Смерть солнца начинается в полдень

“And I need you, but then what? And I leave you, but then what? Once again, I stand here corrected Thinking it's too soon to have it all Hard enough to know what I really want I start changing with everything around me I brush it off” ♫ Plan Three - Brush it off

В нос ударил запах прелой листвы. Му Цин перевернулся на бок, тут же подставив локоть, чтобы приподняться. Туман вис на деревьях, цепляясь за ветви с рыжими листьями, как птичий пух за грубую ткань. Пришлось встряхнуть головой, чтобы перестало так плыть перед глазами. Едва ли это помогло — четче картинка не стала, зато стянуло виски, заложило уши, как от громкого звука, хотя вокруг было тихо, как в могиле. Му Цин сел ровнее, запрокинул голову. В сизой дымке угадывались очертания крупных, блестящих от влаги валунов, кое-где поросших мхом, что ползли вверх и вверх, теряясь в сером мареве. Место выглядело незнакомым, но можно было хотя бы надеяться, что это Безмрачный лес. Основная дорога через него пролегала с южной стороны, так что, если призрак не обладает способностями сокращать расстояния в десятки раз, до нее отсюда очень далеко. — Фэн Синь? — негромко позвал Му Цин. Был бы один изначально, подумал бы лучше о том, как отсюда выбираться. При помощи ци можно почувствовать людей на окраине столицы за несколько ли, хотя не их нужно искать, а неупокоенную душу, из-за которой он здесь и оказался. Но, вместо этого, Му Цин будет вынужден сначала искать Фэн Синя. Неизвестно, упал ли он с обрыва или заблудился в тумане, которым его отбросило с горной дороги. Му Цин еще раз посмотрел на склон, около которого сидел. Невозможно выжить, упав с такой высоты. Или хотя бы остаться без повреждений. Однако это не было похоже на иллюзию. Он и правда каким-то образом оказался на глубине ущелья. Тропа, по которой они шли, осталась где-то далеко наверху. Осторожно пошевелившись, Му Цин убедился, что с телом все в порядке, если исключить слабость в руках и ногах. Кожа словно напиталась влажной дымкой, так что двигаться было тяжело, как под водой. Выдохнув, он поднялся с сырой земли и еще раз огляделся. Воздух оставался недвижимым. Лишь срывающиеся время от времени с деревьев последние листья с рубиновыми осенними прожилками делали картину перед глазами хоть сколько-нибудь живой. Му Цин отряхнул одежду и отошел от склона, направившись по самой широкой тропе между темными древесными стволами. Сгущались сумерки, и на этот раз действительно приближался вечер. Темнота неумолимо наступала — глухая, блеклая и матовая. Девушка на дороге определенно была озлобленным духом, которому очень нравилось играть с путниками, что ей встречались, прежде чем убить их. Такие души не появляются просто так. Не существует людей, что стали бы совершать подобное безо всяких причин. Одно оставалось загадкой — как с ее несчастной судьбой или мучительной смертью связан туман? Через какое-то время Му Цин услышал тихий плеск и пошел на звук. Давно не хоженая тропа, покрытая скользкими от влаги опавшими листьями, привела его к ручью. Вода в нем была темной и ледяной даже на вид. Пальцы свело в первую же секунду, стоило окунуть их в нее. Му Цин все равно умылся, надолго задержав холодную ладонь на лбу. Можно было вернуться в город — возможно, Фэн Синь решил, что он поступит именно так, а потому направился туда. Но что, если нет? И где Му Цину искать его уже там? Как будто здесь поиски пройдут легче, с легким раздражением подумал Му Цин. Он мог бы почувствовать, в какой стороне находится столица, — по вибрациям живой, человеческой энергии, что долетала досюда, как отражение эха. Однако Фэн Синя таким образом не обнаружить — духовная сила одного человека, у которого к тому же нет ядра, слишком слаба, чтобы дать отклик на большом расстоянии. И все же попытаться стоило. Он снова сосредоточился на внутренних ощущениях, посылая вовне легкое поле ци. Не прошло и пары секунд, как оно дрогнуло, словно клинок, по которому нанесли сокрушительный удар в бою. Му Цин вскинул голову, но не успел ничего сделать, прежде чем его повалили на мокрую листву, чудом не уронив в ручей. — Ты! Какого хрена?! — крикнул Фэн Синь прямо в ухо, продолжая валять его по земле и одновременно пытаться ударить. Тяжелый, как грозовые небеса, которые вдруг обрушились сверху. — Зачем ты это сделал?! Тело отреагировало быстрее, чем голова, хотя Му Цину было свойственно как раз наоборот. Вывернувшись, он ударил Фэн Синя по ребрам. Хотел еще и по лицу для верности, но все же что-то его остановило. Это точно не иллюзия и не шутки тумана — от Фэн Синя шла знакомая энергия, которая даже носила призрачный, очень слабый отпечаток его собственной. Единожды обменявшись ци, легко потом ощутить человека на этом уровне. — Фэн Синь! Совсем из ума выжил? — выпалил Му Цин, отбивая уже летящий в скулу кулак предплечьем. Садануло по кости и чрезмерно напряженной мышце так, что отдалось пульсацией в локте. Фэн Синь был очень разозлен, раз бил не просто в полную силу, а без разбора — со всей дури. — Да в чем дело?! Бои с ним без оружия со временем стали второй натурой — в эти моменты они отключали все, повинуясь лишь инстинктам и рефлексам тела. И сейчас, несмотря на длительный перерыв, когда они даже не виделись друг с другом, происходило то же самое. Вот только на вопросы это все равно не отвечало. Фэн Синь никогда не мог наброситься с кулаками просто так — всегда была причина. Му Цин даже знал, какой фразой можно поставить окончательную точку в словесной перебранке и перейти к драке. Понимал, когда у Фэн Синя оставалось терпения ровно на одну его колкость. Но впервые он кидался вот так — без предупреждения, выпрыгнув из тумана, как из засады. Му Цин все же вырвался и тут же вскочил на ноги. Из волос вылетела заколка; потяжелевшие пряди упали на лицо, мешая нормально видеть. — Ты меня столкнул! — выкрикнул Фэн Синь. Подавился воздухом, отдышался, встав от него в нескольких шагах. — Зачем?! Прикончить меня захотел? Тогда мог бы не стараться со всем этим… этим! Сколько раз за все это время я поворачивался к тебе спиной! Какого хрена? Му Цин опешил. Следом за изумлением пришла злость — почти мгновенно. Он бы точно решил, что это очередные происки призрака и тумана, но никакой энергии инь вокруг не было, а дымка оставалась совершенно безопасной — обычная осенняя морось в тихом лесу. — Ты в своем уме? — медленно произнес он. С губ на каждом слове срывался пар. — Я был в нескольких чжанах от тебя, когда ты исчез! Как я мог тебя столкнуть? — Хватит врать! Ты стоял прямо передо мной! Фэн Синь болезненно поморщился и приложил ладонь к ребрам, чуть согнувшись. Му Цин явно перестарался, ударил с применением ци, так и кость сломать недолго. Укол совести был очень коротким. — Я был далеко от тебя, — сказал он. — Перед тобой стоял призрак. Я это видел собственными глазами! С лица напротив за несколько долгих мгновений ушла краска, будто смуглый оттенок кожи Фэн Синя кто-то стер ледяной ладонью. Он широко распахнул глаза, открыл рот, но так и не произнес ни слова. Му Цин поднял свою заколку, просунув пальцы в щель между крупной галькой у ручья, куда она угодила, и выдернул из волос запутавшиеся в них листья. Пряди были влажные, на пальцах оставались разводы от земли. — Дошло? — спросил Му Цин, так и не дождавшись ответа. — Это был не я. Что бы ты там ни видел. «Знал бы ты, что он на самом деле видел, целуясь с таким отчаянием». В груди натянулось, к щекам прилил душный жар. Фэн Синь продолжал смотреть перед собой и моргать, словно ему песок попал в глаза. Выражение его лица было отсутствующим. Му Цин закрутил волосы в жгут, заколол их шпилькой, расправил рукава. Болело плечо, в которое Фэн Синь все же попал кулаком. Странно — раньше боль в таких потасовках почти не чувствовалась. — Так это?.. — начал Фэн Синь, но замолчал. С трудом сглотнул; горло заметно дрогнуло. Он выглядел так, словно его сильно мутило, и он боролся с подступающей тошнотой. — Был не ты? — Проблеск ума, наконец-то! — сварливо отозвался Му Цин. — Прежде чем кидаться на меня с такими обвинениями, можно и подумать было! Только вот сам он думать отказывался. Причем сознательно. Он ведь не врал, когда говорил, что видел все собственными глазами. Фэн Синь стоял на дороге, целуя неупокоенную душу девушки, как возлюбленную, с которой встретился после долгой разлуки. А потом она оттолкнула его от себя. За несколько мгновений до того, как Фэн Синь исчез в тумане. И теперь Фэн Синь говорил, что его столкнул с обрыва Му Цин. Логика казалась несложной, а вот вывод — абсурдней некуда. Му Цин облизнул пересохшие губы. — Нам не хватит времени до темноты добраться до столицы, — сказал он уже тише. — Подождем рассвета, а потом ты вернешься в город, а я пойду искать пропавших людей. Возможно, кто-то застрял в этом лесу так же, как и мы. Фэн Синь медленно перевел взгляд, будто хотел посмотреть на него, но так и не поднял глаза. Тронул губы мимолетным движением. Сглотнул снова. — Хорошо, — выдавил он хрипло. — Подождем. Пусть он согласился только с одной частью плана, Му Цин не стал спорить. Становилось холоднее. Темнота пожирала ряды деревьев вокруг, подбираясь все ближе. Из-за тумана она была сизая и непроглядная. — Останемся здесь. — Му Цин вымыл руки, испачканные в земле, в ручье. Потер царапину, хотя так и не смог вспомнить, где ссадил ладонь. — Тут хотя бы есть вода. Фэн Синь прошуршал листьями мимо, присел тоже у берега на таком расстоянии, что, если захочется что-то сказать, придется повышать голос, чтобы услышал. Попил из пригоршни. Свесившиеся вниз волосы намокли, но он на это даже внимания не обратил. Молчание между ними стало вторым слоем тумана в этой осенней роще. Его не было видно, но тишина все равно висела незримым барьером. Му Цина никогда за всю жизнь до такой степени не настораживало отсутствие слов и разговоров. Фэн Синь развел костер, чтобы согреться. Поддерживать температуру тела, как Му Цин, при помощи духовной энергии он не мог, а предлагать помощь казалось чем-то неуместным. Все в лесу было сырым, так что пришлось использовать ци, чтобы разгорелся огонь. К своему удивлению, Му Цин не выдержал первым. — Это была иллюзия, — сказал он, поворошив полыхающие угли в костре. Пламя разгорелось сильнее. Из влажной ветки вырвалась струйка едкого дыма, когда она лопнула пополам от жара. — И бесплотный призрак. — Бесплотный? — Фэн Синь зацепился именно за это слово, а не за упоминание иллюзии. — То есть я не… — Именно, — перебил его Му Цин, потому что слышать окончание этой фразы не хотел. — Ты не. Фэн Синь кивнул, выдохнул. Даже в рыжеватом свете от пламени его лицо выглядело бледнее обычного, если не сказать серее. Так самым важным для него было узнать, что на самом деле он никого не целовал? Иначе откуда столько облегчения? Хотя на его месте Му Цин бы тоже цеплялся за такие подробности, чтобы не тошнило от отвращения, а еще больше — от самого себя. — Меня учили распознавать иллюзии, — наконец, произнес Фэн Синь. — Но мне в тот момент просто не пришло это в голову. — Очень опрометчиво. — Нужно ведь всего лишь сделать что-то неожиданное, верно? Резкое, странное, что должно вызвать реакцию. Му Цин кивнул, глядя на огонь. Да, поцеловать кого-нибудь, например. Очень странно и неожиданно. Говорить это вслух он не стал. — Да. Иллюзии не способны так быстро подстраиваться под внезапные изменения в поведении. Фэн Синь смотрел на него. Это ощущалось очень явно, но Му Цин не поднимал глаза. Он до конца не понимал, как относиться ко всему, что произошло. Фэн Синь обвинил его в попытке причинить ему вред, даже не подумав, что это могла быть иллюзия, хотя прекрасно знал о таких опасностях и умел им противостоять. Выходило, что он тоже скорее верил в то, что Му Цин способен на подобные вещи, чем допускал вмешательство ложных видений, искажающих реальность. — Прости, — словно прочитав его мысли, произнес Фэн Синь. — Я правда… Правда не подумал. — А стоило бы, — ответил Му Цин. — Особенно — прежде чем целовать кого попало. — Я не… кого попало, — пробормотал Фэн Синь еле слышно. Он вдруг выпрямился, размял шею, нервно смахнул лежавшие на плече волосы и сипло кашлянул. — Ты первый меня поцеловал. В костре как раз в этот момент затрещали сырые ветки, и Му Цин едва сумел разобрать его последние слова. Они сидели друг напротив друга, так что разглядеть чужое лицо сейчас мешало подернутое едким дымом пламя. И это было хорошо, потому что смотреть на Фэн Синя хотелось меньше всего. Му Цин все равно резко отвел взгляд в сторону, уставившись на ночную стену тихого леса. — Ты в своем уме? — раздраженно проговорил он. — Я не понимаю, зачем ты вообще со мной сюда пошел. Силуэт Фэн Синя за язычками пламени пожал плечами. Му Цин коротко посмотрел на него. Глаза начало щипать от жара костра. — А тебе не спокойнее тут сидеть посреди леса не одному? — Нет! — шикнул Му Цин. — Нет, не спокойнее! Сначала ты исчезаешь посреди горной тропы, потом набрасываешься на меня с кулаками! Подскажи, где среди этого покой, я не заметил. Со стороны Фэн Синя послышался отчетливый усталый вздох. Му Цин тряхнул головой и отвернулся от костра, сев к нему боком. К утру они пропахнут дымом: и волосы, и одежда, и кожа. Проще было поддерживать пламя на ладони и пробираться по лесу ближе к столице, но на это бы ушло слишком много духовных сил. — Я хотел тебе помочь, — устало пробормотал Фэн Синь. — Но ты, как всегда, найдешь, к чему придраться. — Я не придираюсь. Если тебе нечем заняться в отсутствие Его Высочества, я здесь ни при чем. — Му Цин! Хватит уже! Раз мы оказались здесь, это уже не изменится! — рыкнул Фэн Синь. Впервые за все время с момента их встречи в столице в его тон прорвались раздраженные нотки. — Почему ты во всем ищешь только плохое? Му Цин просунул кисти рук в рукава, сжав пальцами предплечья. Одежда так и не просохла, ткань ощущалась тяжелой и липла к коже. Если от костра и становилось теплее, это мало помогало просушить вещи. — Зато ты ничего не ищешь и даже думать не хочешь! — едко отозвался он. — Скорее поверишь в то, что я стану тебя целовать, чем решишь, что что-то в этом явно не сходится! Фэн Синь что-то проворчал и тоже отвернулся, прорыв сапогом борозду в сырой земле. Опавшие листья и почва теперь выглядели, как раскуроченная рваная рана в боку. Му Цину на мгновение показалось, что на него сейчас опять набросятся, пытаясь разбить лицо, но Фэн Синь просто сидел и смотрел себе под ноги, периодически вжимая пятки в осенний ковер из листвы. Они молчали очень долго. Спать не хотелось, да и Му Цин сомневался, что уснет в такой обстановке. Он собирался поскорее разобраться с этим заданием, сделать все правильно, чтобы советник, какой бы вопрос он ни задал, не смог найти ни одной ошибки, но все уже пошло не так, как было задумано. С его положением в монастыре любое отклонение от плана и должного может закрыть ему путь в совершенствующиеся, к которым люди захотят обратиться за помощью. А они здесь сидят и спорят о поцелуях. Скулы и щеки вновь мелко закололо от резко прилившей к лицу крови. Или это от костра шел такой жар, к тому же Фэн Синь подкинул к углям еще веток. Девушка на дороге откровенно игралась с ними. Вот только что заставило ее выбрать такую иллюзию? И ожидала ли она, что она подействует именно таким образом, заставив Фэн Синя видеть нечто подобное? Му Цин даже представлять себе это не хотел, но из головы не шла сцена на горной тропе, когда Фэн Синь упоенно, сначала несмело, а потом все напористее целовал незнакомку. Видя при этом его? «Как жаль. Какая глупость». Даже призрак посчитал это бредом. Му Цин склонил голову и уперся лбом в ребро ладони, поставив локоть на колено. — Скажи… — подал вдруг голос Фэн Синь. — Я еще тогда хотел спросить, в общем… — Говори уже! — огрызнулся Му Цин. Новые ветки в костре немного подсохли и вспыхнули с новой силой. Огонь вгрызся в древесину, с хрустом пожирая ее. — С твоими духовными силами все в порядке? Му Цин поднял голову и уронил руку, которой ее придерживал. — Да. С чего ты… Не дав договорить, Фэн Синь поднял перед собой раскрытые ладони и опять отвернулся, едва не сев к нему вообще спиной, но в последний момент все же, поерзав, устроился боком. — С того. Откуда я знаю, что у тебя в голове? Вдруг тогда все же что-то случилось. — Когда? Фэн Синь даже покосился на него, но прямо так и не посмотрел, хотя явно хотел смерить укоризненным взглядом. — Тогда, — настырно повторил он. — В вечер накануне ухода Его Высочества. Му Цин внутренне содрогнулся. — Ничего не случилось. С чего бы? А это был твой способ устроить проверку? Простонав, Фэн Синь закрыл лицо руками, а потом вдруг вскочил и обошел костер в два широких шага — Му Цину в какой-то момент показалось, что он и через огонь в таком порыве переступит. Фэн Синь присел напротив, явно хотел взять за плечи, чтобы встряхнуть, но лишь сжал ладонями собственные колени, не притронувшись к нему. — Ты вообще не допускаешь мысли, что к тебе можно относиться каким-то образом без желания проверить на прочность? — спросил он. — От помощи Его Высочества нос воротишь — это я уже худо-бедно разобрался, почему. Хотя мне это все равно не нравится. Так теперь ты и меня в проверщики записал! Не собирался я ничего проверять, я сам испугался! — Так испугался, что все равно сделал? — медленно произнес Му Цин, не меняясь в лице. — Зачем? Фэн Синь опять отвел взгляд. Глаза у него были блестящие и яркие от костра, почти винные. — Не знаю, — буркнул он. — Тебе было неприятно, это я уже понял. Главное, чтобы это не повлияло на твое совершенствование. Му Цин закатил глаза. Жаром теперь веяло и от костра сбоку, и от Фэн Синя прямо перед ним. — Не повлияло, — ровным тоном ответил он. — Я уже говорил: с чего бы? Фэн Синь кивнул и выпрямился. — И правда. Пойду наберу еще веток. В этом гребаном лесу все отсырело. Темнота радушно приняла его в свои объятья, быстро спрятав из виду. Му Цин покачал головой и повернулся к костру. Сейчас рядом не было Его Высочества, и теперь он впервые задумался о том, насколько Се Лянь оттенял их с Фэн Синем резкость. При нем они не могли позволить себе подобных бесед, только переругивались и обменивались тычками, а после молчали в наказание. Их личные разговоры наедине можно было пересчитать по пальцам одной руки, к тому же почти всегда Фэн Синь просто заваливал его вопросами, а Му Цин пытался прекратить этот постоянный поток «почему», «зачем» и «как так». В результате они расходились еще более злые и недовольные друг другом, чем были. Губы слегка жгло. Совсем не так, как в ту ночь, когда он вылетел из комнаты Фэн Синя, не видя перед собой стен, не чувствуя под ногами пола, но ощущение было похожим, будто пришло из воспоминаний, осев вместе с осенней дымкой на коже. Было ли это приятно? От бьющегося в горле сердца, от дрожащего дыхания, от взбесившейся в меридианах ци. Такое ощущение может кому-то нравиться? Тогда почему в какой-то момент Му Цину захотелось испытать это снова? Когда Фэн Синь сидел перед ним, сминал одежду на своих коленях, смотрел с блеском искр от костра в терпком взгляде, мелькнула мысль, что, если он сейчас потянется к его губам, Му Цин не сможет заставить себя отвернуться. Что ощущает человек, которого целуют так, как Фэн Синь целовал иллюзию на дороге? Порывисто, с дрожью, раскрывая губы навстречу каждому движению. Для того в монастыре Хуанцзи и существовал обет, призывающий хранить себя в невинности и подальше от подобных мыслей. Да и кроме того… Они с Фэн Синем настолько разные люди, что не поймут друг друга никогда. Попытки это сделать только все усугубляли. Му Цин выдохнул и прикрыл глаза. Даже сквозь закрытые веки были видны пляски пламени — сменой алого света и темных теней. Тело оставалось напряженным, как перед сражением. Казалось, вот-вот понадобится выхватить клинок и отразить нацеленный в грудь удар. Длительное время еще до ухода Се Ляня он ощущал себя так рядом с Фэн Синем, даже когда они не бились на мечах и не дрались. Этот человек заставлял все естество готовиться к чему-то непредсказуемому. Почему его тело, его разум так реагируют на него? Сколько Му Цин прикасался к Се Ляню, раздевал, одевал, перебирал его волосы, обмывал его кожу и мазал маслами, никогда в нем не появлялось такого желания. Ци от него вела себя странно, будто поднималась на дыбы, затапливала меридианы, густела, тяжелела, нагревалась, разрушая всю гармонию и упиваясь сладким несовершенством. Будто чему-то внутри — не разуму — было хорошо от этого чувства. И его хотелось еще и еще. Вскоре костер прогорел. В нем еще светились изнутри, как кораллы, раскаленные угли, но пламя уже не лизало их, окончательно угаснув. Фэн Синь все не возвращался. Му Цин огляделся, натыкаясь взглядом лишь на бесконечные ряды деревьев и ставшие чуть прозрачнее сумерки. Приближался рассвет. В такую погоду в преддверии зимы он будет мало отличаться от позднего вечера. За это время можно было срубить и настругать на поленья пару деревьев, не то что набрать веток для костра. Не на неделю же Фэн Синь собрался хворост запасать. Му Цин поднялся на ноги и отошел от их маленького лагеря, направившись в ту же сторону, что и Фэн Синь до этого. Даже без света уже можно было видеть, пусть и не далеко — туман скрадывал все очертания вокруг. Подступала злость. Они снова разделились, и теперь Му Цин будто вернулся в прошлый вечер, когда не знал, где Фэн Синь. Он здесь не для того, чтобы бегать за ним каждый раз. Не ходить же им теперь по этому лесу, связав запястья поясом, чтобы не потеряться! Хотя сперва неплохо было бы опять встретиться. Пройдя еще немного, ориентируясь по слабому отголоску ци, Му Цин смутно различил впереди каменистый склон. Гора подле Безмрачного леса была разделена ущельем, а после опять сходилась, образуя тупик. Похоже, он оказался у подножья второй вершины — не слишком высокой, плоской на конце, будто кто-то срубил пик острым мечом. У нагромождения камней виднелась темная фигура. Му Цин подошел поближе и узнал Фэн Синя, который низко наклонялся и едва не просовывал голову под крупный валун на земле. Что он там обнаружил? Фэн Синь вздрогнул и выпрямился, когда услышал шаги, резко повернулся, положив руку на пояс, под которым всегда прятал кинжал. Поняв, что это Му Цин, он заметно расслабился и кивнул на камень перед собой. — Взгляни-ка. Наклонившись, Му Цин с удивлением понял, что под камнем есть узкий проход, и из темноты на него оттуда смотрели большие блестящие глаза. — Забился туда и не хочет выходить, — пробурчал Фэн Синь, пихая ладонью камень, хотя тот был раза в три больше их обоих вместе взятых. — Пацан! Хватит прятаться! Это действительно был маленький ребенок. Лицо его скрывал мрак пещерки, в которую он залез. — Похоже, это тот самый пропавший мальчик из семьи Пин, — произнес Му Цин. — Надо достать его оттуда. Фэн Синь с недоверием посмотрел на узкий лаз под камнем. — Туда протискиваться — только выдохнув и не вдохнув больше никогда, — сказал он. Му Цин не стал отвечать и опустил в щель ногу. Извернувшись, поставил вторую. Внизу был то ли выступ, то ли уже дно — неизвестно. Мальчик перестал глазеть и забился куда-то еще глубже. Оставалось надеяться, что это не тоннель, где за ним придется ползти на коленях до самого центра горы. Поясницу царапнули камни, когда Му Цин выгнулся, чтобы пролезть в узкую нору. Дальше пространство расширялось, так что он без труда присел и оказался к ребенку лицом к лицу. Никакого прохода тут не было, только небольшое углубление, тесное, как гроб. Мальчик смотрел на него во все глаза, распластавшись по камню, как лягушка, словно хотел слиться с ним. Он был весь чумазый. Тонкие волосы спутались и висели по бокам головы сосульками. — Пошли, — сказал Му Цин, потянувшись к нему. — Тебя ищут родители. В этот момент сверху что-то зашуршало, а следом в щель просунулся Фэн Синь. Он каким-то чудом пролез в эту дыру со своими широкими плечами, но Му Цин решил оставить удивление этим на потом, потому что в гроб вдвоем не кладут, втроем — тем более. Места и так еле хватало, а с Фэн Синем и вдохнуть нормально было нельзя. Они оказались притиснуты друг к другу, и Му Цин едва смог просунуть руку между собой и влажной каменной стеной, чтобы опереться и не придавить ребенка. — В чем дело? — спросил он. — Зачем ты полез сюда? — Чш! — шикнул Фэн Синь. Снаружи не слышалось ни звука. Му Цин замер, но, сколько ни пытался вслушиваться, ничего странного не заметил. Фэн Синь осторожно выглянул в щель. Му Цин чувствовал каждый его вдох и выдох. В лицо лезли его растрепанные волосы. Мальчик, казалось, вообще не дышал. Наконец, получилось развернуться и кое-как подобраться к лазу, в который они влезли. Му Цин всмотрелся в туманную дымку, стелившуюся по земле, и увидел ту самую девушку, что они встретили на горной тропе. Она подволакивала ногу и шла очень медленно. С обезображенных запястий капала густая темная кровь. Фэн Синь повернул голову, задев носом висок Му Цина. Тот бы и хотел от него отстраниться, но любое, совершенно любое движение, даже вдох, означало лишнее касание. — Мне руку прижало, — шепотом пробормотал Фэн Синь, поморщившись. — Замри! — едва шевельнув губами, потребовал Му Цин. Темная энергия инь ощущалась снова очень явно. Она шла от призрака девушки и пропитывала собой дымку сгустившегося тумана. Утро все же наступило, стало светлее, но не было видно ни солнца на небе, ни самого неба. Только серую мглу. — Идем играть, — произнесла вдруг девушка мелодичным, певучим голосом. — Мама ждет! Ребенок за спиной зашевелился. Му Цин еле сумел придержать его, заведя назад руку. Фэн Синь зашипел от боли, потому что его прижало к камням, и высвободил зажатое запястье, опять прильнув так, что между ними и воздушной прослойки не осталось. Одежда прилипла к коже. Стало жарко. Зачем они вообще прятались от призрака, если его Му Цин и искал, чтобы усмирить? — Мама, — пролепетал ребенок. — Жун-Жун! — позвал снова призрак. — Где же ты? Му Цин потом поразмышляет о том, почему мальчишка зовет мамой не ту женщину, которая встретила их вместе с супругом в доме семьи Пин. — Уведи его, — сказал он Фэн Синю, а сам не без труда выбрался наружу, вытерпев десятки соприкосновений с ним плечами, грудью и бедрами. С тела будто кожу горячими щипцами снимали. — Стой! Му Цин! Да чтоб тебя… Но девушка уже заметила его и улыбнулась знакомой лукавой улыбкой. При жизни она, наверное, была кокетливой и красивой. Смерть ей не шла. — А, вот и ты… Я все думала, куда же вы запропастились. А ты здесь. — Твоими стараниями, — ответил Му Цин, обходя ее по большой дуге, чтобы повернулась и перестала смотреть на валуны у подножия горы, а Фэн Синь смог вытащить и спрятать ребенка. Ему будет сложно усмирять ее и одновременно охранять их. — Как твое имя? — Чжан Е, — безропотно представился дух. Нужно было ослабить ее бдительность, чтобы заманить в печать и поставить барьер. Му Цин тронул пальцами талисман в рукаве, но применять его не спешил. — Зачем ты прикинулась мной на дороге? — спросил он. Чжан Е усмехнулась. — Тобой? Я не управляю иллюзией. Каждый просто видит то, что хочет. — Она, прихрамывая, сделала несколько шагов вперед. — С совершенствующимися сложнее. Вы бежите от своих желаний, как дичь от огня. Му Цин видел за ее спиной Фэн Синя и мальчишку, которого тот держал одной рукой поперек тела, а второй зажимал рот, чтобы не начал звать мать. Если Чжан Е ею вообще являлась. Фэн Синь на несколько мгновений остановился, глядя на него, но потом, к облегчению, все же скрылся в чаще. Чжан Е склонила голову к плечу. — Не нравятся уродины? — спросила она, выставив перед собой обезображенную руку с открытой раной, которая уже никогда не затянется. — Такой холодный взгляд. — Не нравятся, — ответил Му Цин. — Что с тобой случилось? За что ты губишь людей на дороге? Девушка дернула плечом и опустила глаза, скрыв их за негустыми, но длинными ресницами. — Люди боятся тумана, — произнесла она. — Неизвестности. Их пугает все, в чем они не уверены. — Чжан Е в следующее же мгновение посмотрела на Му Цина так пристально, что захотелось поежиться. — Мне кажется, ты хорошо понимаешь, о чем я. — Не понимаю. — Лжешь. Ты знаешь свою судьбу? Тебе ее предсказывали в детстве? Нет. У матери с отцом не было денег, чтобы отблагодарить старцев-предсказателей, так что никаких гаданий по гороскопу рождения для него не проводилось. Уже позже Му Цин решил, что и не хочет знать свою судьбу, и стал скрывать дату своего рождения. Ему и без этого приходилось бороться с мнением общества о таких, как он, к чему добавлять к этому знания о том, как все сложится? Он верил в то, что сможет устроить свою жизнь сам. — Зачем ты задаешь эти вопросы? — спросил Му Цин. Чжан Е покачнулась на нетвердых ногах, как тонкое дерево под натиском урагана. — Кому-то с ранних лет приходится доказывать свое право на жизнь, — сказала она с наполнившей ее голос металлом злостью. — Никто не предсказывал мою судьбу, и я думала, что добьюсь своего счастья. Тебе, возможно, известно это чувство, которое и гонит вперед во что бы то ни стало. И ты начинаешь бояться только одной просьбы — «назови свой гороскоп рождения». Откуда она знала все это? Принимая учеников в монастырь Хуанцзи, Мэй Няньцин, который доверял звездам больше, чем людям, всегда просил назвать полную дату и время своего рождения каждого, кого допускал к обучению. Так сложилось, что Му Цин начал учиться позже остальных, к тому же при непривычных для советника обстоятельствах. Ему этот вопрос так ни разу и не задали. И он действительно опасался, что когда-нибудь его об этом все же спросят. — Чувствуется, что ты понимаешь, о чем я говорю, — произнесла Чжан Е. — Вчера на тропе ты не поддался иллюзии. Цепляешься за разум так, будто действительность для тебя — единственное, что имеет значение. А что такое предсказание судьбы, если не иллюзия? Хорошо, когда тебе сулят лишь счастье и безбедную жизнь, но что делать тем, кто родился под несчастливой звездой? Вспомнился мальчишка, которого Се Лянь пытался приютить в монастыре. То, с каким ужасом и отчуждением смотрели на него старейшины, узнав, что он родился с судьбой, сулящей беды и разрушения. А потом память подкинула давние слова Фэн Синя, которые тот выпалил, когда они с Му Цином прятались на кухне монастыря от духа крови. «Если ты не родился под несчастливой звездой, то точно где-то рядом!» — Бороться, — ответил Му Цин. Девушка снова усмехнулась. Не кокетливо — с легкой грустью. — И я боролась. Скажи мне, кому поверят люди: девице из чайной или богатому господину, ее покровителю? За ее спиной промелькнула тень. Му Цин бросил туда короткий взгляд, сразу заметив Фэн Синя. Он все-таки вернулся, но без мальчика. Значит, его удалось спрятать. — Господину. Чжан Е многозначительно кивнула. — Сначала я была нищей попрошайкой. Затем служанкой на постоялом дворе. Там меня нашла хозяйка чайной. Мы с девочками звали ее Мадам Ши, хотя, кажется, ее фамилия была другой. Она говорила не просто о чайной, а об увеселительном заведении, которое тоже так называли. Борделе, если точнее. Девушки в подобных местах развлекали гостей играми на музыкальных инструментах, разговорами и танцами. Богатые мужчины охотно становились покровителями красавиц, но крайне редко выкупали для них свободу. Просто наслаждались их приятным обществом за сосудом вина. Если Чжан Е родилась в бедной семье, такая судьба, вроде встречи с хозяйкой чайной, которая оценила ее красоту и захотела взять ее к себе, могла считаться даже удачной. В расцвет своей юности Чжан Е стала пользоваться особым вниманием гостей. Мадам Ши все чаще зазывала мужчин в свою чайную ее именем, но девушка в глубине души была холодна ко всем, пока не встретила Пин Тайцао — богатого купца, который сразу расположил ее к себе. Мужчина провел с ней несколько вечеров, слушая ее игру на флейте и цитре, а потом стал оставаться с ней на ночь. Он рассказывал ей о других городах, в которых бывал со своим товаром, привозил украшения с жемчугом и кораллами на зависть другим девушкам. Чжан Е влюбилась со всей страстью юного девичьего сердца. Пин Тайцао был намного старше нее и часто приходил в дурном настроении из-за своей жены, которая за столько лет так и не подарила ему детей. Девушка слушала его и думала, что хочет сделать его счастливым. Когда она забеременела, купец обрадовался и пообещал ей выкупить для нее свободу, ведь Чжан Е не сможет больше работать в чайной, когда роды испортят ее тело. Мадам Ши ничего не знала, и она скрывала свое положение так долго, как могла. Однако спустя месяц Пин Тайцао перестал приходить. Чжан Е отказывалась от еды и не могла уснуть, ожидая его появления, но он все не приходил. Тогда девушка осмелилась нарушить его запрет и сама отыскала его дом. Мужчина разозлился, увидев ее у своих ворот, и велел служанке прогнать ее, пока об этом бесстыдстве не узнали другие люди и его жена. Чжан Е была смелой девушкой, так что напомнила ему об обещании выкупить ее и позаботиться об их ребенке, но Пин Тайцао назвал ее обманщицей и пригрозил избить палками, если еще раз явится к нему домой. Чжан Е узнала, что госпожа Пин все же смогла забеременеть и теперь тоже ждет ребенка. Они должны были родить почти в один срок. Ей ничего не оставалось, кроме как признаться во всем Мадам Ши и умолять ее не прогонять ее, потому что ей некуда было пойти. Хозяйка привязалась к ней за все это время, практически вырастив из оборванки красавицу, так что разрешила ей остаться. Чжан Е родила сына. Когда мальчик появился на свет, она взяла его на руки и, приложив к груди, не смогла не испытать горечь за его судьбу. Она подумала, что, пройдет немного времени, и Пин Тайцао одумается, но он забыл путь к чайной и не появлялся в их пропитанных сладкими благовониями и наполненных кокетливым смехом залах. Когда мальчику почти исполнилось три года, Чжан Е решилась снова пойти к его отцу в надежде на то, что Пин Тайцао, увидев своего сына, одумается и вспомнит о своем обещании. Терпение Мадам Ши тоже подходило к концу. Чжан Е уже не пользовалась таким спросом, как раньше, и приносила куда меньше дохода. Но мужчина даже не взглянул на мальчика, а, когда Чжан Е попыталась пройти, ударил ее. На шум из дома выбежала госпожа Пин. И снова Пин Тайцао назвал Чжан Е обманщицей, которая привела к нему какого-то попрошайку, чтобы выдать за его сына. Его жена страшно рассердилась и отдала служанке приказ спустить на нее собак. Девушка успела убежать, воспользовавшись замешательством прислуги. Сердце Чжан Е было разбито, но она все равно ночами вспоминала то время, что провела с Пин Тайцао, слушая его истории о путешествиях и мечтая о счастье в его объятиях. Глаза сына напоминали ей бросившего ее мужчину и заставляли снова и снова надеяться на то, что еще получится что-то изменить. Тогда она решила поговорить с ним наедине. Приходя к нему домой, девушка ставила его в крайне неловкое положение, вот почему он раз за разом прогонял ее. Она попросила посыльного передать ему записку, в которой умоляла встретиться с ней подальше от чужих глаз, на окраине города. В назначенное время она пришла к Безмрачному лесу и с затаенным дыханием ждала Пин Тайцао. И он действительно явился. Однако радость от встречи была недолгой. — Я его позорила, — сказала Чжан Е, глядя куда-то сквозь Му Цина. За время ее рассказа туман сгустился настолько, что в нем потерялась лесная чаща. — Он решил проучить меня и избил. Однако убить меня у него не хватило духу. Или времени, не знаю. — Она пожала плечами. С обезображенных рук на листву под ее ногами капала кровь. — Пытаясь от него убежать, я сломала ногу. Тогда он посадил меня в повозку и отвез на горную тропу. Чтобы я не могла выползти на дорогу и позвать на помощь, он кнутом перебил мне обе руки, а потом бросил умирать. Му Цин опустил взгляд, хотя чувствовал, что Чжан Е теперь смотрела на него. — Был сильный туман. По этой дороге ездят повозки. Ходят люди. Я лежала на обочине в канаве и звала на помощь. Кричала и кричала. Я не могла оттуда вылезти со сломанной ногой, а мои руки… — Девушка показала рваные раны на запястьях. — Меня слышали, останавливались, но пугались, потому что не знали, что может прятаться в тумане. Меня принимали за призрак и убегали прочь. Никто не верил моему слову всю мою жизнь. И перед смертью никто не захотел заглянуть за завесу тумана, чтобы помочь мне вернуться к сыну. Это было все, чего мне тогда хотелось. Повисла бездонная, глубокая тишина. Спустя некоторое время, Му Цин все же спросил: — И ты украла сына семьи Пин? Чжан Е кивнула. — Иллюзии — это удобно, — со скукой в голосе сказала она. — Он хочет видеть мать. Ее он и видит. Это отвечало на вопрос, почему мальчишка испугался их и совершенно не боялся озлобленного духа, в которого после смерти превратилась Чжан Е. Он просто принимал ее за свою мать. — А твой сын? Впервые за все время во взгляде девушки промелькнуло что-то человеческое и живое. — Я обещала ему другую жизнь. Девушки в чайной позаботятся о нем, но не знаю, как долго они смогут укрывать его там. — Она сделала шаг к Му Цину. — Мое слово никогда не принимали за правду. Но я ни разу не лгала. Ты просветленный юноша. Скажи мне — почему так? Му Цин не мог ей ничего ответить. Он и сам нередко задавался этим вопросом, когда и то, что говорил он, подвергали сомнению раз за разом. Им не доверяли, как туману, в котором может прятаться все, что угодно. Как злой дух с нечистыми помыслами, так и искалеченный человек, который умоляет о помощи. Ему было жаль Чжан Е, но он не мог уйти просто так и оставить ее здесь, потому что она все равно продолжит убивать на дороге невинных людей, наказывая их за всех тех путников, не отозвавшихся на ее плач, пока она умирала в муках. Словно почувствовав его настрой, девушка выпрямилась и отступила. — И все же насчет тебя я ошиблась. Сказав это, она бросилась к Му Цину, припадая на сломанную еще при жизни ногу. Теперь это нисколько не делало ее движения более медленными. Туман дернулся за ней, колкий и ледяной. Чжан Е кидалась на Му Цина и пыталась укусить или вцепиться в кожу ногтями. Ее глаза полыхали яростью. Она вся источала мощную темную энергию, с которой тоже приходилось бороться. Под натиском огненных заклинаний призрак шипел, но не сдавался. Девушка выбрала тактику хаотичных атак, то исчезая в тумане, то появляясь снова. Внезапно из густой сизой дымки появился Фэн Синь. Он в считанные секунды оказался подле Му Цина с длинным кинжалом в руке, прикрывая его спину. Чжан Е затаилась и перестала атаковать, скрывшись от глаз. — Где она? — спросил Фэн Синь. — Не знаю, — напряженно отозвался Му Цин. — Я просил тебя следить за мальчишкой, зачем ты вернулся? — Я оставил его в безопасном месте. Я должен был бросить тебя здесь одного? Изначально так и планировалось. Они встретились в городе совершенно случайно. Если бы этого не произошло, Му Цин вступил бы в схватку с озлобленным духом в одиночестве, как и собирался. Фэн Синь опустил вдоль тела напряженные руки. Му Цин почувствовал это плечами и лопатками, которыми они соприкасались, но оборачиваться не стал. На пальцах все еще искрилась огненная ци, готовая к бою. — То, что она рассказала — чудовищно, — проговорил Фэн Синь. — Тебе ее не жаль? — Жаль, — ответил Му Цин. — Но она озлобленный призрак, который убивает невинных людей. — Ты собираешься усмирить ее и уничтожить? — Это моя работа. За спиной на какое-то время повисла напряженная тишина. Му Цин продолжал всматриваться в дымчатую завесу, ожидая нового нападения. Чжан Е погибла в густой туман, и ее злоба, обида, ненависть проникли в него, сделав ее союзником. Она не могла просто раствориться в воздухе. Помолчав, Фэн Синь все же негромко произнес: — Я видел твой взгляд, когда она говорила о предсказании судьбы. И об иллюзии. Ты не поддался, потому что постоянно борешься с тем, как тебя видят люди. Каждый день. — Он вздохнул и продолжил: — Только сейчас я в полной мере понял, насколько это тяжело — хотеть добиться большего, когда изначально от тебя ничего хорошего не ждут и не замечают твои старания. Обесценивают. И я… Знаю, что сейчас не время и не место, но я должен это сказать. Прости, что я так напирал с вопросами. Что делал тебе больно своими словами, не думал, что говорю. Мне просто… сложно тебя понять. Но я очень этого хочу. Му Цин не двигался, пока он говорил. Фэн Синь встал к нему вплотную, чуть запрокинув голову, чтобы прижаться своим затылком к его. Даже через волосы ощущалось его тепло. Сжатой в кулак руки несмело коснулись костяшки пальцев — Фэн Синь держал рукоять кинжала, но все равно осторожно погладил тыльную сторону его ладони мизинцем. — Можно ведь как-то иначе, — сказал он тихо. — Ты борешься с непониманием и несправедливым к себе отношением. Но со мной бороться не нужно. Я совсем не этого хочу. Прикрыв глаза, Му Цин слегка повернул голову, но не отстранился. — Хорошая попытка, — еле слышно проговорил он, в то же мгновение резко вырывая кинжал из чужой руки, а в следующее уже разворачиваясь к Фэн Синю лицом. Тот не успел повернуться — Му Цин воткнул лезвие в его спину с такой силой, что кинжал вошел в плоть почти по рукоять. Фэн Синь с хрипом вдохнул, тяжело приподняв плечи. На руку, которой Му Цин все еще держал оружие, полилась кровь. В ушах и висках пульсировало. — Тонкий ход, — сипло сказал Фэн Синь голосом Чжан Е. — И все же желания тебе не чужды, хоть ты и совершенствующийся. Му Цин горько усмехнулся и вырвал из раны кинжал, отбрасывая его на опавшую листву. Иллюзия перед ним таяла, вновь давая увидеть призрак девушки. Туман чуть отступил, точно зверь, испугавшийся пламени костра. Чтобы определить иллюзию, не дать ей полностью отравить разум, необходимо было сделать что-то несвойственное или странное. Только реальность способна отреагировать молниеносно. Иллюзии же требуется время, чтобы подстроиться. Му Цину и не нужно было проверять. Каждый видит то, что хочет, верно? Эти его желания, о которых даже он сам боялся думать, просто не могли стать реальностью. Они с Фэн Синем не понимали друг друга. Но знали, потому что провели бок о бок столько времени, оттачивая свои навыки. В бою. В драках. В спорах. В противостоянии всего и всему. Фэн Синь никогда бы не сказал ему подобных слов. Когда Чжан Е повернулась, сияющий серебристым светом от ци Му Цина талисман упал ей под ноги. Она сделала шаг вперед, ударяясь об защитное поле, как пойманная в силки птица. — Почему?! — в отчаянии закричала она. — Почему я? За всю жизнь я не сделала ничего плохого, и как со мной обошлись! Я верила ему! Я верила ему, даже когда он бил меня по рукам кнутом снова и снова! Почему я опять должна страдать? Му Цин молча смотрел на нее, но заметил боковым зрением движение. К нему медленно подходил Фэн Синь, который, поймав его взгляд, выставил перед собой раскрытые ладони. — Это я… Я. Только дождавшись от Му Цина кивка, он приблизился и тоже встал перед заключенным в барьер призраком. Выдохнул. — Когда она стала нападать, налетел такой туман, что я не мог найти тебя. Показалось даже, что совсем заплутал. А, когда все же разглядел… Видеть со стороны, как ты втыкаешь мне в спину кинжал, было… — Фэн Синь неуютно повел плечами. — Ты ведь точно знал, что это не я? Что я говорил? То есть не я, а иллюзия. Как ты понял? — Без труда, — коротко ответил Му Цин, поднимая руку, чтобы начертить печать для заклинания усмирения. Выходило, Фэн Синь тоже видел в тот момент рядом с ним не Чжан Е, а свою копию. В этот раз иллюзия оказалась обоюдоострым мечом. Что это, если не преднамеренная издевка? Фэн Синь наблюдал за движением его пальцев. Чжан Е уже не билась и не кричала — сидела на коленях, сжавшись в комок и закрыв лицо руками. — Что ты… собираешься делать? — неуверенно спросил Фэн Синь. Му Цин направил в законченную печать свою ци, заставив линии сиять, как металл, поймавший солнечный свет. — То, что должен. * * * К вечеру в столице поднялся сильный ветер, который заставил даже уличных торговцев спешно собрать свой товар и попрятаться по домам. Улицы быстро опустели. Му Цину попадались только редкие прохожие, торопившиеся укрыться от непогоды в тавернах. С Фэн Синем они попрощались на улице Шэньу, и тот отправился в императорский дворец. Они мало говорили на обратном пути после того, как успокоили жителей окраины и вернули найденного в лесу мальчишку родителям. Фэн Синь с тех пор был погружен в собственные мысли и казался крайне раздраженным. Когда они вышли со двора семьи Пин, он сказал: — Мне дурно даже смотреть на лицо этого Пин Тайцао после того, что мы узнали! Поверить не могу, что ты взял с этого урода деньги! — Тройную плату, — невозмутимо ответил Му Цин. — Деньги не имеют с его преступлением ничего общего. Фэн Синь только поморщился и больше не проронил ни слова, лишь спросил перед уходом, собирается ли Му Цин прямо сейчас возвращаться в монастырь. Получив утвердительный ответ, он скомкано попрощался и ушел. Му Цин же не стал сразу подниматься на пик Тайцан, а повернул обратно к окраине, где, расспросив владельца постоялого двора, без труда нашел чайную, которой владела Мадам Ши. Крыльцо было украшено круглыми красными фонариками. От ветра они раскачивались и путались между собой алой бахромой на свисавших с оснований кисточках. Когда Му Цин вошел, в нос ударила смесь очень ярких запахов: сладких эфирных масел, пудры и вина. Даже в такую непогоду здесь были посетители — мужчины сидели в отгороженных ширмами нишах на подушках и беседовали со смеющимися и то и дело подливающими им в пиалу спиртное девушками. Никогда за всю свою жизнь Му Цин и близко не подходил к таким местам, как это. Даже полуголодное детство и нравы людей, рядом с которыми он рос, не заставили его столкнуться с борделями. Прежде чем прийти сюда, он потратил немного денег на самые неприглядные одеяния, чтобы никто не узнал в нем ученика монастыря Хуанцзи. Само появление в таком месте, как это, монаха с пика Тайцан станет новостью, что прогремит на все три мира. Красивая высокая женщина с ярко подведенными тушью бровями, заметив его, тут же выпорхнула навстречу. Длинные шелковые рукава развевались за ней подобно крыльям бабочки. Вероятно, это и была сама Мадам Ши. Она остановилась, приблизившись, и с подозрением окинула взглядом его одеяния. — Это не бесплатное заведение, — выразительно намекнула она. Этого Му Цин и ожидал, так что без лишних слов показал ей мешочек, в котором звякнуло серебро. — Молодой господин желает отдохнуть? Вы знаете имя девушки, которая могла бы скрасить ваше время сегодня? — тут же улыбнулась Мадам Ши. — Да, — сказал Му Цин. — Мне нужна Чжан Е. Женщина лишь на мгновение позволила промелькнуть на своем лице замешательству, но сразу же взяла себя в руки и улыбнулась еще шире. — Простите, Чжан Е не сможет побыть с вами в этот вечер. Му Цин сделал вид, что крайне недоволен этой новостью, даже отвернулся, показывая, что собирается уходить. Мадам Ши положила на его плечи белоснежные руки, обдав запахом жасминового масла. — Не спешите, прошу вас. — К чему мне оставаться? — спросил Му Цин. — Мне нужна Чжан Е и никто больше. — Уверена, мы найдем способ это уладить, — проворковала Мадам Ши. — Прошу, посидите немного, выпейте вина. Совсем скоро я к вам вернусь. Му Цин сбросил с себя ее руки, прикосновение которых еле стерпел, и прошел за ней. Девушки в зале, не занятые развлечением гостей, перешептывались и кидали на него взгляды, загадочно улыбаясь. От этого внимания было не по себе, но Му Цин не собирался уходить, не доведя дело до конца. Умирать от стыда за то, что вообще появился в этом месте, он будет позже. Сев на подушку за ширмой, он стал ждать. Мадам Ши не соврала — вскоре она снова появилась перед ним, но уже не одна, а в сопровождении совсем юной девушки. Та поклонилась ему. Качнулись в ушах дорогие жемчужные серьги. — Вы ищете Чжан Е, молодой господин? — спросила она. — Мое имя Мань Су. Я ее подруга и очень надеюсь, что смогу унять вашу тоску по ней. Выждав паузу, хотя именно этого исхода и добивался, Му Цин сдержанно кивнул. Мадам Ши просияла и подтолкнула Мань Су к низкому столу. — Принесу вина, — мелодичным голосом произнесла она. — Не нужно, — сказал Му Цин. — Сначала я хочу побеседовать с Мань Су. Наедине, — выразительно добавил он, заметив, что хозяйка замешкалась. — Да-да, — поспешно произнесла она, опомнившись, и удалилась. Девушка проводила ее взглядом и повернулась к Му Цину. — Чего желает молодой господин? Хотите послушать мою игру на флейте или посмотреть танец? — Ничего из этого, — ответил он. — Ты действительно знаешь Чжан Е? — Да, мой господин. — А ее сына? Мань Су опешила, распахнув алые губы. Му Цин выжидал и, когда она неуверенно кивнула, задал другой вопрос: — Кто из вас присматривает за ним? Девушка бросила осторожный взгляд на других работниц чайной, которых было видно за краем ширмы. — Мы все, — очень тихо произнесла она. — Чжан Е все любили. Когда она пропала, мы пообещали друг другу, что будем заботиться о ее мальчике столько, сколько сможем. Простите, молодой господин, могу я спросить? — Да. — Вас прислал его отец? — Нет, — сказал Му Цин. Мань Су замолчала и не решалась расспрашивать его дальше. Му Цин выложил на стол перед ней несколько серебряных слитков из тех, что взял в качестве дополнительной платы за возвращение сына Пин Тайцао. Остальное он должен будет отдать в монастырь, получив часть за выполненную работу. Глаза девушки распахнулись в изумлении, но она сразу же накрыла деньги рукавом, выпрямив спину и опустив взгляд. — Молодой господин? — произнесла она неуверенно. Разумеется, Му Цин не мог быть полностью уверен в том, что она не заберет серебро себе, но надеялся на то, что доверие Чжан Е к девочкам из этой чайной выросло не на пустом месте. — Возьми и позаботься о ее сыне. Думаю, здесь хватит и за время, что ты потратила на этот разговор, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, тебя не накажут за то, что я пробыл здесь недолго. Он направился к двери под взглядами сразу притихших девушек и уже вышел на улицу, когда Мань Су окликнула его, выбежав на крыльцо в своем легком наряде. Накрапывал дождь. — Молодой господин! Му Цин обернулся. — Может, вы хоть что-то знаете об его отце? Что с ним? Этот ребенок будет счастливее, если никто и никогда ему этого не расскажет. — Мертв, — коротко ответил Му Цин, посмотрев ей в глаза. — Иди. Не стой на ветру.