Смерть солнца начинается в полдень

“Cause I don't know how we got this far Don't know when we became who we are The war goes on behind these walls You and me are just worn paper dolls” ♫ Rob Thomas - Paper Dolls

Вновь в кумирню Му Цин вернулся уже затемно. Пришлось заложить несколько ценных вещей, взятых из императорского дворца, чтобы купить циновок, покрывал и лекарств. Не было ничего сложного в том, чтобы сбыть торговцам драгоценное оружие и яшмовые украшения, от одного взгляда на которые у тех загорелись глаза и затряслись руки, но ходить для этого пришлось на центральные улицы провинциального городка. Их убежище же находилось на самой окраине, так что путь занял долгое время. Се Лянь сидел на каменных ступенях кумирни, сложив руки одну к другой и зажав их коленями. Услышав шаги Му Цина, он вздрогнул, но даже в сумерках сразу узнал его и расслабился. — Как он? — спросил Му Цин. — Спит. — Се Лянь потрогал спутанные пряди у лица, бесцельно помяв их пальцами. Покачнулся, задумчиво глядя на обтертый подошвами сапог край нижней ступени. — Лихорадки нет. Му Цин подошел ближе и сел с ним рядом. Тело гудело, словно внутри что-то вибрировало. От беготни, тяжелой работы днем и почти полного отсутствия сна в голове будто поселился пчелиный рой. Хотя скорее такое ощущение появлялось от сотен мыслей, что он передумал множество раз по кругу, пока наведывался за всем необходимым. — Мы могли бы позвать лекаря, — сказал он, положив подле себя мешок с вещами. — Нас здесь вряд ли кто-то узнает. Се Лянь молчал, сплетя руки в замок и вжимая пальцы в костяшки. Фэн Синь уверял, что с ним все в порядке, но не нужно было долгие годы учиться искусству врачевания, чтобы понять, что здоровые люди не кашляют кровью и не сгорают заживо от лихорадки, как случилось накануне в доме Мань Су. — В этом нет необходимости, — наконец, произнес принц, повернув к Му Цину голову. — У меня больше не осталось духовной силы, но я все равно могу почувствовать повреждения в энергетических каналах. Му Цин нахмурился и поднял на него взгляд. — Ты хочешь сказать… Се Лянь кивнул. — Фэн Синь формировал духовное ядро не как все совершенствующиеся, а с моей помощью. И все это время его поддерживала моя ци, но теперь… — Принц подцепил кончиком пальца край белой ленты, что скрывала проклятые оковы на его шее. Так значит, в ту ночь, когда Фэн Синь мучился от жара, и Му Цин сразу отмел риск искажения ци, так как тот не был совершенствующимся, он допустил ошибку? Но как такое могло произойти? Фэн Синь свободно применял духовную силу и, при желании, мог бы совершенствоваться самостоятельно безо всякого труда. У них уже не было на это времени за всеми заботами на Небесах, а потом — тем более, когда началась война. Никто ведь не мог и помыслить, что Се Лянь окажется изгнан из пантеона небожителей и наказан проклятыми оковами. Все это произошло слишком резко, к тому же сразу после изнурительных сражений, постоянных споров, взаимных упреков, бессонных ночей и колоссальных затрат любых сил: и физических, и духовных. Ни о какой гармонии ци в теле человека, который никогда не занимался совершенствованием, тут не могло идти и речи. Му Цин приложил ладонь ко лбу и уперся локтем в колено, низко наклонив голову. — Это искажение ци? — спросил он глухо. Ничего хорошего от такого недуга ждать не приходилось. Совершенствующиеся, потерявшие контроль над собственной духовной энергией, когда она начинала хаотично носиться по энергетическим каналам, разрушая их, могли лишиться разума, становились безумцами, а рано или поздно просто умирали от кровотечения. — Нет. — Боковым зрением Му Цин заметил, как Се Лянь быстро помотал головой. — Пока нет. Но скоро это может произойти, если не принять меры. Ты и… сам это знаешь. На плечо легла теплая ладонь. Му Цин вздрогнул. Спросил: — Фэн Синь уже знает? — Да. Больше Его Высочество ничего не говорил. Этого и не требовалось. Они оба учились в монастыре Хуанцзи, ходили на одни и те же занятия, слушали одних и тех же мастеров, читали древние фолианты и свитки, хранившиеся в библиотеке на пике Тайцан. Получив в прошлом место ученика, о котором и мечтать не смел, Му Цин ночи напролет изучал записи о совершенствовании, работе с ци, заклинаниях, печатях, талисманах и артефактах. Если у Фэн Синя повреждены энергетические каналы, собственная духовная сила может его погубить, если окажется задето ядро. Се Лянь не мог ничего сделать и очень хорошо это осознавал, потому и молчал. Ждал, пока Му Цин прокрутит в голове всю эту цепочку и придет к тем же выводам, что и он. Поднявшись и прихватив с собой мешок, Му Цин шагнул на крыльцо и вошел в кумирню. В этом месте почитания божества, как назло, соблюдали заведенное Се Лянем правило, которое игнорировали в главном его храме, — не преклоняли колени. Поэтому и подушек не было, только брошенный алтарь и полуразрушенная маленькая статуя без плеча и руки. Глиняный скол торчал из верхней части корпуса под странным, неестественным углом. Му Цин при взгляде на это изваяние не мог не вспоминать больных поветрием ликов, отсекавших себе конечности в попытках излечиться. Было совсем поздно. Измученные дорогой и лишениями Его Величество с супругой уже легли спать в небольшой комнатке, отведенной для настоятеля, которого давно и след простыл. Фэн Синь сидел в углу общих покоев, привалившись спиной к стене и склонив голову к плечу. Дремал, но Му Цин даже со своего места у двери слышал, каким частым и поверхностным было его дыхание. Они весь день работали, таскали тяжести, но Фэн Синь ни слова им не сказал о своем самочувствии. В его системе ценностей вариант бросить Его Высочество без помощи стоял на самом последнем месте даже после собственной гибели. В любых условиях, включая те, когда Се Лянь вполне мог справиться сам. Сжав челюсти до ломоты, Му Цин расстелил циновку и бросил на нее пару покрывал. Приблизившись к Фэн Синю, тронул его за плечо. Тот сразу же проснулся и вскинул голову так резко, что едва не ударился затылком об стену, около которой сидел. Му Цин успел подставить ладонь. — Уже утро? — выпалил Фэн Синь. — Все еще вечер. Ты бы еще стоя уснул. Фэн Синь сглотнул и потер рукой лоб. — Я в порядке. Где ты был? — В городе, — коротко ответил Му Цин, кивнув на оставленные рядом с развернутой циновкой вещи. — Ложись. — А Его Высочество? Му Цин удержался от желания треснуть его по голове за очередной поток дурацких вопросов. — Снаружи. Пусть посидит один, хватит за ним бегать. Се Ляню и правда нужно было время, чтобы отойти от всего, что на него свалилось. Он мог сколько угодно отрицать, что низвержение ничего для него не значило, вот только Му Цин хорошо помнил разговоры с советником и горящие глаза принца, когда он делился своими идеями и давал обещание претворить их в жизнь во что бы то ни стало. Сейчас все эти мечты рухнули. Сложились, как небесная пагода, сломав все, на что было положено столько сил. Любому понадобились бы моменты тишины, чтобы хотя бы уложить все это в голове и полностью принять. Фэн Синь бросил взгляд на закрытую дверь внутренней комнатки, где ютилась царственная семья. Задумчиво покусал обветренные губы. Му Цин несколько мгновений посидел рядом, но потом выпрямился и потянул его за локоть. Тот не стал сопротивляться и покорно переместился на циновку, но ложиться не спешил. Выглядел он лучше, чем днем, когда кашлял кровью. Можно было надеяться, что повреждение энергетических каналов не зашло слишком далеко. Му Цин оттягивал момент, когда придется это проверить. Все это время — долгие месяцы — они только и делали, что воевали, спорили, разрывались между больными в Безмрачном лесу и военным гарнизоном, так что привыкли постоянно куда-то бежать и что-то делать. Му Цин не язвил, когда высказал Фэн Синю за попытки спать стоя. Тот как-то уснул на городской стене, хотя для дозора там было полно караульных. Облокотился на каменный парапет и вырубился. Его в ту ночь обыскались и командующие, и солдаты, пока Му Цин сам не поднялся на стену. Сейчас же торопиться было уже некуда. Все, что им оставалось, это выживать и скрываться от войск Юнани, отправленных в погоню. Пока они не встречали стражников, но этот день точно в скором времени настанет. Это было лишь затишье перед бурей. И что делать с этим затишьем, никто из них не знал. Фэн Синь рассматривал статую наследного принца. Уголки его губ были опущены, взгляд казался потерянным и пустым. Не один Се Лянь столько времени верил в высшие идеалы, которые так и не были достигнуты. — Думаешь… если бы мы наслали проклятье в ответ, все было бы иначе? — неожиданно негромко проговорил Фэн Синь. Му Цин беззвучно вздохнул. — Какой смысл сейчас об этом говорить? — И все же. — Фэн Синь повернул к нему голову. — Ты настаивал на этом. Ты по-прежнему считаешь, что это могло бы оказаться выходом? — Не знаю. Никто еще не придумал весла, которые могут грести вспять, — ответил Му Цин, не выдержав и вытянув перед собой гудящие ноги. Опять начала раскалываться голова, тело казалось налитым металлом и тяжестью, но спать не хотелось. Сердце билось быстро и неровно, а от одной мысли о том, что еще предстояло сделать, немели и слабели пальцы. — Свое мнение я объяснил еще тогда. То, что ты не хотел слушать, не моя проблема. — Губить невинных не выход, — бросил Фэн Синь. — Эти невинные сейчас топчут пепел императорского дворца и добивают беженцев, — жестко отрезал Му Цин. — Я не буду оправдываться за то, что хотел хотя бы попытаться спасти тех, кто оставался на нашей стороне. Любым способом. — Я тебя и не прошу. — Фэн Синь звучал устало и безжизненно. Смиренно. Словно в нем что-то сломалось и никак не хотело работать, как раньше. — Да и не просил никогда. Ты вообще знаешь разницу между «оправдываться» и «объяснять»? — Опыт научил, что в моем случае это обычно одно и то же. Фэн Синь невесело усмехнулся, не переводя на него взгляд. — Я не могу не думать о том, что мы еще могли сделать, чтобы все не вышло… вот так. — У тебя риск искажения ци. — Я знаю. Му Цин сглотнул. Ком в горле стал только больше. — Ты этого не чувствуешь? Фэн Синь пожал плечами и помял в пальцах край грубого, но теплого покрывала. Предполагая, что лихорадка еще может вернуться, Му Цин специально купил те, что потяжелее, чтобы как можно меньше ощущались ночные сквозняки. — Надо было больше заниматься, пока еще была возможность, — сказал он. — Ходить с тобой на медитации. Сейчас я ничего странного не ощущаю. Только кажется все время, что внутри все куда-то… проваливается. И путается. Не могу, не знаю, как объяснить. Му Цин не стал говорить, что это ощущение ему знакомо. После сражения с духом крови, в котором погиб Вэй Чжилун, он чувствовал нечто подобное, потому что, израсходовав всю духовную энергию, продолжал участвовать в усмирении на силах духовного ядра. Эта боль не похожа ни на одну другую, что ему довелось испытать в жизни. Ни спазмы от голода, ни раны, ни ожоги не могли передать в полной мере эту внутреннюю немую агонию, когда ци выжигает сама себя и закручивается узлами, каждый из которых будто трещит, готовый вот-вот лопнуть, как перетертая нить. Откладывать и дальше то, что предстояло сделать, было нельзя. Собравшись с силами, Му Цин протянул Фэн Синю руку раскрытой ладонью вверх. Тот посмотрел на нее и поднял на него взгляд. Так годы назад поступил Вэй Чжилун, когда Му Цин впервые пришел на его занятие по духовным практикам. Просто предложил руку и ждал ответного движения, не вмешиваясь в течение ци, пока ему этого не позволили. В отличие от него, другие мастера не обладали таким тонким тактом. Фэн Синь приблизил свою ладонь к его. Она была горячая, что ощущалось даже без прикосновения. Ци от него шла слабая, неровными толчками, как сбитый от долгого бега сердечный ритм. — Делай, что нужно, — сказал Фэн Синь, когда Му Цин убрал ладонь из-под его руки и сжал пальцы в кулак. — Ты понимаешь, что последний раз я пробовал что-то подобное, когда выводил мастера Вэя из глубокой медитации? — Понимаю. — Чужой тон теперь звучал очень спокойно и собранно. — И тогда ты все сделал правильно. Му Цин смахнул запястьем тонкую прядь с лица, не разжимая сведенный кулак. Посмотрел снова на искалеченную статую на маленьком пьедестале, что взирала на них без тени эмоций на глиняном лице. В груди неприятно подрагивало, как пламя от ветра. Учитель в тот день убеждал его, что он не допустил ошибок, выводя его из медитации. Что никто не смог бы сделать это, предотвратив все последствия. Однако многие ли пробовали? Наверняка советник справился бы лучше. Они уже служили на Небесах, отправлялись на задания, боролись с темной ци, разбирали молитвы и метались из одной части страны в другую, используя заклинание Сжатия Тысячи Ли, но такую тонкую и опасную работу не проводили, не затаив дыхания, даже лучшие лекари-совершенствующиеся. Где искать кого-то с такими знаниями и уровнем мастерства в отдаленном провинциальном городке на востоке Сяньлэ, где и клана совершенствующихся, отвечавших за эти земли, не было? Разве что скитавшиеся монахи могли показаться в этих местах, да и сколько придется ждать, прежде чем кто-то из таких старцев заглянет сюда? — Му Цин. Фэн Синь теперь смотрел на него, не отводя взгляда. — Что? — Я был там в то утро. Память у меня дерьмовая, но это я очень хорошо помню. Ты постоянно язвишь, не умеешь общаться нормально и не следишь за тоном… — Еще одно слово, и… — …но я никогда не видел тебя более сосредоточенным, чем тогда. Если мастер Вэй сказал, что выведение из медитации было проведено правильно, значит, так и есть. Му Цин отвернулся и провел ладонью по лицу. Посмотрел на чжаньмадао, что лежала, убранная в ножны, на низкой деревянной скамье у двери. Даже в полумраке тускло поблескивала тяжелая рукоять. Пальцы, казалось, чувствовали знакомый до каждого изгиба узор на ней, и прикасаться для этого к оружию не было нужды. Что даст тебе сила? Этот вопрос ему задал Вэй Чжилун незадолго до своей смерти. Му Цин ответил: защиту. Тогда ему казалось, что, отточив свои умения, он сможет защититься от всех вокруг. От нападок, косых взглядов и предубеждения, с которым на него смотрел каждый в монастыре Хуанцзи. Каждый, но только не Его Высочество и не Фэн Синь, долгое время вообще не интересовавшийся, кто он и откуда. Слуга и слуга. Будь Му Цин хоть великим мастером, сохранившим юность тела, благодаря ци, или кухарем, Фэн Синю по-прежнему было бы абсолютно все равно, если его действия не угрожали Его Высочеству. Тогда все казалось таким сложным, но на деле было простым и понятным. Все их недопонимания и ссоры начались позже, уже после смерти учителя. А в тот год Фэн Синь, видя синяки у него на руках после тренировок с Се Лянем, делал круглые глаза и уговаривал не переусердствовать. Если тогда Му Цину казалось, что он хочет защититься от всех, сейчас это желание превратилось в цель обезопасить как себя, так и тех, кто был ему не безразличен. Слабость взяла верх, и Фэн Синь все же лег на циновку. Му Цин машинально набросил на него покрывало, не повернув головы. Оставил руку поверх ткани на его груди. Кончики пальцев мелко кололо от притока собственной ци. — Буду делать постепенно, — сказал Му Цин, не узнавая свой голос. — Потребуется не один день. — Как тебе будет угодно, рептилия, — усмехнулся в ответ Фэн Синь, тронув ребро его ладони. Когда-то давно даже такое прикосновение могло лишить покоя на несколько ночей. Сейчас же Му Цин был слишком сосредоточен, чтобы обращать на это много внимания. Вмешательство в чужие энергетические каналы требовало полной концентрации. Тело чересчур устало, так что делать это сразу, без отдыха, было нельзя. Му Цин только направил небольшое количество энергии к меридианам Фэн Синя, чтобы проверить их и хоть немного успокоить вышедшую из-под контроля духовную силу. Фэн Синь втянул носом воздух, опустил глаза на его ладонь у центра своей груди. — Что чувствуешь? — спросил Му Цин негромко. — Тебя. — Я не об этом. Хуже не становится? Фэн Синь помотал головой, путая еще больше волосы из съехавшего набок пучка. От напряжения ломило виски и пульсировало в ушах, но с виду Му Цин умел выглядеть спокойным и отстраненным. Фэн Синь и в спорах, и в недавнем бреду говорил о том, как сильно он изменился, но и сам уже не был таким же, как раньше. Когда они вообще в последний раз нормально разговаривали? — Помнишь, как ты передал мне свою ци, когда из-за того странного ребенка на пике Тайцан взбесились злые духи? — спросил вдруг Фэн Синь, медленно моргая и глядя в потолок. — Помню. — Я тогда подумал, что от нее ощущение, как когда берешь в руку стрелу и натягиваешь с ней тетиву. Целишься и думаешь, попадешь в мишень, или… она улетит далеко. Я тебе рассказывал, что первым своим выстрелом… подстрелил куст. Фэн Синь уже лежал с закрытыми глазами. У него заплетался язык. Му Цин очень осторожно отделял воздушный элемент в ци от металла, которого в ней последнее время было очень много. Первый успокаивал, а вот второй сейчас был ни к чему. Если Фэн Синь просто заснет и проспит до утра, ему уже может стать лучше. Пусть это лишь начало, первый шаг из десятков, что еще предстояло сделать, чтобы привести в норму энергетические каналы, хороший отдых не повредит. — А вторым? — спросил Му Цин. — Кого ты подстрелил вторым выстрелом? — Мишень, — обиженно пробормотал Фэн Синь, не открывая глаза. — За кого ты меня принимаешь? Скрипнула дверь. Му Цин боковым зрением увидел вошедшего в кумирню Се Ляня. Тот приблизился, но не стал ничего спрашивать. Пока он делал эти несколько шагов по направлению к ним, Фэн Синь успел провалиться в сон и даже не отреагировал. Му Цин отнял ладонь от его груди и только тогда позволил себе нормально выдохнуть. — Получается? — с надеждой спросил принц. — Пока да, — ответил Му Цин, сглотнув. — Я не сомневался. Се Лянь еще какое-то время постоял, со сдержанным интересом глядя на свою глиняную статую и, казалось, не замечая отломанной руки, которой даже на полу не было. Где-то потерялась или разбилась в пыль, что и не отличить от остального мусора и мелких камней, что валялись повсюду. Наутро нужно будет прибраться, раз они планировали здесь задержаться. — Ложись спать, Ваше Высочество, — сказал Му Цин. — Пока не хочется. — Нужно. Теперь и тебе стоит больше отдыхать. О таких простых вещах Се Ляню еще долго придется напоминать. * * * Утром Му Цин разобрал сваленные в комнате бывшего настоятеля кумирни вещи и нашел кое-какую посуду и метлу. Пока рано было предполагать, сколько они смогут оставаться в этом городе, но жить среди мусора и поломанной мебели не хотелось. К тому же возможность занять руки чем-то, помимо отрубания голов и удерживания бьющихся в истерике людей, как в Безмрачном лесу, уже казалась благословением. Фэн Синь снаружи стрелял из лука. Вынося мусор и выметая пыль из щелей на ступенях, Му Цин иногда бросал на него взгляд, но ничего странного не замечал. Разве что его движения были чуть более медленными и тяжелыми, чем обычно. Се Лянь с матерью сидели чуть поодаль в тени раскидистой ивы и о чем-то тихо переговаривались. Его Величество не выходил из кумирни, сославшись на головную боль. Му Цин отдал ему часть купленных накануне снадобий, хотя скорее всего причина, по которой бывший император не хотел даже видеть солнечный свет, заключалась вовсе не в плохом самочувствии. К вечеру они с Се Лянем выбрались в город, чтобы купить котелки для готовки и одежду для госпожи Мин. Она не могла и дальше носить свое дорогое, порванное по подолу платье. В этом не было ни смысла, ни удобства. Отправив принца обратно в кумирню, Му Цин набрал воды в ручье в нескольких чжанах от их убежища и вернулся тоже. Кашель Фэн Синя был слышен еще за дверью. Войдя внутрь, Му Цин увидел хмурого Се Ляня, который держал юношу за запястье двумя пальцами и смотрел куда-то в сторону. Фэн Синь прикрывал рот лоскутом ткани в пятнах свежей крови. — Тебе нужно медитировать, — сказал принц, отпустив его руку. — И стараться держать разум в покое. Оставив принесенную воду у двери, Му Цин подошел ближе и опустился перед Фэн Синем на колени. Тот посмотрел на него и тут же отвел взгляд. — Я в порядке. Мне все равно уже лучше, чем было. — Охотно верю, — язвительно отозвался Му Цин, стараясь не смотреть на кровавые разводы на ткани в его пальцах. — Прости, Фэн Синь, — сказал Се Лянь, покачав головой. — Все это из-за меня. Фэн Синь переменился в лице и от удивления еще сильнее закашлялся. Замахал руками, пытаясь отдышаться. — Ваше Высочество, не говори так! Не надо извиняться передо мной, ты здесь ни при чем. Все, закрыли тему! Я поправлюсь. В эту ночь Му Цин передал ему больше своей духовной энергии, пытаясь вернусь нарушенный баланс. Фэн Синь от такого вмешательства в свою ци почти мгновенно засыпал, так что они почти не разговаривали. И хорошо. Их беседы сложно было назвать спокойными. Если подобное и случалось, то крайне редко. Оказалось, что проще вообще ничего не говорить, чтобы не волновать внутри лишний раз то, что и так успело пошатнуться и угрожало окончательно сломаться. Однако волнения не обходили их стороной. Спустя два дня, Се Лянь сам ушел в город, чтобы заложить еще некоторые ценности и получить немного денег на еду. Вернувшись, он только кивнул Му Цину и Фэн Синю, давая знать, что все в порядке, а затем, сделав лишь пару шагов, рухнул, как подкошенный. — Ваше Высочество! — воскликнул Фэн Синь, едва не перевернув на себя пиалу с рисом. — Сидеть! — рявкнул Му Цин, толкнув его обратно на циновку и пресекая попытку тут же рвануть на помощь. — Не вздумай даже! Восстановление энергетических каналов медленно, но продвигалось, однако вот такие всплески ци могли свести на нет все усилия, и все пришлось бы делать с начала. Му Цин сам поднялся и подошел к Се Ляню, взял его за обе руки. Принц дышал спокойно, но его лицо по цвету стало почти таким же белым, как лента, обмотанная вокруг его шеи. Му Цин потрогал его лоб, покрытый холодной испариной. — Что с ним? — вытянув шею, спросил Фэн Синь. — Ваше Высочество? — Обморок, — сказал Му Цин. — От голода. На шум из комнаты вышла госпожа Мин. Увидев сына на полу, она и сама побледнела и бросилась к нему. — Лянь-эр? Что случилось? — воскликнула она. Се Лянь медленно открыл глаза и моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Оставив его рядом с матерью, Му Цин отошел к столу, который они кое-как починили, уложив сверху на сломанную часть доски, и взял с него несколько сушеных слив и маньтоу. Вернувшись к принцу, протянул ему еду. Госпожа Мин поддерживала сына за плечи. — Когда ты в последний раз ел, Ваше Высочество? — спросил Му Цин. — Я… не помню, — пробормотал Се Лянь, недоуменно глядя на маньтоу. Супруга императора встретилась c Му Цином глазами, но тут же опустила их в пол. — Серьезно? Я же говорил тебе, что нужно есть! — воскликнул Му Цин. — Я забыл. — Ты… — Му Цин… — вмешался Фэн Синь со своего места. Поймав его взгляд, он покачал головой. Что, снова тон не такой? А падать в голодные обмороки, забывая, что ты обычный человек, которому нужно хоть что-то есть, это хорошо и правильно? Так никаких сил здесь не останется ни у кого! Му Цин отдавал свои Фэн Синю и вскакивал по ночам, чтобы проверить его пульс, опасаясь, что мог сделать хуже; Се Лянь скоро исхудает так, что его будет сносить ветром. Не ровен час, госпожа Мин окажется выносливее всех! Стиснув зубы, Му Цин поднялся и вышел из кумирни. Ему и самому следовало в первую очередь держать свою ци в гармонии, чтобы суметь помочь Фэн Синю, а не усугублять его болезнь, но раздражение вспыхнуло резко, как пожар в иссохшем поле от искры. Солнце ушло за горизонт. В негустой роще, подле которой стояла кумирня, прятались постепенно чернеющие тени. Луна висела в небе тончайшим полукругом, от которого почти не шел никакой свет. Му Цин прикрыл глаза. Все эти дни, как бы он ни занимал себя помощью царственной семье, уборкой, стиркой, тасканием воды и другими бытовыми хлопотами, к которым сто раз привык, потому что и в божествах, и в генералах оставался слугой, он не мог не думать о матери и их соседях, сбежавших из столицы в день падения небесной пагоды. Он понятия не имел, где мама и Лю Чэнь. В каком из многочисленных восточных поселений они нашли укрытие. К этому времени деньги и ценности, которые он им тогда оставил, уже должны были закончиться. Нашли ли они какой-то способ заработать, или сейчас голодают и скитаются по каким-нибудь темным переулкам? Лю Чэнь всегда помогала ему заботиться о матери, когда сам он не мог быть с ней рядом. Но сейчас девушка была беременна, к тому же потеряла в один день и отца, и мужа. Му Цин планировал помочь устроиться Его Высочеству и его родителям, а после отправиться разыскивать их, оставив здесь Фэн Синя. Хотя бы ненадолго. Просто узнать, все ли в порядке, помочь, чем успеет. Только получится ли так разрываться между двумя семьями теперь? Не истратит ли он на это все силы, как Се Лянь, то воюя в столице, то поддерживая дождем поля отдаленной Юнани? В груди потяжелело. Му Цин приложил ладонь к солнечному сплетению, сделал глубокий вдох, усмиряя взвившуюся внутри ци. Чтобы привести духовную силу Фэн Синя к балансу, приходилось очищать свою, тщательно отделять элементы, к тому же забирать и часть его. Этот обмен туманил голову сильнее, чем случайные прикосновения в их юности. Никто об этом не знал, разумеется, но Му Цину приходилось бороться еще и с этим. Ци Фэн Синя, даже слабая и поврежденная, действовала на него, как разгар опасной битвы. Колотилось сердце, напрягалось все тело, вибрировало внутри дрожащим после мощного удара колоколом. С трудом успокоившись, Му Цин вернулся в общие покои в кумирне. Госпожа Мин уже ушла к себе. Се Лянь дремал у стены, повернувшись к ней лицом. От прежнего раздражения уже ничего не осталось, особенно теперь, когда Му Цин увидел позу, в которой лежал наследный принц: свернувшись и подтянув колени к груди. Он и сам так спал, когда только пришел работать в монастырь. Несколько первых ночей точно. — Ты даже не замечаешь уже, когда орать начинаешь, — проговорил Фэн Синь, сидевший на своей циновке, скрестив ноги. — Потому что это глупо, — отрезал Му Цин. — Тебе все глупо. Один ты умный. Фэн Синь сказал это беззлобно, с такой безнадегой в голосе, как будто уже готов был с этим смириться. Му Цин подошел и, сев напротив, протянул ему обе руки. Фэн Синь накрыл его ладони своими, окатив привычным уже теплом. — Прекрати. — Му Цин слегка потер его пальцы, потряс, заставляя расслабить. — Ты раздражаешься, я это чувствую. Так я не смогу тебе помочь. — Прости. — Фэн Синь облизал бледные губы и длинно выдохнул. Его ци слабой волной плеснула по рукам. Уже не такая невесомая, как раньше, но беспокойная и колючая. — Фэн Синь. — Да я стараюсь! — Ничего подобного, ты… — Му Цин замолчал и прочистил горло, чтобы не «начинать опять», как ему любили говорить. — Пожалуйста. Я не хочу сделать хуже. — Не сделаешь ты хуже, — буркнул Фэн Синь, посмотрев в сторону. — Сам меньше волнуйся. Он погладил его пальцы своими, словно это могло успокоить. Эффект подобное имело совершенно обратный, но говорить об этом вслух Му Цин не собирался. Энергетические каналы Фэн Синя уже не были такими хрупкими и истончившимися, что давало надежду на полное восстановление. Привыкшая к его ци, чужая духовная энергия реагировала на Му Цина спокойно и податливо, как приласканный зверь. — Не знал, что это так… — Фэн Синь запнулся, подбирая нужное слово, но так и не продолжил. — Как? — Мне казалось, что с самого вознесения Его Высочества ты вечно недоволен. Постоянно злишься и раздражаешься. Но твоя ци как будто похожа на его. — Об этом мастер Вэй говорил. С самого начала, — ответил Му Цин. — К моему характеру это не имеет никакого отношения. Фэн Синь усмехнулся, чуть подавшись вперед и глядя на их руки. В следующий момент он нахмурился. — Та девушка, которая всегда говорила с тобой в молитвах к Его Высочеству. Ты знаешь, где она сейчас? Му Цин не ожидал этого вопроса. Пальцы слегка дрогнули, и Фэн Синь почувствовал это не только физически, но и на уровне ци, поток которой оказался слишком резким. Он шумно сглотнул и придержал ладонь Му Цина, царапнув внутреннюю сторону короткими ногтями. — Не знаю, — сказал Му Цин. — Я видел ее в последний раз в тот же день, что и ты. — Вы давно знакомы? — Всю жизнь. — М… Я узнал ее тогда. Когда рушилась пагода. Она так часто приходила в храм Его Высочества, что я запомнил ее голос. А, когда ты начал звать ее, уже не сомневался, что не ошибся. — Спасибо, — сказал Му Цин. Фэн Синь помотал головой. — Я не ради того, чтобы ты меня благодарил, это говорю. — И это не значит, что я не благодарен. На пальцах снова были мозоли и шершавые следы от возни в холодной воде и уборки. Став учеником Хуанцзи и сформировав духовное ядро, Му Цин залечивал руки сразу же, если ранился или приходилось много заниматься бытовой работой, но сейчас он не тратил на это духовные силы. Фэн Синь как раз наткнулся пальцем на покрасневшую царапину и остановился, хотя до этого машинально водил ими по рукам. Му Цин ожидал, что он снова начнет задавать вопросы, но он молчал. Их ци смешивалась и сплеталась, как столкнувшиеся воды разных течений. Руки согревались, но еще больше теплело в груди. Му Цин никогда не участвовал в совместном совершенствовании, и никто не поддерживал его таким образом, кроме Вэй Чжилуна, который лишь мягко направлял его ци в самые первые дни, помогая достичь гармонии. Сейчас же это было нечто совсем иное. И Фэн Синь не мог этого не чувствовать. Близился момент, когда нужно будет осторожно разомкнуть установившийся между ними цикл, чтобы не переусердствовать, но эта общая гармония казалась такой правильной. Если не сказать приятной. Она завораживала. И физически, и на каком-то внутреннем, не доступном разуму уровне. Фэн Синь прочистил горло и придвинулся чуть ближе. Переместил ладонь Му Цину на предплечье. Медленно подался вперед, пока не уткнулся своим лбом в его. — Ты что? — тихо спросил Му Цин, подавив рефлекс, подсказывавший ему, что нужно отстраниться. Только не при такой тонкой работе с ци. — Не трогаю я тебя, — успокоил Фэн Синь, приподняв пальцы над его рукой в доказательство. — Давай просто посидим вот так. Башка кружится. Голова его и правда казалась тяжелой, а от прикосновения расходился по лицу жар, но не лихорадочный, скорее уже привычный, потому что у Фэн Синя от природы была очень горячая кожа. Му Цин закрыл глаза. Создавалось ощущение, будто они погрузились под воду, которая омывала теплом и чем-то еще невесомым, тугим, что отдаляло все звуки и смазывало пространство вокруг. Сердце то ускорялось в груди, то успокаивалось, и Му Цин никак не мог это контролировать. Это продлилось недолго. Фэн Синь вдруг сам прервал поток ци, отстраняясь от него, закрываясь и обрывая связь. Это произошло так резко, что отозвалось гулкой вибрацией во всем теле. — Ты что творишь? — прошипел Му Цин, но Фэн Синь уже отодвинулся от него, отвернулся, опираясь подрагивающей рукой на циновку. — Так нельзя делать, ты совсем из ума выжил? Фэн Синь сглотнул и помотал головой. Поморгал, словно у него потемнело перед глазами, хотя в кумирне и без того царил полумрак, который немного рассеивал свет лишь одной свечи. — Хватит, — только и ответил он, сжимая пальцы в кулак и быстро проводя по губам языком. — На сегодня точно. — В чем дело? — ледяным тоном спросил Му Цин. — Очень захотелось истечь кровью и умереть? — Нет. Со мной все в порядке. Му Цин протянул руку, чтобы проверить его пульс, потому что у самого ци закипала в энергетических каналах и дрожала, как пойманная птица, но Фэн Синь шарахнулся от него, будто от огня. — Все нормально, — повторил он хрипло, не глядя ему в глаза. — Фэн Синь… — Я просто… не могу больше. Не сейчас. Он лег на циновку, не с первого раза подцепив край покрывала, чтобы укрыться. Отвернулся и замолчал. Ничего не оставалось, кроме как потушить свечу и тоже попытаться заснуть, хотя на деле пришлось всю ночь прислушиваться к чужому дыханию из опасений, что вернется лихорадка. * * * Несколько дней спустя они втроем отправились в город, чтобы попробовать найти какую-нибудь работу. Фэн Синь после медитаций чувствовал себя куда лучше, во всяком случае спал без пробуждений, ровно дышал и не выглядел, как белое полотно. Му Цин продолжал время от времени передавать ему ци, но обмениваться ею, как в ту ночь, они больше не пробовали. Фэн Синь, казалось, с трудом выносил эти вечерние ритуалы и почти сразу отворачивался к стене, будто только и дожидался, когда это закончится. Даже к рукам Му Цина он старался прикасаться как можно меньше. Все утро и половину дня они скитались по поселению, подыскивая торговцев или посыльных, которым могла бы потребоваться помощь. Рассчитывать на работу получше, чем разгружать повозки или таскать кирпичи, не приходилось. Се Лянь был вынужден скрывать свое лицо, а какой хозяин согласится нанять работника, про которого совсем ничего не известно, если тот еще и замотан по самые глаза? Кроме того, не так уж вокруг и нуждались в тех, кто нанимался за деньги. Беженцы из столицы добрались и сюда, а они были готовы работать за черствую маньтоу и плошку риса. Тягаться с такими не было никаких шансов. Пробродив целый день и так ничего и не получив, они решили снова заложить что-нибудь из коллекции оружия Се Ляня. Фэн Синь отправился в кумирню, чтобы принести один из драгоценных клинков, пока принц с Му Цином ждали его в переулке. — Ему уже гораздо лучше, — улыбнулся Се Лянь. — Я рад, что все обошлось. — Да, — рассеянно отозвался Му Цин, скрестив руки на груди и глядя в конец переулка, впадавший, как ручей, в оживленную улицу. — Мы что-нибудь подыщем, — продолжил принц, решив, что его напряжение вызвано отсутствием работы на сегодня и пытаясь его успокоить. — Я подумал, может… Му Цин не дал ему договорить, резко схватив за руку и заставив склонить голову. Среди жителей города он заметил пятерых мужчин с оружием, в которых мгновенно узнал солдат Юнани. Они внимательно присматривались к прохожим и даже задавали людям какие-то вопросы. Говорившая с ними женщина покрутила головой, остановившись взглядом на переулке, где они прятались. — Солдаты. Бежим, — сказал Му Цин. Се Лянь и сам уже увидел воинов, так что натянул ленту, скрывавшую лицо, повыше, и они бегом бросились в другой конец узкой улицы. Погони Му Цин не заметил, но они все равно неслись почти до самой рощи без остановки, надеясь успеть перехватить Фэн Синя. Тот как раз выходил из зарослей, когда увидел их и резко затормозил. — В чем дело? — Нужно уходить из города, — произнес Му Цин. — Здесь солдаты Юнани. — Мать их… — Фэн Синь выругался и напряженно посмотрел в сторону, откуда они пришли. — Идем, предупредим Его Величество и госпожу Мин. Вас не видели? — Нет, — ответил Се Лянь. — Но оставаться здесь больше нельзя. И снова они в спешке собирали свои немногочисленные вещи и пускались в путь, чтобы поскорее покинуть поселение и двинуться еще дальше на восток. Му Цин шел, погруженный в тяжелые размышления, и даже не заметил, как село солнце. Как долго они смогут убегать от погони? Лан Ин отдал приказ разыскать семью императора, чтобы убить, и солдаты не остановятся, пока не выполнят его. Им все равно, сколько городов придется для этого прочесать. Их будут загонять все дальше и дальше, пока не кончатся территории Сяньлэ. Сколько пройдет времени, прежде чем люди Юнани отступят от своих планов и оставят принца и его семью в покое? Чем дальше их вынуждали уходить, тем меньше у него оставалось шансов быстро найти свою мать. Вряд ли не привыкшие к походам на такие дальние расстояния люди с детьми бежали за многие ли от столицы. Вероятнее всего обосновались в одном из соседних поселений, не затронутых войной. Они же давно оставили подобные деревни и провинции позади. Му Цин по-прежнему был слугой наследного принца и не мог просто так взять и покинуть его, к тому же состояние Фэн Синя пока оставалось нестабильным. Если его ци снова выйдет из-под контроля, в его отсутствие помочь ему будет некому. Идти пришлось всю ночь и большую часть следующего дня. К вечеру они оказались в еще одной восточной провинции и лишь поздней ночью отыскали брошенную хижину в лесу, в которой могли остановиться. Госпожа Мин совсем выбилась из сил и рухнула бы прямо на пороге, если бы Его Величество и Фэн Синь не поймали ее под руки. Се Лянь усадил мать на деревянную скамью у пошарпанного стола и дал ей воды. Му Цин забрал из повозки вещи, заодно скормил несколько кусочков сушеных яблок измученному такой долгой дорогой ослику. Времени на то, чтобы отдохнуть самому, у него не было. Требовалось сначала подготовить комнату для родителей Се Ляня, сменить покрывала и вытащить старые, брошенные в хижине, на улицу, чтобы потом разобрать и постирать. Фэн Синь собирал дрова, намереваясь растопить печь. В кумирне ее не было, так что приходилось готовить на костре. Закончив, Му Цин пошел искать озеро или ручей, чтобы принести воды. В лесу было тихо, только время от времени раздавались хлопки крыльев ночных птиц и шуршание грызунов в траве. Вскоре удалось различить слабый плеск, а в воздухе запахло влагой. Му Цин начал пробираться через густые заросли на звук, когда внезапно услышал чей-то голос. — Му Цин! Рад приветствовать в своих землях. Му Цин остановился и начал озираться по сторонам. Говоривший рассмеялся, и только в этот момент пришло осознание, что вокруг никого и не было. Обращались к нему по сети духовного общения. Этого не случалось так давно, что Му Цин успел отвыкнуть от такого способа вести беседы. Он приложил пальцы к виску. — Небожитель Лао? — Как приятно, что ты меня вспомнил, — проговорили в ответ. Это был Бог Войны, отвечавший за северо-восточные земли. Они забрались так далеко, что пересекли границы, существовавшие лишь по негласным правилам Небес. Му Цин видел несколько его храмов, когда они проходили через городок. Подле них густо пахло множеством тлеющих благовоний. — Я могу быть чем-то вам полезен? — спросил Му Цин, поставив на землю пустое ведро. — Просто решил узнать, как обстоят дела у Его Высочества Сяньлэ. Небеса без него опустели. Му Цин стиснул зубы. И ему, и небожителю Лао было прекрасно известно, что это не так. Се Ляня на Небесах недолюбливали, потому что он общался со всеми на равных и не сыпал любезностями направо и налево, как там было принято. К тому же после вознесения не делал никому подарков и не налаживал связи. С особой теплотой к принцу относился только Владыка Шэньу. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Это не помешало Цзюнь У запечатать духовные силы Се Ляня и прогнать его прочь с Небес, оставив маленькую лазеечку — возможность вернуться, если получится вознестись повторно. — Спасибо, что поинтересовались, небожитель Лао, — сдержанно ответил Му Цин. — Все в порядке. — Вот как? А почему мне кажется, что твои духовные силы очень истощены? Такая хрупкая аура. Не помешает долгая медитация. О долгой медитации Му Цин мог только мечтать. У него было столько дел, что о том, чтобы бросить все и уйти на несколько дней восстанавливать духовные силы, и речи не шло. Короткие ритуалы помогали лишь поддерживать имеющийся уровень, не более того. — Так… вышло, — произнес он. Небожитель Лао хмыкнул. — Ты очень способный юноша. Не думай, что, если мы так мало общались на Небесах, я не заметил твой талант и твои старания. Его Высочество Сяньлэ оказался низвергнут в мир смертных за свои проступки, но как же жаль, что ты и второй его помощник, Фэн Синь, были вынуждены разделить с ним эту участь. Это так несправедливо! — Благодарю за похвалу. — Му Цин прикрыл глаза и прислонился спиной к дереву, чтобы не кружилась от усталости голова. Поддерживать общение по сети было тяжело. — Не стоит благодарностей, это все заслуженно, — ответил небожитель Лао. — Мы крайне озабочены такими печальными обстоятельствами. Если бы только ты посвятил побольше времени медитации, я был бы готов немедленно взять тебя в чиновники Нижних Небес, а оттуда… кто знает. Наблюдая за тобой со стороны, я подумал, что у тебя есть все шансы вознестись самому. Не раньше, чем отыщет мать и убедится, что с ней все в порядке. Получив возможность поступать по своему усмотрению, Му Цин немедленно отправился бы на ее поиски и лишь потом занялся бы медитациями. Может, небожитель Лао смог бы выяснить хоть что-нибудь о ней? — И снова выражаю небожителю Лао благодарность за доброту и участие, — сказал Му Цин. — Могу я попросить вас об одолжении? — Конечно, если это в моих силах. Просветленные люди должны помогать друг другу, не так ли? — Да… Пока я не могу ответить на ваше предложение, но был бы очень признателен, если бы небожитель Лао помог мне разыскать мать. Она ушла из столицы Сяньлэ вместе с другими беженцами. — Хм… Это не так просто, если она не на подвластной мне территории… — Я знаю, но… — Но я постараюсь! — добавил довольным тоном небожитель Лао. — А взамен попрошу лишь обещание подумать над моими словами и, когда появится утвердительный ответ, сразу же мне его дать! И еще, Му Цин… Если кто-то из моих коллег будет обращаться к тебе или Фэн Синю с такой же просьбой, будьте любезны им отказать, ведь я был первым, не так ли? Му Цин впился ногтем в висок и закусил нижнюю губу. Рука у лица дрожала, духовная сила тяжелела и царапала энергетические каналы, как шершавый лед. — Да. Я даю вам слово подумать, небожитель Лао. — Чудесно. Надеюсь, мы не прощаемся надолго. С благословением Небес! — С благословением Небес, — отозвался Му Цин и уронил руку вдоль тела. К горлу от слабости подступила тошнота. Постояв еще немного, опираясь на дерево, он поднял с земли ведро и продолжил путь к ручью. Весь следующий день прошел в обустройстве на новом месте. Пока Му Цин подметал комнаты, стирал простыни и одежду с дороги, Се Лянь с Фэн Синем наведались в город, чтобы осмотреться и понять, на какую работу они могли бы здесь рассчитывать. Вернулись они только к вечеру. По хмурому и мрачному лицу Фэн Синя стало понятно, что им пришлось снова что-то заложить, чтобы получить деньги на пропитание. — Ничего, — сказал Се Лянь за скудным ужином из переваренного, слипшегося риса. — Что-нибудь придумаем. — Обязательно, — подтвердил Фэн Синь, скорее готовый съесть собственный сапог, чем в чем-нибудь возразить Его Высочеству. — Завтра снова пойдем и что-нибудь подыщем. Му Цин молчал. Госпожа Мин даже не вышла из своей комнаты. Его Величество плохо себя чувствовал и мучился от бессонницы, так что она взяла рис и немного воды для него и удалилась. После ужина Му Цин вышел на улицу, чтобы вымыть пиалы и отскрести слой риса, налипшего на дно котла, в котором его варил Се Лянь. Фэн Синь выбрался вместе с ним, взяв свечу. — Чего в темноте возиться? — буркнул он. Му Цин прекрасно мог бы справиться и без света, но протестовать не стал. Убедившись, что Се Лянь остался в доме, он спросил: — С тобой связывался кто-нибудь с Небес? Фэн Синь мгновенно нахмурился и недовольным тоном ответил: — Когда с ци стало полегче, пытались. Небожитель Лао или как его там… — Он передернул плечами, будто упомянутый им Бог Войны дотронулся до него, и он хотел сбросить с себя его ладонь. — Даже разговаривать с ним не стал. Му Цин опустил глаза на плававшие в воде на дне котелка подгоревшие рисовые зерна. — Мы могли бы вернуться к обязанностям чиновников Нижних Небес… Дернулся и задрожал отсвет свечного пламени. Фэн Синь отпрянул, едва не шлепнувшись на землю, так как сидел на корточках. На его лице была написана такая смесь эмоций, что Му Цин даже разбираться не стал, какая из них главная: злость или изумление. — Совсем рехнулся? — понизив голос почти до шепота, спросил Фэн Синь. — Вернуться на Небеса и бросить Его Высочество и его семью?! Ты это предлагаешь? — На время — да, — ответил Му Цин с нажимом. — Разве так у нас не больше шансов помочь ему, как он когда-то помог нам? — Нет! Нет, нет и еще раз нет! — с жаром выпалил Фэн Синь, едва не задув своим дыханием свечу, которую сжимал так крепко, что вминался под пальцами воск. — Мне вообще не нужна роль небесного чиновника, я уже говорил, что не держусь за эту должность! Мое место рядом с Его Высочеством. И твое — тоже! После всего, что он для тебя сделал. Му Цин едва не швырнул в него котелком. Вариант, который он предлагал, не выглядел в его голове так, как обрисовывал его Фэн Синь, относясь к этому едва ли не как к предательству. — А какой еще у нас есть выход? — спросил Му Цин. — Работать! — ответил Фэн Синь. — Мы справимся и без всяких Небес. Его Высочество оттуда изгнали, и я даже помыслить не могу о том, чтобы теперь оставить его здесь и вернуться к службе там! Стоп. Неужели… ты всерьез об этом думал? — Да, — ответил Му Цин, отставив котелок на землю и отряхнув мокрые руки. — А сколько еще мы будем жить вот так? Думаешь, когда-нибудь станет лучше? Когда? Через год? Десять? Ты едва не погиб из-за… — Ты Его Высочество в этом обвиняешь? — перебил Фэн Синь, хотя Му Цин вовсе не это пытался ему сказать. — В этом не было его вины! И мы справимся! Я найду работу! — Какую? — развернулся к нему Му Цин. — Кто возьмет чужаков, скрывающих свои личности, на нормальную работу в мире смертных? — Не вечно же нас будут искать солдаты Юнани! — Ты и сам не вечен! В отличие от Се Ляня! Фэн Синь поднялся на ноги, хотел перехватить свечу, но обжег пальцы об пламя. Отдернул руку и потряс ею, пнул корзину, в которую Му Цин складывал помытые пиалы. — Поверить не могу! — воскликнул он, запустив пальцы в волосы. — Сначала наслать проклятье, теперь уйти, едва наступили тяжелые времена! Да как у тебя язык повернулся мне подобное предлагать?! — Едва? — прошипел Му Цин, окончательно выходя из себя. — Тяжелые времена наступили уже давно, а ты их только заметил? Фэн Синь грязно выругался, впечатал сапог в землю, а потом резко развернулся, махнув рукой, и ушел в дом, хлопнув дверью. Он не полез в драку, не стал спорить до последнего, просто сбежал, не выдержав даже мысли о том, чтобы уйти на Небеса. Впрочем, Му Цин мало надеялся на какой-то другой исход этого разговора. Фэн Синь не был готов принять правду, продолжая цепляться за идеалы, не применимые к ситуации, в которой они оказались. Когда Му Цин вернулся в хижину, Фэн Синь уже лежал, отвернувшись к стене и почти прилипнув к старым доскам, так сильно к ней прижимался. Здесь им приходилось спать на одной широкой циновке, потому что разместиться вдвоем как-то иначе в этой ветхой постройке было нельзя, а кровати в соседней комнате занимала царственная семья. Нужно было проверить его энергетические каналы, довести восстановление до конца, но Фэн Синь явно не собирался это позволять и даже не шевельнулся, когда Му Цин, разложив посуду, лег с ним рядом, тоже стараясь не задеть. Весь следующий день Фэн Синь пропадал в городе один, но вернулся снова без заработка. Благо, деньги у них пока еще оставались. Му Цин сам вел подсчеты, записывал траты, давал знать, когда подходило время в очередной раз что-то закладывать, потому что хранил их у себя по просьбе Се Ляня. Принц плохо разбирался в таких мелких монетах и не знал разницы в стоимости риса и картофеля. Ночью Фэн Синь опять лежал лицом к стене и напряженно дышал, пока не провалился в сон от усталости, промотавшись много часов на жаре в поисках работы. На третий вечер, когда Се Лянь с родителями отправились спать, он зажег свечу, сел перед Му Цином на циновку и, прочистив горло, проговорил: — Я не хочу снова ошибиться и подумать о тебе то, что думать не стоит. Скажи… Просто спокойно скажи мне еще раз, ты ведь не согласился на предложение этого Пао? — Лао. — Без разницы! Не согласился? Му Цин покачал головой. — Нет. Фэн Синь выдохнул, прикрыв глаза и опустив голову. Посидел так, сцепив пальцы на коленях в замок. — Хорошо, — наконец, тихо сказал он. — Прости, что накричал. Му Цин медленно кивнул. Он уже понял, что Фэн Синь ни за что не будет даже рассматривать этот вариант, чтобы как-то решить проблемы, в которых они увязли по горло. За эти дни от напряжения, кучи забот и тяжелых мыслей накопилась такая усталость, что у него не было никаких сил с ним спорить. Хотелось сбежать от самого себя, потому что беспокойство и тревоги выматывали хуже любой работы. Может, ему и правда не стоит принимать предложение небожителя Лао? Они могли бы устраивать уличные представления или пойти помогать при строительстве. Днем, покупая рис и овощи, Му Цин видел работяг, таскавших кирпичи. Нужно будет вернуться туда и спросить, не требуются ли им еще крепкие мужчины. Когда все станет немного получше, он поговорит с Се Лянем и попросит у него позволения отлучиться на несколько дней, чтобы разыскать мать. Его Высочество ведь не был против, когда Му Цин спускался с пика Тайцан и навещал ее. Вряд ли что-то изменилось сейчас. Решение не выглядело как решение, скорее походило на самообман, но внутри немного успокоилось, улеглось, особенно когда Фэн Синь протянул руку и взял его за пальцы. — Ты хотел закончить… ну… — пробормотал он. Му Цин снова кивнул и перевернул ладонь, позволяя чужой ци коснуться кожи, проникнуть под нее и устремиться дальше по энергетическим каналам к духовному ядру. Она ощущалась цельной и уже не дрожала. Тело Фэн Синя уверенно восстанавливалось. Риска искажения ци больше не было. Фэн Синь сел поближе, когда Му Цин озвучил эти выводы. Погладил по плечу. — Прости, — повторил он. — Не злись на меня. Мне… правда иногда дурно становится от твоих идей. Я сразу из себя выхожу. Мы справимся. Все наладится. Да. Наладится. В это сейчас настолько хотелось верить, что Му Цину оставалось только ограждаться от дурных мыслей, которые настырно лезли в голову. Что не наладится. Что не справятся. Все так и останется вот так, если они в ближайшие дни не придумают, как выживать. Вывезенные из дворца ценности закончатся, и у них совсем не будет денег на еду. Не будет еды — не будет и сил на то, чтобы работать. Му Цин знал, как это бывает. Видел своими глазами, как умирали взрослые мужчины просто потому, что подхватывали самую обычную простуду и не могли выздороветь, не имея денег на пропитание и лекарства. Будто почувствовав его смятение, Фэн Синь мягко усилил поток ци. Му Цин не ограждался от этого. Обмен духовной силой прогонял все мысли из головы и приносил покой. От такого сейчас тяжело было отказаться, к тому же энергии в меридианах осталось совсем мало. Ее не хватило бы даже на то, чтобы связаться с кем-то по сети духовного общения. Даже если до него снова пытались достучаться с Небес, он уже не мог это слышать. — Спасибо, — сказал Фэн Синь. — Я же говорил, что у тебя все получится. — Пожалуйста. Фэн Синь наклонился вперед, притерся лбом ко лбу, будто это уже стало чем-то привычным. Му Цин не возражал. К нему тянуло. Все это время. Все эти годы. И с ци, и без ци. С ней — еще сильнее. Словно цепью драло по горлу, призывая прикоснуться или ответить на прикосновение. С Фэн Синем явно происходило то же самое, потому что он половину своих действий во время обмена энергией не контролировал. Му Цин не хотел с ним ссориться. Не хотел больше ничего обсуждать. Не хотел думать о проблемах и пытаться найти снова и снова решение, которое устроило бы всех и при этом отвечало любым идеалам. Он до слез устал от этого, потому что ничего, кроме криков, напоминаний о том, кто он такой и кому обязан, это не приносило. Вероятно, такой слабостью тела и духа он был обязан истощению духовной силы. Он мог пойти и выпить сосуд вина — ци бы даже не отреагировала, потому что ее просто почти не осталось. В энергетических каналах сейчас было больше энергии Фэн Синя, чем его собственной. — Ты в порядке? — спросил Фэн Синь. Коснулся пальцами его щеки. — Му Цин? Не думая, что делает, и не открывая глаза, Му Цин накрыл его руку своей. Фэн Синь замер. Напряженно выдохнул, обдав лицо теплом. От него знакомо пахло. Му Цину казалось, что он знает этот запах всю свою жизнь. Фэн Синь осторожно, словно боялся, что его оттолкнут, переплел свои пальцы с его. Му Цин продолжал сидеть с закрытыми глазами, видя лишь рыжее пятно под веками от горевшей на столе свечи. Вперед продолжало тянуть с неумолимой силой, словно что-то внутри него изнывало от жажды всего в цуне от прохладной воды. И воду заменяла чужая ци. Тело. Запах. Столько ночей подряд Му Цин чувствовал Фэн Синя вот так, но ни разу не оказывался перед ним настолько бессильным. Очнулся он, когда Фэн Синь сначала замер, а потом коротко, судорожно застонал. На затылок легла крепкая ладонь, сжало и без того тесно переплетенные пальцы у лица — еще сильнее, до ломоты. Губы горели, и Му Цин только в этот момент понял, что целует Фэн Синя, и того бьет крупная дрожь хуже, чем в лихорадке. Он думал, что испугается. Отпрянет. Оттолкнет. Но нет: что-то внутри снова сломалось или, наоборот, встало на место. С тех пор, как Фэн Синь впервые поцеловал его сам, прошло больше четырех лет. В ту ночь они прощались на неопределенный срок, а Му Цин беспокоился лишь о том, что все в нем горело и плавилось от жара чужой кожи, угрожая гармонии духовной силы. А сейчас внутри было холодно. И к теплу рвалось все естество. — Му Цин, — хрипло произнес Фэн Синь, взяв его лицо в ладони и снова приникая к его губам своими. — Му Цин… Ответов не было. Ни слов, ни объяснений. Пустота и жар. В голове, в теле, в мыслях. Что-то в нем уже много лет хотело поддаться напору этого человека, дать ему возможность приблизиться к себе, переломать и перевернуть вверх дном абсолютно все, а самому — суметь приструнить главный свой рефлекс — защититься от всех и от всего. «Что даст тебе сила?» «Защиту». Простите, мастер Вэй. Сил больше не оставалось. Ни духовных, ни каких-либо других. По крайней мере, в эту ночь, когда Му Цин решил, что, возможно, среди отчаяния и постоянных попыток отыскать выход и не сдаваться, можно найти такое неправильное, постыдное утешение в чьем-то тепле. Спрятаться в нем от себя же самого. Фэн Синь целовал его снова и снова. Ничего больше не делал, только держал так, будто Му Цин вот-вот вскочит и уйдет, и трогал, сминал губы своими, гладил по лицу и брал за плечи, пока не опустил руки на локти, за которые вечно хватал и дергал почти половину их жизни. Му Цин даже знал, как это выглядит со стороны. Видел своими глазами, когда Фэн Синь целовал призрачную иллюзию на горной дороге, решив, что перед ним — он. Однако видеть — вовсе не то же самое, что чувствовать. Горело лицо и немело в пояснице и затылке. Фэн Синь подался навстречу, обняв его за талию и притянув к себе, сам сел ближе, прошуршав по полу собравшейся складками циновкой. Его руки сжали бока, переместились на лопатки, обдав жаром спину. Му Цин чувствовал, как дрожат его пальцы, стискивающие его одежду. Но Фэн Синь внезапно опомнился и остановился, положив руку Му Цину на грудь, словно это могло заставить их не дотрагиваться более друг до друга. — Прости… Я не должен был. Ты… Он резко замолчал и не произнес то, что собирался, что бы это ни было, когда Му Цин сам обнял его за шею. Фэн Синь уткнулся носом и губами ему в плечо, пробормотал с приглушенным стоном что-то неразборчивое, снова сжав руками так, что сдавило ребра. Вот, для чего в монастыре Хуанцзи существовали обеты, запрещавшие пить вино и хотеть кого-то так, что ломает от дрожи все тело. Вино пьянило голову, мешало чистоте разума, а желание, особенно взаимное, вот такое, выраженное спустя столько лет, откровенное, нагое, заставляло хотеть проникнуть другому человеку под кожу и там и остаться. Делало мучительно сладкой горечь осознания, что кто-то может стать тебе дороже и ближе, чем ты сам. — Такой красивый. — Фэн Синь несмело коснулся губами его шеи и, когда Му Цин содрогнулся в его руках, только обнял крепче, целуя снова под волосами, дыша жадно и резко одновременно воздухом и его именем. — Му Цин. Никогда Му Цин не слышал, чтобы его столько раз бесцельно звали, и каждый раз по-новому, и откликалось внутри тоже по-разному, подстраиваясь под чужой тон: то ласковый, то отчаянно срывающийся. Хрустнула в волосах гладкая ветка, которую Му Цин использовал как заколку, потому что носить хвост, занимаясь стиркой и уборкой, было неудобно. Фэн Синь выпутал ее из прядей, выдохнул как-то потерянно, зачарованно, расчесывая копну пальцами. По коже головы будто искры рассыпались. Горевшая весь вечер свеча задрожала, расплескав пугливые рыжие отсветы по ветхим стенам, и вскоре потухла. Темнота сделала прикосновения еще более чувствительными, хотя у Му Цина и так было ощущение, что рук у Фэн Синя не две, а десять. Тот гладил его по лицу, шее, опускался на грудь, несмело касался живота через ткань одежды, скользя оттуда на спину, вверх по позвоночнику и опять к затылку — под распущенные волосы. Му Цин не знал таких касаний. И не думал, что когда-либо узнает. Не знал подобного желания. Не знал, как звучит его имя судорожным шепотом у уха. Не знал, что от удовольствия видеть, как собственное даже невинное движение способно сводить с ума другого человека, могут неметь руки и ноги. Они понятия не имели, что и как друг с другом делать, что дозволено, а что — нет, просто не думали об этом. Обнимались, гладили, касались, изучая другой язык, хотя считали, что им доступны лишь драки и сражения, в которых они только и могли слышать и понимать, раз не выходило словами. На Фэн Синя реагировали и тело, и разум, и ци. Иначе, непривычно, странно и страшно. Каждый его сдавленный стон в поцелуй падал жаром в живот и пронзал его насквозь. Теперь все окончательно вышло из-под контроля, и Му Цин ощущал неправильное, темное наслаждение, свободное облегчение от понимания, что сейчас не нужно удерживать никакую защиту, скрываться и обороняться. Стены вокруг рухнули, и он был этому бессильно рад. — Все будет хорошо, — прошептал Фэн Синь, разгибая его стиснутые в кулак пальцы и целуя старый шрам на его ладони. — Все наладится, я все для этого сделаю. Все будет хорошо… Му Цин погладил его распущенные густые пряди, чувствуя, как горит от каждого прикосновения губ все сильнее много лет назад затянувшаяся рана, которая должна была доказать всем, что он не такой, каким его чаще всего видят. Не холодный. Не бесчувственный. Не озлобленный за свою судьбу на все три мира. Все будет хорошо. Ему до кома в горле хотелось в это верить. Но это говорил Фэн Синь, который не был готов сам довериться Му Цину, когда он пытался сказать то же самое, только другими словами. Поэтому — не будет.