А разложенные на ткани листы меж тем почти успели высохнуть, что говорило о том, как давно они лежат в таком положении. На одном из столов стояла бронзовая голова, покрытая слоем тёмной патины. Пока её не счистят, понять, что за лицо у этой скульптуры было невозможно, хотя она и смутно казалась знакомой. Задержавшись на ней взглядом ещё на несколько секунд, но так ничего и не поняв, Ерушин подошёл к столу, на котором находился предмет его интереса – картина Андре. Слишком большая, она торчала с двух сторон, мешая приблизиться, но Егор всё равно наклонился над полотном. Старый лак исчез и спрятанные под ним краски обрели свою первозданную яркость. Он бегло осмотрел картину, но не обнаружил ничего необычного. Выпрямившись, он вопросительно посмотрел на девушку, и та поманила его за собой, в сторону стоящей на подставке рамы. Её сняли для удобства работы и сейчас она зияла пустотой. Поддёрнув резиновые перчатки выше, девушка приблизилась и обратилась к Егору:       — Видите эти полости? – девушка аккуратно дотронулась пальцами до широкой рамы. В этом не было необходимости, так как углубления в раме заметны даже при беглом осмотре. Ерушин нахмурился – он понимал, что так быть не должно. Старинные картины отличаются от современных тем, что раньше никто не экономил материал. Это сейчас в массивных рамах могут быть пустоты – для облегчения веса и уменьшения количества дерева. В таких случаях можно взять, допустим, не массив, а более дешёвое дерево, а то и слепить из опила и раскрасить под массив. Такое Егор встречал немало раз. Но чтобы подобные пустоты встречались в антикварных рамках – такого он не припоминал. И его мысли нашли подтверждения буквально сразу же.       — Мы провели анализ дерева и установили, что срез свежий, – она выпрямилась и медленно потянула перчатки за кончики пальцев с рук. – Кто-то специально вырезал эти полости. Егор тяжело вздохнул и потёр пальцами ноющую переносицу. Сказать, что он в очередной раз пожалел, что связался с этой картиной – это ничего не сказать. Интересные детали всплывают едва ли не каждый день. Он закрыл глаза, пытаясь сообразить, что ему делать – в подобных ситуациях он ранее не бывал.       — Это ещё не всё. Парень приоткрыл глаза, глядя на неё из-под полуопущенных век. Кто бы сомневался – было бы наивно полагать, что на этом новости закончатся. Заметив его интерес, девушка продолжила, как показалось Егору, несколько взволнованно:       — Наш младший сотрудник, который во время осмотра случайно обнаружил сами полости, он… Немного нарушил требования безопасности, – видно было, как ей хочется опустить эту часть рассказа, но поколебавшись секунду, девушка продолжила: — Он не надел респиратор. Мы не знаем точно, что произошло, так как свидетелей не было, но он потерял сознание и получил какое-то отравление. Нет, ничего серьезного, – поспешно успокоила она Егора. – Просто тошнота и головокружение, но тем не менее. При повторном осмотре мы обнаружили на срезе подтёки некой субстанции. Это не смола или что-то подобное, нет, это не от дерева. Егор похолодел – чёрт побери, а вот о таком он слышал, хоть сам никогда с этим и не сталкивался. Контрабанда. Не секрет, что антикварные предметы порой становились удобной маскировкой различных запрещённых вещей, так как при наличии документов в них можно было провезти почти что угодно, ведь случайный человек не получит к ним прямого доступа. Сейчас он был растерян. Он просто не представлял, что делать в такой ситуации. Чёрт бы побрал Андре и его картину. Грустный взгляд скользнул по ненавистному полотну.       — Вы отдали образцы на… эм… токсикологию?       — Разумеется, – кивнула девушка.       — И что?       — Результата пока нет.       — Потому что вы недавно сдали образцы, или… – с надеждой поинтересовался парень. Надежда не оправдалась – девушка опечалено покачала головой:       — Нет. Они не могут установить, что это. Требуется больше времени.       — Я Вас услышал, – подытожил услышанное Егор, таким будничным тоном, словно каждый день становился участником каких-то, возможно, незаконных манипуляций. – Какие дальнейшие действия вы планируете?       — Что Вы имеете ввиду? – она нахмурилась.       — Как быстро вы продолжите экспертизу и подготовку полотна?       — Эм… Мне кажется, Вы не совсем понимаете… – она запнулась, с жалостью глядя на Егора, как на ответственное лицо за данную сделку купли-продажи. – Это дело переходит в ведение полиции – тут точно замешано что-то незаконное. И нам потребуются документы выпускной экспертизы от продавца. Егор стиснул челюсти – девчонка, чьё имя он не удосужился запомнить за все то время, что сталкивался с ней по работе, была дотошна до соблюдения всех правил. Меньше всего Ерушину хотелось бы приплетать сюда полицию, потому что передача полотна в таком случае может затянуться на месяцы, а то и годы, возникнет масса вопросов, особенно, касающихся содержимого, чьи следы имелись в наличии, а само оно – нет. И тем более не хотелось упоминать о том, что документы выпускной экспертизы отсутствуют – восстановить их так и не удалось, так как лаборатория продающей стороны находилась где-то в Лионе и всяческие попытки связаться с ними для сотрудничества по столь щекотливому вопросу ни к чему не привели. Чёртовы французы, как же он их ненавидел! Всегда вредные и наглые, никогда не пойдут на встречу.       — Подумайте, пожалуйста, об этом как следует, – бархатистым голосом произнёс Егор, обворожительно улыбаясь. Девушка удивлённо захлопала глазами. Оно и неудивительно – за несколько лет, что периодически они сотрудничали, Ерушин ни разу не позволял себе заигрывать с ней. Нет, она, конечно, милая, но в этом и проблема – слишком правильная, ему такие никогда не нравились. То ли дело сидящий по левую руку юноша – у него разве что на лбу не написано, какой он испорченный. Да и такие занудные мышки вроде неё думают только о работе. Например, сейчас девушка даже не поняла, что он предпринял попытку пофлиртовать с ней (разумеется, ради достижения своей цели).       — Я думаю…       — О нет, пожалуйста, – он схватил изящную девичью руку и прижал к груди, картинно вздыхая. – Не отказывайте мне так сразу. Прошу, хотя бы подумайте. Никто ведь не пострадал в значительной мере, так зачем нам лишний шум? Щеки девушки порозовели, и Егор возликовал – всегда срабатывало, даже если в шутку. Она вытянула руку из его захвата и пробормотала:       — Хорошо, мы продолжим работу над полотном, по крайней мере, до получения результатов экспертизы. Большего я пока не могу обещать. С Вашей же стороны будет правильно подготовить необходимые документы.       — Спасибо и на этом, – едва сдерживая сарказм, поблагодарил Егор. Он понимал, что на большее рассчитывать не приходится. Если в картине пытались провезти какие-то наркотики, то утаить это не удастся никак. Не тратя времени на вежливые прощания, он развернулся и направился к выходу, попутно дёрнув головой, призывая к себе ожидающего юношу. Тот моментально вскочил и нагнал его у самой двери, чувствуя его пугающий настрой. Ерушин был близок к тому, чтобы взорваться от гнева, накрывая им всех вокруг.       — Погодите, я Вас провожу, – опомнилась девушка и направилась было за ними следом, но Егор, обернувшись, бросил наигранно вежливым тоном, старательно сдерживая ругань:       — Спасибо, не стоит, я знаю дорогу. С этими словами он схватил мальчишку за руку и выволок в коридор, протащив за собой к выходу на улицу с такой скоростью, что тому пришлось бежать за ним, едва успевая смотреть под ноги. Толя молчал всё время, пока они шли к машине, а затем ни слова не проронил, когда Егор, ударив по рулю со злости и осыпав всё вокруг отборной руганью на незнакомом языке, сорвался с места и помчался в уже привычном ему скоростном режиме, превышающим нормы, установленные правилами дорожного движения. Из-за этого обратная дорога заняла у них едва ли больше двадцати минут, в ходе которых Толя успел вспомнить все молитвы, которые когда-либо знал – ему казалось, что любой поворот может стать последним, но сделать замечание Ерушину по этому поводу – всё равно что добровольно совершить суицид. Он вновь ощущал себя так же, как и прежде, и это не могло не заставить его ощущать клокочущее разочарование где-то за грудиной. Сказка так легко разрушилась.       Когда они оказались на подземной парковке своего дома, юноша смог вздохнуть с облегчением хотя бы из-за того, что домой они добрались живыми и невредимыми, это уже не могло не радовать. Но когда Ерушин покинул салон, громко хлопнув дверью, юноша осознал, что последние пару минут почти не дышал, ожидая от него какого-то неприятного для себя проявления внимания. Глубоко вздохнув, он вышел следом, понимая, что скорее всего его опасения подтвердятся – кто-то решил потревожить Егора звонком, в таком состоянии он вряд ли сможет вести конструктивную беседу. Вероятно, он просто сорвётся и накричит на этого кого-то. А затем продолжит снимать стресс привычным способом – с помощью самого Толи, который, как всегда, оказался рядом без возможности куда-либо ретироваться. Егор посмотрел на телефон – номер незнакомый, но он всё равно нажал на экран, принимая вызов. Краем глаза он заметил вылезшего из машины Борисова, который робко приютился сбоку, ожидая, когда они направятся в квартиру. Парень поднёс телефон к уху и тут же услышал знакомый голос с нотками напускной незаинтересованности.       — Ну что, Егор, дружище, как покатался? Никакого приветствия, впрочем, неудивительно. Ерушин клацнул зубами от злости. Откуда у Ваца его номер – можно было даже не спрашивать. Но наглости ему не занимать – хватило же, чтобы позвонить и с напущено-дружелюбным тоном дать понять, что знает о всех его передвижениях.       — Да неплохо, погода располагает. Стоящий рядом Борисов почувствовал его напряжение и нервно заёрзал. Может он и не понимал всего того, что говорит Егор, но чутко улавливал малейшие колебания его настроения.       — Я вот звоню тебе напомнить про твой должок. А то пока ты только развлекаешься в компании маленьких мальчиков. Но так проблемы не решаются, Егор.       — О каком долге идёт речь? Я всё никак не пойму, кому и когда успел задолжать.       — Мне так нравится, когда ты строишь из себя святую простоту, – низко рассмеялся парень. – Тебе же сегодня всё показали.       — Что всё? – теряя контроль, переспросил Ерушин. Его бесила привычка говорить загадками, вот эта дешёвая попытка напустить туману. Какого чёрта не сказать нормально?       — Ну, Егор, это не дело, если я должен буду всё тебе разжевывать. Ты же видел сегодня наш «контейнер». И то, что он пуст – тоже. Товар исчез. Его слова не стали открытием для Егора. Он уже догадывался, что речь идёт про что-то, что было упрятано в раме картины. Только при чём тут он и деньги? Задумчиво посмотрев на Толю невидящим взглядом, Егор справедливо заметил:       — Ну и ищите свой товар, при чём тут я?       — Ты последний, кто трогал это сокровище, прежде чем обнаружилась досадная утрата, – плаксивым голосом плохого актёра произнёс Вац. – Мы хотели забрать с ребятами, решив, что ты по незнанию прихватит лишнего, вот только поискав у тебя дома так ничего и не нашли… Ерушин окаменел, чувствуя подступающий приступ гнева, способный за мгновение превратить его из здравомыслящего человека в чудовище. Так вот кто, вот кто рыскал у него по дому, когда пропали документы. Он стиснул челюсти до боли, так что зубы оказались в опасной близости к тому, чтобы раскрошиться. Зато Толя, пытаясь то ли успокоить, то ли поддержать, аккуратно дотронулся до его запястья, но тут же отдёрнул пальцы, стоило Егору раздражённо тряхнуть рукой.       — Рад, что вы ничего не нашли. Ах да, наверное, потому что я ничего не брал и в первый раз слышу об этом кладе в раме. Я даже не знаю, что именно там было.       — Ох, Егор, Егор, Егор… – он многозначительно зацокал языком, словно Ерушин сказал какую-то очевидную глупость. – Ты слишком хитрый, чтобы я мог поверить тебе просто так. Советую искать деньги. И быстро. А чтобы ты имел представление о сумме… – было слышно, как он улыбается. – Стоимость «хранилища» для товара – десятая часть всей суммы. У Ерушина на секунду потемнело перед глазами – если картина, купленная на аукционе за баснословные деньги, всего лишь десятая часть, то что же там такое находилось?       — Ладно, не скучай, завтра созвонимся.       — Погоди… – но в трубке уже была слышна глухая тишина, а в голове Егора вопрос о том, кто же ещё одно, третье действующее лицо этого театра абсурда, тот, кому и принадлежит товар? То, что это не Вац – было ясно, как божий день. Он всего лишь посредник. Оставленный наедине с ворохом чувств, парень ощущал гулкие удары собственного сердца, которые вопреки ожиданиям, не помогали успокоиться, а только больше нагнетали. Тяжёлое дыхание с шумом вырывалось через нос, пока отсутствующий взгляд смотрел перед собой. Егор и не припоминал, когда последний раз так сильно злился. Бессильная ярость сжигала изнутри, оставляя неприятную, зудящую агрессию, сдерживаемую лишь отсутствием цели. Тихий звук уведомления нарушил тишину, и Егор до боли в пальцах сжал телефон. Выругавшись, он с размаху швырнул его об пол. Стекло разлетелось вдребезги, сияющими брызгами осыпавшись на бетон. Но этого недостаточно – всё, что он так старательно пытался удержать, высвободилось из-под контроля, и парень с силой ударил ладонью по капоту, ещё и ещё, словно любимая машина была в чём-то виновата.       — Сука, сука, сука! – каждый удар сопровождался шипящей злой руганью. Перед глазами разливалась красная пелена. Она, стирая обзор, пульсировала в такт биению сердца, пока Егор проверял, что крепче – металл или его рука. Каким образом он услышал судорожный всхлип, будучи способным воспринимать только собственную стучащую в висках кровь, Ерушин не понял, но резко обернулся на звук. Борисов в ужасе смотрел на него, зажимая рот двумя руками. В широко распахнутых глазах – паника и страх, а тело сотрясает крупная дрожь. Это его, теряя рассудок от гнева, он услышал. Недолго думая, Егор шагнул на встречу и схватил его за руку:       — Ты… Почему именно Борисов показался ему источником всех проблем в данную секунду – непонятно, но желание выместить на нем все эмоции было сильно, как никогда прежде. Только вот взгляд юноши как-то утратил осмысленность, становясь пустым быстрее, чем Ерушин успел что-либо сделать. Зато длинные ресницы украшали выступившие слёзы, собирающиеся в уголках глаз и так и норовя сорваться вниз, по щекам.       — Не надо пытаться разжалобить меня! – ногти с хрустом впились в тонкую кожу на запястье, и Толя замычал от боли. Будто бы опомнившись, Егор выпустил его руку, но следы, красные полумесяцы, уже гордо красовались на юношеском запястье. Неужели всё вот так вот быстро и резко вернётся на круги свои? Секунда, две. Тяжёлое дыхание, шумно вырывающееся через нос, постепенно начало становиться тише. Егор успокаивался. Делал это он всегда так же быстро, как быстро и выходил из себя. Всю жизнь его гнев проявлялся жуткими вспышками, молниями.       — Извини… Я не хотел, – пробормотал Егор. Его мгновенно попустило, будто бы не он пару минут назад вымещал злость на телефоне и машине. Но мальчишка будто бы не воспринимал эти слова и всё так же бездумно смотрел вперёд рассеянным взглядом. Только сейчас Ерушин понял, что, наверное, произвёл на него своим приступом гнева слишком большое впечатление – юноша, видно, ощутимо испугался и, как с ним это случалось, перенервничав, утратил связь с реальностью.       — Эй! Эй! – сильным движением он встряхнул Толю за плечи. Но рассеянный взгляд того и не думал обратиться к нему. Полуопущенные веки трепетали, отбрасывая прыгающие тени густых ресниц на щеки. И без того светлая кожа будто бы посерела. Приоткрытый рот едва заметно двигался, словно юноша что-то говорил, но ни единого звука, кроме тихого дыхания не раздавалось.       — Слышишь меня? – очередная безрезультатная попытка привлечь внимание. Тот вздрогнул, и из покрасневших глаз наконец-то потекли слёзы, оставляя солёные дорожки на щеках.       — Если ты сейчас же мне не ответишь, я раскрою твою голову о машину, – прошипел Егор, наклоняясь к самому уху. Помнится, в прошлые разы подобные угрозы быстро отрезвляли мальчишку. Но на сей раз они оказались бессильны – тот даже не шелохнулся. В движение он пришёл, но совсем по другой причине – юноша резко захлопал ртом, пытаясь поймать хоть немного воздуха в легкие, что не способны его принять. Егор знал, что означает подобное, видел и не раз – мальчишка задыхался.       — Да чтоб тебя! Он резко развернулся к Толе спиной, делая два широких шага вперёд, а затем замер, опуская голову и пряча руки в карманах. Шумный выдох словно стал последним, с чем вырвались остатки его агрессии. Некоторое время Егор стоял, смотря куда-то в пол и поджав губы. Он слушал тишину позади себя и вместе с тем ловил себя на ощущении… виновности? Ерушин никогда никому не давал обещаний, если те не были ему выгодны. Он не был заинтересован в том, чтобы брать на себя лишнюю ответственность и тем самым создавать себе проблемы из воздуха. Сейчас был тот самый случай, когда он, пообещав мальчишке исполнить его желание, взял на себя обязательство, с которым не справился. А чувство вины он ненавидел больше всего на свете. Слишком много в его жизни было моментов, когда обвинения сыпались на него словно из рога изобилия. Теперь он осторожен. Но как-то отмахнуться от того, что он испытывал на данный момент, переведя стрелки на Толю, он, разумеется, не мог.       Медленно обернувшись, Егор упёрся взглядом в Борисова, который, казалось бы, уже успокоился, но был заметно расстроен. Он снова не получил того, чего ему хотелось бы, несмотря на то, что хотелось ему, по сути, так мало: просто один день хорошего отношения к себе, пусть и притворного. Сейчас его вид нельзя было назвать отвратительно жалким, и Егор с трудом признавал это. Ему не хотелось поднять руку на парня, оправдав это тем, что тот «снова превратился в размазню», потому что на данный момент подавленность Толи имела все основания. Ерушин медленно приблизился к спокойно стоящему на месте Борисову и, вынув руки из карманов джинс, протянул ладони, чтобы обхватить его лицо. В ответ на этот жест Толя даже не дрогнул, словно смирился с тем, что ничем хорошим для него это уже не закончится.       — Послушай меня, я не хотел на тебе срываться, извини, мне жаль, что я так плохо контролирую собственный гнев. – Егор, стоящий вплотную к хрупкому парню, не смеющему поднять на него глаза, мягко держал в ладонях его лицо, едва ощутимо оглаживая кожу кончиками больших пальцев.       — Я в порядке.       — Посмотри на меня, – прошептал парень. – Просто посмотри на меня. Из-под собравшихся домиком бровей поднялись большие карие глаза, смотря прямо сквозь толстые линзы очков. В них не было страха, но виднелись отголоски надежды вкупе с готовностью к тому, что сейчас он вновь может получить нагоняй. Егор негромко вздохнул, выпуская воздух через нос, и забегал взглядом по лицу, что держал в собственных руках. В считанные секунды он, сильно наклонившись, сократил расстояние, осторожно накрывая своими губами чужие. Он чувствовал, как напряжён Толя, который в эту секунду, казалось бы, совершенно перестал дышать. Было несколько боязно спугнуть его или получить в ответ отсутствие реакции, поэтому на мгновение Егор отстранился, изучая сомкнутые до этого губы, которые только сейчас, после, видимо, осознания произошедшего слегка приоткрылись. Он вновь склонился, легко целуя уже ставшие мягкими губы, которые едва ощутимо, отвечали на его прикосновения. Хрупкие пальцы осторожно легли на его запястья, аккуратно обхватывая часы на одном из них, и тогда Ерушин понял, что Толя поддаётся ему. Юноша всё ещё был слегка напряжён, словно боясь, что сейчас от него откажутся, оттолкнут, но будто бы именно этот страх и толкал его на то, чтобы начать не мешкая отвечать на столь долгожданный поцелуй. Он тянулся к Егору, позволяя тому целовать себя более настойчиво и глубоко. Тяжело дышал всякий раз, когда ощущал, как чужой язык мягко проходится по его нижней губе, задевая нежную родинку под ней. Чередуя тягучие влажные поцелуи с короткими и быстрыми, Егор опустил одну свою руку чуть выше талии Борисова, притягивая его ближе к себе, а вторую – на его горло под челюстью, контролируя таким образом, чтобы тот не опускал задранную вверх голову. На этот жест Толя среагировал моментально, тихо вздыхая прямо в поцелуй. Похоже, шея и губы действительно были его слабым местом, и Егору нравилось, какую реакцию это вызывало.       На мгновение он отрывался от уже ставшего совсем мягким и влажным чужого рта, чтобы перевести дыхание и взглянуть на юное лицо, покрывшееся едва заметным румянцем. Это было так странно: ему нравилось, как совсем не похотливо, но в то же время привлекательно выглядел сейчас Борисов, получивший, наконец то, чего он так долго хотел. Узкие ладошки упирались Егору в грудь, боясь сдвинуться с места, а подслеповатый взгляд держался только на его собственных губах, к которым в какой-то момент Толя начал тянуться сам, и Ерушин не мог не позволить ему делать это. Нарастающее желание завладеть Толей полностью подталкивало парня на более грубые движения, и вот он уже целует его с долей агрессии, прикусывая нежную кожу. Борисов едва слышно пискнул.       — Прости, – выдохнул Егор, разрывая поцелуй. – Не удержался. Вереница бережных прикосновений протянулась по Толиному лицу, которое он, блаженно прикрыв глаза, подставлял под них, будто бы сейчас это было самое важное, что есть в его жизни. Он вновь было потянулся к губам Егора, но был легко одёрнут едва слышным «пойдём», после которого тот, взяв его ладошку в свою, повёл прочь с парковки.

***

      Поднимаясь в лифте на свой этаж, Егор не выпускал юношу из объятий ни на секунду, хаотично касаясь губами его щёк, скул, носа, губ. Как ни странно, но это всё больше помогало ему успокоиться. Сейчас он уже не чувствовал той волны саморазрушающей агрессии, которая клокотала внутри пятнадцать минут назад. И едва только за ними захлопнулась входная дверь, как Егор прижал Толю к ней, внимательно рассматривая лицо с припухшими и раскрасневшимся от поцелуев губами. Он решительно не понимал, как у него, по сути, глупого мальчишки, получается управлять его эмоциями, даже не прикладывая к этому усилий: то заставляя гореть от гнева, то успокаивая через мгновение.       — Непонятно… – пробормотал вслух Ерушин, так и не найдя в его лице ответа. Он притянул Толю ближе, не глядя сбрасывая обувь, и тот, не растерявшись, поступил точно так же, одновременно стягивая с себя куртку, которая упала на пол и осталась без внимания. Свою Егор всё-таки умудрился кинуть в сторону комода, сбивая ею подставку для мелочи. Оба сознательно проигнорировали грохот монет, раскатившихся по полу. Узкие ладошки Борисова опустились на спину, цепляясь за толстовку, пока Егор прижимал его к себе одной рукой. Запустив пальцы в длинные волосы, он легонько потянул, и Толя послушно запрокинул голову. Тягучие, ленивые поцелуи сводили юношу с ума, и он сам не замечал, как прижимался всё ближе и ближе, пока не почувствовал, как колено Егора требовательно протиснулось меж его бёдер. Когда же тот надавил ногой на его пах – Толя судорожно простонал в поцелуй и почувствовал ответную улыбку. Парень отстранился на пару сантиметров, упираясь лбом ему в лоб и дразня лёгкими поцелуями в губы.       — Тебе лучше уйти сейчас, – прошептал Егор ему в губы. Его тяжёлое дыхание смешивалось с сорванным мальчишечьим, мешая говорить. – Твой день закончился, дальше я не обещал быть таким же добрым и заботливым.       — И не надо, – выдохнул Борисов, чем посмешил Егора – ожидаемая реакция от него. Уж кто-кто, но точно не Толя прислушается к совету и смиренно отправится в кровать. Он потянул его за руку в спальню, по пути украдкой срывая лёгкие поцелуи с губ, которые уже не слушались мальчишку. Толя покорно следовал за ним, периодически спотыкаясь, но не теряя решительности. В результате юноша вновь оказался прижат к стене, меньше, чем через пару минут. Его всё устраивало – мало того, что он оказался в комнате Егора, так ещё и сам хозяин был здесь, с ним. Касался кончиками пальцев шеи под челюстью, оглаживал большими пальцами скулы и слегка царапал кожу, пока целовал так, что у Борисова подгибались ноги. Определённо, если бы Ерушин не держал его, то он бы упал без сил, потому что ощущал себя так, словно с каждым поцелуем у него отнимали всю имеющуюся энергию. Пальцы подцепили край водолазки и потянули тонкую ткань вверх, с осторожностью проводя через голову – очки всё ещё были при юноше. На мгновение лицо Егора скрылось из виду, но тут же появилось снова, значительно ближе, чем секундой ранее.       — Нравится? – выдохнул Егор на ушко, прикусывая зубами чувствительную кожу. Борисов в ответ жалобно заскулил, но Егор вновь повторил вопрос, нежно целуя шею. Его пальцы случайно сдавили рёбра сильнее, и Толя застонал от тянущей боли – прямо по воспалённому порезу. Парень отстранился на мгновение, недоумевая от такой реакции:       — Не нравится?       — Не неси ерунды, – шумно прошептал Толя, позволяя себе то, чего раньше представить не мог – схватить Егора за волосы и притянуть обратно в своей шее. Он почувствовал усмешку на его губах, когда тот снова прикоснулся к коже. В какой момент он оказался в чужих крепких объятиях – Толя даже не понял, но как только сообразил, то прижался ближе, жадно наслаждаясь тактильным контактом. Уткнувшись носом ему в шею, Егор глубоко вдохнул едва уловимый запах его кожи, которая тут же покрылась россыпью мурашек. Ладони медленно, мучительно медленно заскользили вниз, ощупывая худощавое тело, пока Толя шумно дышал, откинув голову назад. Он был бы не прочь поторопить его, но это чревато тем, что Ерушин назло замедлится ещё сильнее, поэтому, прикусив изнутри щёку, Борисов пытался сохранять способность думать, пока от возбуждения хотелось выть. Зато никто не запрещал ему трогать Егора, чем он и воспользовался, закинув руки на шею и перебирая пальцами белые как снег волосы. В тот момент, когда дыхание Егора ощущалось в области ключиц, он вновь отстранился от юноши и несколько грубо дёрнул его за руку на себя, но всё лишь для того, чтобы тут же толкнуть в грудь на кровать. Нелепо взмахнув руками, Толя упал на спину, охнув от неожиданности. Очки стукнули по переносице, и он невольно поморщился.       — Приятно, что доверяешь мне, – подколол Егор, нависая сверху на вытянутых руках. Склонив голову, он сначала неловко ткнулся носом куда-то в щеку юноше, а после уже поцеловал, легонько, дотрагиваясь губами до его, осыпая их невесомыми поцелуями. Не сразу, но поняв, что на большее рассчитывать не стоит, Борисов захныкал, как ребёнок, пытаясь поймать и удержать столь желанный поцелуй, такой же, какой ему совсем недавно подарили на освещаемой неприятным холодным светом парковке. Он попытался притянуть Егора к себе за шею, но куда там – если тот не поддастся, то ему просто не хватит сил. А Егор совсем не желал останавливать игру. Лёгкие поцелуи обжигали и без того горящее тело, отпечатываясь на скулах и челюсти, оставались болезненными следами на шее и заканчивались влажными дорожками на ключицах и груди. С какой-то садистской улыбкой Ерушин наблюдал, как юноша извивается под ним, пытаясь получить больше, словно от его желания что-то зависело. Егор невольно подумал, что, если бы знал, что так будет – давно бы поцеловал мальчишку. Ему нравилось, что тот сгорает от возбуждения и не может себя контролировать. Скорее всего, сейчас Толя бы исполнил любую его просьбу, умолял бы, встал бы на колени, лишь бы только он не останавливался. При мысли о мальчишке, стоящем перед ним на коленях и глядящим своим оленьим взглядом снизу вверх у Егора свело мышцы и потемнело в глазах. Это было одним из слабых мест для него. Он даже не заметил, как случайно сдавил руками хрупкие юношеские плечи, пока тот не издал болезненный возглас. Ладони тут же ослабили захват.       — Извини, я не хотел, – пробормотал Ерушин. И лишь наклонившись к самому ушку, прошептал: — Или хотел. Юноша дернулся, и зубы, которыми Ерушин хотел игриво прикусить его мочку, оцарапали кожу, отчего мальчишка едва не задохнулся собственным стоном.       — Ай-ай-ай, как неловко получилось… – протянул Ерушин. Он провёл языком по покрасневшей коже – чуть-чуть не хватило до крови. В ответ на это Толя, не отдавая себе отчета в собственных действиях, сжал в слабом захвате его толстовку. Почувствовав это, Егор тут же выпрямился и осуждающе покачал головой:       — Я не люблю, когда портят мою одежду. Вдруг порвёшь? Этот аргумент был бессмысленным – у Борисова даже при всём желании не хватило бы сил, чтобы разорвать грубую ткань. Но для Егора это был всего лишь повод, и, возвышаясь над лежащим юношей, он потянул толстовку вверх, аккуратно стягивая и тут же бросая куда-то в сторону. Взгляд Толи, полный какого-то болезненного обожания, тут же оказался прикован к его телу, излучая неподдельный восторг от происходящего. Он протянул руку, чуть дрожащими пальцами дотронулся сначала татуировки на груди, а затем живота, но тут же одёрнул ладонь, как от огня. Ерушин бесшумно рассмеялся – небось решил, что сейчас опять получит по своим шаловливым ручонкам. В голову внезапно пришла забавная идея, и, резко нахмурившись, Егор потянулся вперёд. Заметив перемену в настроении парня, Толя испуганно захлопал ресницами и слегка сжался, но не протестовал, когда нависший над ним Егор поймал его за запястье. Знал, что если попытаться избежать необратимого, то будет только хуже. Поэтому, когда за руку резко дёрнули – он прикрыл глаза. Но кончики пальцев столкнулись с тёплыми губами, отзываясь покалыванием на каждый легкий поцелуй. Борисов молниеносно распахнул глаза, первым делом замечая искорки в чужих глазах.       — Такой трусишка, – вновь рассмеялся Егор, довольный нелепым выражением его лица. Он вновь навис над Толей, лаская его чувствительную шею, пока свободной рукой расстёгивал его джинсы. Егор просунул руку и дотронулся до его напряженного члена через ткань белья. Насмешливо вскинув бровь, парень ощутимо надавил пальцами, выжимая из юноши сдавленный стон:       — Какой грязный мальчишка, – с деланным осуждением покачал головой Егор, замечая, как к щекам Толи прилила кровь. – Я ещё ничего не сделал, а у тебя уже стоит. Только не говори мне, что с тобой такое всегда, стоит только меня увидеть. Мальчишка предпринял попытку спрятать горящее лицо в ладонях, чувствуя, как на него специально морально давят, притом с каким-то нездоровым удовольствием, но Егор предостерегающе покачал головой и отбросил его руки в сторону. Стянуть с него джинсы получилось куда проще, чем могло показаться на первый взгляд. Возможно, это потому, что Толя активно помогал ему в этом. Егору хотелось отвесить ещё одну шутку по поводу его развратности, но так уж и быть, он сдержался. Пристроившись между его ног, Егор провёл руками по нежной коже, нажимая кончиками пальцев на несколько едва затянувших порезов, что украшали собой внутреннюю поверхность бёдер. Находясь на грани сознания от возбуждения, ощущения тянущей боли в сочетании с тёплыми прикосновениями рук Егора едва не лишили Борисова рассудка. Он закрыл лицо ладонями, пытаясь спрятаться от проницательного и смущающего взгляда, но Ерушин опять откинул его руку и потянулся вверх, к покрасневшему от стыда лицу.       — Ты прекрасно знаешь, что я люблю видеть твоё лицо. Смотри на меня. Не давая Толе возможности, что-либо сказать, Егор подхватил его под спину и, без проблем удерживая ладонью под лопатками, посадил себе на колени. Мальчишка тут же уткнулся горящим лбом ему в плечо – он не мог даже выдержать его взгляд, не говоря уже о том, чтобы смотреть прямо в глаза. Борисов чувствовал себя таким беззащитным в его руках, будучи полностью обнажённым, сидящим при этом на коленях Ерушина, который снял лишь толстовку. Грубая ткань джинсов ощущалась чувствительным телом особенно остро, и Толя незаметно потерся о неё пахом. Вернее, так казалось ему.       — Не знал, что ты любишь подобные игры, – произнёс голос над головой и юноша порадовался, что спрятал лицо у Егора на груди – он бы умер на месте, если бы увидел сейчас его лицо. На его счастье, Егор не стал продолжать. Сжимая руками его талию, он снова повалил Толю на спину. Нет, всё-таки видеть мальчишку снизу ему нравилось гораздо больше. Да и спрятать своё лицо в таком положении он не мог, поэтому сейчас смотрел на него из-под полуприкрытых век, видимо считая, что это совсем незаметно.       — А раньше что-то ты не был таким стеснительным, – не упустил возможности подразнить Толю парень. – Помнишь, – упираясь одной рукой в кровать рядом с лицом мальчишки он раздвинул другой пошире его ноги. – Как сам мне в штаны лез? Ответить у Толи не было возможности, потому что, продолжая припоминать его пошлые действия, Егор протолкнул внутрь палец, не встречая особого сопротивления. Мальчишка словно был готов к этому. И единственная реакция в виде рваного вздоха подтверждала его мысли. Хотя руки, до этого нежно касающиеся плеч, неожиданно сжались, по-прежнему не доставляя никакого дискомфорта – слишком он слаб физически, чтобы причинить Егору хотя бы минимальную боль. Уголок губ дёрнулся – это забавно, видеть, как юноша пытается бороться с собой, закусывает губы, но сдаётся, как только Егор добавляет второй палец. Голова откинулась назад, а из открытого рта раздался тихий стон, который Егор тут же заглушил собственными губами, нагло и жадно целуя мальчишку. Ему очень хотелось, чтобы тот запомнил этот момент, потому что больше Ерушин не собирался его целовать – так у Толи всегда есть стимул стремиться к чему-то. А теперь он ещё и будет знать, к чему именно – и от этого хотеть ещё сильнее. Очень жестокая, но рабочая манипуляция. А манипуляции – это то, в чём Егор был лучшим. Движения стали увереннее, и юноша, не сдерживаясь, стонал в поцелуй, жмурясь от собственных чувств, невольно двигая бёдрами в такт с рукой Егора. Через пару мгновений он ощутил, как Егор подался назад, и невольно потянулся за ним следом, пытаясь продлить хоть на мгновение ощущение его близости, не физической, а эмоциональной. Но Егор, как и всегда, не особо заботился о том, что хочет Толя, хотя в этот раз и проявлял на удивление больше участия и эмоций, нежели обычно, из-за чего юноша не чувствовал себя просто игрушкой для его удовлетворения. Все предыдущие разы он, дабы успокоиться, старался внушать себе, что Егор хочет именно его. Он старался не думать о том, что на самом деле на его месте мог оказаться кто угодно, что Ерушин хочет не его, а просто нуждается в том, чтобы с кем-то переспать. Сейчас же Борисову казалось, что Егор заинтересован именно в нём. Ему вообще нравилось обманывать самого себя. Стоя на коленях на кровати, Егор спешно стягивал джинсы, наблюдая, за тяжело вздымающейся грудью худощавого парня, который в данный момент был буквально одержим всем происходящим. Едва справившись с неудобными джинсами, Егор перехватил его за запястья и, упираясь коленом в постель меж его бёдер, прижал их к кровати по обеим сторонам от Толиного лица:       — Куда-то спешишь? Мальчишка рассеяно улыбнулся и нагло подался вверх, вновь пытаясь поцеловать его. По привычке Егор мгновенно отпрянул, но тут же сообразил, что сам позволил Толе целовать себя, и, прежде чем в блестящих глазах отразилась обида, накрыл его губы своими. Жадные поцелуи мешали Толе соображать, а руки, без зазрения совести ощупывали его тело так, словно оно принадлежало Егору. Не сказать, что Толя был против этого всего. Он осознанно громко вздыхал, чтобы Егор запомнил, где его лучше трогать.       — Какой же ты противный, – в один момент опустившись к низу впалого живота, прошептал Егор, мазнув губами по тазовой косточке, слегка прикусывая её и ловя тихий стон. Приняв решение, что с мальчишки достаточно нежностей, он выпрямился и спустил белье, подтягивая Толю к себе ближе. Одним сильным толчком Егор вошёл почти до упора, от чего Толя зашипел сквозь стиснутые зубы, прогибаясь в спине. Он остановился на несколько секунд, чтобы юноша смог перевести дыхание, хотя очень хотелось, чтобы тот задыхался и давился своими криками. Но его дыхание, такое тяжёлое и неровное, оно с шумом вырывалось из лёгких и всё же радовало слух. Решив не облегчать ему задачу, Егор, потянувшись вперёд и проникая ещё глубже, заткнул рот юноше очередным горячим поцелуем, окончательно лишая его возможности дышать. Но разве из них двоих не этот худощавый юнец являлся большим ценителем игр с удушением? Чем это хуже рук на шее? Егор не видел особой разницы. На пробу двинув бёдрами парень не заметил никакой ответной болезненной реакции. Толя разве что разорвал поцелуй и откинул голову назад, облизывая влажные припухшие губы. Хриплые выдохи сменились тихими стонами, становившимися всё громче и громче по мере того, как движения Егора учащались и сам он дышал тяжелее, чем раньше. Взгляд Борисова блуждал по полотку, раздражая своей бессмысленностью. Такое Ерушину не подходило – ему нужно было, чтобы всё внимание мальчишки было приковано к нему.       — Podívej se na mě! Просьба смотреть прям ему в лицо вырвалась у Егора на языке, на котором Толя не говорил, да ещё и прозвучала значительно грубее, чем он рассчитывал, но действие это возымело моментально – глаза юноши тут же переместились на его лицо, выдавая лёгкую тревогу от интонации голоса. Заметив, что Егор не злится на него, напряжённая морщинка меж Толиных бровей разгладилась. Смотреть он не перестал, хоть это и давалось тяжело – взгляд Ерушина прожигал насквозь, не давая ни единого шанса обмануть его и скрыть собственные эмоции. Борисов всхлипнул от разочарования – он раньше мог контролировать себя, но почему-то с Егором не получалось, и как бы ни хотелось показать, что он тоже может сдерживаться, предательские стоны делали из него едва ли не дешёвую шлюху. Впрочем, разве не таким его и хотел видеть Егор?       — Егор… На выдохе он случайно прошептал его имя и тут же осёкся, переживая за реакцию. Но, судя по всему, тот остался в восторге и, склонив голову, низко произнёс:       — Неплохо… А можешь громче? Pro mě? Лицо Борисова залилось краской, он прикусил губу, но тщетно, и буквально со следующим же резком толчком он разве что не закричал это чёртово имя. Лицо Ерушина осветилось восторгом. Это чертовски тешило его больное самолюбие. Пальцы приятно сдавливали кожу на талии, впиваясь в тело до ответной боли. Но юноша не жаловался, а наоборот, мелодично стонал, стоило Егору только сжать его сильнее. Для парня это не стало удивлением – это же Толя, для него подобное в границах нормы. Кажется, ему вообще, чем больнее – тем лучше. Что ж, какая жалость для него – сегодняшний лимит агрессии, с которым Егор бы мог его сейчас самозабвенно душить был потрачен на отбивание капота машины. Впрочем, это не помешало ему укусить мальчишку за плечо, и тот болезненно вскрикнул, царапая ногтями плечи. От резкой боли на его ресницах заблестели невольные слёзы.       — Больно? – с деланной тревогой в глазах спросил Егор и мальчишка, поддавшись, тут же кивнул, а заметив, как волнение уступило место тяжелому потемневшему взгляду – судорожно всхлипнул. Его опять обманули, а он поверил.       — Но тебе же нравится это, – хищно улыбнулся Егор, с нажимом проводя вдоль его тела. От давления на ещё свежие синяки юноша позорно застонал, закатывая глаза. Наверное, он бы поспорил с ним, попытался убедить, что это не так, если бы мог говорить связно. Потому что пока, с каждым ленивым толчком парень лишал его возможности здраво мыслить, оставляя в голове только навязчивое желание сделать всё, что ему скажут. Отвращение к самому себе заглушали разве что стоны, зарождающиеся где-то в груди и вырывающиеся наружу сквозь припухшие от долгих поцелуев губы. И пока Толя бездумно хватался за плечи и шею Егора, пытаясь найти хоть какой-то якорь, удерживающий его в сознании, тот нагло ощупывал юношеское тело, делая вид, что оно принадлежит ему, хотя, в принципе, так и было. Это не смущало Борисова, уже нет, скорей поражало, что он умудряется находить всё более и более чувствительные места, заставляя его едва ли не скулить, как побитую собаку.       — Стой, стой, погоди, Егор… – ладошки упёрлись в плечи, и парень удивлённо вскинул глаза, не понимая причину такой просьбы и то, почему он подчинился. Тем не менее, он критически оценил почему-то заплаканное мальчишеское лицо с пылающими щеками и закусанными губами. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что всё с ним в порядке и он за талию притянул юношу к себе, медленно входя настолько глубоко, что бёдра прижались к его и из-за чего сам Егор едва не задохнулся. Чего же ждать от дрожащего Толи? Зажмурившись, тот рвано вздохнул и Ерушин решил, что он не против, а даже всеми руками за. Теми руками, которыми сейчас сжимал его плечи, впиваясь короткими коготками в кожу, царапая при каждом движении.       — Если сейчас ты не прекратишь меня царапать, – едва слышно процедил парень ему на ухо, прекрасно осознавая, что из-за своего шумного дыхания и из-за речи Егора, прерывистой из-за резких толчков, Толе будет трудно разобрать его слова и придётся напрячься. – То я не дам тебе кончить. Кто бы сомневался, что подействует моментально – рассеянный взгляд трансформировался в испуганный и мальчишка моментально убрал руки, демонстрируя всеми силами свою покорность.       — Какой послушный мальчик, – с издёвкой произнёс Егор, и опустил руку на его член, едва касаясь головки, чем вызвал громкий всхлип, в очередной раз складывающийся в его имя. Не отдавая себе отчета, Толя потянулся рукой к паху, но парень резко перехватил её за запястье и, глядя в расширившиеся от страха глаза, поднёс к лицу, мягко дотрагиваясь губами до кожи: — Не мешай мне, иначе… Вместо пустых угроз он прикусил полупрозрачную кожу, с просвечивающими венками. Назавтра руку будет украшать синяк, но это подарок ему, на долгую память. Тем более, что Толя не возражал – он хоть и издал болезненный возглас, но сам невольно подался на встречу, вновь обхватывая свободной рукой плечо.       — Я больше так не буду, – прошептал он, заглядывая Егору в глаза. Он хотел добавить что-то ещё, но резким движением парень нарушил его планы и откинув голову Толя опять простонал чужое имя, пока Егор вжимал его в кровать, размеренно водя рукой вдоль члена в одном темпе с собственными движениями. Концентрироваться на лице юноши с каждой секундой всё тяжелее, но уж больно Егору нравилось видеть, как он морщит брови, как из глаз по горящим щекам почему-то стекают слёзы. Как он прикусывает губы, пытаясь проявить неуместное самообладание, которое тут же рушится, стоит Ерушину оставить влажный поцелуй на ключице – едва не задохнувшись Толя стонет, дрожа всём телом. Ему не требовалось многого и, со вдохом, он прогнулся в спине, сжимаясь вокруг члена и пачкая чужую руку. Егор бы с удовольствием не упустил возможности унизить мальчишку и заставить, например, облизать ладонь от его же собственной спермы, вот только юноша сжимал его так сильно, что он не успел и, придержав, узкие бедра, кончил следом. Он повалился сверху на хрипло дышащего Толю и, уткнулся в шею, не то целуя, не то кусая бьющуюся жилку, прислушиваясь к судорожным вздохам и стараясь как можно быстрее прийти в себя. Не хотелось признаваться в этом даже самому себе, не то, что мальчишке, но ему было с ним хорошо. Он как без особого труда выдерживал его агрессивный настрой, получая от этого своего рода удовольствие, так же и подстраивался под спокойное настроение. Если бы Егор мог кого-то полюбить, то Толя был бы идеальным вариантом. Вот только даже допускать такую мысль было бы глупостью, поэтому парень засунул куда подальше любые слова, которые юноша мог бы неверно трактовать и понадеяться на что-то большее. Едва переведя дыхание, Ерушин прошептал:       — В следующий раз только попробуй закончить раньше, чем я тебе разрешу. Вместо ответа Толя торопливо затряс головой, надеясь, что Егор почувствует это. Дрожащие пальцы медленно прикоснулись к теплой коже, и он обнял парня, прижимаясь губами к виску. Всё ещё боязливо, но он сделал это – Толе было трудно поверить, что ему позволено трогать и целовать Егора. Тот хоть и не выражал одобрения, но и недовольства не высказывал, поэтому Борисов, наглея с каждой секундой, скользил губами по лбу, по скуле, оглаживал руками плечи и спину, спускаясь на поясницу. Только когда ладонь поползла ниже талии, Егор наконец-то подал голос:       — Я сейчас оторву тебе руки, если ты не прекратишь. Это даже угрозой было трудно назвать – просто обычный способ парня доносить информацию. Таким Толю уже не напугать. Тем не менее, руку он убрал. Что в прочем не имело особого смысла, ведь спустя пару секунд Егор медленно поднялся с него, поправляя спущенное ранее бельё. Он осмотрелся по сторонам и поднял толстовку мальчишки, демонстративно вытирая об неё руки. Наверное, предполагал, что подобное как-то оскорбит Толю, но нет, ведь для этого необходимо иметь хотя бы каплю уважения к себе, а этого мальчишка был начисто лишён. Но, так и не увидев желанной реакции, Ерушин разочарованно отвернулся. Стоя у шкафа, Егор перебирал футболки, пока сидящий на его постели мальчишка наблюдал, ожидая дальнейших действий. Он не знал, следует ли ему уйти самому или подождать, когда его отпустят. И вот Егор повернулся к нему, но вместо того, чтобы отправить к себе, парень швырнул в него одной из своих футболок и твёрдо произнёс «надевай». Недоумевающе пожав плечами, юноша натянул белую футболку, которая скрыла его вечно израненное тело. Пока он расправлял её, то не заметил, как на кровать рядом с ним упал Ерушин, тут же грубо притягивая к себе и обнимая. Кажется, в тот момент Толя позабыл как дышать.       — Можешь остаться со мной, – пробормотал Егор, не спеша отпускать юношу. Почему-то ему совершенно не хотелось, чтобы он уходил, хотя он осознавал, что, позволяя тому спать в своей кровати, он делает, наверное, важный шаг в их взаимоотношениях, о чём просто забыть уже не получится. Вероятно, это очень большая ошибка. Он ненавидел допускать ошибки и никогда не давал себе права на них. Но плевать, пусть остаётся.       — Мне спать с тобой? – глупо переспросил юноша. Егор закатил глаза и, перехватив его поперёк груди, притянул к себе как куклу, обнимая одной рукой.       — Не заставляй меня повторять это дважды, – прошептал Егор, утыкаясь носом в каштановые волосы, разметавшиеся по подушке.

***

      Сколько прошло времени – Толя не мог сказать точно, но Егор, славящийся умением засыпать за считаные минуты, уже давно спал, пока сам Толя лежал на кровати, глядя в стену напротив. Прижимаясь спиной к тёплой груди Егора, юноша зажимал рот ладонью, стараясь удержать в себе болезненные всхлипы. Горячие слёзы катились по щекам, стекая на подушку и расплываясь по гладкой наволочке противным мокрым пятном. Рыдания душили Борисова, а каждый вздох давался труднее предыдущего, но и остановиться он не мог. Даже страх того, что он может потревожить сон Егора не помогал успокоиться. Этот день должен был стать его наградой, так почему же ему так плохо? Объятия Егора, столь желанные ещё вчера, сейчас казались давящими тисками, а его дыхание на шее жгло как огонь. Теперь впервые юноша чувствовал себя грязным и мерзким. Хотелось убежать, спрятаться в ванной и до крови оттереть кожу, запятнанную чужими поцелуями. Смыть с себя тяжесть мыслей. Но он не мог, потому что в таком случае обязательно бы разбудил Ерушина. Тогда пришлось бы объяснять ему, в чём причина горьких слёз. А как объяснить, что он не привык к подобного рода вниманию в таком количестве? Что эта временно дарованная Егором иллюзия любви причиняла страдания и вскрывала старые воспоминания с единственными, на тот момент, словами, которые он знал на этом языке – «ты не заслуживаешь».       — Ты перестанешь ёрзать или мне привязать тебя к кровати? – пробормотал сквозь сон Егор, и Толя моментально замер в неудобном положении, боясь, что разбудил его. Но нет, Егор притянул его ближе и уткнулся сопящим от многолетнего перелома носом в плечо, тут же проваливаясь обратно в глубокий сон. Его тёплое дыхание согревало кожу, но не доставляло никакой радости юноше. Он всё больше чувствовал себя попавшей в ловушку добычей, загнанным в угол, без возможности выбраться. Хотя именно его собственные действия и привели к тому, что сейчас он лежал в обнимку с этим человеком, и винить в этом кого-то, кроме себя – было бы самообманом.