consign me not to darkness

сеул, 2020

ему опять приснился сон. юнги ворочается во сне, поворачиваясь с боку на бок, пока наконец не садится. в его комнате пахнет морем, и он не знает почему. окно закрыто, а в сеуле вообще нет моря. кондиционер включен, белый шум заполняет темные углы вокруг. сейчас почти пять утра, и улицы за окном кажутся тихими. мир был спокоен. это странно. юнги зевает, протирая глаза. так или иначе, они должны скоро уехать на место съемок, через пару часов. он может еще немного поспать в машине. в квартире тоже тихо, когда он идет по узкому коридору. они спали больше обычного. хотя на кухне горит свет, он стекает из двери в гостиную. чонгук возится с рисоваркой. юнги знает, что это он, хотя чонгук стоит к нему спиной, его волосы прикрывает толстовка. почему-то ему кажется, что он может распознать чонгука где угодно. так было всегда. — ты рано встал, — тихо замечает он от двери. чонгук поворачивается, его глаза все еще опухшие ото сна, волосы растрепаны. у него снова короткая стрижка. это выглядит как-то неправильно, когда они длинные, сказал он несколько недель назад. — я не мог уснуть, — хрипло пожимает он плечами. — я готовлю рисовую кашу. — ...рисовая каша? чонгук мычит, и рисоварка пищит. он отходит от нее, затем идет проверить кастрюлю, которая стоит на плите. — да, — кивает он. — мне захотелось ее съесть. — могу я помочь? — сегодня твой съемочный день, — чонгук смотрит на него из-за плеча, легкая улыбка освещает его сонные черты. — тебе надо отдохнуть, хен. — ...я не против помочь, — бормочет юнги, наконец входя в кухню, где уже намокают грибы. юнги берётся за них. они работают тихо, как это часто бывает, когда они вместе. чонгук напевает песню, которую не знает. юнги методичен, когда он режет овощи. — вот, — говорит он, передавая чашу чонгуку. он берет ее с некоторой задержкой, пальцы свободно обхватывают чужие. они холодные, замечает юнги. — хочешь, я выключу кондиционер? — нет, — фыркает чонгук, качая головой. — все в порядке. кашу легко приготовить. большую часть работы выполняет рисоварка. юнги едва помнит, когда в последний раз у него было что-то подобное. кунжутное масло делает ее слегка похожим на кедровые орехи, а грибы добавляют текстуру. они едят, стоя у барной стойки, жар риса обжигает их языки. чонгук хмыкает, явно довольный. — я был голоден, — бормочет он, касаясь своего живота. юнги улыбается. чонгук игриво толкает его в бок, мягкое ах, шуга-хен покидает его рот, пока юнги не предлагает ему ложку из своей миски. — иногда ты похож на птенца, — с издевкой говорит он, и это, по крайней мере, заставляет чонгука смеяться, сморщив нос. они оставляют миску для сокджина, который вскоре присоединяется к ним, жалуясь, что его рис остыл. они все спят по дороге на съемочную площадку. здания парка в стиле чосон уже украшены флагами, которые мягко развеваются на ветру. повсюду разбросаны съемочные группы, камеры, микрофоны, массовку одевают в старомодную одежду. сокджин и чонгук покидают его, махая рукой, когда юнги принимается гримироваться, чтобы посмотреть на свою одежду. он всегда находил странными эти моменты, когда стоял там, пока люди одевали его. он уже привык к этому, но все равно это не совсем нормально. они дают ему ханбоки, инкрустированные золотом и черным, с драконами на рукавах. юнги прослеживает их, глядя на себя в зеркало и слегка хмурясь. один из визажистов усаживает его в гримерное кресло. — нуна, — зовет он. она поворачивается, держа в зубах кисточку, на тыльной стороне ладони – пятна разных теней. — я тут подумал, — его взгляд снова скользит к зеркалу. он не узнает себя полностью – чувство довольно нелепое. — что, может быть, у меня был шрам, — он сглатывает, дотрагиваясь до лица, над глазом. — прямо здесь. — я не думаю, что у королей в те времена были шрамы на лице, — комментирует она, хмурясь, но, похоже, принимая его просьбу во внимание. — да, почему бы и нет, мы можем попробовать, — она поворачивается к помощнику. — сохи-ши, проверь, сможешь ли ты связаться с нашим директором. после минуты или двух раздумий они позволили ему довести дело до конца. юнги все время смотрит в зеркало. иногда ему кажется, что за ним наблюдают, как будто он не знает человека, сидящего напротив него, по ту сторону стекла. он спал. он видел сон. ему снился человек, похожий на него, с изрезанным лицом. ему снились странные маски и бамбуковые ситечки, выкрашенные в красный цвет. он сглатывает, все еще ощущая вкус рисовой каши. надо было почистить зубы. он делает это до начала съемок, пока весь вкус не исчезнет. съемки занимают почти целый день. парик беспокоит его, тяжелый, чешется голова. это постоянные метания между тем, чтобы иметь его на себе и иметь свои натуральные волосы. это постоянные метания между передней и задней камерами, наблюдение за проделанной работой, съемка снова, начиная с нуля. сокджин и чонгук присоединяются к нему перед перерывом, тоже одетые, и юнги останавливается, в своей обычной одежде, глядя на чонгука, на то, как он смеется над чем-то, что сказал сокджин. я знаю тебя, его голова подсказывает, но потом... конечно, он знает чонгука. он знает чонгука уже почти десять лет. глупо об этом думать. чонгук смотрит в его сторону, и хотя он все еще улыбается, его брови дергаются, хмурясь всего на секунду, прежде чем что-то похожее на румянец находит его щеки, и он отводит взгляд, осторожно дергая свои серьги. юнги подходит к ним ближе. — ах, ты уже не выглядишь таким царственным, юнги, — шутливо замечает сокджин. — нет, — соглашается юнги, глядя на свою одежду, как она намеренно поношенна и грязна по швам. — мне тоже приходится носить сатгат. — мы должны обращаться к тебе как к королю? — спрашивает сокджин, делая очень плохой западный реверанс, слова по-английски слетают с его губ: — ваше высочество. — чонха, — и чонгук все еще смеется, когда говорит это, присоединяясь к сокджину в их неловком двойном реверансе, но улыбка юнги довольно быстро исчезает с его лица. он чувствует слабый рывок внутри, как будто лента развязалась на узле, распутываясь. это полностью затопляет его... тепло, и воспоминания, но это не совсем воспоминания, потому что он не тот человек, но они есть. юнги отшатывается назад. он чувствует, что его сейчас стошнит. чонгук замечает это первым. — хен? ( все выглядит так, в его сознании: дворец, огромный, горящий, трон, который выглядит кривым, руки чонгука на нем, его рот, то, как чувствуются его волосы, пока их стригут, брызги крови, вкус стали, война, война повсюду, дворец, огромный, горящий, юнги сидит на нем, его волосы созданы из золота, и чонгук поднимается по лестнице, и пламя лижет его ноги, и его рот, его дыхание, горячее, чем огонь... ) — ничего, — выдыхает он прерывисто, как будто это трудно. — я - ничто. я принесу тебе кофе, комментирует сокджин, похлопывая его по руке и уходя. чонгук остается. юнги смотрит на свои руки, на татуировки на них. у него не было татуировок и раньше, намного раньше. во рту у него пересохло. чонгук неуверенно делает шаг вперед. — ты не ничто, хен, — пробует он, протягивая руку. они всегда неловкие, когда дело доходит до прикосновений, они всегда были такими. однако юнги берет его за руку, страстно желая ее. чонгук моргает, его глаза расширяются. его голос мягкий и низкий, когда он говорит: — ...все в порядке? — я нашел тебя, — бормочет юнги. в поведении чонгука, похоже, нет никакого осознания. он смотрит точно так же, как смотрит на юнги каждый день... слегка ласково, немного волнуясь. чонгук ждет, как будто хочет, чтобы юнги объяснил. юнги думает, что его сердце подводит его. я сказал, что найду тебя, и я нашел. затем сокджин возвращается с двумя чашками в руках, предлагая им такие же напитки. чонгук отпускает руку юнги, все еще выглядя слегка смущенным. остаток дня проходит как в тумане. юнги чувствует себя неловко, как будто его тело внезапно делится с кем-то... другим, с кем-то, кто похож на него, но не является им. чонгук и сокджин уходят до окончания съемок. к тому времени, как он возвращается в квартиру, все снова тихо. однако его разум не спокоен, он кричит. по дороге в спальню он чувствует запах раздавленных цветов. орхидеи, может быть, цветы персика. чонгук встает с того места, где он сидел на кровати юнги. юнги останавливается, взявшись за дверную ручку. он тяжело сглатывает. — чонха, — говорит чонгук, как будто на этот раз он проверяет слово. юнги закрывает за собой дверь. сердце бьется у него в горле. — на обратном пути я... — он нервно касается своих волос, делая несколько шагов ближе. юнги делает шаг назад, его спина касается двери. — на обратном пути я кое-что вспомнил. — ...кое-что? — птички, птички, синие птички, — слабо поет чонгук. — кажется, я тебя вспомнил, — расстояние между ними уменьшается, пока не исчезает совсем, пока чонгук не становится перед ним, выше, и юнги смотрит на него. чонгук поднимает руку, обводя контуры лица юнги кончиками пальцев. юнги слишком легко поддается его прикосновению. тогда чонгук улыбается. — хен, — он приближается, наклоняя голову, и их губы почти соприкасаются, и сердце юнги бьется, как будто это дикое животное. — ты нашел меня. — ...я же сказал, что найду.