Мальчик в чёрной толстовке

      Он ещё некоторое время сидит в ванной и вырезает на ногах. Кроме «тишины» на теле теперь есть и «замолчи», и «спокойствие», и штуки три-четыре полоски, которые он провёл в самом начале, не особо контролируя процесс и свои действия. Сейчас он стоит под душем и разматывает намокший на руке бинт. Мама скоро вернётся, и к её приходу ему надо всё убрать. Но на его лице блуждает улыбка, и Гуань Шань думает о том, как же ему сейчас хорошо. Конечно, обязательно стоит задуматься над тем, что теперь у него нет второй подработки, и к тому же ему теперь надо максимально осторожно двигаться. Никаких резких движений. В этот раз раны глубокие, останутся шрамы.       Тяжело вздохнув, он выкручивает краны на полную и подставляет голову под сильный поток воды. Пустота теперь не только в голове, но и вокруг. Горячие струи, которые хлещут по всему телу, обжигая тонкую кожу, создают настоящий вакуум вокруг Гуань Шаня, и он блаженно расслабляется, упиваясь этим моментом. Когда раны начинают ещё больше ныть от почти кипятка, Рыжий выключает воду и вылезает на коврик. Кровь уже не течёт, лишь иногда появляется парочка капель, тут же смешиваясь с прозрачными каплями воды. Кожа сильно покраснела от высокой температуры, поэтому красная муть, стекающая по ногам, еле заметна. Шань аккуратно вытирает себя полотенцем, чтобы не дай Бог не оставить на нём кровавые пятна.       После того, как он надел боксеры и чистую футболку, Мо сел на бортик ванной и кусками бинта сначала насухо вытер, а потом ещё и антисептиком обработал все порезы. Потом, обмазав всё какой-то вонючей, но дофига полезной мазью, он стал себя забинтовывать. Быстро расправившись с ногами, Рыжий начал аккуратно обматывать руку. Поскольку иероглифы были около сгиба локтя, то делать это надо было так, чтобы рукой возможно было двигать. Как только Гуань почти завязал бинт, тот в очередной раз распустился и размотался. Мо тут же стукнул по ванной кулаком и громко выругался. Сразу послышался скрип двери и голос:       — Шань, ты, что ли, упал?… — мама замерла в тот же момент, что и он.       Они в жуткой гудящей тишине смотрели друг на друга. Мама медленно блуждала взглядом от кучи грязных бинтов на полу до широко раскрытых глаз сына полных дикого ужаса. Гуань Шань находился же где-то на периферии своего сознания и изо всех сил старался не схватить нож и не воткнуть его себе куда-нибудь, чтобы мгновенно умереть. Главное, не видеть этот растерянный взгляд.       Молчание затягивается, но ненадолго. Мама спустя пять минут отворачивается, глубоко вздыхает, а потом, снова повернувшись, тихо, глядя в пол, говорит:       — Мо Гуань Шань, одевайся и приходи на кухню. Поболтаем.

***

      Он надел спортивки и очередную толстовку. Сидеть перед мамой в чём-то, открывающем помимо шеи что-то ещё, было выше его сил. Рыжий даже капюшон натянул на голову и спрятал руки в карман.       Мама сидела за столом и пила чай. Напротив неё на столе стояла ещё одна чашка, а стул был как бы невзначай отодвинут так, чтобы он не раздумывал над тем, куда ему стоит приземлиться. Робко потоптавшись, парень всё же уселся перед мамой и неуверенно глянул на неё исподлобья.       — Мам… Это не то, что ты подумала…       Женщина флегматично скользнула взглядом по сыну и отпила из чашки. Она сидела в расслабленной позе: облокотившись о спинку стула, держала чашку у лица двумя руками. Шань сидел, сгорбившись и уткнувшись носом в свою кружку, рассматривал в ней своё отражение. Положение его это никак не спасало, так как если от взгляда можно было укрыться, то от голоса мамы убежать было невозможно.       — Гуань Шань. В первую очередь ты мой сын. Я знаю тебя с самого твоего рождения. И мне очень обидно, что ты считаешь, что ты нам с папой не нужен, — Мо резко вскидывает голову и впивается глазами в маму. Слова вырываются прежде чем он успевает осознать их:       — Но всё же это из-за меня. И отец меня на протяжении всех этих лет… Он ни разу не дал мне увидеть его. Я лишь мешаю тебе, ты же из-за меня работаешь на двух работах. И… — он затыкается, понимая, что сболтнул лишнего, и что по одному взгляду на маму можно понять, что она сейчас расплачется.       Отставив чашку, женщина подалась вперёд и взяла сына за руку. Шань поздно понял, что к чему, поэтому не успел опомниться, как мама уже гладила бинты на сгибе локтя.       — Ну, теперь когда ты всё высказал, скажу и я. Ты для нас с папой очень важен, и мы никогда тебя ни в чём не винили. Я люблю тебя очень сильно, поэтому знай, что когда ты с собой такое делаешь, мне тоже очень больно. Я даже не представляю, насколько это трудно – быть сыном человека, который сидит в тюрьме. Но ради нас всех, Гуань Шань, я прошу тебя, перестань над собой издеваться, — парень морщится, чтобы сдержать слёзы, но это особо не помогает. Тогда он мягко берёт мамины руки, чтобы высвободиться из её захвата и сбежать, но его сжимают ещё сильнее. — Пойми меня, пожалуйста. Я не хочу, чтобы на таком милом, добром и красивом парне появились уродливые шрамы из-за того, что я не смогла защитить тебя. Гуань Шань, прости меня, пожалуйста, но раз я у нас такая эгоистка… — мама грустно усмехнулась. Она всё ещё не отпуская сына, склонилась головой к столешнице и дрожащим голосом тихо прошептала: — Пожалуйста, выполни ещё одну мою просьбу. Не режь себя. Знай, ты не виноват ни в чём. Я запишу тебя к психологу, если хочешь, но давай мы обойдёмся без этого. Я понимаю, что для этого уже поздно, но прости меня, пожалуйста.       Он слышит тихий всхлип, а в следующую секунду уже сидит затянутый в объятья и старается тоже не реветь в голос. Мама ещё с сотню раз просит прощения и говорит, что поможет ему справиться со всем, так как они семья, но Шань и без того знает, что с ним всё в порядке. Конечно, ясное дело, что его мозг гниёт день ото дня, но посещать специалиста он точно не будет. Во-первых, не по карману, а во-вторых, он и правда здоров, просто некоторые имеют такую привычку, как курить, чтобы расслабиться, а у него это слегка по-другому. Поэтому он говорит маме куда-то в плечо:       — Мам, не стоит беспокоиться. Я и правда завязал. Просто забыл немного, что произошло недавно, вот и приступ паники был. Я ничего с собой не делаю, тебе не стоит беспокоиться.       Женщина с секунду смотрит на сына, а потом снова возвращает его в объятия.       — Шань. Ты можешь говорить со мной. Глупый мальчишка, держать всё в себе никак нельзя. Понимаешь, люди, они испокон веков жили все вместе. Они общались и помогали друг другу, обмениваясь положительными эмоциями. Каждый человек – это сосуд, наполненный энергией и эмоциями. Люди не могут не контактировать друг с другом, ведь тогда вся их энергия испарится и выветрится, а это, знаешь ли, не очень хорошо, — она мимолетно потрепала его по волосам. — Ты можешь мне не верить, Шань, но сейчас ты почти пуст. Я знаю, что ты не веришь в гороскопы, но поверь, пожалуйста, в это. Тебе стоит думать иногда о себе. Ты слишком взросло себя ведёшь. Тебе же всего семнадцать. Пожалуйста, не делай так, чтобы я чувствовала себя виноватой.       Мамины слова ударяют по нему всё сильнее и сильнее. Если её извинения он считал незаслуженными, то слова о чувстве вины выбивают землю из-под ног. Гуань Шань никогда не задумывался о том, что чувствует мама в таком ключе. Невозможно просто было принять тот факт, что она может быть расстроена именно из-за него. Но теперь, когда ему сказали об этом прямо, он физически чувствует, как его тело опустошено. Ему неоткуда брать больше запасы той энергии, которую он тратил на кучу подработок и притворство перед мамой.       Сейчас она уже снова сидит за столом и протягивает ему кухонные бумажные полотенца, так как идти куда-то умываться или за салфетками они оба сейчас не хотят. Гуань Шань наливает ей чай и тоже вновь опускается напротив.       — Ты же сейчас работаешь. Расскажешь, где? — мама внимательно смотрит на сына, пока тот обдумывает что-то в голове.       — Меня уволили две недели назад с одной работы, так что сейчас я подрабатываю лишь в кафе около парка. Я работаю уборщиком кухни, но иногда мне поручают ещё и готовить.       — Ого, это очень круто! Твой папа рассказывал, что очень сложно пробиться на кухню, если ты не из этой сферы. Думаю, повара не любят, когда на их глазах еду убивают из-за того, что просто не умеют готовить. Как же у тебя получилось? — сейчас маме и правда интересно. Они оба играют в игру «лучшая семья», только это действительно искренне и от сердца. Им надо было давно так поговорить.       — Ну, это было просто. Я сидел однажды на обеде и ел свою еду, так как если брать обед в кафе, то его стоимость будут вычитать из зарплаты. А как только я почти закончил, входит наш шеф и тут же принюхивается. Кричит такой: «Что это за запах?» Ну я и сказал, что тут пока один ел, а он как подлетит ко мне, как попробует. В общем, ему понравилось то, как я со специями управляюсь. Сказал, что хотел бы попробовать от меня что-нибудь ещё. Как-то так.       Мама с восторгом прихлопнула в ладоши и потрепала парня по волосам.       — Шань, так это же прекрасно! Думаю, если ты постараешься, то тебе могут даже дать хорошие отзывы и помочь устроиться в какой-нибудь ресторан. А там и до курсов недалеко. Ещё бы ты учился не спустя рукава, а так, как можешь… Всё-всё, молчу! Знаю, что переборщила! — теперь она уже громко и весело смеётся, и Гуань Шань тоже слабо улыбается, так как сейчас он и правда рад тому, что происходит.