Drabbles Haikyuu ver.

      Стук каблуков при каждом размеренном шаге эхом раздавался по вестибюлю. Уверенная походка, вздёрнутый кверху подбородок. Коротко подстриженные ногти с силой впивались в ладони, оставляя красные полумесяцы. Юбка-карандаш аппетитно обтягивала твои бёдра покачивающиеся из стороны в сторону, но никто не осмелился поднять голову. Каждый машинально прятал от тебя взгляд, чтобы не подвергать себя опасности. Никакого флирта, никаких заигрываний. Ты неприкасаема. Ты под запретом для всех остальных. За годы службы якудза вполне реально завоевать этот статус, но тебя опасаются далеко не за твои личные заслуги.       Охранники почтительно кланяются и без лишних вопросов пропускают тебя дальше к лифту с позолоченными изгибами витиеватых узоров. Ты держишь идеально ровную осанку до самых дверей, а когда те захлопываются даёшь себе волю слегка расслабить спину. Плечи тянула вниз кобура с двумя глоками по бокам. Кожаные ремни были тесно прижаты под свободным пиджаком, неприятно натирая кожу.       Это просто очередное собрание ничем не отличающееся от всех остальных, панически вторишь ты себе под нос, всё хорошо. Иконки с нумерацией этажей плавно сменяются одна за другой; кнопка самого верхнего потухает по прибытию и двери неспешно, будто в замедленной съёмке, разъезжаются. Ты вновь натянула на себя привычную безэмоциональную маску. Живот скрутило от надвигающегося невесть чего.       Трудно чувствовать себя спокойно в логове кровожадных убийц. Инаризаки ценит своих людей за непоколебимость при исполнении своего долга перед организацией. Каждый находящийся на одной из вершин иерархической пирамиды лично был подвергнут проверке на верность. И ты в своё время её прошла, невзирая на то, что сама являлась подставным лицом полиции Токио. Два долгих года прошло с тех пор, как тебя отправили на операцию по внедрению в синдикат. Два очень долгих года.       Новое имя, новые принципы, новый характер — тщательно отработанный образ, которого ты придерживалась. Всё казалось муторной пыткой. Вечные изучающие взгляды следили за каждым шагом, вызывая обострившуюся паранойю. Пока внешне ты показывала всю накопившуюся за годы полицейской подготовки стойкость, внутри всё сжималось от страха и накрывало волной бешенного ужаса. Чем выше поднималась ступень, чем ближе подходила к доверенному кругу лиц, тем сильнее сдавливали горло невидимые змеиные туловища. Порой в такие моменты на руках чувствовалась засохшая кровь, не твоя. Чужая пролитая тобой во благо операции, во благо покоя в городе. Когда-то, ещё в самом начале ты искренне верила в справедливость закона, в свою доблестную цель вычистить Токио от якудза. Ты была чертовски наивна.       От них невозможно избавиться. Казалось не только столица кишела якудза, но и вся страна. Они были везде. В моменты просвещения внутренних дел Инаризаки и некоторой информации из других синдикатов ты жалела больше всего, что вообще была втянута в эту миссию. Приспешники могли оказаться милым продавцом в круглосуточном магазине, могли быть одним из официантов в кафе, уборщиком, банковским клерком, обычным, чёрт возьми, прохожим.       Время шло. Спустя каких-то пару месяцев ты узнала слишком много. Информация, которой ты владела могла захоронить не только Инаризаки, но и Итачияму с Фукуродани.       В конце концов, близился день отставки. На неделе ты должна была сдать полный отчёт о всей незаконной деятельности организации. Поэтому столь неожиданное собрание приближённых Киты заставило подёргаться. Животный страх до сего момента тихо тлевший, внешне почти не проявлялся, заполыхал внутри устойчивым пламенем. Крысы принадлежавшие Инаризаки при тебе же безвольно падали, а их мозги с кусочками костей окрашивали стены бордовыми разводами. Они не страдали в агонии несколько дней от пыток, как в Шираторизаве. Они исчезали. Словно и никогда не было этих людей; никакой информации, никаких следов убийств. Единственной уликой были лишь твои воспоминания.       Ты замерла перед широкой дверью в общий зал. Кулак так и не коснувшийся деревянной поверхности завис в воздухе. Обманчиво хлипкая на самом деле могла выдержать даже взрыв, железные пластины прятались за дубовыми вставками, а звукоизоляция сберегала от множества тайн. Готовясь к худшему, ты постучала кулаком достаточно сильно, чтобы грохот раздавшийся снаружи был слышен внутри. Ответа ждать не стоило, поэтому ты резко перешла через порог.       Но вместо забитого огромного стола в центре, тот встретил тебя напряжённой тишиной и пустыми сиденьями. Сзади раздался хлопок закрывающейся двери и ты невольно вздрогнула всем телом. Щёлкнувший замок не предвещал ничего хорошего. Сердце билось с неистовой скоростью, очевидно пытаясь выскочить наружу. Дыхание спёрло от нагнетающей атмосферы.       — Я ожидал предательства из близкого круга, но точно не ожидал его от тебя, Т/и-чан, — певучий голос отлично скрывал жгучую ярость Атсуму. — Я лично в шоке, а ты, Саму?       — Лучше не дёргайся, — грубо отозвался низкий баритон слева.       Осаму даже и не пытался скрыть своего отношения к тебе. Пока тот быстро преодолел расстояние между вами, ты почувствовала как в жилах стынет кровь, а дрожь распространяется по телу. Каждый из близнецов был страшен в гневе по отдельности, но вместе те были способны на что угодно. Кита держал их на коротком поводке, но так же готовил Атсуму стать его преемником, поэтому позволял тому руководить некоторыми процессами, также включающие в себя избавления от предателей. Осаму же был менее импульсивен, но в жестокости брату не уступал. Одно их появление приводило в ужас.       Ты втёрлась им в доверие, а они успешно провели тебя вперёд. Своевольные дикие эгоцентристы открыто заявили на тебя свои права, наплевав на твои. На собственность близнецов Мия не посягал никто. Ты думала обвести их вокруг пальца, вытянуть всю секретную информацию, а после закрыть в тюремной камере до конца века. Безупречный план оказался полностью в непродуманных дырах. Близнецы были дерзкими и чересчур порывистыми, но не тупыми.       Руки Осаму дерзко спускаются по твоему торсу, грубо обводят талию, исследуют, и только затем вынимают оружие из кобуры. Ты прерывисто выдыхаешь, прикрывая глаза, пока Атсуму с несвойственным ему спокойствием подходит ближе и продолжает:       — Сколько же ты успела разболтать своей драгоценной полиции? — приторный голос заметно противоречил каменному, почти злобному выражению лица Мии.       Ты опускаешь взгляд в пол, не смея открыть рот. Незачем сопротивляться или отнекиваться от правды. Если бы ты начала отрицать свою принадлежность к полиции, то, скорее всего, была бы уже мертва. Ком застрял в горле, а лёгкие будто сжали в крепких тисках. Атсуму нетерпеливо утробно рыкнул и сжал в кулаке твои волосы, запрокидывая голову назад. Шея болезненно стрельнула и ты от неожиданности вскрикнула. Он был в бешенстве.       — Отвечай.       — Я ничего не говорила, — удивительно ровным тоном произнесла ты.       — Она, блять, лжёт, — выплюнул слова Осаму.       Он двинулся ближе и захотелось сразу же отступить на несколько шагов, но ноги застыли на месте, как и всё тело в целом. Фальшиво-сладкая улыбка Атсуму трещала по швам. Ты подавила желание зажмуриться.       — Это правда, — сжимая зубы ты пыталась отвлечься от боли в затылке, где всё ещё держалась за волосы рука Атсуму. — Я должна…должна была выдать всю информацию за весь период…п-после… — ты запнулась на последней слове, тяжело дыша.       Братья переглянулись, но не казались удивлёнными или озадаченными. Их лица искривились. Глаза были пугающе тёмными, потому ты быстро отвела свой. Вокруг температура упала несколько градусов, а по спине пробежал холодок. Напряжение искрило в воздухе. Нервы сдавали и словно натянутой струне были в шаге от того, чтобы порваться. Осаму с какой-то абсурдной нежностью провёл пальцами по твоей скуле, нагло спускаясь на шею. Он сжимает её с ядовитой ухмылкой.       — П-просто убей меня, — бессильно хрипишь ты.       — Ох, это оказалось бы для нас крупной потерей. Давно у нас не было туза в рукаве, да, же Саму? — острым пронзительным взглядом можно было резать. — Оружие представителей правопорядка обернётся против них самих же. Какая досада, — очевидно ни грамма сочувствия или угрызений совести.       — Будет весело.