Если бы я только могла заставить ДУШУ монстра остаться…
________________________________________
В течение двух месяцев три собаки Сноудина Пали. Доггерел был первым. Все знали, что это произойдет. Его здоровье стремительно ухудшалось после отставки, пока, наконец, однажды утром он просто не встал. Догаресса нашла его в коме в постели. Она и ее муж по очереди сидели рядом с ним, делая всё то, что обычно делают, когда Падает монстр: устраивают его поудобнее, говорят, как сильно они его любят, говорят, чтобы он держался и ждал, когда он чудесным образом встанет снова. Такое случалось, но очень редко. Падение почти всегда было началом конца. Доггерел не встал. Но и в пыль он тоже не сразу превратился. В этом не было ничего необычного. Некоторые монстры задерживались на несколько месяцев после Падения, а Доггерел всегда был живуч. Месяц спустя Доггерел всё еще держался, а тем временем и Лучшая Собака тоже Пала. Это было неожиданно: прохожий застал ее неподвижной на сторожевой станции. По словам Большого Пса, в то утро она была в полном порядке. Ее состояние резко ухудшилось. Неделю спустя Догго-старший сказал, что какое-то время чувствовал себя не важно, а потом однажды ночью свалился в обморок у Гриллби. Малый Пес помог Догго-младшему отнести его домой. Позже Догго сказал, что видел, как его отец пошевелился той ночью, но Догго-старший так и не встал. Как и другие. Это был не первый случай, когда монстры Падали маленькими группами. Одно Падение иногда запускает цепную реакцию, особенно в тесных узах. Весь Сноудин собрался в поддержку собак, включая Санса и Папируса. Санс оставил большую часть утешения и сочувствия Папирусу, так как он был лучше в таких вещах, чем Санс. Он просто помогал с организационными делами — следил, чтобы караульные смены были покрыты, помогал с организацией похорон и покупал собачий корм для выжившей семьи. А также выпивки из Гриллби, когда дела становились особенно напряженными. Ничего другого не оставалось, как ждать, пока Павшие либо встанут, либо обратятся в прах. Могут пройти дни или недели. Санс занимался разными делами и старался не думать слишком сильно ни о чем из этого. Он не мог оплакивать их, пока они были еще технически живы, пока они еще могли встать на ноги. Этого не произойдет — Санс не был настолько оптимистичен — но относиться к ним так, как будто они уже мертвы, было похоже на гвоздь в пресловутом гробу. Иногда достаточно того, что кто-то, кто тебя любит, надеется на тебя достаточно, чтобы не сдаваться, и тогда ты сможешь вытащить себя из бездны еще на какое-то время. Иногда. Папирус определенно так думал. Санс, однако, не думал об этом. Он продавал хот-доги, брал дополнительные смены, практиковался в магии, решал головоломки и патрулировал самые отдаленные районы Сноудина. Было приятно вырваться от этого. Находясь в одной комнате со многими тихими, расстроенными монстрами, он чувствовал себя странно. Он наконец-то начал исследовать участок леса за своей сторожевой станцией. Тропа там была плохо ухоженной и заросшей. Даже подростки не заходили так далеко, потому что там не было ничего интересного, кроме деревьев и небольшого сломанного моста над пропастью. Эта пропасть была слишком широка, чтобы перепрыгнуть через нее, или, в случае Сноудрейка, скользить по ней. В любом случае, никто не жил за пропастью, поэтому никто никогда не удосуживался починить мост — хотя он был в списке Папируса «Особенности для Улучшения с Тактическим Использованием Головоломок», который был настоящим списком. Санс тоже никогда не был за пределами пропасти, но сегодняшний день был несколько нервокрушительным. Лучшая Собака, когда-либо бывшая бойцом, слегка пошевелилась, что заставило Большого и Малого Пса завыть. Это была ложная надежда, которая была даже хуже, чем обычная надежда, поэтому Санс извинился и ушел. Он подошел к пропасти и полуразрушенному мосту и некоторое время изучал их. Отсюда был отличный обзор на другую сторону, и не было никаких опасностей, на которые он мог бы приземлиться, поэтому он просто пожал плечами и телепортировался. На противоположной стороне виднелся лишь слабый намек на тропу, почти полностью скрытую снегом, а лес здесь был очень густым. Если люди пришли сюда из-за пределов, как всегда предполагал Санс, то как они пересекли путь? Тут явно не было простого способа спуститься вниз, а затем снова подняться. Может, где-то было упавшее дерево, которое действовало как естественный мост; или, может, люди просто могли прыгнуть так далеко. В данный момент он не мог оставить это без внимания. Он проверил свой телефон, чтобы убедиться, что сигнал всё еще есть, и продолжил путь в лес. Чем дальше он шел, тем ближе деревья становились друг к другу, закрывая большую часть тусклого окружающего света Сноудина. Тропинки практически не было, и Сансу пришлось телепортироваться мимо поваленных деревьев и снежных заносов. Было совершенно тихо; это было приятно. Санс наслаждался тишиной. Недалеко от пропасти тропа и лес резко оборвались. Что ж, это объясняло, почему здесь никто не жил — тут была огромная стена утеса, которая, казалось, прорезала весь лес. Санс поднял взгляд. Каменная стена исчезала в темноте. Возможно, она доходила до самого потолка. Как будто он нашел край самого Подземелья, но это не могло быть правдой. Руины всё еще должны быть где-то здесь, предположительно за стеной. Санс подошел ближе, чтобы рассмотреть камень. Стена заросла лианами и мхом, хотя местами мох казался почти выщербленным. Когда Санс положил руку на камень, он понял почему. В стене виднелась четкая прямоугольная фигура, в точности похожая на дверь. — Хм, — сказал он вслух. — Ну что ж. Это должно быть вход в Руины. Дверь выглядела так, словно была открыта сравнительно недавно. Наверное, в прошлом году, когда появился шестой человек. Еще одна вещь, о которой он не будет думать. Санс ощупал края двери. Он не нашел ни петель, ни ручки. Она даже не выглядела так, будто ее вообще можно было открыть с этой стороны. Интересно, живет ли кто-нибудь внутри? Он всегда слышал, что в Руинах живет целый клан пауков. Они были отделены от основного клана несколько лет назад, и Маффет, странный монстр, которая управляла паучьей пекарней, пыталась воссоединить их с тех пор. По крайней мере, так она всегда заявляла, когда другие спрашивали о ее непомерных ценах. Однако пауки не смогли бы открыть такую дверь. Люди, должно быть, сами открывали ее. Хотя было немного странно, что они потрудились закрыть ее за собой. Ну что ж. Опять же — он не будет думать об этом. По прихоти Санс поднял кулак и постучал в дверь. Раздался глухой звук. Приятное эхо. Он подождал минуту. Никто не ответил, хотя он и не ожидал, что кто-то ответит. Он пожал плечами и наклонил голову, когда ему в голову пришла идея. Затем он постучал снова, два ритмичных стука. — Кто там? — сказал он, широко улыбаясь. — Галиматья. Бред какой-то. Да не бред, Гали мать я. Это было ужасно. Он фыркнул и постучал снова. — Кто там? Ник. Ник кто? Правильно. Он усмехнулся. Он всегда считал, что важно смеяться над собственными шутками, особенно если никто другой не смеется. Он постучал еще раз. — Кто там? Морж. Морж кто? Моржет откроете эту дверь? Здесь холодно. Он мог к этому привыкнуть. Дверь и пустой лес составляли довольно хорошую, безучастную компанию. Никто не приходил сюда, никто не жил поблизости, и очень немногие монстры даже знали, что это место существует. Это было идеальное место, чтобы уйти на некоторое время для тишины и покоя. В последнее время такие места у него заканчивались, так как он уже исследовал большую часть остального леса. Он мог практиковаться в тук-тук шутках и магии одновременно, и никто его не побеспокоит. Идеально. Отвлечение длилось несколько часов — он даже умудрился немного вздремнуть, прислонившись к двери — пока не зазвонил телефон. Это был Папирус. — Санс, где ты? — В лесу возле моей станции. Я нашел крутую дверь. Че как? — Тебе лучше вернуться в город, брат. Я– боюсь, что произошло еще одно Падение. Санс потер лицо свободной рукой. — О, боже. Кто это на этот раз? — Миссис Дрейк. Мистер Дрейк отправился на поиски их сына Сноуи, так что несколько часовых предложили присмотреть за ней, пока его нет! Твое присутствие было бы ВЕСЬМА кстати! Санс подавил вздох. Похоже, он вернется к угнетающей рутине. — Ладно, бро, уже еду. Пойду коротким путем. — Спасибо, Санс! Боже, я– очень, очень надеюсь, что больше никто не Падет! Всё становится! Довольно нелегко! Надеюсь, они все скоро проснутся! «Нелегко» — это было мягко сказано. Папирус не очень хорошо воспринял недавние события. Санс не был так уж уверен, что Папирус… полностью понимал концепцию смерти. Вернее, дело было не столько в том, что он не понимал смерти — Папирус не был наивен. Ему просто было очень, очень трудно принять это. Санс думал, что это было своего рода отрицание, но он никогда не делал ничего, чтобы разубеждать его. Честно говоря, это тема поднималась не так уж часто. И когда-то это отрицание спасло ему жизнь. — Ага. Будем надеяться, да? Скоро увидимся. Санс сунул телефон в карман и направился обратно. Сначала он приземлился дома, чтобы оставить кое-какие вещи, затем собрался с духом и телепортировался в дом Дрейков. Он остановился у входной двери, раздумывая, не принести ли ей какой-нибудь подарок, хотя бы пакетик птичьего корма. Он не так уж хорошо знал Дрейков. Мистер Дрейк был постоянным стендап-комиком на МТТ Курорте, но парень не был поклонником каламбуров и, следовательно, не был поклонником Санса. Миссис Дрейк всегда была завсегдатаем в городе, из тех монстров, которые любят раздавать угощения детям. Санс знал о ней только то, что она была хрупкой большую часть своей жизни. Надо было больше с ней разговаривать. В конце концов, у них было что-то общее. Теперь уже слишком поздно. Санс постучал в дверь. Несколько мгновений спустя ответил один из ледяных слизняков из окрестностей. — Боже мой, как быстро. Разве твой брат не звонил тебе всего пару минут назад? Санс изобразил слабую улыбку. — Я знаю короткий путь. — Ну, входи, входи. — Слизистый монстр попятился назад, пропуская Санса. — Я ценю это. Уверен, что и мистер Дрейк тоже. Фокстрот тоже здесь. — Когда это случилось? — спросил Санс, входя внутрь. — Час назад. — Слизистый монстр понизил голос, как только дверь закрылась. — С тех пор ничего не изменилось. Это понятно, подумал Санс, но оставил это при себе. В доме было тихо. Фокстрот, лисий монстр, живущий в городе и имевший сторожевой пост в Водопаде, сидел за кухонным столом с кружкой кофе. Он поднял лапу в молчаливом приветствии. Санс сделал то же самое. — Где Папирус? — Сидит с миссис Дрейк, — сказал слизистый монстр. — Теперь, когда ты здесь, я, пожалуй, пойду. Мне нужно вернуться домой, к своей семье. — Да, конечно. Мы позаботимся обо всем. Ледяная слизь вздохнула и угрюмо покачнулась. — В последнее время только плохие новости, да? Такое чувство, что мир подходит к концу. — Ну… — Санс начал было придумывать хороший каламбур, но остановился. Фокстрот и слизь, скорее всего, просто сочтут его бестактным. — …Хех. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Слизь ушла. Фокстрот встал и протянул Сансу кружку чуть теплого кофе. Санс только кивнул в знак благодарности. Монстр-лис был тихоней, особенно когда расстраивался. Санс нашел дорогу в спальню. Дверь была приоткрыта, и Папирус сидел в кресле рядом с кроватью, тихо читая вслух книгу. Пушистый Кролик, конечно. Санс задержался в дверях, лишь раз взглянув на миссис Дрейк. Ему было трудно смотреть на Павших монстров. Все они выглядели одинаково — бледные, неподвижные, едва дышащие. Они всегда выглядели как какая-то странная картина, изображающая монстра, а не их самих. Он задавался вопросом, выглядел ли он так же? Санс отбросил эту мысль, как только она сформировалась. Всё это не имело к нему никакого отношения. — Хэй, бро. — Он шагнул в комнату. Папирус остановился на полуслове и поднял взгляд, улыбаясь, когда заметил Санса. — Брат! Спасибо, что пришел! Я как раз читал свою любимую книгу миссис Дрейк! Если она услышит ее, я уверен, что она станет ярым фанатом Пушистого Кролика, когда проснется! — Хех, фэндом Пушистого Кролика набирает много новых членов. Папирус неоднократно читал Пушистого Кролика всем, кто Пал. Все собаки ценили это. Догго прокомментировал, что каждая собака любит мечтать о погоне за кроликами, и что Папирус не мог выбрать лучшую книгу для спящих собак. — Не будь странным занудой, Санс. — Слишком поздно, бро. — Санс прислонился к стене, стараясь не смотреть на миссис Дрейк. — Где, эм, где, ты сказал, был мистер Дрейк? — Он ищет своего сына, Сноуи. — Папирус закрыл книгу, держа палец между страницами. — Похоже, в последнее время он всё больше времени проводит в лесу? — Он уже подросток. Они так делают. Папирус чопорно фыркнул. — Я никогда не убегал в лес, когда был подростком! — Нет, ты убегал в Водопад в поисках людей, — сказал Санс с кривой усмешкой. Папирус прочистил несуществующее горло. — Это всё не важно. Я просто надеюсь, что она не слишком беспокоится о Сноуи. — Я уверен, что с ним всё в порядке. — Ну конечно! Но родители всегда беспокоятся. Разве не так? — Ну, эм, наверное. Папирус спрятал зевок. — Воспитывать детей, похоже, очень трудно! — Да. Возможно. — Санс не хотел говорить об этой теме ни сейчас, ни когда-либо. — Возможно, это вызов, достойный Великого Папируса! По крайней мере, над этим он мог посмеяться. — Хех. Да, из тебя получился бы замечательный родитель, бро. — Ну конечно! — Папирус просиял. — Представь себе кучу маленьких Папирусов, бегающих вокруг! — Боже. Это будет слишком потрясающе для всего Подземелья. Что все мы аж будем трястись. — Агггх, Санс. Это ужасно. — Папирус помолчал, постукивая пальцем по обложке своей книги. — Ты когда-нибудь хотел иметь детей, Санс? — Не-а. — Как неожиданно! Почему? Санс мог дать множество ответов. Во-первых, наличие детей подразумевало, что в мире будет кто-то, кто хотел бы иметь их вместе с Сансом, что, он был уверен, было невозможно с научной точки зрения. Был также тот факт, что Сансу едва ли можно было доверить заботу о себе — забота о настоящем ребенке была исключена. Учитывая его послужной список, ему, вероятно, вообще не стоит доверять детям. Вдобавок ко всему, Санс знал — с той же уверенностью, с какой он знал, что любит своего брата — что он не доживет до пятидесяти. Это и так было чудо, что он дожил до тридцати. Привести ребенка в мир, а потом потенциально оставить его одного, прежде чем он успеет вырасти? Это было слишком жестоко. — Нуу. — Санс вяло пожал плечами. — Из меня получился бы ужасный родитель. Это довольно лаконично подводило итог. — Из тебя получился бы прекрасный родитель! Ты в значительной степени вырастил меня… Санс отодвинулся к стене. Папирус поднимал эту тему примерно раз в несколько лет. Вероятно, это была долгожданной попыткой. И Санс не так уж был в восторге от этого. Он должен был отдать должное Папирусу, потому что это было идеальное время для попытки. Это было очень умно. Даже Сансу будет трудно обливать грязью родителей, когда родитель лежит полумертвый в комнате. Но нет, это было неправильно. Папирус не был манипулятором, не то что Санс. Он мог быть хитрым, но никогда не манипулятором. Санс не мог думать об этом таким образом. В последнее время, со всеми этими Павшими монстрами, Папирус был более созерцательным, чем обычно. Похоже, он много думал о таких вещах. Смертность, болезнь, семья. Родители. — Похоже, это просто удивительно, каким ты получился, да? — Санс… — Папирус, ты… — Санс старался говорить мягко и потер затылок. — Ты можешь спросить, если хочешь, но ответ будет таким же, как и всегда. — Я не собирался ничего спрашивать. — В его тоне был едва заметный намек на угрюмость. Санс сложил руки на груди и вздохнул, закрыв глазницы. — Некоторые просто не предназначены быть родителями. Понимаешь? Некоторые монстры просто не были хороши в этом. Судя по всем человеческим детям, которые оказались в Подземелье за эти годы, Санс пришлось поверить, что некоторые люди тоже. Папирус хмурился, глядя на край кровати миссис Дрейк. — Наверное, я просто… всё еще не понимаю. Даже после всех этих лет. — Всё в порядке, бро. Я тоже не понимаю. Я и не думаю, что мы должны. — Он случайно взглянул на форму миссис Дрейк. Она выглядела так, словно просто спала. — Мы должны понимать хороших, таких, как она. Большинство из них хорошие. — Но я– я уверен, что они должны были– может быть, они просто недостаточно старались? Каждый может стать лучше, если только попытается! Он всегда так делал. Никогда ни о ком не говорил недобрых слов, что бы они ни делали. Он всегда старался найти хорошее в каждом. Санс заставил себя улыбнуться. — Да. Может, ты и прав, бро. Папирус был таким крутым. Иногда Санс искренне ему завидовал. Быть в состоянии просто простить и забыть, как это должно быть приятно. Санс просто… не мог этого сделать. Он пытался. Он не держал обиды, но некоторые вещи казались ему просто непростительными. Наверное, он чувствовал бы себя намного лучше, если бы мог просто забыть и простить Гастеру те ужасные вещи, которые он сделал. Наверное, было бы лучше, если бы он мог простить и их родителей. Папирус крепче сжал книгу. — Тогда… почему они не попытались? Он ненавидел эту часть. Замешательство, недоверие в голосе брата, то, как он хмурился, глядя в пустоту. Абсолютная неспособность понять. У Санса никогда не было ответа. Спустя двадцать с лишним лет ответ был всё тот же. — Не знаю, Папирус. Его брат замолчал, по-прежнему глядя в никуда и слишком крепко сжимая книгу. Санс внимательно наблюдал за ним. — Бро, ты… ты в…? — Что ж! — Папирус резко выпрямился. — Сейчас не время эгоистично думать о себе! У Великого Папируса есть долг — и этот долг состоит в том, чтобы не спускать глазниц с миссис Дрейк и следить, чтобы ей было удобно! Пока не вернется мистер Дрейк и пока она не проснется! Всему ответ — позитивность. Великий Папирус не будет побежден неприятными мыслями! Он стукнул себя кулаком по груди, чтобы подчеркнуть сказанное. Санс усмехнулся. Вот и всё. Папирус, вероятно, не поднимет эту тему еще год или около того. Пока что-то еще не напомнит ему. — Вот это настрой, бро. — Он наблюдал, как Папирус подавил очередной зевок. — Не хочешь сделать небольшой перерыв, выпить кофе? Я могу понаблюдать за ней. Папирус энергично покачал головой. — До того, как я закончу рассказ? Никогда! Великий Папирус никогда не делает перерывов! — Пфф, да ладно? Папирус немного поворчал. — Великий Папирус очень, очень редко делает перерывы! — Ну вот. В любом случае отсутствие перерывов — вредно для здоровья. Папирус бросил на него взгляд. — Не так вредно, как слишком много перерывов, брат. Санс нацепил свою самую самодовольную ухмылку и протянул ему недопитую кружку кофе. Папирус с сомнением посмотрел на кружку и Санса, но принял. Санс сел на пол. Если повезет, мистер Дрейк найдет Сноуи и быстро вернется. Папирус нуждался во сне, возможно, даже больше, чем Санс, что о чем-то говорило. Этот последний месяц измотал его брата. — Ты говорил по телефону, что нашел дверь? — О да. — Он почти забыл. — Большую каменную дверь, очень глубоко в лесу. Мимо той маленькой расщелины возле моей станции. — Ах! С разбитым мостом! Я всё еще хочу его починить… Куда ведет эта дверь? — Наверное, в Руины. — Санс пожал плечами. — Я могу показать тебе завтра. Это клево. Отлично подходит для тук-тук шуток. — Ты нашел дверь в Руины и решил, что лучшее применение твоего времени — это тук-тук шутки? — Папирус потягивал кофе с самым осуждающим взглядом, который Санс видел у него за долгое время. Он рассмеялся. — Что я могу сказать? У меня фан-таз-ии кончаются. — Хотел бы я сказать, что удивлен! Теперь настала очередь Санса зевать. Папирус протянул ему кружку, но Санс отмахнулся. Папирус нуждался в этом больше, чем он, и если мистеру Дрейку потребуется время, то Санс не возражал бы вздремнуть. Даже если это означало спать в одной комнате с Павшим. Папирус снова открыл книгу и продолжил с того места, на котором остановился. Санс надеялся, что миссис Дрейк его слышит. У Пушистого Кролика всегда была счастливая концовка. В последнее время им всем не хватало этого.***
Он был в спальне. В детской спальне, стены выкрашены в спокойный голубой цвет, пол из простого дерева и усеян разноцветными коврами. На стене висело несколько картин и плакатов, в первую очередь копия периодической таблицы, явно вырванная из учебника. Там же был плакат с изображением Земли, видимой из космоса. В углу стоял маленький, размером с ребенка, письменный стол, от которого комнату освещала маленькая лавовая лампа. Всё в комнате казалось очень удобным. Очень уютным. Всё, кроме кровати. Санс стоял в углу комнаты, засунув руки в карманы, и наблюдал, как статические помехи ползут по покрывалу. Изголовье кровати представляло собой мешанину голографических глюков. Посреди кровати лежал слишком маленький комочек, покрытый телевизионным шумом. На коленях у кровати стоял очень молодой скелет. Он был единственным, кого не коснулись помехи. На нем была рубашка в зеленую и оранжевую полоску, маленькая голова покоилась на скрещенных руках, и он изо всех сил старался не заснуть. Старался не отрывать глазниц от сгустка помех. — Знаешь, — сказал Санс вслух, потому что маленький скелет у кровати его не слышал. — Я мог бы прожить всю оставшуюся жизнь так, чтобы ты никогда об этом не узнал. Это было бы весьма неплохо. В комнате было темно, если не считать лавовой лампы. Тени на потолке извивались. — Я НЕ СОЗДАВАЛ ЭТОГО. — Нет, я вроде как догадался. Ты бы об этом не знал. Никто не знает. Никто не должен. — МОИ ИЗВИНЕНИЯ. — Не извиняйся, когда на самом деле тебе не жаль, Док. — Санс покачал головой. — …Гастер. В последнее время твое имя, эм, с трудом вспоминается. — МНЕ НУЖНО БЫЛО ПОГОВОРИТЬ С ТОБОЙ. Скелет на краю кровати пошевелился, и Санс стал очень тихим и неподвижным. Это был всего лишь сон, он знал, что это был сон, но он– он не должен был быть здесь. Гастера не должно было быть здесь. Это было то, на что Санс никогда не посмотрел бы, не изучал бы и никогда не подумал бы, если надо. Это было вторжение. Это никак нельзя было тревожить. Молодой скелет уткнулся лбом в руки и глухо застонал. — Ну же, не спать! Должен делжаться! Должен быть здесь, когда плоснется. Санс прошипел сквозь зубы. Боже, этот голос. Он звучал так молодо. — Мы можем отправиться в другое место? Просто– завладей сном, сделай из него что-нибудь ужасное, как ты обычно делаешь. Я не хочу это видеть. — ЭТО ТАК НЕ РАБОТАЕТ. — Гастер задумчиво помолчал. — ЧТО ЭТО? — Что-то личное. — Слова прозвучали резче, чем хотел Санс. — Если я знаю, что сплю, разве это не делает это осознанным сном? А это не значит, что я могу его изменить? Он попробовал, заставляя себя думать о чем-то другом — о чем угодно. Дверь в лесу, тук-тук шутки. Математические уравнения. Гриллби. Старая лаборатория, Ядро, что угодно. Что угодно, только не это. Мир содрогнулся, а затем встал на место, тени закрутились на потолке, по кровати пробежали глюки, потому что то, что лежало там, с таким же успехом могло быть глюком. Ошибкой. Чем-то сломанным. — Не спать, — повторил скелет у кровати, подпрыгивая на месте. — Не спать. Не спать! Скелет протянул руку и очень нежно погладил комок на кровати. — Давай, Санс! Если я не должен спать, тогда, тогда, и ТЫ тоже должен плоснуться, холошо? Ему тогда было, сколько, четыре? Папирус был громким даже тогда. Санс засунул руки поглубже в карманы. — Я НЕ ПОНИМАЮ. — Это не имеет значения. — Санс пожал плечами. — Во всяком случае, это всего лишь сон. Просто скажи мне, зачем ты сюда пришел. Должно быть, это важно, раз уж ты на этот раз ворвался в мой сон. Давай, эм. Давай уже разберемся с этим. Потому что я– В коридоре зажегся свет, и Санс услышал приближающиеся шаги. Маленький Папирус тоже услышал это, подняв голову с матраса и посмотрев на дверь. Санс стиснул зубы, собираясь с духом. Всё хорошо. Всё отлично. Еще одна вещь, которую он не мог контролировать. Еще одно оружие Гастера против него, когда он решит вернуться к старым добрым временам, когда пытался сломить разум Санса. Гастер молчал. Дверь спальни открылась. Вошел высокий скелет. Голова была полностью скрыта помехами. — Ты опять здесь? — Скелет тяжело вздохнул. Голос был женским и усталым, в ее словах слышались резкие ноты. Она подняла руку, чтобы потереть лоб. — Папирус, ты не можешь так продолжать. Сейчас три часа ночи. Я слышала, как ты кричал аж из коридора. Почему ты всегда такой громкий? Возвращайся в свою комнату и ложись спать. — Но я хочю быть здесь, когда Санс плоснется! Скелет уперла руки в бока. — Мы уже говорили об этом, милый. Он не проснется. — Надо отдать должное, ее голос был мягким, но мягкость не могла полностью скрыть раздражение. — Павшие монстры больше не встают. Он всегда был хрупким. Просто так обстоят дела. Я уже объясняла это несколько дней назад. — Миссис Хэнди сказала, что папа ее подлуги, мм, Пал однажды, а, а потом плоснулся. И, и Панчи в конце улицы, они сказали, что, мм, один раз– — Это большая редкость. Такое почти никогда не случается, а когда случается, то с очень сильными монстрами, которые полны решимости выжить. Санс никогда не был сильным. Послушай, милый, я знаю, что это трудно принять. Я знаю, это печально. Я знаю, ты скучаешь по нему. Но сейчас ни ты, ни я, ни кто-либо другой ничего не может сделать. Папирус энергично затряс головой, его маленькое личико сморщилось в самое упрямое выражение, какое он только мог изобразить. — Нет! Он мой бват. — Его подбородок задрожал, но он не заплакал. — Я н-не хочю, чтобы он уходил. Помехи вокруг ее головы вспыхнули, громко гудя, почти обгоняя всё остальное тело. Она была сердита. Утомлена и сердита. — Его уже нет, Папирус. Если ты продолжишь это отрицать, то будет только хуже. Ты и так усложняешь жизнь мне и своему отцу. Ты этого хочешь? Ты просто останешься у его постели до конца своих дней? Когда-нибудь тебе придется сдаться. Папирус повернулся к ней спиной, крепко упершись руками в колени, и снова уставился своими глазницами на бугорок на кровати. — Никогда, — сказал он с большей решимостью, чем должен был быть способен четырехлетний ребенок, с большей решимостью, чем вряд ли заслуживал комок в постели. — Я никогда не сдамся. Последовала долгая пауза. Женщина скрестила руки на груди, по-видимому, уставившись в спину Папируса. Санс забился в угол, желая сжаться в ничто, выпасть из пространства и времени и всего остального. Гастер хранил нехарактерное для него молчание, пока разворачивалась эта сцена. — Хорошо, — наконец сказала мать. — Ладно. Делай, что хочешь. Мне плевать. С этими словами она повернулась и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Ее шаги затихли, и свет в коридоре погас. Папирус шмыгнул носом. Комната начала медленно исчезать, расплываясь по краям. В центре оставался только Папирус. Санс смотрел, как его младший брат плачет у его постели, совсем один. Молчание затянулось. Санс вытащил руки из карманов и скрестил их на груди, стараясь не выглядеть так, будто обнимает себя. — Я. НЕ ЗНАЛ. — Потому что я не говорю об этом. — Голос Санса был тихим. Окружение сменилось длинным темным коридором с Папирусом вдалеке. В темноте появились скелеты, скорчившиеся на полу, закрыв лица руками. Все они выглядели одинаково и в то же время совершенно неопределимо. — Я никогда не говорю об этом. Это было миллион лет назад. Древняя история. Это уже не имеет значения. Гастер некоторое время молчал, достаточно долго, чтобы Санс позволил себе надеяться, что, возможно, Гастер оставит эту тему. В кои-то веки. — ЕСЛИ ТЕБЕ ЭТО СНИТСЯ. ТОГДА ЭТО ВСЁ ЕЩЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ. Вот почему Санс никогда особо не надеялся. Он оттолкнулся от стены и пошел по коридору к брату, пытаясь обойти скорчившихся скелетов. Некоторые из них перешептывались. Он старался не обращать на них внимания. — Ты теперь мой психотерапевт? — Санс вздохнул. — В Сноудине было несколько Падений. Наверное, это просто напомнило мне. Мир теперь был совершенно черным, но Папирус всё еще был в темноте, освещенный, как будто он был источником света. Санс всё еще слышал, как он плачет. Он хотел бы успокоить его. Он должен был добраться до него. Должен был добраться и сказать, что всё будет хорошо, что они справятся, что он проснется на следующее утро и встанет на ноги уже через несколько дней. Что Папирус может спать, должен дать себе поспать, потому что на этот раз утром всё действительно будет хорошо. Он только должен сначала пройти мимо этих скелетов. Они так громко шептались. Это был всего лишь сон. Это был всего лишь сон, он шел по коридору во сне с Гастером позади. Ничего из этого не было реальным. — Ты… ты знаешь теорию о том, что Павшие монстры всё еще могут иногда слышать окружение? Это правда. — Он наклонил голову вперед, к далекой фигуре Папируса. — Я вернулся только потому, что слышал его. — ЭТО. ПРИЧИНА ТВОЕГО ОЗ? — Нет. У меня всегда было только одно. Я таким родился. Вышел неправильным. — Улыбка Санса становилась всё шире. — Представь себе их разочарование. — Какое разочарование, — пробормотал один из скелетов. Гастер снова замолчал. Санс чувствовал, как он, или, скорее, его отсутствие, перемещается в темноте позади него. — ТВОИ РОДИТЕЛИ– — Не надо. Пожалуйста. — Я ПЫТАЮСЬ. ПОНЯТЬ. — Тут нечего понимать. Ты не имел права приходить в такой сон, и ты не имеешь права спрашивать. Я тебе ничего не должен. — Санс старался дышать ровно, заставил себя разжать руки в карманах. Всё было хорошо. Это был всего лишь сон. Просто перемешанное воспоминание. Скелеты, шепчущие ему, даже не были настоящими. — Некоторые просто не предназначены быть родителями. Это всё. В любом случае. Ты сказал, что тебе нужно поговорить со мной. Итак, говори. Тебе лучше– тебе лучше поторопиться. Мне кажется, мне снится кошмар. — ТЕБЕ ЭТО. ВСЕГДА. СНИТСЯ? — Конечно, нет. — Санс споткнулся, пытаясь обойти двух скелетов. — Если бы мне это снилось всё время, я бы вообще не спал. Папирус всё еще был далеко. Как будто он вообще не приближался. Шепоты начали заглушать плач. — Ошибка. — Удивительно, что он прожил так долго. — Я же сказал, быстрее, Гастер. Казалось, Гастер был растерян, сбит с толку сном. Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить. — ДВЕРЬ. — К Руинам, да? — СЛЕДИ ЗА ДВЕРЬЮ. — Если это то место, откуда приходили люди, то– Один из скелетов встал. Санс отпрянул, но скелет не двинулся дальше. Он даже не открыл своего лица. — Мне очень жаль. Мы никогда не сталкивались с подобным случаем. Еще один скелет встал с противоположной стороны от Санса. — Вполне вероятно, что он не выйдет из младенчества. Мне очень жаль. Третий, на этот раз впереди него. — Мы можем попробовать несколько экспериментальных методов лечения. За его спиной скрипели кости. Санс не потрудился посмотреть. Многие из них уже должны были встать. Он пошел быстрее. — САНС. — Просто продолжай говорить. И хватить недоговаривать, пожалуйста, хотя бы в этот раз. — ТРУДНО РАЗОБРАТЬ. СЛОВА. ПОНЯТИЯ. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ. ДЛЯ МЕНЯ НЕ ТЕ ЖЕ. ЧТО И ПРЕЖДЕ. — Ладно, я понял. Я понял, да. — Еще один скелет встал, а Санс всё еще был в километрах от Папируса. — Но сделай всё, что в твоих силах, потому что у нас обоих мало времени. И то, что ты здесь, не помогает, эм, кошмарным… качествам. Теперь они все стояли, раскрываясь с пола, как цветы. — ТО, ЧТО ПРИБЛИЖАЕТСЯ, НЕ ЧЕЛОВЕК. ЭТО АНОМАЛИЯ. — В этом нет ничего нового, Гастер, ну же. — Ты же знаешь, что мы не можем отпустить тебя. — Это слишком опасно. — Ты можешь пострадать, и тогда что мы будем делать? — Что подумают другие, если с тобой что-нибудь случится? Это не реально. Он просто должен был продолжать убеждать себя, что это не реально. Это был просто глупый сон. Ему не снились кошмары на эту тему в буквальном смысле десятилетия, но это не имело значения. Это же всего лишь сон. — ПРОВЕРЬ СВОИ ОТЧЕТЫ. — Мои… что? — Санс почти остановился, но один из скелетов медленно потянулся к нему. Он ускорил шаг. — Ты– ты имеешь в виду созданный мной сканер? Я так и не закончил его. — ТАК ЗАКОНЧИ. — Его нужно… — Другой скелет потянулся к нему, на мгновение зацепившись фалангами пальцев за рукав. Он подавил звук, который угрожал вырваться из него, и продолжал идти. — Его н-нужно откалибровать. Мне нужен инженер, а Альфис не– она не– мы не разговаривали больше года. — Почему ты не мог просто быть нормальным? — ТЫ ДОЛЖЕН УВИДЕТЬ ЭТО САМ. Санс больше не слышал Папируса. Он был всего лишь пятнышком света, далеко в темноте. Чьи-то руки схватили его. На этот раз один из них ухватился крепко и не отпускал. — Поговорить с Альфис, закончить сканер, проверить отчеты, ясно. — Еще больше рук вцепилось за ткань и кости. — Это просто сон. Гастер, ты не можешь– не можешь просто–? — НЕ ЗДЕСЬ. И НЕ РАНИВ ТЕБЯ. Это просто сон. Скелеты полностью обнажили свои лица. Их головы были скрыты помехами. Это просто сон. — Тогда я хочу проснуться прямо сейчас. — САНС. СОСРЕДОТОЧЬСЯ. ЭТО СОН. — Почему ты не следил за своим братом? — Ты должен был следить за ним. — Ты бесполезен. Папирус исчез в темноте. Его плач прекратился. — САНС. ПОСТАРАЙСЯ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ЕЩЕ КОЕ-ЧТО. — Я не могу– не могу– — ЕСТЬ ЕЩЕ КОЕ-ЧТО. ЧТО-ТО, ЧТО Я. НЕ СМОГ ЯСНО РАЗГЛЯДЕТЬ. МАЛЕНЬКОЕ. УПУЩЕННОЕ. САНС. ТЫ ДОЛЖЕН СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. Теперь они окружили его, крепко держа, не отпуская. Шепот заглушил всё остальное. — Ты ставишь нас в неловкое положение. — Скорее всего, он не доживет и до пяти. — Скорее всего, он не доживет до десяти. — Вряд ли он доживет до совершеннолетия. — Мне очень жаль. Хотелось бы, чтобы мы могли сделать больше. — Не сейчас. Я устала. — Оставь меня в покое. — И это наша благодарность? — У него никогда не будет нормальной жизни. — Он вышел неправильным. — Ты вышел неправильным. — Это потому, что ты вышел неправильным. Санс хлопнул ладонями по черепу. Что-то встряхивало его. Сон рассеялся, как дым, и Санс проснулся с коротким, резким вздохом. Он моргнул, пытаясь оглядеться. Он не узнал комнату. Где он? Кто-то держал его за плечо и слегка встряхивал его. — Санс? Ох– ты проснулся. Папирус. Санс снова моргнул. — Чт…? — Тебе снился кошмар? Ты выглядел очень напряженным. — Папирус отпустил его, но смотрел на Санса с озабоченным выражением. Санс рассеянно оглядел комнату, пытаясь понять, где он. Это была не его спальня. Рядом стояла кровать со спящей фигурой. А. Ну да. Санс сел и потянулся, хрустнув суставами. Папирус скорчил гримасу. Со стороны кухни послышались другие голоса, один из которых ужасно звучал как мистер Дрейк. — Извини, не хотел засыпать. — Хмпф. Я очень в этом сомневаюсь. — Хех. Сколько сейчас времени? — Почти полночь, мистер Дрейк только что вернулся, а Сноуи цел и невредим. Только, кажется, они оба… похоже, ссорятся? Поэтому я думаю, что нам, пожалуй, пора уходить. Ты в порядке? — Я, да. — Ты весь в поту. — Ох. — Санс провел тыльной стороной ладони по лбу. Она вышла влажной. — Нее, я просто купался во сне. Папирус бросил на него взгляд, который Санс хорошо запомнил за последние несколько лет. Затем он подавил вздох и встал со стула. — Пойдем домой. Миссис Дрейк теперь в надежных руках! Или– в надежных крыльях, если поточнее. Санс с трудом поднялся на ноги, позвоночник удовлетворенно хрустнул. Он вышел из комнаты вслед за Папирусом, бросив прощальный взгляд в сторону миссис Дрейк. Она не очнется, но… было бы здорово, если бы она слышала, как ее семья говорит ей, что любит ее. Хотя, похоже, Папирус был прав — мистер Дрейк и Сноуи не очень кричали, но их голоса были повышены. — …и игнорируешь мои звонки, как и всегда– — …потому что ты всё время придираешься ко мне! — …и когда твоя мать в таком состоянии– — …перестань кричать и дай мне ее увидеть! Санс перестал их слушать, когда они с Папирусом вошли в кухню. На сегодня с него было достаточно семейных терок, и ему было о чем подумать. О сканере в его подвальной лаборатории, о старой машине. Об Альфис. Аномалия, о которой постоянно упоминал Гастер, должна была появиться в ближайшее время; и, судя по всему, она могла повлиять на временную линию. Он построил сканер некоторое время назад, чтобы отслеживать изменения в пространстве-времени, теория заключалась в том, что если он сможет найти разрывы и бреши, возможно, он сможет начать их исправлять. Без Альфис он никогда не сможет закончить калибровку. Эта штука работала, просто пока еще ничего не делала. Разговор с Альфис предстоит… очень сложным. — Простите, что вам пришлось это слышать, — проворчал мистер Дрейк, когда Сноуи пробирался мимо скелетов к комнате матери. — У этого мальчишки нет ни капли здравого смысла. — Тем не менее! Теперь, когда вся семья дома! Мы с Сансом решили дать вам немного пространства! — Голос Папируса был немного напряжен, хотя это почти невозможно было услышать, если не знать, к чему прислушиваться. Ссорившиеся между собой члены семьи заставляли Папируса чувствовать себя неловко. — Спасибо, что присмотрели за ней, — кивнул мистер Дрейк. — Это много значит для нас. — Разумеется! В любое время! Если вам нужно что-то еще, не стесняйтесь спрашивать! — И, эм, примите наши соболезнования. Перья мистера Дрейка слегка поникли. — Да… да. Еще раз спасибо. Вам лучше вернуться домой. Снег начинается. Братья ушли. Санс натянул капюшон, тащась за Папирусом и наступая на его следы. На самом деле в Сноудине снега было не так уж много, поскольку под землей погода практически отсутствовала, но когда это случалось, то это было той еще болью в копчике. Идти по свежевыпавшему снегу было труднее, чем по утоптанному. Санс сосредоточился на ходьбе и размышлениях о том, как лучше поговорить с Альфис и как лучше завершить сканер. Если он найдет чем себя занять, то ему вообще не придется думать о сне. Папирус молча шел впереди. Молчание Папируса вообще начинало становиться пугающе обыденным. — Ты, эм, думал о том, какую сказку хочешь сегодня на ночь? Папирус оглянулся на него. По крайней мере, он улыбался, хотя улыбка всё еще казалась немного натянутой. — Даже несмотря на то, что уже так поздно? Обычно ты уже БЫСТРО засыпаешь, брат! На самом деле, я думаю, что это ЕДИНСТВЕННОЕ, в чем ты быстр! — Пфф. Я могу долго не спать для сказки на ночь. Ты же знаешь, я всегда в этом хорош. — Ну… раз уж я уже читал «Пушистого Кролика», как насчет «Спокойной ночи, Луна»? Мы можем притвориться, что мы на Поверхности, говоря спокойной ночи всем вещам из Поверхности вместе с протагонистом, кроликом-монстром! Как в старые добрые времена! — Хех, классика. Отличный выбор, бро. — Ну конечно, это отличный выбор! Великий Папирус всегда делает ОЧЕНЬ ВЕЛИКИЕ выборы! — Не знаю. Твой выбор добавить сосновые шишки к спагетти в тот вечер, возможно, был чуууууть менее чем очень великим. — ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ КУЛИНАРНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ, САНС! — Папирус фыркнул. — Ты зануда, который любит научные штучки, ты должен понимать, что такое эксперименты! — Хех. Папирус снова посмотрел на него и остановился, словно заметив, как сильно отстает Санс. — Ну же, Санс! Ты сказал, что еще не устал для сказки на ночь! — Извини, бро. — Санс слегка промахнулся мимо следующего следа и попал снегом в тапочек. — Это всё из-за снега. Он заставляет меня замирать на месте, хех. — Агх, Санс. Если ты будешь медлить и говорить ужасные каламбуры, то я просто понесу тебя! Санс махнул рукой. — Нее, осталось всего-то пару кварталов. Я справлюсь. — Тогда Великий Папирус пошаркает ногами и проложит тебе дорогу! Это будет всё равно что кататься на лыжах без лыж! — Пфф, представь, что– Санс перенапрягся, и одна нога выскользнула из-под него. Он упал вперед в снег, умудрившись вытащить руки прежде, чем смог полностью упасть лицом. — …уф. — Санс! Санс начал хихикать и приподнялся на корточки, отряхивая снег с рукавов. — О, блин. Думаю, что это мой лучший рифм. Он красив, идет пешком, и он падает– Раздался хруст снега, и в следующее мгновение Папирус уже стоял перед ним на коленях. Санс оборвал себя, увидев выражение лица брата. Папирус молча обхватил его обеими руками. Его трясло. — Эм… Папирус? — Не надо… пугать меня так. Ох. Ох. — Эй. — Санс похлопал Папируса по спине. — Эй, здоровяк, всё хорошо, я в порядке. Хех, да ладно тебе, ничего страшного. Я просто поскользнулся, вот и всё. Это просто снег. — Я знаю. — Голос Папируса был приглушен плечом Санса. — Я знаю. Я слишком остро отреагировал. Великому Папирусу не– не подобает так остро реагировать. Боже, Санс не был уверен, что сможет это вынести, особенно после того, как долго просидел с миссис Дрейк. Только не после того сна. — Всё в порядке, бро. — Я просто… не хочу, чтобы ты… — Я не собираюсь. — Я всё время думаю об этом, Санс. — Я в полном порядке. — Лучшая Собака была в полном порядке. — Голос Папируса был хриплым. Санс уже очень, очень давно не слышал, чтобы он так звучал. — Миссис Дрейк была в полном порядке. Ты был в полном порядке, до того как… — Этого не случится. Ну же, Папс, этого не будет. — Санс не знал, как справиться с этим. Папирус так давно не нуждался в утешении. Он всегда был таким жизнерадостным, и хотя он имел тенденцию погрустить рядом с Сансом, но никогда не столь плохо. Похоже, Падения повлияли на Папируса больше, чем он показывал. — Даже если это случится, я просто встану снова, ага? Как в прошлый раз. — Санс снова похлопал Папируса по спине. — Потому что ты не теряешь веру в меня. Ты единственный, кто знает, как вытащить меня из постели, хех. Ну же, это на тебя не похоже. Давай просто вернемся домой, чтобы ты мог немного поспать, хорошо? Папирус некоторое время молчал, всё еще держа Санса. Он перестал дрожать. — Ты прав. Ты полностью прав. Это на меня не похоже. Великий Папирус не позволит ничему сбить его с толку. — Да. Всё… всё верно, бро. Возможно, он сказал что-то не то. Но ведь Папирус не вынуждал себя быть счастливым, верно? Счастье и позитивность давались ему легко. Гораздо легче, чем Сансу. Папирус отпустил его и встал, затем наклонился, чтобы помочь Сансу подняться. Санс взял его за руку, и Папирус потянул его вверх. Страх, сомнение и усталость исчезли с лица Папируса; он снова улыбался. Санс тоже вернул свою улыбку. — Это был тот еще поворот, однако. Впечатляет! Ты чуть не ткнулся в снег физиономией! — Хех, да? Похоже, я довольно хорош в комических номерах помимо каламбуров, а? — Агх, может быть, для кого-то, у кого вообще нет стандартов. — Папирус стряхнул немного снега с лица Санса. — Давай я понесу тебя остаток пути? Просто– на всякий случай! — Знаешь что? Я передумал. Я готов опуститься до такого. Или, полагаю, подняться до такого. Папирус проигнорировал каламбур и снова присел, чтобы поднять Санса на спину. Затем он встал. — Крутяк. Мне нравится чувствовать себя высоким. — Уф, что ж, наслаждайся, пока можешь! А то ты становишься СЛИШКОМ тяжелым! — Это твоя компенсация за то, что я постоянно носил тебя, когда мы были детьми. — Продолжишь в том же духе, и я тебя уроню! Санс только рассмеялся. Это даже прозвучало искренне. — Прости, что напугал тебя, бро. — Ньех! Великий Папирус не испугался! Великий Папирус ничего не боится! Я просто удивился, вот и всё! Хотя я не должен удивляться, что ты более чем готов вздремнуть посреди заснеженной улицы! — Хех. И всё же… прости. Я… Он не мог этого произнести. Папирус ненавидел, когда он извинялся, может быть, потому, что это звучало как жалость, или потому, что Папирус просто ненавидел саму мысль о том, что Санс извиняется за Санса. За то, что был обузой — иногда даже буквально, как сейчас. За то, что был таким ужасным братом. За то, что он был так чертовски слаб и так чертовски жалок, что даже просто поскользнувшись на снегу, Папирус подумал, что он мог Пасть. За то, что он был причиной почти всех плохих вещей в жизни Папируса или, по крайней мере, всех плохих вещей в его детстве. За то, что он вышел таким неправильным. И самое худшее, что Санс ненавидел больше всего, было то, что он пытался похоронить всё это еще глубже, чем те же временные линии или несуществующие монстры. Одно дело — пошутить над тем, какой он беспутный, потому что если он мог смеяться над этим, то ничто из этого не могло повлиять на него. И совсем другое — оказаться лицом к лицу с конкретным фактом, что он — ошибка. Монстры не должны рождаться только с одним ОЗ, и они уж точно не должны выживать, затем продолжать выживать, а затем жить до самого зрелого возраста. Такие монстры не должны Пасть, а затем подниматься наперекор всему, не тогда, когда так много других монстров, намного более достойных, чем Санс, никогда не имели второго шанса. И родители должны любить своих детей. Точка. — Ты… знаешь, почему я не говорю об этом или… о них, это– это не потому, что я хочу хранить секреты от тебя. Это вовсе не так. Ты ведь это знаешь, да? Папирус на мгновение замолчал. Санс не мог видеть его лицо под таким углом, но подумал, что Папирус мог быть поражен. Санс никогда не поднимал эту тему. — Я– да, я знаю это, Санс. — Окей. Хорошо. — Санс тяжело вздохнул, уткнувшись лбом в ключицу Папируса. — Я просто… Папирус терпеливо ждал. В течение нескольких долгих мгновений единственным звуком были его шаги по снегу. — Я мог бы простить их за то, что они отказались от меня. Понимаешь? Ну… ты не помнишь. Ты был слишком мал. Это их– я их изнурял. Больной ребенок, который вышел совсем не таким. — Санс– — Знаю, знаю. Подожди, просто– дай мне закончить. Просто– хех. Я бы понял, если бы дело касалось только меня. Я бы понял. Больной ребенок. Ребенок, который всё время спал, который требовал постоянного внимания, постоянного наблюдения, ребенок, которого нужно было вести ко всем целителям, ко всем врачам, потому что должен же быть ответ, верно? Должен же быть способ исправить его. Но ответа не было. А дни и годы тянулись, и ему не становилось лучше, а его ОЗ не улучшалось, и его никогда нельзя было оставить одного, потому что, а вдруг он споткнется или ударится о край стола, и всё это было так чертовски изнурительно. Такое бремя. Такое разочарование. Он начинал накручивать себя. Он подавил мысли, потому что не собирался рухнуть, не собирался погружаться в трясину ненависти к себе, пока Папирус был здесь, рядом с ним. — Но они и от тебя отказались. Родители должны любить своих детей. Но они не любили. — Они отказались от тебя, и… я не могу простить им этого. Один больной ребенок. И один ребенок, у которого было слишком много энергии, который был слишком гиперактивным, слишком громким, перебором. — Но ты их простил. И это хорошо. Потому что, хех, ты лучше меня. Так что я… поэтому я не хочу говорить об этом, понимаешь? Я не хочу огорчаться из-за этого рядом с тобой. Я не хочу больше портить тебе всё. — Ты ничего мне не портишь, Санс! — Хех. — И– и я не верю, что они отказались от меня или от тебя! — Ага. — Санс закрыл глазницы. — Я знаю, что не веришь. — Они ушли в отпуск, и всё! — Папирус кивнул головой. — И… и что-то помешало им вернуться! Санс не ответил. Он держал глазницы закрытыми. — И всё же я понимаю, о чем ты говоришь, брат. — Голос Папируса смягчился. — И… какими бы они ни были на самом деле, что ж… это не имеет значения! Потому что– ты не вышел неправильным, Санс! Ты вышел как мой брат! Я не променял бы тебя и на тысячу родителей! Санс расхохотался. На этот раз это было по-настоящему. — Хех. А на миллион? — Даже на МИЛЛИАРД! — Ух ты. Это много родителей по сравнению с одним ленивым братом. — Но он ВЕЛИКИЙ ленивый брат! Даже если он ВЕЛИК В ЛЕНИ! — Оуу, бро. Всю эту лесть никак мне не счесть. — Это даже не шутка, Санс, это просто рифма! АГХ! Беру свои слова обратно! Санс снова рассмеялся. Папирус тоже. Всю оставшуюся дорогу домой они молчали, но Санс всю дорогу ухмылялся. Он выбросил всё из головы, хотя бы ненадолго. У него был брат. Всё было хорошо, пока у него был брат. К тому времени, как они добрались до дома, Папирус уже откровенно зевал и крепко спал, как только Санс закончил «Спокойной ночи, Луна». Он так устал, что даже не попросил Санса еще раз объяснить, что такое луна. Санс остался с ним после, слушая дыхание Папируса и тихое «ньех» во сне. Теперь он мог спуститься в свою лабораторию в подвале, закончить последние сборы на сканере, возможно, до утра. Тогда сканер будет готов, как только Санс наберется смелости поговорить с Альфис. Папирус выглядел умиротворенным. Всё напряжение, сомнения и печаль исчезли во сне. Завтра. Завтра он приступит к делу. Санс свернулся калачиком рядом с братом и заснул.***
— Тук-тук. Кто там? Бу. Бу кто? Оу, не надо плакать, это всего лишь я. Хех. Сегодня был хороший день. Не по сезону тепло в Сноудине, не то чтобы где-нибудь в Подземелье были времена года. Санс прислонился к двери, убивая время. Он едва различал вдалеке Догго и своего брата. Папирус пытался втянуть Санса в ремонт моста, и когда это неизбежно провалилось, Догго стал его новой целью. У Догго не было такой силы воли, и к тому же он всё равно искал предлог, чтобы выбраться из дома. Прошла еще неделя без каких-либо изменений от Павших монстров, так что в этот момент все искали отвлечения. Эти двое уже должны были наполовину закончить с новым мостом. Санс снова постучал костяшками пальцев по двери, два раза. — Тук-тук. Кто там? Я. Я кто? Это ты мне скажи. Санс держал на коленях раскрытый блокнот, периодически делая заметки о сканере временной линии в его подвале. Писал он всё это поверхностно. Сама машина была закончена; всё, что ей сейчас требовалось, — это вклад Альфис, и она будет полностью работоспособна. Проблема теперь заключалась в том, что Санс был трусом, хотя он был почти уверен, что даже у обычного монстра были бы некоторые проблемы в такой ситуации. Как можно было просить помощи у кого-то, кто, возможно, тебя ненавидит? В последний раз, когда они разговаривали, Альфис обвиняла его в смерти отца, на что имела полное право. Теперь у нее не было никаких причин помогать ему. Санс постучал еще раз. — Тук-тук. Кто там? Недум. Недум кто? Не думаю, что ты можешь дать мне совет, как поговорить с другом, чью жизнь я полностью разрушил… Дверь не ответила. Санс вздохнул и захлопнул блокнот. Он постучал ручкой по обложке, размышляя и наблюдая за крошечными фигурками Папируса и Догго. Папирус безусловно был бы лучше в этом. Альфис и Папирус, вероятнее всего, отлично поладили бы, если бы Санс потрудился их познакомить. Санс поднял руку, чтобы снова постучать в дверь, но остановился, заметив движение вдалеке. На мосте появилась третья фигура. Санс прищурился. Она была похожа на одну из других собак. Все трое, по-видимому, разговаривали между собой. Возможно, это были плохие новости. Может быть, кто-то уже превратился в пыль. Санс решил, что ему следует встать и пойти посмотреть, что происходит, но для этого придется и вправду вставать. Сидеть было бесконечно удобнее; к тому же, чем дольше он ждал, тем дольше ему предстояло узнать имя того, кто в конце концов умер. Он вздохнул и снова постучал в дверь. — Тук-тук. Кто там? Пылкость. Какая пылкость? Пыль как кость в горле. — Он криво усмехнулся. — Это не смешно. Извини. Мгновение спустя в кармане Санса зазвонил телефон. Он вытащил его и увидел текст от Папируса. ИДИ НА МОСТ! У МЕНЯ НОВОСТИ! — Что ж. Похоже, мне придется немного захлопнуться, а? Санс поднялся на ноги и телепортировался на другую сторону пропасти, вновь появившись рядом со своим постом. Оттуда он просто пошел к мосту, на ходу пряча в карман блокнот. Догами стоял у недостроенного моста и горячо спорил с Догго, а Папирус смотрел на него, широко раскрыв глазницы. — Не знаю, — сказал Догами, качая головой. — Я никогда раньше не слышал о чем-то подобном. — НО ЭТО ЖЕ ХОРОШО! РАЗВЕ НЕ ТАК? — сказал Папирус, разводя руками. — КОРОЛЬ НЕ СТАЛ БЫ ОБРАЩАТЬСЯ С ТАКОЙ ПРОСЬБОЙ, ЕСЛИ БЫ– САНС! Папирус помахал ему рукой. Догго и Догами странно посмотрели на Санса. — Хэй, ребят. Че как? — Угх, как ты так появляешься! Терпеть это не могу! — Почему я не заметил тебя на твоей станции? Санс пожал плечами и усмехнулся. — Я довольно мелкий, меня легко не заметить. Так что тут происходит? — ВЫШЕЛ КОРОЛЕВСКИЙ УКАЗ! — Скорее королевская просьба, — сказал Догами, потирая подбородок и недоуменно хмурясь. — Король Азгор попросил, чтобы все Павшие монстры были отправлены в Лабораторию в Хотленде. Догго сложил руки на груди. — По-видимому, Королевский Ученый работает над… над чем-то, что может фактически– излечить Падение? — Возможно, есть способ СПАСТИ Доггерела, Лучшую Собаку, Догго-старшего и миссис Дрейк! — Ну… давайте не будем забегать вперед, — сказал Догами, всё еще потирая подбородок. — Мы знаем только то, что Королевский Ученый проводит какой-то эксперимент… — И ЧТО КОРОЛЬ ПОДДЕРЖИВАЕТ ЕЕ! Это может означать только то, что Король Азгор ИСКРЕННЕ ВЕРИТ, что это может сработать! — Эксперимент или нет, но если есть хоть малейший шанс спасти Папу, я им воспользуюсь. Даже если это нестандартно. — Стойте– подожди-ка. — Санс поднял обе руки. — Поправьте меня… если я не прав. Король хочет, чтобы мы просто… послали Павших монстров к А– к Королевскому Ученому. Потому что Королевский Ученый проводит с ними какой-то эксперимент? В этом не было никакого смысла. Альфис была инженером и робототехником, а не биологом. Более того, даже самые опытные целители и врачи не имели лучшего понимания физиологии монстров. Монстры состояли из магии и физической материи, но эта материя сильно варьировалась в зависимости от вида. Что-то, что влияло на одного монстра одним способом, может влиять на другого монстра совершенно по-другому. Не то чтобы монстры технически болели. Единственное, что всегда срабатывало, — это исцеляющая магия, и степень ее действия зависела как от заклинателя, так и от субъекта. Но при Падении ничего не помогало. Исцеляющая магия просто не имела никакого эффекта. Не было такого понятия, как лекарство от Падения; это было всё равно, что сказать, что есть лекарство от самой смерти. Когда монстры Пали, они либо поднимались сами, либо нет. От них требовалось только это. — В принципе, так. — Разве это не ВОСХИТИТЕЛЬНО? Все наконец-то могут встать на ноги! — Не знаю. — Санс переводил взгляд с Догами на Догго. — Разве это не кажется… странным? Кто-то же должен спросить, что это за эксперимент? — Кто-то уже спрашивал, — сказал Догами. — Азгор говорит, что это «засекречено». Засекречено. Конечно. — А как мы отправим их в лабораторию? — спросил Догго. — Я бы хотел отправить Папу как можно скорее, но перевозить его в таком состоянии небезопасно. — Королевская Стража будет помогать. Король отправляет нас в разные города и деревни, чтобы помочь в транспортировке. Мы будем перевозить всех максимально безопасно, как только сможем. Это просто не имело никакого смысла. Что за эксперимент может быть связан с Павшими монстрами? Санс знал о физиологии и душе монстров не больше, чем Альфис. В последний раз, когда Санс слышал о ней, она работала с человеческими душами. Что Альфис задумала? — Тогда какого черта мы тут ждем? — Догго быстро завилял хвостом. — Что насчет тебя? Ты собираешься послать Доггерела? Догами торжественно прижал лапу к изображению лица Догарессы, украшавшему его мантию. — Он отец Догарессы, так что я соглашусь на всё, чего бы ни пожелала моя сладкая конфетка. Догго засмеялся, еще сильнее виляя хвостом. — Ха, я должен был догадаться! Ну что ж, тогда давай вернемся. Вы, костяные ребята, должны пойти с нами и помочь. Ну– только не Санс. — Что? — Санс моргнул, выходя из своих мыслей. Он изобразил усмешку. — Ох. Да, ты читаешь мои мысли. От меня не будет никакой помощи. — Поистине, твоя лень не знает границ, — согласился Папирус, качая головой. — НО! ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС ПОМОЖЕТ ВСЕМ, ЧЕМ ТОЛЬКО СМОЖЕТ! — Думаю, я хотя бы вернусь в город и посмотрю, что там происходит. Пожелаю Доггерелу и всем остальным счастливого пути и тому подобного. Черт, может быть, я пойду с ними в лабораторию, познакомлюсь со знаменитым Королевским Ученым лично. — Эй, да, — сказал Догго, когда он, Догами и Папирус быстро зашагали обратно по тропинке к городу. — Если она и вправду сможет вылечить Падение, может, она также сможет вылечить тебя! Санс твердо держал улыбку на месте. — …Хех. Ну, от лени нет лекарства. — Я имел в виду– — В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ! ДАВАЙТЕ ПОТОРОПИМСЯ! Санс, мы встретимся с тобой в городе! — Можете не ждать. Все трое ушли. Санс демонстративно последовал за ними в своем обычном медленном темпе, пока они не скрылись из виду. Затем он телепортировался в Хотленд. Похоже, у него наконец появился хороший повод поговорить с Альфис. Он приземлился у входа в лабораторию, за небольшим выступом скал. У входной двери уже началась суета. Когда Санс вышел из-за скал, он увидел горстку Королевских Стражей, а также несколько монстров, которые выглядели как гражданские. Двое Королевских Стражников вкатывали в лабораторию носилки, в котором лежал монстр. Сбоку от двери, набирая информацию в планшет, стояла Альфис. — Ладно, в к-конец коридора и, эм, оставьте его рядом с Биггсом Мегажеллом. Я заберу его оттуда, — сказала она, указывая ручкой. — Не вопрос, — ответил стражник, и они исчезли в лаборатории вместе с Павшим монстром. Санс наблюдал, как Альфис повернулась к двум Вегетоидам и Луксу, которые ждали неподалеку. Альфис ласково улыбнулась им. — Н-не волнуйтесь, я хорошо о них позабочусь. Я обещаю. Вам не о чем беспокоиться! — Если они Падут, несмотря на все ваши усилия… вы пошлете нам их пыль, да? — сказал один из Вегетоидов. — Я тоже хотел спросить об этом, — сказал Лукс. — Конечно, пошлю, конечно. — Альфис просияла. — Большое вам спасибо за это, правда. Я-я знаю, как это тяжело, но это очень, очень поможет, клянусь. Альфис подняла глаза и наконец заметила Санса. Ее улыбка дрогнула. Она снова посмотрела на других монстров. — В любом случае, у меня много работы. Еще раз спасибо. Три монстра повернулись и пошли прочь, тихо переговариваясь друг с другом. Альфис прижала планшет к груди и посмотрела через дверь, проверяя Королевскую Стражу внутри. Санс шагнул вперед, засунув руки в карманы. — Эм, привет. Я, эм… — Санс внезапно потерял нить разговора. — Привет. — Привет, Санс. — Альфис снова заглянула в лабораторию, потом снова посмотрела на Санса. Она слабо улыбнулась. — Давно, гм. Давно не виделись. — Да. Да, эм. Хех. И правда. — Санс потер затылок, уставившись на свои ноги, пытаясь заставить себя быть немного смелее. Теперь дело было не только в его сканере временной линии. — Так, эм… извини, что так неожиданно появился, но… Он снова замолчал, когда двое Королевских Стражников вышли из Лаборатории, теперь уже без носилки. Они остановились перед Альфис. — Чем еще мы можем помочь? — Нет-нет, эм, дальше я сама. Большое вам спасибо за вашу помощь. — Без проблем. — Дальше мы направимся в Водопад, мы получили известие еще о двух монстрах. — Ох, ладно! Хорошо, отлично, тогда… у-увидимся позже? Спасибо… Двое стражников ушли, и Санс с Альфис снова остались одни. Санс издал звук, как будто прочищал свое несуществующее горло. — Так, эм, в общем… я хотел– — Эм– слушай, Санс? — Альфис начала нервно теребить ручку планшета. — Я бы с удовольствием поговорила с тобой и– и, наверное, у нас есть много о чем поговорить, но я– я о-очень занята? У меня, гм, тут много работы, ну, очень много работы, так что я просто… — Да, я понимаю. Я слышал обо всем этом– об этом истории с Павшими монстрами. Отчасти поэтому я– — Да! Да, так, так что мне сейчас же нужно начать, и у меня просто, у-у меня просто н-нет времени говорить прямо сейчас, прости. — Ал, послушай– — Альфис. — …Альфис. — Санс засунул руки обратно в карманы. — Слушай, ты– почему Павшие монстры? Что ты будешь с ними делать? Альфис крепче сжала планшет. — Свою работу. Именно– именно поэтому мне лучше начать. Я не могу сейчас с тобой разговаривать, Санс. Она направилась в свою лабораторию. Санс сделал еще один шаг вперед. — Погоди, прошу. Это не единственная причина, по которой я пришел. Просто– подожди минутку? Я знаю, что ты, возможно, не желаешь меня видеть, и я знаю, что не имею права просить те– — Мне пора, пока. — Альфис– Альфис нажала кнопку на стене, и дверь захлопнулась прямо перед его лицом. Санс некоторое время смотрел на нее, потом вздохнул и ущипнул кость над носовой полостью. Он опять всё испортил. Он поднял руку, секунду поколебался, потом дважды постучал в дверь. Ответа не последовало.